The manifestation of objective grounds for ethnoidentity in the everyday life of the Turkic population of the Orenburg C.pdf Феноменом полиэтнического образования было Оренбургское казачье войско (далее - ОКВ), образованное в середине ХУШ в. по воле правительства для охраны юго-восточных рубежей Российской империи. На протяжении второй половины ХУШ - первой половины Х1Х в. в среду оренбургского казачества проникали различные этнические группы со всей совокупностью хозяйственных и социальных связей, бытовых традиций и религиозных верований. Чаще всего они разделялись по национальным и конфессиональным признакам, не смешивались и не поглощали друг друга, а взаимно сосуществовали. Исследование национального состава Оренбургского казачьего войска нашло отражение в трудах российских историков и этнографов, среди которых следует отметить А.И. Кортунова [1], И.Р. Атнагулова [2], Д.М. Исхакова [3], Р.Р. Аминова [4], С.В. Джунджузова [5], Е.В. Годовову [6]. Однако ряд вопросов, например проявление этноидентичности тюркского казачьего населения в повседневной жизни оренбургских казаков, остается малоисследованным. В рамках данной статьи остановимся на характеристике проявления объективных оснований этноиден-тичности некоторых тюркоязычных этноконфессио-нальных групп, входящих в состав Оренбургского казачьего войска. В 1744 г. была образована Оренбургская губерния. Губернатором был назначен тайный советник генерал И. И. Неплюев. Он же фактически стал командующим всеми вооруженными силами, располагавшимися в губернии. Признавая казачество наиболее способным для охраны приграничных линий, И. И. Неплюев вышел с ходатайством в правительство об объединении казаков в особый нерегулярный корпус. Его просьба была удовлетворена, и в 1744 г. был учрежден Оренбургский нерегулярный корпус [7. С. 65]. 24 мая 1748 г. выходит Указ военной коллегии, по которому все казачьи части Оренбуржья соединяются в «Оренбургское нерегулярное войско» под властью одного атамана. Костяк Оренбургского казачьего войска составили переведенные на Оренбургскую линию самарские, алексеевские и уфимские казаки. И. И. Непл-люев разделил их по казачьему обычаю на сотни, сформировал одну общую боевую единицу, тем самым положив начало Оренбургскому казачьему войску. Помимо «природных казаков», которых было примерно 50%, в войско были зачислены малороссийские казаки; городовые и станичники, переведенные с Белгородской, Симбирской, Корсунской и других линий, а также нагайбаки, татары, калмыки, мещеряки, башкиры, тептяри и крестьяне [7. С. 75]. Второй по численности, после русских, национальной группой в составе Оренбургского казачьего войска были татары. К 1754 г. в ОКВ насчитывалось 18 поселений татар-казаков, в 6 из которых проживали мусульмане, в 12 - нагайбаки [4. С. 42]. В период с 1755 по 1797 г. татары-казаки стали жить еще в 8 поселениях [Там же. С. 48]. В 1787 г. к Оренбургскому казачьему войску были причислены татары, проживавшие в Сейтовой слободе [8. С. 80]. Согласно кантонному делению основной ареал расселения татар приходился на 4-й кантон: станицы Гирьяльская, Зубочистенская-1, Зубочистенская-2, Ильинская, Каргалинская, Никольская, Орская, Рычковская, Чесноковская, крепости Воздвиженская, Нижнеозерная, редуты Желтый, Нежинский, Никитинский, Подгорный, деревня Новочеркасская, слобода Кондуровская. Нагайбакская станица, в которую кроме Нагайбакской крепости входили еще 13 поселений, жители Письмянской и Кувацкой слобод, г. Мензелинск и пригород Заинска, относились к 3-му кантону ОКВ. Мочинская станица (в ней проживали татары-мусульмане) входила в 5-й кантон. В 1-м и 2-м кантонах татары-казаки отсутствовали [8. С. 86, 181, 228-229]. К середине Х1Х в. на территории Оренбургского казачьего войска определились ареалы расселения казаков-мусульман (в основном башкир и татар), у которых в станицах были мечети со своим духовенством. К 1860 г. в ОКВ насчитывалось 48 поселений татар-казаков, из которых 9 являлись станицами, 27 - отрядами, 12 - выселками [4. С. 96]. Самобытность татарского казачьего населения проявлялась в их повседневном жизненном укладе. Ревизские сказки свидетельствуют, что особенностью семей казаков-мусульман являлось наличие в них многоженства. К примеру, в Зубочистенской-1 станице, по материалам VII ревизии (1816 г.), наблюдалось 7 полигамных семей, а в 1834 г. их количество возросло до 12 [10. С. 223], в Каргалинской станице в поселениях Оренбургского уезда, по данным VII ревизии, подсчитано 9 полигамных семей [11. Л. 170, 182, 191, 201, 205, 209]. Аналогичная ситуация усматривается и в других поселениях. Для вступления во второй брак мусульманам-казакам ОКВ в 1840-е гг. требовались разрешение начальства, а также письменное обоснование того, что жених имеет веские причины для второго брака и обладает материальным состоянием, позволяющим ему содержать двух жен [12. С. 88]. Дом у зажиточного татарина-казака разделялся на 2, 3 или 4 части. Каждому женатому сыну отводилась отдельная комната. Во всех комнатах у передней стены устраивались нары, которые заменяли мебель и устилались кошмами (войлоком) и дешевыми бухарскими коврами. В одном углу на нарах обычно помещалась постель, состоящая из перины, подушек и одеял. Днем все женщины, за исключением старух, находились в особой комнате, куда входить посторонним не разрешалось. В доме татарина было очень чисто и опрятно, за этим хозяева строго следили: печи каждую неделю белили, полы, потолки и стены (если полы и потолки не крашены, а стены не оклеены обоями) скоблили. У бедных, хотя и была только одна комната, но всегда чистенькая и опрятная с неизменными нарами. Поперек комнаты тянулась ситцевая занавеска, которая разделяла комнату на две половины: мужскую и женскую [5. С. 105]. Самая обычная пища татар в будни - чай, который они пили в течение дня от 3 до 5 раз, лапша с мясом и салма. Салма готовилась из круто замешенного теста, которое раскатывалось скалкой и потом разрезалось ножом лентообразно или его рвали руками на клецки. В этом виде она варилась в котле с кипящей водой. Когда салма сварится, в нее наливают молоко или сметану и едят. Кроме того, татары употребляли в пищу творог и делали из него шаньги, из молока готовили круть, который служил приправой к другим блюдам. У кого было достаточно скота, те часто готовили каймак (сметана, снятая вручную с простокваши) и катык (кисломолочный напиток), варили бала-мык - род кашицы, приготовленный из воды с натертым крутом и небольшим количеством крупы, в которую иногда для большего вкуса клали кусок мяса. В недельные праздники богатые казаки варили в сале пельмени и пекли пшенные блины. В годовые праздники они пекли крутой пирог-курник, который начиняли мясом и картофелем. Этим пирогом и жареной уткой они угощали муллу, приходящего поздравить их с праздником. Готовили также и плов. Самое деликатное кушанье татарина - бешбармак, который готовился из мелко нарезанного лошадиного или какого-либо другого мяса, развариваемого в масле и сале. Это кушанье подавали только самым дорогим гостям [7. С. 206-207]. Женская часть татарского населения в конце XVIII в., к примеру жительницы с. Бакалы, Верхних и Нижних Чебеньков, Воздвиженской крепости, Желтого и Никитинского редутов, Кондуровской слободы, кроме полевой работы, занимались пряжей льна и шерсти как для своих нужд, так и выставляли товар на продажу. Татарки-казачки Оренбургского и Орского уездов занимались пуховязанием, а также вырабатывали армячину (полотно) из верблюжьей шерсти. Идентичность татар сохранялась и в их повседневном внешнем виде. Так, одежда татарина-казака была такой же, как и у татарина-мещанина или купца. Богатые татары носили ситцевые до колен рубахи с разноцветными ластовицами, широким воротником, широкими и длинными рукавами. Широкие штаны синего, красного или белого цвета. На ногах ичиги -сафьяновые сапоги без каблуков с кожаными калошами. Поверх рубахи надевали бешмет, а на него при выходе из дома еще и шелковый или бумажный бухарский халат. На голове зимой и летом носили тюбетейки с меховыми папахами. Зимой на бешмет казак-татарин надевал тулуп. Одежда бедного казака-татарина была такой же, как и у богатого, но шилась из более дешевого материала [7. С. 214]. Татарские женщины и девушки носили ситцевые рубашки с панталонами. На ногах ичиги. Поверх платья надевали камзол без рукавов, а при выходе на улицу - халат. В праздники богатые татарки наряжались в шелковые рубахи и камзолы, расшитые узорами ичиги. На голове носили бархатные шапочки (колпаки) с жемчужной или серебряной кистью на конце и большие шерстяные платки. На шею надевали шелковую ленту, унизанную серебряными монетами, грудь украшали нагрудником. Из волос плели две косы, в которые вплетали длинные шнурки и ленты, унизанные мелкими серебряными монетками. В ушах носили медные и серебряные серьги, на руках кольца и браслеты [Там же. С. 214-215]. В 1736 г. с нагайбаков за верную службу был снят ясак и их определили на службу в Оренбургское казачье войско. На территории поселения башкир -Нагайбак - была основана Нагайбакская крепость. В составе ОКВ на протяжении 10-15 лет в Нагайбак-ской крепости на положении казаков находились группы новокрещеных тептярей. Однако 4 января 1765 г. власти вывели новокрещеных тептярей из списка казаков и снова обязали каждого из тептяр мужского пола выплачивать по 80 коп. В 1775 г. в Нагайбакскую станицу были зачислены возвратившиеся из бегства крещеные калмыки (27 человек), пополнив и без того разнообразный этнический состав Нагайбакской станицы [4. С. 37]. В 1842 г. в связи с изменением границ территории Оренбургского казачьего войска нагайбаки в составе 1 250 человек мужского пола, жившие в Бакалинской и Нагайбакской станицах, были переселены в Верхнеуральский уезд. По мнению Д.М. Исхакова, переселение нагайбаков, географическая оторванность их от основной массы волго-уральских татар, новые этнокультурные контакты, возникшие после 1842 г., усилили у них этносословное самосознание [3. С. 15]. Нахождение нагайбаков в составе Оренбургского казачьего войска обусловило не только формирование их самобытного и культурного облика, но и определило их повседневный бытовой уклад. Ф.М. Стариков отмечает, что по внешнему виду дома нагайбаков не отличались от русских домов, однако внутри имели некоторые особенности. В избе с боку печи вмазывался чугунный котел или казан, предназначенный для варки каши, напротив печи размещались нары, служившие залавком и кроватью. Летом еду готовили не в кухне, а во дворе. Для этой цели где-нибудь под навесом отгораживалось некоторое пространство и устраивалась печь с казаном. Убранство горницы у нагайбаков ничем не отличается от убранства русской избы, но в большие праздники и другие торжественные дни, когда приглашаются гости, нагайбацкая горница выглядит как домашняя выставка. По стенам развешиваются самые лучшие полотенца, обязательно собственной работы, вышитые по концам различными узорами из красной бумаги и шелком, вывешиваются самые лучшие праздничные одежды, как мужские, так и женские. Полотенца свидетельствовали о степени изящного вкуса и рукодельного искусства их обладательницы, обычно дочери или молодой снохи хозяина, а по одежде гости определяли степень зажиточности хозяина [7. С. 105]. Пища нагайбаков была такой же, как пища русских казаков, только нагайбаки не соблюдали постов. Национальное блюдо нагайбаков - каймак, который готовится следующим образом: коровье молоко, надоенное вечером, нагайбачка процеживает в деревянные ведра и оставляет его в них до утра. Утром парное молоко смешивается с вечерним в казане. Как только казан закипит, нагайбачка разливает из него молоко в деревянные ведра и подвешивает их где-нибудь под навесом. Там они остаются до следующего дня, и молоко в них отстаивается в виде толстой пенки. Это и есть каймак. Затем каймак снимают в отдельную посуду, а из остатков готовится квашеное молоко [Там же. С. 106]. О сохранении самобытности нагайбаков свидетельствует и традиционная одежда. Мужская праздничная одежда, как зимняя, так и летняя, ничем не отличалась от одежды казака. Нижнюю же одежду составляли ту-никообразная домотканая рубаха-косоворотка и домотканые штаны с «широким шагом». Такой комплекс нижней одежды бытовал во второй половине ХИХ в. среди татар-кряшен [13. С. 51]. В отличие от мужской одежды одежда нагайбачек была более этнотрадиционна. Так, все без исключения нагайбакские женщины носили панталоны, а вместо платьев и юбок - татарские рубашки темно-красной пестряди в мелкую черно-белую или черно-синюю клетку. Все это шилось из тканей домашнего производства, изготовленных из самодельных нитей или покупных - кижеле, ткань из которых получалась более нарядной; из нее шили праздничную одежду. Поверх рубашек надевали жиляны (камзол с рукавами). На голове девушки носили татарскую шапочку, которую называли колпаком, но постепенно она выходила из употребления и заменялась повязкой и гребенкой. Из украшений, кроме колец, серег и ожерелий, нагай-бачки предпочитали браслеты и поверх жиляна нагрудники, состоящие из мелких и некрупных серебряных монет старого чекана. Традиционным головным убором нагайбачек был ак калфак, связанный наподобие чулка из хлопчатобумажных ниток. Этот убор надевали в сложенном виде, так, чтобы несложный орнамент фигурной вязки приходился на лобную часть головы. Носили этот головной убор вместе с ука чачак - серебряной или золотой лентой с бахромой, украшенной жемчугом или кораллами, и украшением на косу - чэч бау. Накосник представлял собой широкую полосу стеганого холста, обшитого сатином, на которую в три-четыре ряда пришивали монеты, и крепился у основания косы девушки при помощи специальных тесемок за шею [3. С. 56]. В начале ХХ в. эти головные украшения постепенно вышли из обихода и нагайбачки стали заплетать волосы в косу со шнурком и по косе вплетали монеты. Потеряла свою индивидуальность и одежда нагайбаков, сохраняя самобытность только в местах их компактного проживания, например в поселке Парижском станицы Великопетровской. Давая анализ нравственному состоянию войска, Ф. М. Стариков отмечает, что татары и нагайбаки до сих пор (конец XIX в.) говорят на татарском языке, хотя умеют говорить по-русски [7. С. 107]. У нагайба-ков наблюдается смесь магометанства и христианства. Они носят кресты, но за стол садятся не молясь, соблюдают воскресные и праздничные дни, посещают, хотя и не часто, храмы, исполняют многие христианские обряды и в то же время не соблюдают постов и даже устраивают по прежним своим обычаям праздники и скачки. Например, после окончания весенних посевов они ежегодно празднуют «Курман-байрам» («Курбан-байрам»). Среди татар-казаков с давних пор практиковалось проведение сабантуя в Пречистенской, Воздвиженской, Гирьяльской станицах, пос. Никитинском. Праздник открывали несколько мальчиков. Объединившись в отдельные группы, они собирали еду (мясо, яйца и т.п.) и посуду, направляясь за околицу поселка, где на избранных местах готовили еду под присмотром взрослых; завершив трапезу, они возвращались домой. На следующий день они же садились на лошадей и, заезжая к своим родственникам, знакомым, получали от них разные подарки (лакомства). После этого собирались подростки 16-18 лет, которые, получив подарки (полотенца, платки), сдавали их для награждения казаков по результатам скачек и борьбы; праздник длился три дня [14. С. 48-49]. Современники свидетельствовали, что нагайбаки были хорошими земледельцами и гостеприимными домохозяевами [15. С. 26]. Работали с раннего утра и до позднего вечера: летом - в поле, зимой - на гумне и во дворе [16. Л. 5]. На службе нагайбаки отличались честностью и аккуратностью. Эти качества отличали и остальное тюркское население, входившее в состав Оренбургского казачьего войска. Вероятно, поэтому тюрки были в командном составе войска. Послужные списки штаб- и обер-офицеров Оренбургского казачьего войска свидетельствуют, что с начала ХХХ в. в офицерском корпусе состояли татары, башкиры и казахи. Следует отметить, что в Неплюевском военном училище для воспитания нерусского населения было открыто азиатское отделение. В первом наборе училища в составе учащихся было 50% мусульман. Многие из его выходцев после окончания курсов поступали на службу в Оренбургское войско и составляли основу войскового офицерского корпуса [1. С. 69]. Итак, во второй половине ХУШ - первой половине Х1Х в. татары и нагайбаки вошли в состав Оренбургского казачьего войска путем стихийной миграции, специального заселения оренбургскими военными властями приграничной территории, а также как жители деревень, расположенных в непосредственной близости к вновь учрежденной Оренбургской пограничной линии. В их повседневном жизненном укладе прослеживаются объективные основания этноидентичности: сохранение самобытности во внешнем облике, наличие многоженства в татарских семьях, национальная кухня, элементы домашнего обихода. При этом татары и нагайбаки заимствовали у «русских казаков» новые культурные коды. Так, дома тюркского населения Оренбургского казачьего войска практически не отличались от русских построек, в хозяйственном укладе доминировало земледелие, мужская повседневная одежда включала элементы казачьей формы.

Скачать электронную версию публикации