Donald Trump's Foreign Policy Priorities in Central Asia.pdf Центральная Азия занимает особое положение во внешнеполитической стратегии США. Интерес США к региону обусловлен его стратегическим положением, наличием ресурсного потенциала, возможностью использовать регион в качестве плацдарма для более решительных действий в отношении России и Китая. По мнению американского эксперта А. Коэна, «один из главных интересов американцев и их союзников -обеспечить распространение идеологии и ценностей Запада в противовес исламскому радикализму или доминированию авторитарных рынков таких стран, как Россия и Китай» [1. C. 24]. После распада СССР центральная Азия сразу же оказалась под пристальным вниманием США, которые год за годом усиливали свое присутствие в регионе. В августе 1992 г. американский Конгресс принял «Закон о поддержке свободы», предусматривающий помощь центральноазиатским государствам в создании либерально-демократической модели развития. В 1999 г. закон был дополнен «Стратегией Шелкового пути». Эти законодательные акты подтверждали стратегическую значимость Центральной Азии для США с учетом активности в регионе двух главных американских геополитических соперников - России и Китая. С 2001 по 2014 г. США вели активную борьбу с террористической угрозой в регионе при помощи своих военных и коалиционных сил НАТО. Цен-тральноазиатские государства оказывали поддержку США в стабилизации обстановки в регионе, предоставляя свои территории для переброски военных и транзита грузов в Афганистан. Вскоре американскими экспертами была разработана концепция «Большая Центральная Азия», целью которой являлось привлечение государств Центральной Азии к решению проблем Афганистана. США надеялись, что интеграция в центральноазиатское региональное сотрудничество позволит Афганистану совершить революционные преобразования в его политической и социально-экономической сферах. Параллельно с этим процессом США стремились упрочить свои геополитические позиции в регионе. Однако, как показало время, американская концепция по интеграции Афганистана с государствами Центральной Азии не увенчалась успехом в силу значительных экономических, социальных и культурных различий между интегрируемыми сторонами. Накануне вывода американской военной коалиции из Афганистана в декабре 2012 г. США обнародовали новую стратегию в отношении региона - «Новый Шелковый путь». Наличие у американской администрации серьезных намерений в отношении региона показало заявление государственного секретаря США Х. Клинтон, которая отметила, что США не допустят восстановление СССР в той или иной форме и предпримут для этого соответствующие меры. Такое беспокойство зародилось у американской администрации на фоне набирающего силу евразийского интеграционного проекта. В последние годы для США была более содержательной и выгодной идея привязки центральноазиат-ских государств к Афганистану посредством инициирования различных экономических проектов. На фоне усиления влияния Китая и России в регионе США активизировали усилия по расширению сотрудничества с центральноазиатскими государствами. С приходом к власти в США Д. Трампа центральноазиат-ская политика Вашингтона фокусируется преимущественно на вопросах безопасности и экономики. Эти два направления сотрудничества составляют основу трех «столпов» внешнеполитических интересов США в Центральной Азии, включая помощь республикам в области укрепления механизмов государственного управления. Так, в сфере безопасности речь идет о помощи в создании действенных силовых структур и крепких границ, в экономике - поддержка процесса проведения внутренних реформ и более эффективного развития отношений с соседями и внешним миром, в области государственного управления - ориентация на создание демократического правительства и защита прав человека [2. C. 77]. На первых порах в экспертном сообществе считалось, что внешняя политика Д. Трампа будет изоляционистской, так как в заявлениях американского президента был сделан акцент на невмешательстве США в дела других государств. Американский эксперт Р. Вайс отмечал, что у Д. Трампа отсутствует значительный интерес к безопасности Средней Азии и Афганистана [3]. По мнению американского профессора политологии Б. Позена, было бы неуместным считать внешнюю политику Д. Трампа изоляционистской, особенно «на фоне все более громких призывов к войне с Северной Кореей, обостряющейся конфронтации с Ираном и растущего числа боевых операций во всем мире» [4. C. 86]. Позен считает, что государственная стратегия США при Д. Трампе трансформировалась из «либеральной гегемонии» в «нелиберальную гегемонию». «Либеральная гегемония» США основывалась на стремлении стать могущественным государством в мире, в котором активно действуют многосторонние организации и развивается рыночная демократия. В своей новой национальной стратегии Д. Трамп «по-прежнему стремится сохранить экономическое и военное превосходство Соединенных Штатов, а также их роль арбитра в сфере безопасности для большинства регионов мира, однако предпочел отказаться от экспорта демократии и воздержаться от заключения многосторонних торговых соглашений» [4. C. 186]. По мнению американского исследователя Т. Райта, Д. Трамп «питает слабость» к авторитарным режимам [5], какими по своему характеру и являются политические режимы государств Центральной Азии. Следовательно, США при Д. Трампе продолжат отстаивать свои геополитические интересы в Центральной Азии, активно действуя в условиях жесткой конкуренции со стороны китайского и российского экономических проектов в регионе. Стоит заметить, что внешняя политика США в президентство Д. Трампа отличается своей непредсказуемостью и непоследовательностью. По мнению профессора международных отношений Принстон-ского университета К. Яри-Мило, внешнеполитический авторитет США был подорван в последние годы правления президента Б. Обамы [6. P. 68-77]. Внешняя политика США и глобальная мощь этой державы, по мнению К. Яри-Мило, должны основываться на предсказуемости, ясности и последовательности. Недостаток именно этих качеств наблюдается во внешней политике США в период президентства Д. Трампа. Свой воинственный подход во внешней политике Д. Трамп продемонстрировал военными ударами в Сирии, возвращением американских солдат в Афганистан, жестким давлением на Северную Корею. Однако подобные подходы к решению конфликтов не разделяют большинство участников международного сообщества. Государства Центральной Азии, лидеры которых отстаивают принципы миролюбивой внешней политики, признают необходимость поиска политического, а не военного решения международных и региональных конфликтов. Например, краеугольным камнем внешнеполитической деятельности Казахстана является участие в миротворческих процессах. Президент Казахстана Н. Назарбаев отмечал, что необходимы «решительные действия для преодоления непредсказуемости, критически расшатавшей сегодня международный статус-кво» [7]. Следовательно, разные подходы к решению ключевых мировых и региональных конфликтов поляризуют США и государства Центральной Азии. Однако есть общие региональные проблемы, связанные преимущественно с внутриполитической ситуацией в Афганистане, решение которых требует активного участия как США, так и цен-тральноазиатских республик. В августе 2017 г. администрация Д. Трампа обнародовала новую стратегию США по Афганистану, предусматривающую увеличение американского контингента и расширение помощи официальным властям в Кабуле. Президент США подчеркнул, что «американские военные остаются в Афганистане на неопределенный срок, и Вашингтон более не намерен сообщать о том, какой численностью войск там располагает» [8]. С этого момента можно было предположить, что у США появилась долгосрочная стратегия присутствия в регионе и заинтересованность в более активном военном сотрудничестве с централь-ноазиатскими государствами. Руководитель отдела Средней Азии Института стран СНГ А. Грозин считает, что новая стратегия по Афганистану открывает перед государствами Центральной Азии следующие возможности [9]: 1) постепенный уход от критики центральноазиатских режимов в нарушении прав человека в сторону сосредоточения внимания США на реализации собственных интересов; 2) реанимация маршрута северной сети поставок через страны Центральной Азии и снижение зависимости от Пакистана. В декабре 2017 г. президент США Д. Трамп обнародовал Стратегию национальной безопасности США. В отношении Центральной Азии акцент был сделан на борьбе с террористической угрозой и нейтрализации любого возможного доминирования в регионе [10. P. 50]. По мнению американского эксперта К. Капчана, президент США Д. Трамп «уделяет приоритетное внимание борьбе с терроризмом не только как вопросу государственной важности, но и как основе для обеспечения своей собственной поддержки и как главному фокусу политики в области внешней и национальной безопасности» [11]. В Стратегии отмечается, что США будут содействовать экономической интеграции Центральной и Южной Азии, процветанию и укреплению экономических связей в регионе, а также будут взаимодействовать с государствами региона, с целью заручиться их поддержкой в американской контртеррористической деятельности. С этого момента обозначились приоритетные сферы деятельности США в Центральной Азии: экономическое и военно-политическое измерения. С момента начала операции «Несокрушимая свобода» США в центр своих интересов в Центральной Азии поставили вопросы обеспечения безопасности и стабильности региона. Центральноазиатские государства выразили готовность сотрудничать с США в этом направлении, создавая систему региональной безопасности. После вывода большей части военного контингента из Афганистана в 2014 г. и закрытия американских баз в Узбекистане и Киргизии фокус внимания американской администрации сосредоточен на налаживании мирного процесса в Афганистане, в котором сегодня находится около 14 тыс. американских военных. За это время США удалось осуществить две важные стратегические цели в регионе: 1) задействовать государства Центральной Азии в перевозе военной техники и солдат в Афганистан; 2) развернуть военно-политическую деятельность в Центральной Азии, что внесло существенный вклад в сохранение суверенитета и независимости региона от России [12]. Таким образом, с одной стороны, США при поддержке центральноазиатских республик обеспечивают региональную безопасность, а с другой стороны, действуя под лозунгом борьбы с террористической угрозой, реализовывают планы по выдавливанию интересов своих геополитических соперников. В настоящее время ситуация в Афганистане продолжает оставаться крайне неопределенной. С 2002 г. исламистское движение «Талибан» являлось объединяющим центром для всех воинствующих группировок в регионе. В Афганистане действует около 18 террористических группировок, 14 из них талибы предоставили доступ в свою исламистскую структуру в обмен на людские ресурсы и новый опыт [13]. Следовательно, краеугольным камнем является вопрос о налаживании переговорного процесса с движением талибов и их гарантии относительно готовности начать реализовывать мирный процесс в Афганистане. В противном случае могут начаться деструктивные процессы не только регионального, но и мирового масштаба. В Афганистане действуют такие террористические группировки, как Союз исламского джихада, Исламское движение Восточного Туркестана и другие радикальные исламистские группировки, целью которых являются государства Центральной Азии. Первый шаг на пути к мирному соглашению был сделан в январе 2019 г., когда США и движение «Талибан» подписали рамочное соглашение, в соответствии с которым талибы взяли на себя обязательства ликвидировать деятельность террористических группировок в Афганистане и заключить перемирие с официальными властями. Ближайшее будущее Афганистана и Центральной Азии будет зависеть от того, насколько сумеет радикальное исламистское движение «Талибан» сдержать свое обещание. При этом стоит заметить, что в конце 2018 г. американский Центр по превентивным мерам при Совете по международным делам подготовил исследование, в котором отмечаются наиболее опасные международные угрозы для национальной безопасности США в 2019 г., классифицированные по трем уровням опасностей [14]. Афганистан вошел в первый высокий уровень опасности. По словам экспертов, там отмечается растущая угроза внутриполитической нестабильности. В исследовании также сделан акцент на нерешительности администрации Д. Трампа принимать участие в дорогостоящих военных кампаниях по урегулированию международных кризисов. США пообещали, что если мирное соглашение с талибами будет достигнуто, то они выведут свои оставшиеся войска из страны. В связи с этим в экспертном американском сообществе возник дискурс относительно будущих интересов США в регионе. Эксперты подчеркивают, что, учитывая растущее влияние России и Китая в регионе и повышение значимости Центральной Азии как главного стратегического сухопутного коридора между Европой и Азией, США должны тщательно продумать механизмы своего влияния в регионе [12]. Политика США в Центральной Азии, по мнению экспертов, должна содействовать региональному экономическому росту и политической независимости. США приветствуют создание в Центральной Азии региональной организации, способной объединить все пять государств. С одной стороны, это будет способствовать консолидированному подходу к решению региональных проблем, но с другой - смогут ли центральноазиатские государства самостоятельно решать свои региональные противоречия и обеспечить собственными усилиями экономическое, инновационное и технологическое развитие. Для улучшения социально-экономической ситуации в Афганистане США инициировали ряд масштабных проектов, среди которых можно выделить ТАПИ и CASA-1000. Данные проекты нацелены на конвергенцию Центральной и Южной Азии с целью придания экономического роста всем государствам на этом географическом пространстве. Проект ТАПИ предусматривает строительство газопровода из Туркменистана в Пакистан и Индию через территорию Афганистана. Однако лоббируемый США с 1995 г. проект ТАПИ в настоящее время находится под угрозой из-за резкого обострения отношений между США и Пакистаном. Целью проекта CASA-1000 является экспорт излишков электроэнергии из стран верховья Киргизии и Таджикистана, контролирующих гидроэнергетический потенциал Центральной Азии, в Южную Азию - Афганистан и Пакистан. Американские политики считают, что данный проект позволит расширить рынок по продаже гидроэнергетических ресурсов, получить выгоду и найти эффективное решение в области рационального использования водных ресурсов региона. Одним из механизмов американской политики в Центральной Азии является «Рамочное соглашение о торговле и инвестициях» (РСТИ), подписанное между США и пятью странами Центральной Азии в 2004 г. в Вашингтоне. Оно предусматривает создание более широких возможностей для сотрудничества между США и государствами региона. Во время встречи с президентом Узбекистана Ш. Мирзиёевым в мае 2018 г. президент США Д. Трамп заявил, что РСТИ может стать отличным механизмом развития торговых отношений между США и государствами Центральной Азии. Однако американский лидер отметил, что РСТИ не сможет достичь тех торгово-экономических показателей, которые наблюдаются у России и Китая с государствами региона. Тем не менее шаг на пути к укреплению делового сотрудничества между США и центральноазиатскими государствами будет сделан [15]. РСТИ отводит значительное место Афганистану и предусматривает расширение экономического сотрудничества между Афганистаном и Центральноазиатскими государствами. Еще в 2010 г. в Ташкенте во время заседания рабочей группы РСТИ со стороны Афганистана в качестве наблюдателей присутствовали представители правительства. В частности, они отметили, что в их стране удалось добиться некоторого экономического прогресса благодаря реализации крупных проектов, поддерживаемых Узбекистаном: строительство железной дороги до Мазари-Шарифа и поставка электроэнергии в Кабул. Американский стратег Зб. Бжезинский отмечал, что афганскую проблему можно решить, только достигнув «внутриполитического соглашения между правительством в Кабуле и соперничающими группировками в рамках внешней региональной структуры, где главные соседи Афганистана будут прежде всего сами способствовать формированию стабильности в стране» [16. C. 189]. Американская администрация стремится создать в Центральной Азии действенную региональную структуру, во-первых, для решения внутренних проблем Афганистана при содействии государств Центральной Азии, которая в перспективе должна превратиться в абсолютный приоритет по сравнению с другими евразийскими интеграционными проектами, а во-вторых, способную изменить стратегический баланс сил в регионе в пользу США. На сегодняшний день США стремятся выстроить тесные связи с государствами региона через новый формат сотрудничества «С5+1». Первая встреча такого формата состоялась в ноябре 2015 г. в Самарканде, когда шесть министров иностранных дел договорились интенсифицировать сотрудничество в трех основных измерениях, представляющих всеобщий интерес. Эти измерения включают: вопросы обеспечения региональной безопасности, развитие торгово-экономических связей внутри региона и перспективы сотрудничества с США в области торговли и инвестиций, а также экологические проблемы. По мнению А.С. Алексеенковой, первая встреча госсекретаря США и министров иностранных дел центральноазиатских государств «положила начало развитию сотрудничества в многостороннем формате и зафиксировала готовность всех стран-участниц к взаимодействию и кооперации, а также обозначила круг общерегиональных проблем, по которым может вестись многосторонний диалог» [17. C. 30]. В ходе встречи государственный секретарь США Дж. Керри отметил, что помощь США странам Центральной Азии с момента обретения ими независимости достигла 8 млрд долл. Также он подчеркнул, «что со своей стороны мы (США. - Прим. авт.) хотим расширить и углубить двусторонние отношения в регионе. Мы должны четко понимать, что дружба с одной страной не уменьшает возможности дружбы с другой страной. Это не игра с нулевой суммой. Каждая страна имеет право устанавливать по своему выбору отношения с другими странами; быть свободной от внешнего давления и запугивания. И это фундаментальный принцип, который приводит нас к столу переговоров» [18]. Подобное заявление государственного секретаря США демонстрировало признание Вашингтоном наличия интересов других глобальных игроков в регионе и готовность активизировать свою цен-тральноазиатскую политику под влиянием геополитических импульсов. Ключевым элементом заявления американского государственного секретаря был отказ от прежнего подхода «игры с нулевой суммой», используемого Вашингтоном в борьбе за влияние на постсоветском пространстве. В случае с Украиной этот подход показал свою несостоятельность, так как, разорвав всевозможные политические, экономические, социальные связи с Россией в обмен на призрачное перспективное сотрудничество с Западом и нарушив национальное равновесие в стране Киев, столкнулся с проблемой постоянно тлеющей гражданской войны. В августе 2016 г. в Вашингтоне состоялась очередная встреча министров в формате «С5+1», на которой было решено начать реализацию пяти проектов, финансируемых США, по трем ключевым измерениям. Речь идет о контртеррористическом проекте под эгидой Института мира США, о проекте конкурентоспособного бизнеса в Центральной Азии, проекте по развитию транспортных коридоров, проекте «Энергия будущего», проекте поддержки национального и регионального планирования в области адаптации. Последние четыре проекта призвано реализовать Агентству США по международному развитию (ЮСАИД). Предполагаемая сумма финансирования проектов составила 15 млн долл. [19]. Новый импульс развития многостороннего формата «С5+1» был дан в сентябре 2017 г. в Нью-Йорке, когда государственный секретарь США Рекс Тиллер-сон и министры иностранных дел центральноазиат-ских государств договорились активизировать региональное сотрудничество и объединить усилия по содействию экономического развития в Афганистане. В 2018 г. во время официальной встречи в Вашингтоне президент США Д. Трамп и президент Казахстана Н. Назарбаев в центр обсуждаемых вопросов поставили вопросы региональной безопасности, экономического сотрудничества, укрепления стратегического партнерства по этим направлениям. По итогам встречи было подписано 20 коммерческих документов, общая сумма на реализацию которых составила 7 млрд долл. Например, среди подписанных договоров можно выделить договор о поставках 6 новых самолетов Boeing-737 MAX 8 и трех Boeing-787 Dreamliner; два соглашения на поставку и сервисное обслуживание американских маневровых тепловозов и пассажирских локомотивов; договор с биржей Nasdaq и компанией Goldman Sachs о сотрудничестве в деятельности международного финансового центра Астана (МФЦА) с создаваемым судом на базе английского права [20]. Вопросы региональной безопасности и экономического сотрудничества были в фокусе внимания во время встречи президента США Д. Трампа и президента Узбекистана Ш. Мирзиёева в Белом доме в мае 2018 г. В ходе встречи американский президент выразил приверженность США поддержке регионального сотрудничества посредством формата «С5+1». Оба лидера выразили интерес к углублению экономического сотрудничества, стимулированию роста торговли и созданию новых рабочих мест в обоих государствах. Между узбекскими и американскими компаниями было подписано более 20 контрактов на сумму 4,8 млрд долл. Лидеры США и Узбекистана договорились изучить возможности для углубления сотрудничества в области сельского хозяйства, энергетики, химии, финансов, туризма, текстильной промышленности, здравоохранения и цифровых технологий [21]. Встречи американского президента с президентами Казахстана и Узбекистана показали, что основным приоритетом политики США в Центральной Азии становится принцип «business comes first» [22. C. 5]. Следовательно, курс, взятый американской администрацией в 1990-е гг. на продвижение либеральных ценностей, развитие демократических институтов в странах Центральной Азии, в президентство Д. Трампа уступит место экономическому прагматизму во внешней политике США. Маловероятно, что в ближайшем будущем США покинут регион, особенно после заключения договоренностей с движением «Талибан», или этот уход приобретет затяжной характер. США ставят задачу консолидации государств Центральной Азии с целью получить более упрощенный контроль над регионом. Формат «С5+1» усиливает присутствие США в Центральной Азии и повышает их роль в решении важных региональных проблем. Благодаря более тесному сотрудничеству с государствами региона США надеются постепенно занять доминирующее положение в Центральной Азии, вытеснив из региона влияние Китая и России. Формат «С5+1» будет существовать до тех пор, пока США будут спонсировать разработанные в его рамках различные проекты и призывать центральноазиатские государства играть более активную роль в решении региональных проблем. В президентство Д. Трампа Центральная Азия не является одним из ведущих направлений внешней политики США [22], тем не менее интересы, сформировавшиеся в отношении республик еще в 1990-е гг., предполагают американское присутствие в регионе. За последние несколько лет США реализуют здесь свои геополитические амбиции с одной-единственной разницей: либо этот процесс проходит динамично, либо немного пробуксовывает. В данный момент у США меньше шансов на то, чтобы стать значимым геополитическим и экономическим игроком в Центральной Азии. Таким образом, внешняя политика США на цен-тральноазиатском направлении в президентство Д. Трампа будет исходить из стремления американской администрации оказывать влияние на политические процессы в Центральной Азии на фоне растущего влияния Китая и России. Фокус американских интересов в регионе будет сосредоточен вокруг следующих сфер сотрудничества: 1) региональная стабильность и безопасность; 2) торгово-экономические отношения; 3) содействие региональной интеграции. Для эффективной кооперации по этим ключевым направлениям уже создан механизм взаимного сотрудничества - формат «С5+1». В случае эскалации напряженности в Афганистане США будут лоббировать вопрос о более сильной поддержке со стороны центральноазиатских государств и возможности открытия военных баз на их территориях с целью обеспечения региональной безопасности. Учитывая заявления бывшего американского государственного секретаря Дж. Керри о трансформации американского мышления, т. е. от логики «игры с нулевой суммой» к логике «игры с не нулевой суммой», можно предположить, что такой подход поможет заложить основу для будущего диалога между геополитическими игроками в Центральной Азии. Развитие такого сценария представляется маловероятным, но не является исключением. На современном этапе четко прослеживается отход американской администрации от обвинений центральноазиатских государств в нарушении прав человека в сторону более активного налаживания политического и экономического взаимодействия.

Скачать электронную версию публикации