The UnbaptizedPope and The Vicar of Bullhampton: A response to Anthony Trollope's Novel in Nikolay Leskov's St.pdf Исследователями не раз отмечалось особое значение английской литературы и культуры для формирования творческого метода Н.С. Лескова (см. об этом, напр.: [1-4]). Особенно очевидно оно в большой группе произведений, посвященных одной из самых важных для писателя тем: судьбе священнослужителя и путям обновления русской Церкви. Традиции Гол-дсмита, Троллопа и Джордж Элиот можно обнаружить при анализе романа-хроники «Соборяне» (1872), где Лесков предпринимает попытку представить собирательный образ попа-праведника, неравнодушного, деятельного и трагически одинокого борца за веру и Отечество. А в цикле очерков «Мелочи архиерейской жизни» (1878) писатель активно использует поэтический инструментарий английской литературы о духовенстве как в сатирическом описании владык-самодуров, так и в драматическом рассказе о жизни и общественном положении священнослужителей в России. Кроме того, упоминает о чтении Диккенса и Вальтера Скотта и вводит в повествование сразу нескольких героев-англичан (см. об этом подробнее: [5-7]). В повести «Некрещеный поп», написанной в 1877 г. незадолго до начала работы над «Мелочами», на первый взгляд, совершенно отсутствует этот английский контекст. Исследователи творчества Лескова указывают на то, что изображенное в повести «невероятное событие» (или «легендарный случай», как гласят два подзаголовка произведения) имеет реальную основу и упоминается в одном из очерков писателя. Действие повести происходит в малороссийском селе, и основные образы и мотивы открыто перекликаются с гоголевской «Ночью перед Рождеством». Здесь и умная и хитрая казачка Керасивна, прослывшая ведьмой, и суровый казак Дукач, и адская метель, которая сбивает людей с пути. К гоголевским «Вечерам» отсылает и сама атмосфера жизни малороссийского люда, где вера и суеверия тесно переплетаются с бытом, и юмористически-сказовый тип повествования. В то же время А.А. Новикова-Строганова утверждает, что «первые пятнадцать глав повести строятся по всем канонам святочного жанра с его непременными архетипами чуда, спасения, дара» [8. С. 60], - но здесь уже необходимо сделать оговорку о том, что жанр рождественского, или святочного, рассказа очень тесно связан с английской традицией, в частности с творчеством Диккенса, хорошо известным Лескову. Однако увлекательный рассказ о ведьмовских проделках Керасивны и драматической поездке с новорожденным в соседнее село лишь предваряет вторую часть повести, в которой на первый план выходит образ «доброго священника» отца Саввы, настолько любимого прихожанами, что в случае его отставки они готовы податься «в турецкую веру». В контексте многочисленных произведений Лескова о священнослужителях, в том числе и остросатирических, очевидно, что здесь писатель лаконично представляет свой идеал духовного лица. Так, отец Савва кроток, добр, «беден, но совершенно равнодушен к деньгам» [9. С. 195], искренне любит мать и крестную, приютил у себя двух мальчиков-сирот. Но главное: молодой священник совершенно неортодоксально трактует традиционные церковные установления: так, он советует ради искупления грехов не ходить в Киев, а «трудиться дома», помогать семье, а также «больным и бедным». Богатому казаку отец Савва рекомендует оставить деньги не на новый колокол для церкви, а на школу для детей, где сам впоследствии «учит их грамоте и слову божию» [Там же. С. 197]. И в остальном земное, конкретно-человеческое в его «епитимных назначениях» преобладает над абстрактно-каноническим, за счет чего он мягко, но активно способствует перевоспитанию своих односельчан. Если рассматривать повесть в контексте лесков-ских поисков идеального священнослужителя, с искренней заботой относящегося к людям, то у «Некрещеного попа» обнаруживается весьма примечательный литературный предшественник, а именно роман Энтони Троллопа «Булгамптонский викарий» (1868). Отметим сразу, что речь идет не о типологических параллелях: Лескову было хорошо известно имя Троллопа, одно из произведений которого он даже упоминает в рассказе «Шерамур»1 (1889). Перевод «Булгамптонского викария» печатался в 1869-1870 гг. в журнале «Русский вестник», где именно в этот период активно публиковались практически все новые произведения Лескова, в частности его роман «На ножах». Учитывая интерес писателя к Англии и хорошее знание им английской литературы, трудно предположить, чтобы Лесков не читал роман Тролло-па, посвященный, кроме всего прочего, герою-священнослужителю. Энтони Троллоп - один из крупнейших английских авторов второй половины XIX в., стоявший у истоков психологического реализма. Им восхищался Лев Толстой, записав в дневнике: «Тролоп убивает меня своим мастерством» [10. С. 64]. Наиболее известен писатель своими парламентскими романами, а также циклом «Барсетширские хроники», где ярко описывает жизнь представителей духовенства в небольшом соборном городке Барчестере. Последний роман цикла был опубликован в 1867 г., а год спустя Троллоп вновь обращается к изображению героя-священника, но на этот раз в совершенно ином ракурсе. Если в «Барсетширских хрониках» писатель был погружен в исследование поступков и внутренних побуждений несовершенных персонажей-священников, анализировал больше их слабости и недостатки, то теперь он нуждается в безусловно положительном герое, способном бросить вызов не только окружающим, но и будущим читателям романа, поскольку главная его тема - судьба падшей женщины. Эту «положительность» булгамптонского викария неоднократно отмечали исследователи. Томас Эскотт, современник Троллопа, в своей книге замечал, что Фенвик -«широко мыслящий, великодушный, справедливый и добросердечный, всегда готовый высказать свое мнение, каким бы несвоевременным оно ни было, вполне может сойти за набросок автора» [11. P. 240]. «Булгамптонский викарий», таким образом, занимает в творчестве Троллопа место, схожее с «Некрещеным попом» для Лескова: уделяя значительное внимание сатирическому изображению властолюбия и тщеславия представителей духовенства, оба писателя здесь пытаются показать героя, воплощающего их представления о сущности священнослужения2. Трол-лоп акцентирует специфику взглядов своего героя уже в одной из первых глав, когда упоминает, как жена мельника не может понять, почему неверие ее мужа не «возбудит... негодования» мистера Фенвика, и почему он «говорит больше о жизни, ее пороках и радостях, о возможностях добра, нежели о требованиях религии» [12. С. 42]. А в главе, где священник приезжает к Кэрри Брэттл, изгнанной из дома отцом-мельником и вынужденной вести порочную жизнь, повествователь, словно извиняясь перед читателем, так размышляет о взглядах Фенвика: «Можно, пожалуй, отнести к числу его недостатков, что он не способен был относиться к грешнику с неумолимой строгостью» [Там же. С. 159]. Высветить характер героя и Лескову, и Троллопу помогает идентичный прием: изображение конфликта со священнослужителем совершенно иного склада. В повести Лескова антагонистом отца Саввы становится священник из соседнего села, безымянный «перегу-динский поп», который завидует народной любви к герою и не только пишет на него доносы архиерею, но и рассказывает прихожанам «нескладицы вроде того, что он чародей и его крестная матка была всем известная в молодости гулячка и до сих пор остается ведьмой» [9. С. 197]. Враги есть и у булгамптонского викария. Глупый и напыщенный маркиз Троубридж в ужасе от того, что Фенвик защищает падшую женщину и ее брата, возможного убийцу, и жалуется на него епископу, считая дерзкого и прямолинейного священника безбожником и лгуном. Ему вторит мистер Пуд-делхэм, священник методистской общины, который назло своему конкуренту начинает строить уродливую часовню прямо напротив дома Фенвиков. Этот сюжетный элемент также можно обнаружить в повести Лескова: когда на службы к герою начинают приходить жители соседнего села, перегудинский поп, «соревнуя отцу Савве... отстроил каменную церковь не в пример лучше парипсянской и богатый образ достал, от которого людям разные чудеса сказывал» [9. С. 197]. Реагируют на это герои одинаково: Фенвик с сочувствием относится к священнику-методисту и призывает жену смириться с часовней; отец Савва и «чудесам не завидовал, а все вел свое тихое дело по-своему» [Там же]. Надо отметить, что тема раскола возникает и в лесковской повести: в финале истории отца Саввы автор замечает, что «вокруг его села кругом штунда, а в его малой церковке все еще полно народу» [Там же. С. 210]. Однако при всем внешнем сходстве Фрэнсис Фен-вик - все-таки романный персонаж, он более сложен, чем отец Савва, чей портрет нарисован Лесковым весьма схематично. Троллоп изображает своего героя традиционным для себя способом: он пытается максимально объективно проанализировать его характер и побуждения3. При очевидной симпатии к молодому священнику писатель показывает и его упрямый и немного задиристый нрав, а главное - полное непонимание характера еще одной центральной героини, Мэри Лоутер, в которую влюблен друг викария помещик Джилмор. Хотя Фенвик не играет столь активной роли во второй сюжетной линии романа, его позиция, а именно неодобрение действий героини, весьма симптоматична. Она напоминает о первоначальном варианте заглавия, которое дал Троллоп своему роману, - «I Count Her Wrong», что означает «Я неверно судил о ней». С одной стороны, это отсылка к главному женскому образу «Булгамптонского викария», Кэрри Брэттл, и в данном случае Фенвик пытается переломить общее мнение о несчастной дочери мельника. С другой стороны, такой заголовок прямо указывает на отношение друзей Мэри Лоутер, в том числе и Фенвика, к ее решению разорвать помолвку с Джилмором, и здесь ошибается уже сам викарий. Таким образом, при всей своей терпимости священник Булгамптона предстает совсем не безгрешным носителем абсолютных истин - он обычный человек, со своими слабостями и заблуждениями. Чрезвычайно важно, что Троллоп показывает его, чаще всего, «домашним образом» - в собственном доме, в кругу семьи, в беседах с женой и друзьями. Но именно такой священнослужитель в итоге оказывается способен на незаурядный поступок - вопреки общественному мнению, гневу местного аристократа и, главное, косности старого мельника, Фенвик возвращает Кэрри Брэттл в семью и к праведной жизни. На этом пути священнику приходится терпеть множество неприятностей: помимо происков маркиза Троубриджа и методистов, частые встречи Фенвика с Кэрри вызывают слухи, способные разрушить его репутацию. Хотя все эти беды несопоставимы по величине с катастрофой, потрясшей семью векфильдского священника в одноименном романе О. Голдсмита, дань традиции очевидна4: Троллоп точно так же пытается показать жизнь простого и честного человека, пытающегося не только жить в соответствии с христианскими ценностями, но и пролить свет на души других людей. Как отмечает Уильям Кэдбери, главная цель Фенвика в романе - «применить христианскую доктрину к жизни в миру» [14. P. 155]. Эта цель Троллопа - найти героическое в простом, показать обыкновенного человека, способного возвышаться в своих поступках, - была чрезвычайно близка Лескову с его стремлением обнаружить тип истинного праведника на национальной почве. Именно это обусловливает сходство многих мотивов и характеров «Булгамптонского викария» и «Некрещеного попа». Сам центральный образ неортодоксального священника одинаково несет у Троллопа и Лескова особую идеологическую нагрузку. Фрэнсису Фенвику автор доверяет ту задачу, которую он ставил перед собой при создании романа. О ней говорится в предисловии к «Булгамптонскому викарию»: по словам Троллопа, он желает не романтизировать образ падшей женщины, что нередко делалось в современной писателю литературе, и тем самым не «делать привлекательными порок и несчастье». Напротив, автор хочет показать «правду жизни» в надежде, что «иная беспечная девушка могла бы стать более вдумчивой, или что сердца иных родителей могли бы смягчиться» [15] . Выбор героя-священнослужителя для реализации этой задачи не случаен: известно, что Троллоп, как и многие писатели-викторианцы, был убежден, что должен воспитывать своего читателя. В «Автобиографии» он прямо сравнивает себя с проповедником и полагает, что его «проповеди» могут быть «как полезными, так и приятными для аудитории» [16]. Идейная нагрузка, возлагаемая на главного героя, очевидна и в повести Лескова. Обратим внимание на своеобразное промежуточное положение «Некрещеного попа» в творчестве писателя: если в «Соборянах» он еще пытался представить полнокровные образы попов-праведников во главе с Савелием Туберозовым, то здесь фигура идеального священника мельчает, бледнеет, теряется за яркими образами других героев повести - прежде всего, Дукача и Керасивны. На первый план выходит совсем не характер «доброго попа» и не его деяния - они почти незаметны на фоне остросюжетной истории несостоявшегося крещения. И с этой точки зрения приобретают особый смысл два подзаголовка повести. «Невероятным событием» и «легендарным случаем» становится вовсе не возведение в сан священнослужителя некрещеного человека, которым оказывается отец Савва, но само появление подобного идеального священника, чьи указания «были не только всем под силу, но и многим очень по сердцу» [9. С. 196]. Неслучайно, перечисляя «странности» молодого попа, повествователь упоминает о том, как он снимает обет, данный прихожанками святым угодникам: «это многим показалось таким богохульством, которое едва ли возможно для человека крещеного» [Там же. С. 195]. Эта фраза придает дополнительный смысл и заголовку повести: получается, что истинным христианским пастырем может быть только некрещеный, находящийся вне церковной системы человек. Печальная констатация того факта, что человечный, неортодоксальный, искренне заботящийся о людях священник - уже почти миф, легенда, делает повесть последним шагом Лескова на пути к открытой сатире на Церковь. Одновременно «Некрещеный поп» - это своеобразный «каркас», схема для будущих «Мелочей архиерейской жизни», где писатель также будет делать акцент на полусмешных-полупечальных «анекдотах» из жизни высшего духовенства и в то же время показывать характеры почти идеальных архиереев, «простых и препростых» пастырей, которых часто не знают или не понимают их прихожане. Сходство произведений Троллопа и Лескова не ограничивается, однако, акцентом на ключевом образе героя-священнослужителя. Как и отец Савва, Фрэнсис Фенвик не единолично находится в центре повествования: его характер во многом затмевается расследованием убийства местного фермера и сложным выбором Мэри Лоутер между двумя женихами. Оба произведения представляют собой широкое полотно провинциальной жизни, в котором авторское внимание останавливается на каждом из самобытных народных характеров. Показательно, что в системе персонажей можно обнаружить еще массу перекличек. Общие доминанты, например, очевидны в образах Петро Дукача, отца будущего некрещеного попа, и мельника Джейкоба Брэттла. Богатый казак Дукач был «человек тяжелый, сварливый и дерзкий» [9. С. 161], не любил односельчан и весьма жестоко обходился со своим племянником Агапом. Упрямство и нелюдимость героя, по сути, и служит завязкой действия повести: никто не хочет идти в кумовья его новорожденному сыну, в результате чего Дукач отправляет племянника и «ведьму» Керасивну крестить сына в соседнее село. В романе Троллопа мельник Брэттл обладает схожими чертами характера: «раздражительный, спорщик, капризный и крутой» [12. С. 32]. Его упрямство и непримиримость также составляют одну из главных проблем сюжета: Кэрри готова вернуться домой и к честной жизни, но мельник не только не принимает дочь, но даже запрещает упоминать ее имя. Однако в финале оба героя приходят к смирению: Брэттл прощает дочь и мирится с сыном; Дукач, спасенный односельчанами от ссылки за убийство, вернулся «очень добрым стариком, всем повинился в своей гордости, у всех испросил себе прощение» [9. С. 188]. Обращает на себя внимание и наличие в произведениях Лескова и Троллопа одинакового сюжетного элемента - а именно убийства. В «Некрещеном попе» Дукач случайно убивает своего племянника Агапа, а в «Булгамптонском викарии» сын мельника подозревается в убийстве соседа-фермера. В обоих случаях преступление не играет определяющей роли в развитии сюжета. Однако само появление криминальной тематики, а также связанных с ней тем суда, преследования, наказания весьма симптоматично и указывает на очевидное влияние на творчество Лескова и Троллопа жанра сенсационного романа, зародившегося в Англии и приобретшего огромную популярность как раз в 1860-1870-е гг. (самым известным автором, создававшим произведения в этом жанре, является Уилки Коллинз). Как правило, сенсационный роман строился вокруг преступления и его раскрытия, и при этом обязательно включал мотивы тайны, загадочного происхождения, сокрытого прошлого. Из готического романа в этот жанр перекочевали, как пишет А.И. Хо-тинская, «мистическая атмосфера, проникнутая тайной, страхом и ожиданием», а также «лейтмотивы вещих снов и предзнаменований, скитальчества и преследования» [17. С. 9]. Следует упомянуть, что отношение Троллопа к жанру сенсационного романа было сложным. С одной стороны, сенсационность в принципе была чужда его писательским принципам: как пишет В.В. Ивашева, Троллоп «постоянно говорил о своем недоверии к любым формам мелодрамы и сенсационности в искусстве, процветавшим в романе "сенсационной школы"» [18. С. 406]. Более того, он «всегда отрицательно относился к резким поворотам фабулы, неожиданностям и случайностям в ведении рассказа» [Там же. С. 404] - отсюда его любовь к хроникальному повествованию, которая тоже роднит его с Лесковым. Однако в понятие «сенсационности» Троллоп вкладывал и другой смысл: если произведения, полные намеренной гиперболизации и театрализации, он называл «фальшиво сенсационными», то истинную сенсацию, по словам В.А. Бячковой, писатель «искал в познании своих героев; их созидание и изучение было, по Трол-лопу, первейшей задачей романиста» [19. С. 54]. В «Автобиографии» писатель заявлял: «Хороший роман должен быть и в высшей степени реалистичным, и в высшей степени сенсационным» [16]. Очевидно, что в «Булгамптонском викарии» Трол-лоп заимствует из популярного жанра только внешние признаки - сам факт убийства, поиск преступников, подозрения в отношении Сэма Брэттла; а также делает одним из центральных персонажей падшую женщину, живущую в воровской среде (именно сенсационный роман привлек внимание викторианской публики к образу женщины-преступницы). Но не эти элементы сюжета поддерживают интерес к действию, которое отнюдь не является напряженным и захватывающим, как в классическом сенсационном романе. Цель викария Фенвика - не расследовать преступление (хотя он и помогает его раскрытию), а заставить семью мельника и всех жителей Булгамптона принять Кэрри Брэттл как равную себе, вспомнить о христианском всепрощении. Но если английский писатель последовательно дистанцируется от сенсационности, то Лесков в своей повести, напротив, словно сознательно следует канону популярного жанра. С самого начала повесть изобилует страшными пророчествами: священник с сарказмом предрекает, что ребенку Дукача «целый век оставаться некрещеным» [9. С. 167], односельчане также убеждены: «бог не допустит, чтобы сын такого недоброго человека. был крещен, да еще через известную всем ведьму» [Там же. С. 180]. Самым напряженным моментом сюжета становится поездка с новорожденным в соседнее село: в поле поднимается «лютая метель» [9. С. 180], «настоящий ад» [Там же. С. 182]. Вышедший из дома Дукач проваливается в могилу - «неминучий злой знак» [Там же. С. 185], как понимает он сам. Кульминационной точкой в тяжелой атмосфере ожидания становится убийство Агапа -ребенок же чудесным образом выжил и даже крещен, по словам Керасивны. С этого момента Лесков активно пользуется еще одним средством из инструментария сенсационного романа - а именно приемом сохранения мнимой интриги. Наиболее ярко этот способ построения сюжета был использован английской писательницей Мэри Элизабет Брэддон в ее невероятно популярном романе «Тайна леди Одли» (1862), с которым Лесков также мог быть знаком по публикации в журнале «Отечественные записки» [20]. Читателю романа Брэддон не составляет труда догадаться, что хозяйка богатого имения является женой моряка, якобы погибшей, однако вместе с главным героем вынужден последовательно искать доказательства двоемужества героини; при этом расследование сопровождается нагнетанием атмосферы таинственности и тревоги. То же самое делает Лесков: казалось бы, заголовок повести предельно ясно говорит о том, в чем заключается тайна главного героя, однако писатель вплоть до развязки действия продолжает поддерживать ее. Описывая взросление будущего попа Саввы, Лесков методично упоминает о странностях его крестной Кера-сивны, которая сразу после драматической поездки «ходит как не своя» [9. С. 187]; признается, что ей «тяжко», поскольку хранит «тайну велыкую» [Там же. С. 188]; просит Дукача молиться за две пропавшие души и «неистово» ведет себя во время приобщения мальчика к церкви. Апогея загадочное поведение Ке-расивны достигает в момент пострига Саввы: «она без стыда разорвала на себе плахту и намисто; пала на кучу перегноя и выла: - Ой земля, земля! возьми нас обоих!» [Там же. С. 194]. Тайна открывается только в конце повести, когда героиня во время предсмертной исповеди рассказывает правду о несостоявшемся крещении нынешнего попа. Однако эта ситуация, как и в традиционном сенсационном романе, разрешается благополучно: архиерей признает возможным «во Христа окреститься», «сквозь облако пройдя» [Там же. С. 209], и даже повышает отца Савву в чине. Впрочем, в этом финале скорее сказывается уже упомянутая традиция святочного рассказа: смиренный и благочестивый герой вознаграждается Богом - да еще с чудесной помощью святого Саввы, которую усматривают в этой развязке его односельчане. Повесть «Некрещеный поп», таким образом, представляет собой любопытный синтез различных жанровых и повествовательных традиций, однако несомненно, что значительное место среди них занимает художественный инструментарий английской литературы. Реальный скандальный случай с некрещеным попом дает Лескову возможность изобразить свой идеал священнослужителя, и здесь опорой для писателя вполне мог послужить художественный опыт Энтони Тролло-па и его образ булгамптонского викария. В то же время приемы сенсационного романа помогают Лескову усилить напряженность повествования и, возможно, завуалировать основную авторскую задачу - создание «мифа» о попе-праведнике с захватывающим и драматичным сюжетом и элементами роковой тайны, убийством и наказанием за грехи. Проведенное исследование позволяет существенно дополнить представления об интертекстуальности произведений Лескова и уверенно ввести имя Троллопа в ряд английских авторов, творчество которых оказало влияние на художественную манеру русского писателя. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Речь идет о романе Э. Троллопа «Попенджой ли он?», см.: [9. С. 286]. 2 Эти представления Лескова точно характеризует в своей статье Е.А. Макарова: «В христианстве писатель выделяет, прежде всего, его общечеловеческий пафос. В его понимании христианство - это религия активного милосердия и сострадания, проповедь нравственного совершенствования человечества, призванного творить добро в жизни» [1. С. 268]. 3 Об этой особенности художественного метода Троллопа пишет Б.М. Проскурнин: «Как известно, роман Троллопа - это не столько роман событий, сколько хроника психологических реакций и мотивов поведения персонажей в их сложнейших связях и взаимодействиях» [13. С. 64]. 4 Наиболее явно на это указывает название романа, ср.: «The Vicar of Wakefield» - «The Vicar of Bullhampton».

Скачать электронную версию публикации