Qualification of Intentional and Reckless Violations of Traffic and Vehicle Operation Regulations.pdf В настоящее время в судебной практике существуют достаточно устоявшиеся подходы к квалификации преступных нарушений правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. Исходя из конструкции диспозиции ст. 264 УК РФ, данное преступление характеризуется неосторожной формой вины в виде легкомыслия либо небрежности. Между тем в научной литературе неоднократно высказывалось мнение о двойственном характере вины в рассматриваемых преступлениях. Это утверждение основано на том, что «правила дорожного движения нарушаются, в основном, умышленно (осознанно), а к последствиям этих нарушений субъект относится неосторожно» [1. C. 135; 2. С. 149, 152, 154]. Следует констатировать, что данное утверждение не позволяет рассматривать преступления, предусмотренные ст. 264, 268 УК РФ как умышленные либо даже как преступления с двумя формами вины. Во многом это связано с тем, что осознанное нарушение правил дорожного движения либо правил эксплуатации транспортных средств само по себе не свидетельствует о преступности данных действий и не полностью характеризует субъективное отношение лица, управляющего транспортным средством к наступившим последствиям. Кроме того, наличие в УК РФ норм, предусматривающих ответственность за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ст. 111, ч. 2 ст. 318 УК РФ) или смерти (ст. 105, 108, 317 УК РФ и др.), не вступает в противоречие с нормами ст. 264 УК РФ и позволяет привлекать к ответственности в случае умышленного причинения вреда с использованием транспортного средства как орудия преступления. В данном случае интересы безопасности дорожного движения не являются преобладающими по отношению к охране жизни и здоровья. Так, вердиктом коллегии присяжных заседателей подсудимый А.Я.М. признан виновным в том, что «он, используя незначительный повод - конфликт между ним, посетителями и сотрудниками бара «М», игнорируя сложившиеся в обществе правила поведения, находясь в состоянии алкогольного опьянения в общественном месте, имея не менее 7 лет стажа вождения, на принадлежащем ему технически исправном автомобиле «ГАЗ» закрыв картоном номерные знаки, начал движение в направлении стоявших в это время у входа в бар людей, не соблюдая правила дорожного движения, создавая опасность при выполнении маневра и двигаясь по тротуару, не соблюдая боковой интервал от пешеходов, допуская возможность причинения вреда здоровью и жизни других лиц, придал ускорение автомобилю и совершил наезд: на четверых потерпевших, один из которых скончался в результате полученных травм. Затем он (А.Я.М.), посчитав свои действия достаточными для лишения жизни потерпевших, скрылся с места происшествия, при этом благодаря оказанной своевременной квалифицированной медицинской помощи троим потерпевшим их смерти не наступило. При указанных обстоятельствах суд верно оценил поведение виновного как умышленное, при котором он с очевидностью осознавал опасность своих действий, предвидел возможность наступления общественно опасных последствий и желал их наступления и, соответственно, квалифицировал по п. «е», «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ и по ч. 3 ст. 30 п. «а», «е», «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ1. В другом случае действия лица обусловлены противоправным поведением самих потерпевших, однако тоже непосредственно связаны с управлением транспортным средством. Осужденный по ст. 108 УК РФ, З., управляя транспортным средством, пытался защитить себя от нападения, однако превысил пределы необходимой обороны и причинил смерть нападавшему. Исходя из приговора суда, «нападавшие пытались открыть двери указанного автомобиля, один из нападавших из неустановленного огнестрельного оружия ограниченного поражения калибра 9 мм произвел три выстрела в левую сторону кузова в область водительской двери автомобиля. В это время З, реально воспринимая действия нападавших как непосредственную угрозу применения насилия, но осознавая, что его действия явно не соответствуют характеру и опасности посягательства, умышленно, с целью причинения смерти И., управляя автомобилем, совершил наезд на потерпевшего, который находился перед автомобилем, продолжил движение и скрылся с места преступления, чем причинил повреждения, расценивающиеся в совокупности (так как имеют один механизм образования) как причинившие тяжкий вред здоровью человека, по признаку опасности для жизни, от которых потерпевший скончался спустя непродолжительное время2. В другом схожем случае даже наличие конфликта между потерпевшим и виновным не сыграло принципиальной роли при решении вопроса квалификации. После конфликта, произошедшего на парковке автомобилей, осужденный (С.Н.В.) сел в свой автомобиль и начал выезжать из двора. Группа разъяренных людей, в руках у которых были металлические предметы, предположительно обрезки труб, окружили машину. Эти люди выкрикивали в его адрес угрозы, угрожали физической расправой. Один мужчина попытался вытащить его из машины через открытое окно и пытался наносить удары, он (С.Н.В.) сопротивлялся и в этот момент повредил руку. Женщина встала перед передним бампером и стала чем-то стучать по капоту автомобиля, в этот момент двигатель автомобиля был запущен, ручка переключения передач находилась в положении первой передачи, а он (С.Н.В.) сдерживал движение транспортного средства путём нажатия одновременно педалей сцепления и тормоза. Когда мужчина в очередной раз дёрнул его за ворот одежды и резко притянул к окну, его нога соскочила с педали, и автомобиль резко дёрнулся с места, при этом у него возникло ощущение, что он задним левым колесом наехал на какое-то препятствие, возможно на бордюрный камень. Мужчина резко отпрыгнул в сторону. В этот момент перед передней частью его автомобиля никого не было, поэтому он продолжил движение, не останавливаясь, пытаясь покинуть место конфликта, так как осознавал угрозу своей жизни и здоровью. Во время движения он посмотрел в зеркало заднего вида и никого не увидел на проезжей части лежащим. Ощущения того, что под кузовом его автомобиля кто-то находился не было, проехал вперёд, потом свернул в соседний двор, где припарковал свой автомобиль, после чего пошёл к себе домой. В ходе описанных действий С.Н.В. совершил наезд на пешехода, находившегося на проезжей части перед передней частью автомобиля, причинив последнему телесные повреждения повлекшие его смерть3. Судом данные действия были квалифицированы по ч. 4 ст. 264 УК РФ, несмотря на утверждение стороны потерпевших об умышленном характере действий осужденного и невозможности не заметить стоявшего перед автомобилем потерпевшего. Указанные и многочисленные другие примеры судебной практики свидетельствуют о том, что квалификация действий по ст. 105 (ст. 111) УК РФ применяется в тех случаях, когда между потерпевшим и лицом, управляющим транспортным средством до момента ДТП (как правило, наезда), имелись личные неприязненные отношения либо конфликт. Отсутствие данного фактора практически всегда приводит к выводу о неосторожном обращении с источником повышенной опасности и квалификации действий по ст. 264 УК РФ. В то же время в других ситуациях суды нередко вынуждены квалифицировать действия лиц, управлявших ТС, по ст. 264 УК РФ в связи с отсутствием точных данных, свидетельствующих о наличии хотя бы косвенного умысла. Например, осужденный по ст. 264 УК РФ Г.Л.Л. не справился с управлением, выехал на правую обочину по ходу своего движения, где совершил наезд на шедших в попутном направлении пешеходов М., К., Т., после чего съехал в кювет, выбрался из автомобиля и скрылся с места дорожно-транспортного происшествия. В результате данного ДТП пешеходы М. и К. от полученных телесных повреждений скончались на месте, пешеход Т. получила телесные повреждения, причинившие тяжкий вред здоровью. При этом предположение стороны потерпевших, о том, что «Г Л.Л. умышленно наехал на потерпевших, бравируя, в пьяном виде, так как у потерпевших были белые шапки, которые было сложно не заметить при ярком свете луны», суд посчитал явно недостаточным для осуждения по ст. 105 УК РФ4. Имеющаяся в научной литературе дискуссия относительно необходимости признания умышленными преступлениями случаи совершения в состоянии опьянения дорожно-транспортных преступлений [3] в большей степени основываются на попытках усиления ответственности за совершение таких преступлений, обусловленных тяжестью наступающих последствий и их резонансном характере. Однако до настоящего момента лишь сам факт опьянения пока что не имеет прямого значения для определения формы вины, а умышленное причинение вреда квалифицируется по общим нормам (ст. 105, 111 УК РФ). В то же время в теории уголовного права разрабатываются концепции, основанные на определении формы вины в зависимости от степени опьянения лица, управляющего транспортным средством. «В случае установления факта потребления им веществ, вызывающих алкогольное опьянение (наличие абсолютного этилового спирта в концентрации от 0,3 до 0,5 грамма на один литр крови или от 0,12 до 0,21 миллиграмма на один литр выдыхаемого воздуха), а также употребления наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, новых потенциально опасных психоактивных веществ либо иных веществ, вызывающих опьянение, вне зависимости от их вида и количества, а также в случае отказа от прохождения медицинского освидетельствования на состояние опьянения рассматриваемые деяния должны признаваться преступлениями, совершенными с косвенным умыслом». В то же время представляется, что данная проблема могла бы найти свое решение в плоскости изменения правоприменительной практики в части определения формы вины в случаях причинения смерти в результате управления транспортными средствами в состоянии опьянения. При условии управления в состоянии опьянения и явном игнорировании мер предосторожности при обращении с источником опасности действия лица по отношению к наступившим последствиям, очевидно, могут рассматриваться как совершенные с косвенным умыслом. При осознании общественной опасности своего поведения, предвидении наступления последствий и безразличном отношении к ним нет оснований признавать наличие неосторожной формы вины в поведении лица. Характер допущенных нарушений правил дорожного движения и (или) эксплуатации транспортных средств, как правило, отражается в поведении самого водителя: у одного оно проявляется в «эгоистическом пренебрежении к безопасности других участников дорожного движения, хулиганстве, хамстве за рулем» [4. С. 59], у другого же это поведение извинительное, возникающее из-за совершения случайной ошибки вследствие проявления невнимательности либо недостатка практических навыков (умений) управления транспортным средством. В связи с этим обоснованными представляются рассуждения Е.С. Стешич о том, что «некоторые совершаемые дорожно-транспортные преступления в рамки неосторожных преступлений не вписываются, а являются умышленным причинением вреда здоровью либо убийством с косвенным умыслом» [5. С. 19, 21; 6. С. 78-79; 7. С. 23; 8 С. 74-77; 9 С. 87-90]. Схожие идеи встречаются в работах других специалистов Л.А. Прохорова, Э.А. Саркисовой [10], М.М. Нафикова и др. Между тем сложившееся представление об исключительности неосторожной формы вины применительно к составу ст. 264 УК РФ имеет устоявшийся характер. Причем это к практике применения данной нормы относится еще в большей степени, чем к уголовно-правовой доктрине. Указание на неосторожную форму вины в автотранспортных преступлениях присутствовало еще в п. 5 Постановления Пленума Верховного суда СССР от 6 октября 1970 г. «О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях». Относительно критериев умышленной либо неосторожной формы вины применительно к рассматриваемому случаю в научной литературе обращается внимание на следующий пример: «М. управлял в нетрезвом состоянии автомашиной ЗИЛ-130. Из хулиганских побуждений на большой скорости он начал преследовать автомашину ГАЗ-53, заезжал то слева, то справа от нее. При очередном обгоне М. подставил задний борт своей машины, ударил в левый борт автомашину ГАЗ-53. От полученного удара она съехала в кювет, а находившимся в кузове пассажирам были причинены телесные повреждения различной степени тяжести» [1. С. 136]. А.И. Коробеев предлагает квалифицировать приведенную ситуацию по совокупности как хулиганство и автотранспортное преступление. Противники такого подхода указывают, что, «совершая обгон на значительной скорости автомашины ГАЗ-53, в кузове которой находились люди, М. осознавал фактический характер и общественную опасность своих действий, предвидел возможность причинения вреда здоровью или жизни этих людей, не желал, но сознательно допускал любой вред. По отношению к последствиям - причинению вреда находившимся в автомашине людям, он действовал с не-конкретезированным умыслом. В то же время действовал он из хулиганских побуждений. Такое отношение к совершаемым действиям предполагает квалификацию в зависимости от тяжести вреда здоровью по соответствующей статье главы преступлений против жизни и здоровья из хулиганских побуждений либо по ст. 213 УК РФ» [11]. Практика привлечения лиц, умышленно использующих свое транспортное средство как орудие преступления за совершение умышленных преступлений, не является новой как для России5, так и для других стран (штат Калифорния, США, Япония и др.) [12. С. 57]. При этом, признавая умышленный характер действий лица, суды указывают следующие факторы: «действия водителя не были продиктованы сложившейся обстановкой и не были обусловлены технической неисправностью или недостаточной квалификацией гражданина, имеющего значительный стаж управления автомобилем»6. Резонансным в данном случае является обвинительный приговор в отношении двух лиц, участвовавших в уличных гонках в Германии. «Двое молодых людей катались по берлинским улицам на автомобиле. Машина под управлением Х. на скорости 170 километров в час врезалась в автомобиль жертвы преступления. Пенсионер скончался на месте»7. В результате Х. был признан виновным в умышленном убийстве и приговорен к пожизненному лишению свободы. Справедливости ради необходимо отметить, что спустя год данный приговор был отменен8. В то же время судебная практика получила прецедент, указывающий на допустимость рассмотрения подобного поведения лиц как совершенного с косвенным умыслом исходя из такого фактора, как скорость движения и характер ма-неврирования9. Учитывая особенности законодательства Германии и тот факт, что непосредственным при-чинителем вреда был только водитель транспортного средства, его действия квалифицированы как «убийство по халатности» (ст. 222 УК Германии). Формирование судебной практики обусловлено сложностью доказывания наличия умысла в действиях лица управляющего транспортным средством. Предопределенность управления транспортным средством как предназначенным для передвижения предполагает лишь отдаленное восприятие его как источника повышенной опасности, требующего особого отношения к соблюдению правил безопасности. В таком случае как умышленные преступления против жизни и здоровья квалифицируются только те действия, в рамках которых лицо совершает действия, заведомо направленные на причинение смерти либо вреда здоровью. Примером такой неоднозначной трактовки может являться следующий приговор суда. Рабочие по заготовке леса В., П., П-ва, К., Г., С. распивали спиртные напитки возле деревни. Около 21 часа В. самовольно завел трактор ДТ-75 и поехал к месту распития спиртных напитков. Проехав мимо сидевших на бревне людей, В. развернул трактор и из хулиганских побуждений с целью умышленного убийства двинулся прямо на них. Трое сидевших на бревне успели отскочить в сторону, а на П., С. и П-ва В. наехал трактором. От полученных множественных телесных повреждений П-ва и С. скончались на месте происшествия, а П-ва - в больнице10. Президиум Верховного Суда РФ изменил приговор и переквалифицировал действия В. с п. «б», «д», «з» ст. 102 на ч. 3 ст. 211 УК РСФСР, при этом указал на то, что никаких доказательств желания причинения смерти потерпевшим в материалах уголовного дела не представлено (никаких намерений или угроз в отношении оставшихся там людей не высказывал), побудительных мотивов его поведения (конфликта с потерпевшими) также не имелось. Указанные обстоятельства в совокупности предопределили переквалификацию деяния на ч. 3 ст. 211 УК РСФСР (нарушение ПДД, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего). В настоящее время Пленум Верховного Суда РФ специально указывает, что «в тех случаях, когда лицо, управлявшее транспортным средством, умышленно использовало его в целях причинения вреда здоровью потерпевшего либо причинения ему смерти, содеянное влечет уголовную ответственность по статьям Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации о преступлениях против жизни и здоровья» (п. 15 ППВС). Так, Ч. осужден по п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ и по ч. 3 ст. 30 - п. «а», «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ за совершение преступлений при следующих обстоятельствах. Ч. умышленно, на почве личных неприязненных отношений, возникших из-за конфликта с Б., с целью убийства Б., управляя автомобилем «Mitsubishi», подъехал к гражданам, стоявшим на близком расстоянии друг от друга на проезжей части дороги, действуя общеопасным способом, заведомо осознавая, что используемый им способ причинения смерти Б. представляет опасность для жизни двух и более лиц, увеличил скорость и умышленно направил автомобиль в группу граждан, среди которых были Б. и В. При этом Б. отскочил от автомобиля, а Ч. совершил наезд на стоявшего по пути движения автомобиля В., сопровождавшийся ударом частями автомобиля по телу В., что повлекло падение В. спиной на асфальт с соударением затылочной областью головы и задней поверхностью туловища, переехал колесами через левую голень В., после чего Ч., продолжая реализовы-вать свой преступный умысел на убийство Б., развернул автомобиль и вновь направил его в группу граждан, стоявших возле лежавшего на асфальте В., среди которых находился Б., и при этом совершил повторный наезд на В., причинив своими действиями В. травмы, не совместимые с жизнью11. Данные и многие другие примеры судебной практики свидетельствуют об очевидности «не только повышенной общественной опасности лиц, управляющих ТС в состоянии опьянения и причиняющих подчас чрезвычайно тяжкие последствия, но и совершении некоторой доли (курсив наш. - М.Б., К.К.) таких преступлений с умыслом» [12. С. 57]. Таким образом, вопрос квалификации преступных нарушений ПДД или эксплуатации ТС находится в плоскости определения того, было ли использовано транспортное средство умышленно в состоянии осознанности общественной опасности действий либо лицо нарушило ПДД, а последствия наступили непредумышленно. Исключая ситуации когда лицо, управляющее транспортным средством, не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий (небрежность), волевой компонент легкомыслия определяется как самонадеянный (без достаточных к тому оснований) расчет на предотвращение этих последствий. Однако такой расчет должен быть основан на каких-либо умениях, навыках водителя, предпри-нятии действий для исключения данных последствий. Если же речь идет об управлении источником повышенной опасности, то вероятность благоприятного передвижения (без последствий) является как минимум низкой, а учитывая массу транспортного средства и скорость его передвижения, зачастую становится ничтожно малой. Для правильной квалификации преступных нарушений ПДД необходим учет характера поведения лица в момент управления транспортным средством. Явное, грубое игнорирование элементарных правил безопасности, опасное маневрирование, преднамеренное столкновение транспортных средств, умышленный наезд на пешеходов или велосипедистов, очевидно предполагающие наступление вреда, управление транспортным средством в состоянии опьянения, существенное превышение скоростного режима должны рассматриваться как факторы безразличного отношения к возможности наступления последствий при очевидном предвидении таковых, и, соответственно, влечь квалификацию действий как совершенных с косвенным умыслом. К числу данных факторов также может быть отнесено и управление источником повышенной опасности в состоянии опьянения (алкогольного наркотического и др.), так как его наличие свидетельствует о безразличном отношении потерпевшего к наступающим последствиям.

Скачать электронную версию публикации