Lexical organization of the record in a discursive aspect (on the basis of records dated by 1918-1933).pdf История вопроса и постановка проблемы исследования Русский деловой документ имеет давнюю историю. Возникнув одновременно с русской государственностью, он успешно функционирует, обслуживая самые разнообразные формы официальной коммуникации - от межличностной до массовой. Несмотря на ключевую роль в обеспечении государственных и деловых социальных процессов, несмотря на значительные массивы и разнообразные типы текстов документов, эта область речевой деятельности привлекает внимание лингвистов только во второй половине XX в. Емко и выразительно эту ситуацию обозначила Е.Б. Богатова в названии своей работы: «Документный дискурс - "нелюбимый ребенок" русской лингвистики», отметив, что, несмотря на свой социокультурный потенциал, деловой документ крайне редко выступает объектом исследования в силу ряда причин, одна из которых состоит в том, что «дискурсивные характеристики документов предопределяют особый подход и специфические исследовательские задачи, но требуемый теоретико-методологический инструментарий не сформирован» [1. С. 43]. Действительно, в настоящее время только намечаются подходы к исследованию документного текста в дискурсивном аспекте, способном раскрыть его информационное богатство. Обращение к истории изучения документа позволяет говорить о нескольких направлениях исследования документного текста. Безусловно, интерес к этой предметной области традиционно проявляли представители исторической науки, и документный текст в качестве историографического источника уже давно выступает в качестве объекта исследования историков. Но стоит обратить внимание на то, что сформированный на текущий момент огромный корпус текстов русской документации отражает все события, происходившие в русской истории: политические, социальные, культурные, не только в содержании, но в своей языковой структуре. Именно к этому формальному аспекту обращено наиболее ранее направление его изучения - докумен-товедческое, рассматривающее данный тип текста прежде всего с позиции его функциональной организации как части целостной коммуникативной системы, обеспечивающей процессы государственного и делового регулирования (М.П. Илюшенко, Н.С. Ларьков, Е.А. Плешкевич, Г.Н. Швецова-Водка и др.). В рамках этого направления осуществлено описание типов документов, их основные функции (информационная, коммуникативная, кумулятивная) [2. С. 15]. Близко к вышеописанному методологическое направление, сформировавшееся в ответ на проблему изучения лингвистической специфики документа и активно в настоящее время развивающееся - документная лингвистика (Е.Б. Богатова, Г.А. Дюженко, М.В. Косова, С. П. Кушнерук и др.). Система текстов этого типа выступает традиционным объектом изучения для функциональной стилистики, в рамках которой было осуществлено описание их специфики как целостной системы - официально-делового стиля (Т.М. Веселов-ская, И.С. Вольская, Т.В. Губаева, Е.М. Иссерлин, М. Н. Кожина, Л. Г. Кыркунова, И. Р. Подзолкова, О.П. Сологуб и др.). В работах исследователей названных направлений основное внимание обращено на структурные, композиционные, собственно стилистические особенности, проведено номенклатурное описание современной документации, осуществлена функциональная классификация текстов, выявлены общие параметры языкового оформления. На настоящем этапе исследований описаны базовые свойства документного текста [3], к таковым могут быть отнесены: 1) высокий уровень унифицированности, в том числе стабильность композиционных структур текстов и ограничение состава языковых средств; 2) актуальность и адресность содержания, реализующаяся в последовательной фак-тографичности; 3) информационная точность и нейтральность, обеспечивающая выполнение базовой функции данного типа текстов - «информационную функцию регулятивного и ориентирующего действия в институциональной официальной коммуникации» [1. С. 42]. Вместе с тем в работах исследователей названных направлений отмечаются тенденции, наблюдаемые в данной текстовой сфере, но идущие вразрез с описанными свойствами. В частности, исследуя коммуникативно-прагматические и языковые особенности заявления начала ХХ в., Т.П. Рогожникова отмечает: «В связи с социально-историческими, культурными и языковыми изменениями исторически развиваются языковые, жанрово-стилистические и прагматические способы и средства выражения ситуации, в частности коммуникативных целей, адресанта и адресата» [4. С. 11]. Е.Б. Богатова пишет в этой связи о целом ряде проблем, препятствующих полноценному исследованию сферы документного текста, наиболее актуальными можно назвать онтологическую неопределенность документа как текста, его невключенность в целостную концепцию теории текстов, а также необходимость формирования особого методологического инструментария [1. С. 43]. Эта ситуация, свидетельствующая об определенной стагнации в области лингвистического изучения документа при констатации факта изменений документной «реальности», а также формирование новых методологических подходов послужили толчком к появлению в последние десятилетия новых исследовательских проектов, реализующих анализ в рамках дискурсивного и когнитивного направлений. Начато исследование коммуникативно-прагматической структуры документа, и в фокус исследовательского внимания попадает текст документа как особый вид коммуникативного акта, параметры адресата и адресанта, прагматические смыслы (А. С. Давыдова, Е.З. Киреева, А. А. Моисеенко, Н.В. Орлова, Т.В. Чернышова, Т.А. Ширяева). Взгляд на документ как на процесс и результат коммуникативных взаимодействий, как на дискурс-ную формацию обусловливает подход, заданный еще представителями французской школы анализа дискурса [5] и реализуемый в исследованиях последних лет (С.В. Ахметова, Л.О. Бутакова, Е.Н. Гуц, Н.А. Мишанкина, Ж.А. Рожнева, Н.В. Орлова, Т.П. Рогожникова, М.В. Ромашко, А.О. Стеблецова). Дискурсивный анализ позволяет по-новому отрефлек-сировать отражение в документных массивах социальных, культурных, исторических процессов, актуализирует их потенциал в аспекте изучения дискурсивных картин мира. В частности, в работах Н. В. Орловой [6-8] представлен взгляд на структуру и речевую ткань документа с точки зрения коммуникативных процессов, протекающих в определенной области официальных взаимодействий (например, в области образования). Автор на основе анализа тестов официально-деловых документов (приказов), относящихся к различным эпохам (70-80-е гг. XX в. и 2010-2012 гг.) констатирует изменение речевой организации как показатель смены мировоззренченских установок, свидетельствующих о трансформации дискурсивной картины мира. Исследование Н. В. Орловой убедительно доказывает, что дискурсивные факторы вызывают серьёзные изменения официально-деловой коммуникации. В этой связи особый интерес представляет исследование документного дискурса в историческом аспекте. В работе Н. А. Мишанкиной и Ж. А. Рожневой представлены результаты анализа текстов судебных приговоров 1920-х гг., авторы выявляют особенности картины мира, отраженной в этих документах и проявленной прежде всего в системе аргументации: 1) наличие своеобразной социальной модальности документа, свидетельствующей о смене логики доказывания, когда решение обосновывалось не буковой закона, а социальными мотивациями; 2) мифологизация процессов установления новой власти, выражающаяся в именовании новых учреждений и регламентирующих процедур с заглавной буквы [9]. Объектом исследования О. А. Горбань выступила категория субъекта текста в документах различных жанров (рапорты, доношения, прошения, расписки, войсковые грамоты, приговоры станичного сбора, свидетельские показания и др.) фонда «Михайловский станичный атаман», хранящегося в Государственном архиве Волгоградской области, относящиеся к середине XVIII в. Результатом их изучения стал вывод о том, что «сравнение с современными документами позволяет судить о более высокой степени участия субъекта в описываемых действиях, о большей значимости социальной иерархии при выборе средств и способов репрезентации субъекта в документах XVIII в.» [10. С. 359]. Наиболее близкой области наших интересов представляется статья Л. П. Батыревой, посвященная языковой специфике протокола собрания 1929 г. граждан с. Студенцы: автор устанавливает, что язык документа неоднороден, он представляет собой смешение стилистических пластов, «смешение старого и нового, привычного, своего и чужого, чуждого», что отражает в первую очередь социальные процессы [11. С. 55]. Эту проницаемость, уязвимость официально-делового стиля в периоды социальных катаклизмов, его зависимость от общественного и политического строя отмечает В.К. Харченко в более ранней работе [12. С. 131]. Интересные с этой точки зрения наблюдения представлены в работе Т. П. Рогожниковой, посвященной изучению языковых особенностей «Отчетов общества попечешя о начальномъ образованш в г. ОмскЪ» за 1890-1900 гг. из фондов историко-краеведческого музея г. Омска, где отмечается очевидное несоответствие исследуемых текстов параметрам формализации документов подобного типа, объясняемое «умонастроением этого времени» [13. С. 362]. Таким образом, изученные источники позволяют констатировать, что документный дискурс представляет собой одну из значимых областей социальной коммуникации, получающую последовательное отражение в документных текстах различного рода. При этом документный текст в дискурсивном аспекте только начинает изучаться. Более того, некоторые виды документов еще практически не попадали в фокус исследовательских интересов. Например, практически отсутствуют работы, посвященные такому виду регламентирующих документов как стандарт, единичны работы, в которых рассматривается протокол - один из интереснейших документов, выполняющих функцию фиксации хода реальных социальных событий и документального их подтверждения. Обращение к исследованию текста делового протокола в дискурсивном аспекте представлено в работе [14], но приходится констатировать, что исследования, посвященные этой проблематике, единичны. Полагаем, что изложенное выше убедительно показывает необходимость изучения документного дискурса как целостной формации, отражающей самые различные трансформации социальной реальности. В связи с исследованием параметров трансформации текста документа особый интерес представляют исторически переломные периоды. К таковым могут быть отнесены послереволюционные годы. Первая треть XX в. в России является эпохой глобальных изменений в жизни общества, так как за относительно краткий промежуток времени происходит большое количество исторически важных событий: революции, Первая мировая и Гражданская войны, новая экономическая политика, коллективизация и индустриализация. Все эти события коренным образом изменили существующий порядок вещей и сформировали новое общество. Именно задачи его построения определили темпы общественной жизни, необычайно быстрые, энергичные, напряженные, которые в свою очередь получили отражение в речевых практиках и текстах [15. С. 21]. Изменения, происходящие в социально-политической системе общества, все нововведения и эмоциональное отношение к этим изменениям со стороны общества не могли не оставить следа в документном дискурсе. И если публицистические и художественные тексты этого периода ранее уже выступали объектом исследования [15-19], то корпус документов практически не изучен в этом аспекте. В связи со сказанным, цель настоящей работы -выявить количественные характеристики лексической организации текста протокола в аспекте отражения исторических событий, происходивших в Томске в послереволюционный период (1918-1933 гг.). Идея о лексическом отражении социальных изменений была неоднократно высказана и убедительно аргументирована в работах таких исследователей, как С.И. Кар-цевский [19], Л.П. Крысин [20], С.И. Ожегов [21], А.М. Селищев [15], Н.М. Шанский [22]. Методология и методы исследования В качестве ведущего методологического подхода в работе принимается анализ дискурса, представленный в работах исследователей французской школы, в частности, в определении предмета анализа: «... тексты в полном смысле этого термина: произведенные в институционных рамках, которые накладывают сильные ограничения на акты высказывания; наделенные исторической, социальной, интеллектуальной направленностью» [5. С. 27]. Избранный нами в качестве предмета анализа материал полностью соответствует данным требованиям - это корпус текстов протоколов, опубликованных в сборниках документов Государственного архива Томской области (подсерия «Народ и власть») за определенный период1. Протокол был выбран в качестве эмпирического материала в силу того, что этот документ относится к ряду организационно-распорядительных, создается в соответствии с особыми жанровыми характеристиками, отражающими «структуру коммуникации в этой сфере и деятельность по совместному принятию решений коллегиальным органом или группой работников» [23. С. 104]. «Краткий словарь видов и разновидностей документов» определяет протокол как «документ, содержащий последовательную запись хода обсуждения вопросов и принятия решений на собраниях, совещаниях, конференциях и заседаниях коллегиальных органов» [24. С. 60], что вполне соответствует его «свидетельской» функции. В ходе исследования было проанализировано 126 документов, общее количество словоформ в которых составило более 40 000. В качестве основного метода был применен автоматизированный контент-анализ, позволивший выявить количественный аспект лексической организации документов. Эффективность применения этого метода (в том числе автоматизированного) показана в работах уже упомянутых исследователей французской школы анализа дискурса [5], более поздних работах зарубежных и российских ученых [25-28]. В ходе анализа была применена следующая процедура. На первом этапе весь массив документных текстов был переведен в электронный текст формата txt и обработан программой количественного анализа Content Pro (программа распространяется свободно в сети Интернет), были получены значения частотности для каждой лексемы. Полученные данные были доработаны: исключены служебные слова, скорректированы результаты в случае неудовлетворительного грамматического / орфографического оформления. В некоторых случаях были созданы более крупные категории для общей количественной оценки их соотношения с общим объемом массива и определения степени фак-тографичности. Например, категория «Персоналии» позволила оценить объем антропонимов, категория «Топонимы» - объем маркеров локализации, категория «Годы» - хронологические маркеры. Далее массив документов был разделен на подмас-сивы по году создания. Всего было создано 14 файлов документов, так как в массиве не оказалось документов за 1919 и 1926 гг. Каждый из файлов был обработан программой количественного анализа Content Pro, полученные данные были аналогичным образом доработаны. В итоге были сформированы частотные профили лексических единиц для каждого подмасси-ва, что позволило оценить динамику лексической организации документов разных лет. Итоговые данные проинтерпретированы, осуществлен сопоставительный анализ результатов. Результаты анализа В результате автоматизированного контент-анализа были выявлены количественные параметры организации лексического состава всего массива исследуемых документов, отражающие различные дискурсивные аспекты. Наиболее частотные результаты представлены в табл. 1. Как уже говорилось выше, результаты автоматизированной обработки текста были скорректированы в формальном (орфография, лемматизация) и семантическом аспекте (формирование групп на основе семантических категорий). Лексемы были объединены в категории фактографического характера: «Персоналии», «Топонимы», «Год», так как необходимо было установить степень «документальности» исследуемых текстов. Единицы именно этих категорий оказались наиболее частотными в текстах протоколов, что подтвердило высокую степень их фактогра-фичности. Категория «Персоналии» составляет более 4% от всех словоупотреблений. В нее включены все антропонимы: имена, фамилии, отчества. Ранжирование антропонимических лексем в ее рамках позволило Таблица 1 Наиболее частотные единицы в полном массиве документов № Единицы Абсолютная частота Относительная частота 1 «персоналии» 1 338 4,220 2 «топонимы» 483 1,524 3 «годы» 225 0,710 4 протокол 136 0,429 5 постановить 131 0,413 6 работа 192 0,606 7 товарищ 124 0,391 8 слушать 116 0,366 9 время 106 0,334 10 иметь 98 0,309 11 председатель 91 0,287 12 год 84 0,271 13 заседание 85 0,268 14 разверстка 81 0,255 15 член 81 0,255 16 принимать 80 0,252 17 дело 78 0,246 18 выполнить 76 0,240 19 гражданин 75 0,237 20 бедняк 75 0,237 21 томск 71 0,224 22 власть 70 0,224 23 собрание 67 0,211 24 волость 65 0,205 25 говорить 62 0,205 26 район 64 0,202 27 вопрос 61 0,196 28 хозяйство 62 0,196 29 советская 59 0,189 30 колхоз 59 0,186 31 элемент 58 0,183 32 крестьяне 49 0,180 33 дать 56 0,177 34 хлеб 56 0,177 35 стаж 55 0,173 36 меры 53 0,167 37 против 53 0,167 38 партия 52 0,164 39 рабочий 50 0,158 40 арест 50 0,158 41 секретарь 49 0,154 Таблица 2 Личные имена Личные имена Частота, % Александр 0,08 Иван 0,06 Василий 0,06 Григорий 0,05 Петр 0,05 Михаил 0,04 Николай 0,04 Семен 0,02 Борис 0,02 установить, что наиболее часто упоминаются личные имена и фамилии (табл. 2, 3). Из табл. 2 видно, что наиболее частотные имена, функционирующие в текстах протоколов, демонстрируют очевидный гендерный дисбаланс - в документах практически не представлено женских имен. Это обстоятельство позволяет предположить, что в данный период женщины еще не входили в структуры власти, фактически их позиция в социальной иерархии не изменилась. Таблица 3 Фамилии Фамилия Частота, % Колчак 0,15 Беленец 0,12 Кузоватов 0,12 Орлов 0,06 Некрасов 0,05 Раузин 0,03 Лыткин 0,02 Ленин 0,02 Бухарин 0,01 Сталин 0,005 Калинин 0,005 Данные о частотности в массиве документов фамилий, представленные в табл. 3, показывают высокую частотность упоминания фамилии (и ее производных) контрреволюционного адмирала А.В. Колчака, что, как можно предположить, связано с его военной деятельностью в Сибири. Часто встречается фамилия революционного деятеля, запечатленная в современной топонимике города Томска - председателя губисполкома Беленца. Отметим, что частотна также фамилия Орлов, фигурирующая в текстах протоколов как дискурсивный маркер - это фамилия секретаря, подписавшего большую часть исследуемых документов. Однако наряду с часто упоминаемыми фамилиями лидеров революционных преобразований частотны и фамилии личностей, негативная роль которых в социальных событиях обсуждается на заседаниях и, соответственно, фиксируется в текстах протоколов. В частности, к таковым относится фамилия члена сельсовета с. Судженка Кузоватова (и членов его семьи), уличенного в укрывательстве хлеба от продразверстки, а также фамилия студента университета, комсомольца Раузина, скрывшего при поступлении в вуз свое социальное происхождение. Отметим, что упоминание революционеров столичного, государственного масштаба единичны. Например, фамилия В. И. Ленина, организатора и лидера революции, упомянута только в двух протоколах 1923 г. в связи с его болезнью и осложнением политической ситуации: «Предложить нач. ГОГПУ информировать президиум губкома, каким образом отразилось сообщение о болезни т. Ленина на настроение рабочих, крестьян, коммунистов и др., по городу 2 раза в неделю и по губернии 1 раз в неделю» (Протокол закрытого заседания президиума губкома РКП(б) о мерах по повышению авторитета органов ГПУ 18 марта 1923 г.); «Совершенно но. [...] СЛУШАЛИ: Доклад тов. Строганова о мерах, какие необходимо предпринять для удержания в губернии устойчивого политического положения в связи с болезнью тов. Ленина и наступлением весенней поры - обычного времени возрождения белогвардейского движения» (Протокол заседания фракции РКП(б) губисполкома о мерах по стабилизации политической ситуации в губернии в связи с болезнью В.И. Ленина 23 марта 1923 г.) Имя Н.И. Бухарина упоминается в протоколе общего собрания ячейки ВКП(б) при Томском окротде-ле ОГПУ о правом уклоне в ВКП(б) и Коминтерне 11 ноября 1929 г.: «После выхода "Заметок экономиста" меры к Бухарину не были приняты потому, что еще меры воздействия на тов. Бухарина по поводу его ошибок не были исчерпаны. Сейчас же, видя, что он свои ошибки не оставляет, будут приняты более крупные меры». И. В. Сталин упомянут единожды в протоколе заседания бюро ячейки РКП(б) Томского государственного университета о мерах по усилению партийного влияния в вузе 15 мая 1925 г. в связи с его письмом к союзной конференции пролетстуда: «Информационный доклад тов. Федотова. Какова политика наша в вузе. Объективной предпосылкой к сегодняшнему вопросу мне хочется сделать письмо тов. Сталина, которое он адресовал. (Зачитывается письмо)». Фамилия М.И. Калинина употребляется в контексте, связанном с празднованием в татарском селе религиозного праздника: «Из мечети все пошли в старую школу, сняли портреты, плакаты и лозунги, склали в кучу, часть плакатов и лозунгов была выброшена, портрет т. Калинина был испачкан сажей» (№ 113 Выписка из протокола № 20 общего собрания калтайской ячейки ВКП(б) от 10/X - 26 г. с. Юрт-Калтай). Итак, «антропонимическая картина» свидетельствует о региональном характере фиксируемых протоколом событий и проблем. Анализ категории «Топонимы» подтверждает региональный характер, отражаемых в исследуемых документных текстах событий, так как топонимы, упоминаемые в документах, региональные. Это, как правило, названия населенных пунктов или образованные от них относительные прилагательные. В табл. 4 представлены наиболее часто встречающиеся в массиве документов топонимы2. Мы выделили номинации территорий и населенных пунктов, не имеющих непосредственного отношения к Томской губернии. Как можно убедиться, это не самые частотные единицы. Следующая выявленная категория объединяет числовые обозначения годов, упоминаемых в исследуемых протоколах. В данную категорию не были включены обозначения точных дат, так как они, как правило, выполняют в тексте документа функцию собственно документную - фиксацию даты создания протокола. Обозначение года обычно связано с указанием на некоторое событие, случившееся в этом году и значимое для настоящего времени составления протокола. Полученные данные представлены в табл. 5. Как можно видеть, в текстах протоколов чаще упоминаются годы, к которым относятся исследуемые тексты (1920, 1921 и под.), но значимая частота встречаемости отмечается также для обозначений, выходящих далеко за рамки исследуемого временного периода. Итак, рассмотренные нами категории и единицы, их формирующие, позволяют сделать вывод о таком значимом свойстве исследуемого документа, как фак-тографичность. Информация, представленная в текстах референтна, носит реалистичный характер, связана с событиями, происходящими с конктерными людьми (революционные и общественные деятели Томска), в определенной местности (Томская губерния и Томск). Однако временные рамки оговариваемых в текстах документов событий шире, чем временной период, к которому относятся анализируемый массив протоколов. Полагаем, что выявленные параметры вполне могут быть отнесены к такой группе параметров, как собственно документные, связанные с маркированием жанровой и дискурсивной принадлежности текста, с указанием коммуникативно-прагматических параметров коммуникации. Таблица 4 Топонимы Населенный пункт Частота, % Томск 0,589 Новониколаевск 0,12 Нарым 0,095 Сибирь 0,08 Колывань 0,07 Анжеро-Судженск 0,06 Варюхино 0,05 Мариинск 0,04 Молчаново 0,035 Москва 0,03 Эушта 0,03 Россия 0,025 Жуково 0,02 Заварзино 0,02 Кривошеино 0,02 Ленинград 0,02 Тайга 0,02 Алтай 0,015 Новосибирск 0,015 Таблица 5 Годы Год Частота, % 1920 0,15 1921 0,09 1918 0,05 1931 0,05 1929 0,04 1930 0,04 1922 0,03 1927 0,02 1886 0,02 1928 0,02 1917 0,02 1919 0,02 1923 0,01 1924 0,01 1912 0,01 1867 0,01 1875 0,01 1880 0,01 1881 0,01 1883 0,01 1885 0,01 1887 0,01 1889 0,01 К этой же группе собственно документных маркеров могут быть отнесены некоторые лексические единицы, номинирующие: тип документа -, тип коммуникативной ситуации - заседание (0,268%), собрание (0,211%), типичные коммуникативные действия -постановить (0,413%), слушать (0,366%), принять (решение) (0,252%), выполнить (0,240%), типовые участники коммуникации - председатель (0,287%), член (призидиума, ВКП(б)) (0,255%), секретарь (0,154%), типовой локус - Томск (0,224%)3. В табл. 1 представлены данные о частотности названных единиц в массиве документов. Полагаем, что такие выявленные особенности, как непоследовательное обозначение места создания документа, разница в упоминании обязательных участников коммуникации (председатель, секретарь), связаны с непоследовательным воспроизведением собственно документных параметров, обусловленные ситуацией их становления. Лексические единицы, не относящиеся к группе собственно документных единиц, можно рассматривать как маркеры историко-культурных параметров данного дискурса. Анализ массива протоколов, представленный в табл. 1, показал, что наиболее частотной в этом аспекте является лексема работа и ее производные (0,606%). Контексты показывают, что данная единица, как правило, встречается в значении «общественная / организационная / трудовая деятельность»: «По лесозаготовкам проделана организационная работа: уезд разбит на районы во главе с райуполномо-ченными, волуполномоченными и сельуполномоченны-ми» (Протокол совещания заведующих отделами управления уисполкомов губернии об итогах лесозаготовительной кампании и о выборах в местные советы. 28 февраля 1922 г.). Второй по частотности единицей является лексема товарищ (0,391%), маркирующая новые формы социальных отношений. Функционально близка к ней и лексема гражданин (0,237%), употребляемая реже, но все же входящая в число частотных. Отметим, что названные единицы маркируют новую социальную реальность по принципу «свой - чужой», где социально «свой» - это товарищ, а социально «чужой» -гражданин: «да и вы, товарищи, видите сами, где бы ни было восстание, всегда возглавлялось правыми с.-р. » (Протокол общего собрания Совета рабочих и солдатских депутатов о положении в г. Томске 9 апреля 1918 г.); «Постановили: С заключением узе-мотдела о выселении поименованных граждан и предоставлении их домов во временное пользование коммуне "Победа" согласиться» (Протокол № 24 заседания президиума Томского уисполкома о выселении группы крестьян деревни Алаевой и передаче их домов коммуне «Победа» 8 марта 1921 г.). Частотно значимыми единицами, формирующими историко-культурное содержание дискурса, можно считать следующие (указываем в порядке следования, данные о частотности см. в табл. 1): разверстка, дело, бедняк, власть, хозяйство, советский, колхоз, крестьяне, хлеб, против, партия, рабочий, арест. Полагаем, что частотность этих единиц отражает основные события, значимые для общественно-политической жизни губернии. Конечно, эти события происходили не одновременно, и в более детализированном виде их отражают данные количественного анализа текстов за каждый отдельный год. Рассмотрим эти результаты далее. Динамика лексического состава протоколов позволяет проследить отражение событий каждого года. В приведенной ниже табл. 6 представлен первый десяток частотных единиц в подмассивах текстов протоколов по годам. Как представляется, эти количественные данные достаточно наглядно отражают динамику социальных событий и политических действий новой власти. Таблица 6 Наиболее частотные единицы в подмассивах документов 1920 разверстка 1,113 крестьяне 0,601 выполнить 0,556 деревня 0,490 Томск 0,490 волость 0,467 товарищ 0,445 хлеб 0,445 советский 0,378 скот 0,356 1923 партия 1,331 ГПУ 1,082 ссыльные 0,749 говорить 0,666 место 0,582 необходимость 0,582 работа 0,582 попы 0,582 меры 0,582 крещение 0,582 1918 разверстка 0,881 товарищ 0,812 советский 0,691 Томск 0,673 крестьяне 0,501 хлеб 0,501 деревня 0,484 член 0,484 1920 0,466 арест 0,466 1921 налог 0,677 гражданин 0,492 сессия 0,461 член 0,400 милиция 0,400 работа 0,369 губисполком 0,369 уезд 0,369 обвинение 0,338 дело 0,338 1924 церковь 4,511 копи 4,135 анжерские 3,383 закрыть 3,383 рабочие 1,504 исполком 1,504 верующие 1,504 пионеры 1,128 клуб 1,128 требование 1,128 1922 партия 1,117 налог 0,924 убийство 0,770 социалист-революционер 0,770 приказ 0,539 революция 0,462 дать 0,462 борьба 0,424 доклад 0,424 работа 0,424 партия 1,839 комсомол 1,199 профессура 0,959 товарищ 0,879 год 0,799 работа 0,719 университет 0,639 уком 0,560 район 0,560 ссыльные 0,480 1929 партия 1,639 работа 1,203 чистка 1,152 вопрос 0,640 товарищ 0,538 аппарат 0,512 лишенцы 0,461 права 0,461 ячейка 0,461 советская 0,435 научный 1,107 работник 0,984 власть 0,984 советская 0,861 вопрос 0,615 отношение 0,615 газета 0,615 мулла 0,615 иметь 0,492 институт 0,492 1930 кулак 1,387 хозяйство 0,890 батрак 0,838 район 0,812 работа 0,681 труд 0,628 сельский 0,628 партия 0,524 РИК 0,471 выселение 0,393 советский 1,312 работа 1,078 стаж 0,937 уволить 0,750 относится 0,609 иметь 0,586 время 0,516 дело 0,492 политика 0,469 враждебный 0,469 1931 колхоз 1,030 кулак 0,931 хозяйство 0,892 беднота 0,812 середняк 0,773 работать 0,575 говорить 0,535 держать 0,456 батрак 0,416 хлеб 0,396 1933 политика 1,248 государство 1,092 организация 0,936 крестьянство 0,780 завершение 0,624 соввласть 0,624 коллективизация 0,624 вооруженный 0,624 население 0,624 народнический 0,624 1932 обязать 1,342 зерносовхоз 1,174 хлебоуборочная 1,007 командируемый 1,007 товарищ 1,007 обеспечить 0,839 зарплаты 0,839 организация 0,839 выполнение 0,671 выделить 0,671 Рис. 1. Распределение лексемы товарищ в массиве протоколов, % от общего количества словоформ 1918 г. 1920 г. 1921 г. 1922 г. 1923 г. 1924 г. 1925 г. 1927 г. 1928 г. 1929 г. 1930 г. 1931 г. 1932 г. Итак, как можно убедиться, наиболее частотные проблем является продовольственная разверстка лексические единицы отражают политические тен- задача изъятия сельскохозяйственной продукции у денции и проблемы, решаемые местными органами крестьянского населения. В 1921 г. ее сменяет налог, власти в соответствии с общегосударственным кур- связанный с новой экономической политикой. 1922сом: в 1918-1920 гг. одной из главных обсуждаемых 1925 - годы партийного строительства и укрепления РКП(б) в качестве ведущей политической силы, в 1922 г. ее руководителем становится И.В. Сталин. В эти же годы решается вопрос о статусе религиозных институтов и учреждений: православной и мусульманской конфессии в случае с Томской губернией. В 1927 г. на XV съезде ВКП(б) принимается решение о коллективизации. 1929 г. связан с таким социально-политическим явлением, как чистка - проверка членов коммунистической партии и государственных служащих на соответствие предъявляемым требованиям, касающимся, в частности, социального происхождения. В текстах 1930-1933 гг. появляется лексика, связанная с коллективизацией сельского хозяйства - образованием колхозов и раскулачиванием крестьянства. Таким образом, лексическая организация протоколов определенных лет отражает корреляцию региональных и общегосударственных социально политических процессов. При этом можно говорить о наличии «сквозных» лексических единиц, актуальных для всего документного массива. К таковым относится, например, лексема товарищ, которая, с одной стороны, встречается во всем корпусе исследуемых документов, с другой - в разные годы частота ее различна (см. рис. 1). Выводы Итак, подводя итоги, можно говорить о том, что протокол как документный жанр в полной мере выполняет «свидетельскую» функцию, отражая социальный контекст, в котором он создается. Анализ количественных параметров лексической организации позволяет установить, что корпус протоколов заседаний различных органов власти Томской губернии 1918-1933 гг. отвечает требованиям к документному дискурсу в целом: - наиболее частотны в текстах собственно документные маркеры в соответствии с требованием фак-тографичности: антропонимы, топонимы и обозначение дат; - аналогичным образом тексты соответствуют и требованию унифицированности языковой структуры протокола - наиболее частотные лексические единицы, номинирующие тип документа, тип коммуникативной ситуации, типичные коммуникативные действия, типовых участников коммуникации и типовой локус. Таким образом, исследуемые тексты относятся к сфере институциональной коммуникации. Вместе с тем выявленные параметры обнаруживают влияние социального окружения, общественно-политических событий, и эти показатели могут быть отнесены к группе историко-культурных параметров исследуемого дискурса: - в текстах протоколов доминируют мужские имена, что свидетельствует об очевидном гендерном дисбалансе в обществе исследуемого периода; - количественный анализ фамилий, функционирующих в исследуемом массиве протоколов, позволяет определить, что наиболее частотными являются фамилии социально-политических деятелей, значимых для данного региона; - наиболее частотные лексические единицы массива отражают основные события, важные для общественно-политической жизни губернии; - оценка динамики лексического состава протоколов по годам позволяет выявить корреляцию между политическими и социальными процессами общегосударственного и регионального характера; - анализ позволил выявить лексические единицы, маркирующие установление нового типа социальных отношений и, в конечном итоге, обозначающие границы временного периода развития документного дискурса в целом. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Сборники документов и материалов Государственного архива Томской области. URL: http://gato.tomica.ru/publications/online/index.html (дата обращения: 17.11.2017). 2 Отметим сразу, что в данную категорию не включались словоформы лексемы Томск в именительном падеже, так как анализ контекстов показал, что эта грамматическая форма употребляется, как правило, в функции собственно документной - при номинации места составления документа, подобные маркеры посчитывались отдельно. В эту категорию включены случаи употребления данной лексемы в информационной части протокола. 3 Здесь зафиксирована частота словоформы «Томск», фигурирующей в собственно документной части протокола.

Скачать электронную версию публикации