Born by the Revolution: The Professional Community of Historians of Asian Russia in the Grip of the Civil War.pdf Сообщество историков являет собой специфическую категорию профессиональной корпорации в научно-образовательной среде любого общества. Их особая роль проявляется в наиболее кризисных, «бифуркационных» точках истории страны. Ярким примером такой особой роли историков стала их глубокая инте-грированность в общественно-политические процессы советского периода - первая половина 1930-х гг. (восстановление исторического образования и реабилитация истории после забвения 1920-х гг.); значение исторического знания и исторического дискурса в предвоенные годы и в годы Великой Отечественной войны; роль и место историков в период идеологических кампаний позднего сталинизма; роль исторических исследований (в том числе публицистики) в годы перестройки (см., например: [1-4]). Интересным в данном контексте (но при этом практически не изученным сегодня) становится исследование моделей самоорганизации историков и включения их в общественно-политические процессы в периоды их наибольшей корпоративной самостоятельности. Прежде всего, это связано с периодом Гражданской войны на периферии - на территориях антибольшевистских правительств (Юг России (см., например: [5]), Сибирь, Дальний Восток и т.д.). Здесь эти процессы протекали двунаправленно. С одной стороны, инициатива самих историков подталкивала многие значимые процессы в жизни государства и общества, с другой, органы власти всех уровней старались вовлекать, а в некоторых случаях и использовать потенциал историков для решения своих текущих задач. Сообщество периферийных историков в наиболее структурированном виде сложилось как раз на территории Азиатской России с ее уникальными политическими, научно-образовательными и культурными особенностями. В дореволюционный период потенциал научно-образовательного комплекса Азиатской России был недостаточным для такой огромной и малоизученной территории. Он был представлен преимущественно четырьмя центрами - Томском, Омском, Иркутском и Владивостоком, где имелись высшие учебные заведения, частные высшие курсы и исследовательские организации (прежде всего, отделы Императорского русского географического общества), которые занимались в том числе и историческими исследованиями [6]. Все попытки организовать подготовку профессиональных историков на местах и институциализиро-вать исторические исследования не могли иметь серьезных результатов, пока за Уралом не будут организованы профильные исторические структуры и исследовательские учреждения с систематической государственной поддержкой. А между тем необходимость в изучении прошлого этого обширного региона возрастала в силу хозяйственного освоения региона, а главное, культурной и социальной интеграции Сибири и Дальнего Востока в общероссийское пространство. На протяжении дореволюционного периода провинциальной общественностью, органами власти и должностными лицами (как центральными, так и региональными) предпринимались попытки открытия в Томском университете недостающего историко-филологического факультета и учреждения в Иркутске второго сибирского университета. Так, вопрос об открытии недостающих факультетов в Томском университете обсуждался на правительственном уровне (при участии министров народного просвещения, попечителей западносибирского учебного округа и других лиц) и заседаниях Государственной думы III и IV созывов [7. Ст. 454-455]. В силу различных причин объективного (дороговизна открытия и содержания, революционные события 1905-1907 гг., Первая мировая война, предреволюционный период) и субъективного порядка (опасение, что расширение университетской сети за Уралом, тем более за счет гуманитариев, повлечет за собой возможную политическую дестабилизацию в не спокойном крае, наводненном политическими ссыльными) вопрос этот постоянно откладывался. Только революционные события позволили разрешить эти вопросы. Равно как в июне 1917 г. Временное правительство приняло закон о введении земства по всей Сибири, пойдя на давно обещаемые уступки, так и в этих вопросах провинциальному сообществу были даны обещанные давно уже возможности по расширению научно-образовательной сети в Азии. Как в 1917 г., так и в последующие годы каждое новое правительство, приходя к власти в центре или на периферии (Временное правительство, Сибирское временное правительство, Российское правительство Колчака), стремилось исполнять обещания, которые не удавалось выполнить их предшественникам, стараясь извлечь из этого как политические дивиденды, так и конкретную, практическую пользу. Постановлением Временного правительства от 1 июля 1917 г. с нового 1917/18 учебного года в составе Томского университета учреждались историко-филологический и физико-математический факультеты [8]. Основная часть преподавателей нового факультета приехала из Петрограда, в их числе были двое профессоров-историков - по кафедре русской истории - П.Г. Любомиров и первая в России женщина-профессор по кафедре всеобщей истории С.И. Протасова (см. подробнее о них: [9. С. 154-156, 201-203]). Обстановку на факультете, специфику взаимоотношений в то время в своих воспоминаниях позже описал известный отечественный философ, педагог, профессор С.И. Гессен: «В Томске я провел четыре года [с 1917 по 1921 г.]. Это были годы революции и гражданской войны, эпидемии сыпного тифа и больших материальных лишений; несмотря на это, я вспоминаю эти годы с удовольствием. Факультет, в котором, я сначала замещал декана, напоминал семью, не знающую ни интриг, ни взаимных подсиживаний, что так часто характеризовало провинциальные университеты» [10. С. 422-423]. В течение 1918-1919 гг. в Томск, по мере оттеснения из центра страны антибольшевистских сил на Восток, были эвакуированы профессора, преподаватели и студенты Казанского и Пермского университетов. Ректоры и деканы ходатайствовали перед Томским университетом о предоставлении сотрудникам возможности читать здесь свои курсы лекций и вести практические занятия. Так, в Томском университете стали преподавать известные в России историки -профессор Б.Л. Богаевский (специалист по античной истории и археологии), профессор Б.П. Денике (востоковед, историк искусства), профессор А.П. Дьяконов (специалист по истории античности, медиевистике и древнесирийской истории и литературе), профессор М.М. Хвостов (специалист по Древнему Востоку и теоретико-методологическим вопросам исторической науки) (см. подробнее о них: [11. С. 52-54, 127129, 135-137, 461-463]). Благодаря появлению пермских и казанских профессоров и преподавателей, спектр исторических дисциплин существенно расширился. Правда, некоторые из иногородних профессоров получали в Томском университете лишь должности приват-доцентов ввиду переизбытка сотрудников [12. Л. 5]. По окончании Гражданской войны все они были откомандированы в свои университеты [12. Л. 132]. Историки сразу стали формировать профессиональное сообщество, чтобы закрепить свое особое положение. В начале 1918 г. при Томском университете было организовано Общество этнографии, истории и археологии, которое стало первым сибирским специализированным историческим объединением профессиональных историков. В его работу активно включились эвакуированные специалисты. Со временем в его работе стали принимать участие не только историки, но и другие гуманитарии, формируя тем самым условия для междисциплинарных подходов в исследованиях. Общество провело большое количество заседаний по самому разнообразному кругу вопросов. Так, на одном из заседаний, состоявшемся 12 декабря 1918 г., речь шла о неудовлетворительном положении архивного дела в России в целом и в Сибири в частности, с привлечением всех заинтересованных в этом вопросе лиц [13. Л. 1]. Членами общества был остро поставлен вопрос о необходимости реформирования архивного дела и об устройстве самостоятельного ЗападноСибирского архива в Томске. Эта проблема особо актуализировалась в условиях Гражданской войны и дезинтеграции сибирских архивов - разрывом с центром. Предстояло самостоятельно выстраивать архивное дело на территории, не подконтрольной большевикам. Для решения этого вопроса была создана специальная комиссия, выработавшая несколько проектов сохранения архивного фонда в стране, которые были впоследствии предложены для обсуждения в Институте исследования Сибири. Томские историки в этот период выполняли еще одну важную функцию по подготовке, вернее сказать, по аттестации специалистов. К началу 1919 г. за Уралом сконцентрировалось большое число беженцев из городов европейской части России. В их числе находились и те, кто получал высшее историко-филологическое образование в центральных российских университетах, но в условиях Гражданской войны и эвакуации не смог сдать экзамены и получить диплом. Министерство народного просвещения Всероссийского правительства Колчака разрешило Томскому университету (кроме него, в то время за Уралом был только открытый в августе 1918 г. Иркутский университет и работавший с октября 1918 г. частный историко-филологический факультет, открытый при поддержке Восточного института во Владивостоке) создать комиссию, которая могла бы принимать государственные экзамены и выдавать дипломы о высшем образовании [14. 29 марта]. Выбор министерства пал на Томский университет ввиду того, что по сравнению с Иркутским университетом (а уж тем более с Владивостоком) он имел достаточное количество экзаменаторов, обладавших квалификацией. Работа этой комиссии началась в апреле 1919 г. под председательством проф. М.М. Хвостова. Поскольку многие желающие не смогли сдать экзамены в весеннюю сессию 1919 г., Министерство разрешило дополнительно организовать экзамены в осеннюю сессию 1919 г. (зимой 1919-1920 гг.) [14. 4 декабря]. Однако установление в декабре 1919 г. в Томске советской власти, упразднение соответствующего министерства и введение новых нормативов работы вузов, помешали работе этой комиссии, которая была расформирована. По результатам своих исследований некоторые профессора и преподаватели разрабатывали специальные курсы лекций, являя тем самым пример взаимодействия науки и образовательного процесса. Особенно много исследований, которые затем объединились в комплексный учебный курс, стало проводиться по сибиреведческой проблематике. К 1919 г. был разработан, а в 1920 г., уже при большевиках, впервые реализован для студентов Томского университета учебный курс «Сибиреведение» (впервые Сибирь стала специальным предметом изучения и учебной дисциплиной), в рамках которого некоторые сотрудники историко-филологического и других факультетов прочитали циклы своих лекций [15. Л. 19]. Однако при большевиках этот курс и был свернут - как напоминание о таких неприятных для советской власти аспектах, как областничество и «белая Сибирь». Помимо академической, т.е. научно-образовательной деятельности в рамках университета, томские историки принимали активное участие в работе различных культурно-просветительских и общественных образований, в большом количестве учрежденных в городе. Важное значение для культурно-просветительской жизни Томска имело открытие в начале 1917 г. Народного университета им. П.И. Макушина. Подобные народные университеты работали к этому времени уже во многих крупных городах России, обладавших значительным научным и культурным потенциалом. «Своей первой задачей, - писали газеты тех лет, - Народный университет как учреждение, исходящее из принципа широкой демократизации просвещения, должен ставить популяризацию научного общеобразовательного знания среди взрослого трудового населения страны» [16. 16 января]. Здесь свои лекции регулярно читали историки, и в условиях риторики Гражданской войны они зачастую использовали исторические сюжеты в контексте современных событий. Так, профессор П.Г. Любомиров выступил с двумя лекциями «Смутное время на Руси» и «История русского освободительного движения» [17. 17 января]. Тематика его лекций была весьма актуальной и тесно переплеталась с событиями, происходившими в России, - революция, Гражданская война, иностранная интервенция. Факультет, по замыслам тех, кто его открывал, по замыслам Сибирского временного правительства (а затем и правительства Колчака) должен был стать координирующим центром по проведению исторических исследований на территории Сибири и центром по подготовке квалифицированных специалистов (педагогов и исследователей) для региона. Однако недолгий период его работы так и не смог принести заметных результатов. Согласно общегосударственной политике большевиков в отношении гуманитарного знания [18], в 1921 г. он был закрыт и преобразован в этнолого-лингвистическое отделение факультета общественных наук, которое в 1922 г. постигла та же участь. Схожей оказалась судьба становления исторического образования, науки и сообщества профессиональных историков в Восточной Сибири в условиях Гражданской войны. Второй университет Азиатской части страны - Иркутский, - хотя и был открыт только в 1918 г., но также имел, подобно Томскому, продолжительную по времени историю своего создания. Помимо наличия основательной материальной базы для будущего университета (имевшиеся денежные средства для нужд университета, заверения городских властей о всесторонней помощи будущему вузу и т.п.), сам Иркутск уже располагал многочисленной профессурой, прибывшей сюда в статусе беженцев из Москвы, Петрограда, Казани и других городов в течение 1918 г. [19. 16 августа]. 13 августа 1918 г. на заседании Иркутской городской думы было официально объявлено об открытии университета, а министром народного просвещения Сибирского временного правительства профессором В.В. Сапожниковым было подписано Положение об учреждении Иркутского университета [19. 16 августа], после чего сразу же было объявлено о начале набора абитуриентов [20. Л. 311]. Торжественное открытие университета состоялось 27 октября 1918 г., он начал свою работу в составе двух факультетов -историко-филологического и юридического. Первый состоял из исторического отделения и славянорусского (словесного) отделения, а в 1919 г. к ним добавилось третье - восточное отделение для «всестороннего изучения языка, быта и экономических отношений Сибири и Дальнего Востока» [20. Л. 23]. Приоритет открытия именно этих двух факультетов был обусловлен чисто прагматическими соображениями Министерства и Сибирского временного правительства, так как в силу специфики организации образовательного процесса они не требовали больших ассигнований для оборудования специализированных аудиторий и кабинетов. Вместе с тем мотивация учредителей университета могла заключать в себе и общественно-политический подтекст - использование правоведов и историков в идеологической борьбе нового государства и правительства с большевизмом (обоснования исторической преемственности новой власти в Сибири) и выстраивание новых общественно-политических отношений. В Иркутском университете была организована кафедра русской истории, которую возглавил сибиревед профессор В.И. Огородников. На факультете начали свою работу и другие историки, которые уже имели к этому времени общероссийскую известность или снискали ее в последующем. Например, профессор, доктор философии Кенигсбергского университета, известный историк Древнего Востока, египтолог, гебраист, специалист по истории мифологии, религии и литературы Древнего Востока, семитолог И.Г. Франк-Каменецкий. Из Петрограда приехал известный отечественный археолог и этнограф, создатель иркутской (шире - восточно-сибирской) школы археологии и этнографии Б.Э. Петри; из Казанского университета прибыл профессор А.М. Селищев - один из крупнейших русских славистов XX в., специалист по балканистике, по славянской палеографии и топонимике; профессор Н.Н. Козьмин - выпускник Петербургского университета, востоковед, специалист по русской истории и истории Сибири, впоследствии он организовал и возглавил первую в России кафедру истории Сибири в Иркутском университете (см. подробнее о них: [21. С. 58-59, 64, 66-67, 69-70, 139-140]). В течение 1919 г. в Иркутск прибыли эвакуированные профессора, преподаватели и студенты Пермского университета. Некоторые из них были прикомандированы к ИГУ, как, например, доцент кафедры всеобщей истории (создана в 1919 г.) А.И. Коссовский, специалист по истории славян [22. Л. 17]. Положение об учреждении Иркутского университета от 13 августа 1918 г. предусматривало наличие специального Восточного отделения в университете, но руководство вуза не смогло должным образом спланировать и обеспечить деятельность будущего отделения. Хотя была создана специальная комиссия, которая разработала подробный план организации и развития данного отделения, наметив в нем шесть кафедр, которые возглавляли соответствующие циклы -китаеведения, японоведения, манчжуроведения, монголоведения, турковедения и индианистики с тибето-ведением. Временный план и штаты нового отделения были представлены для утверждения в министерство, которое поддержало и одобрило их. Отделение было открыто в 1919 г., правда, не в полном составе кафедр, как это намечалось изначально [22. Л. 4 об]. Наибольшее социокультурное значение, а вместе с тем внутри- и внешнеполитическое, имел монголо-ведческий цикл, поскольку отвечал потребностям подготовки кадров для внутренних нужд Азиатской части России (подготовка национальных кадров с высшим образованием для территорий компактного расселения бурят в Восточной Сибири) и для внешнеполитических - способствовал развитию отношений с Монголией (в которой происходили существенные политические и социальные сдвиги) - ближайшим соседом Восточной Сибири. Научная деятельность молодого факультета в Иркутске сразу же оказалась тесно связанной с работой Института исследования Сибири в тематическом и организационном плане [23. Л. 9-14 об]. Факультет в первые годы советской власти постигла та же участь. В 1921 г. он вместе с юрфаком был ликвидирован. На протяжении последующих лет историков готовили сначала на гуманитарном факультете, затем на факультете общественных наук, который также был закрыт в 1924 г. В отличие от историков Томска, в большинстве своем историки Иркутского университета после ликвидации факультета не покинули Иркутск. Они оставались еще долгое время, на протяжении 1920-1930-х гг., либо в университетских стенах, продолжая заниматься исследованиями, которые были заложены ими еще в бытность исторических кафедр, либо работали в других учреждениях и организациях Восточной Сибири, Дальнего Востока и даже иностранных государств. Последнее обстоятельство в период политических репрессий стало для них дополнительной «черной меткой», как, например, для профессоров Н.Н. Козьмина1 [24] и В.И. Огородникова2 [25], сгинувших в 19371938 гг. из-за своей профессиональной деятельности. Третьим городом Азиатской России, где благодаря открытому в октябре 1918 г. частному историко-филологическому факультету (первоначально даже планировалось создание института) сформировалась корпорация историков, стал Владивосток. Основу педагогического состава сформировали беженцы из западных регионов страны, а к 1920 г. его корпус пополнился уже беженцами из Томска и Иркутска, по мере установления в этих городах советской власти. Этот факультет как бы продолжал сохранять преемственность классического гуманитарного образования, по мере продвижения советской власти на Восток. На факультете была открыта кафедра сибиреве-дения, остававшаяся единственной подобной кафедрой в России [26. С. 62-63]. В апреле 1920 г. (сразу после провозглашения Дальневосточной Республики) разрозненные вузы Владивостока (и частные, и государственные, и отраслевые) были объединены в единый Дальневосточный университет с историко-филоло-гическим факультетом, который сохранял традиции классической школы. Последний просуществовал недолго, и с упразднением Дальневосточной Республики он подвергся «советизации» и последующему закрытию [26. С. 66]. Отрезанность Азиатской России в годы Гражданской войны от европейской части, находившейся под властью большевиков, дихотомическим образом сказывалась на положении исторической науки. С одной стороны, были прерваны и без того не слишком активные профессиональные контакты с научными и образовательными учреждениями Центральной России. С другой стороны, для сибирской исторической науки появились новые возможности для развития. Прежде всего, речь идет об историках и иных гуманитариях, занимавшихся историческими исследованиями, которые были эвакуированы в Азиатскую Россию, чей научный и организационный потенциал служил развитию исторической науки азиатской периферии, окрепшей в кадровом отношении. Территории, свободные от власти большевиков, не испытали на себе того прессинга, который оказывался советским правительством на интеллигенцию, прежде всего на гуманитариев. Историки были выведены из-под контроля партийно-государственных органов, что придавало более творческий и свободный характер их деятельности. В это время, хотя и короткий период, действовало уникальное научно-исследовательское учреждение - Институт исследования Сибири (см. подробнее: [27, 28]). Создание Института исследования Сибири (ИИС) стало значимым событием научной жизни для всего Азиатского региона. Сама идея учредить ИИС была высказана на проходившем в октябре-ноябре 1917 г. в Иркутске первом Сибирском метеорологическом съезде. Тогда же состоялось и организационное собрание с целью его учреждения. Было разработано «Временное положение об Институте исследования Сибири», которым предусматривалось его учреждение в Иркутске «как географическом центре Сибири» [29. С. 18]. Создававшееся научное учреждение должно было заняться «объединением исследования Сибири в научном и научно-практическом отношениях» [29. С. 18]. По инициативе министра народного просвещения профессора В.В. Сапожникова местом проведения съезда был избран Томск. 13 декабря 1918 г. Совет Министров разрешил провести съезд, и утвердил Положение о съезде [29. С. 1-2], а 15 января 1919 г. состоялось первое общее собрание по организации института, который начал свою работу с февраля 1919 г. [16. 17 февраля]. Начальник отдела высших учебных заведений Министерства народного просвещения Всероссийского правительства В.Ю. Ульянин-ский в своем приветствии назвал будущий институт «Сибирской академией наук» [29. С. 2]. Он стал рассматриваться сибирской общественностью именно как координационный центр всей сибирской научной жизни. Институт, по словам Б.П. Вейнберга (помощника директора ИИС), «принимал меры к возможной поддержке учреждений и начинаний Академии [наук] во время оторванности Сибири от Европейской России» [30. Л. 93 об.]. Институт включал в себя два территориальных отделения - Средне-Сибирское (в Иркутске) и Дальневосточное (во Владивостоке) и состоял из шести тематических отделов (в том числе историко-этнографического). Штат сотрудников института формировался в основном из профессоров и преподавателей высших учебных заведений Томска. Среди членов института были представители научных сил и из других городов (Иркутск, Красноярск, Барнаул, Омск, Владивосток). На заседании совета Общества «Институт исследования Сибири» 7 августа 1919 г. было принято постановление об «использовании для нужд исследования Сибири ученых сил из среды лиц, бежавших из эвакуированных городов Поволжья и Урала» [31. Л. 120]. Поэтому активное участие в работе института приняли профессора, преподаватели и научные сотрудники эвакуированных в Томск Казанского и Пермского университетов, а также беженцы из других городов европейской части России. Институт просуществовал недолго, чуть более года, и летом 1920 г. был закрыт. Историко-этнологи-ческому отделу, несмотря на кратковременный период своего существования и скудость финансирования, все же удалось достигнуть некоторых научных результатов и внести вклад в развитие сибирской исторической науки, организовав несколько экспедиций [31. Л. 43, 54, 57]. После восстановления в течение зимы 1919/20 г. советской власти в Томске и Иркутске, сразу же возникли серьезные затруднения с финансированием деятельности ИИС и его отделов. В условиях структурирования органов государственного управления на территории Сибири, которым занялся Сибревком, научное учреждение, каким являлся ИИС, да еще созданное в период «колчаковщины», было явно неугодным. Сказались и чрезвычайно трудные условия, в которых оказалась Сибирь: общая экономическая разруха, удаленность от центра и руководящих органов, отсутствие средств. С целью выхода из тяжелого положения руководство института неоднократно обращалось в различные инстанции с просьбой о выделении средств. В Омск, а затем в Ново-Николаевск, где располагался Сибирский революционный комитет (новый орган советской власти на территории Сибири), направлялись представители института, чтобы добиться открытия финансирования и утверждения нового положения об институте. Но попытки были безрезультатными. Советская власть считала, что ИИС сделался центром интеллигентских сил, враждебно настроенных, поэтому 5 июля 1920 г. Сибревком принял постановление о закрытии института и учреждении научных секций при Томском университете и Томском технологическом институте [32. Л. 232]. В то же самое время было ликвидировано и Средне-Сибирское отделение ИИС в Иркутске. Многие проекты и научные разработки, которые были запланированы членами института и его отделов, так и не были претворены в жизнь. Очень много актуальных предложений по археологическому и этнографическому исследованию Сибири были преданы забвению. Неотъемлемой составляющей истории России периода Гражданской войны являются отношения антибольшевистских правительств с государствами - союзниками по блоку «Антанта», а фактически - военная интервенция стран-участниц на окраины бывшей Российской империи, в том числе в Сибирь и на Дальний Восток. Эта интервенция проходила не только военными и силовыми методами. Одним из направлений деятельности европейских держав на территории антибольшевистских правительств стала идеологическая работа в тылу и мягкое воздействие на интеллектуальную элиту. В частности, под видом выстраивания научно-образовательных контактов между сибирскими и дальневосточными городами и иностранными интеллектуальными центрами, на территорию Дальнего Востока и Сибири прибывали иностранные ученые, проводя при этом совершенно определенную политическую линию. В подобные мероприятия активно оказались вовлечены и сибирские историки. В апреле-мае 1919 г. Азиатскую часть России посетил профессор-историк Бернард Пейерс (Bernard Pares). С 1914 г. и вплоть до марта 1917 г. он постоянно находился на фронте в действующей русской армии (работал корреспондентом «The Daily Telegraph» на русском фронте), после чего уехал в Великобританию. В начале 1919 г. он вновь вернулся в Россию, на этот раз в качестве директора Школы славянских исследований при Королевском колледже Лондонского университета, представителя правительства Великобритании при адмирале А.В. Колчаке. Он совершал поездку по городам Дальнего Востока и Сибири Транссибом с целью чтения лекций и встречи с интеллигенцией. Первым городом, где им был прочитан цикла лекций, стал Владивосток, затем были другие города, в том числе Иркутск и Томск, а закончил он свой цикл лекций уже в Уфе - прифронтовом городе антибольшевистской России. Профессор Пейерс, как сообщалось в прессе, приехал в Сибирь «с особой миссией для передачи нам отношения английского народа к России и для более тесного общения с нами, чтоб доложить о вынесенных им из поездки впечатлениях английскому народу и правительству» [14. 7 мая]. В частности, в Томске он встречался с научной интеллигенцией, в первую очередь гуманитарной (профессорами и преподавателями Томского университета и видными общественными деятелями) [14. 15 мая] и прочитал цикл лекций [14. 10 мая, 13 мая]. В своих лекциях он постоянно акцентировал внимание слушателей на «пустых обещаниях» большевиков и призывал поддерживать их противников. Так, в своей лекции «Долг союзников перед Россией» он указал на роль большевиков в деле развала русской армии, на их агитаторскую деятельность на фронтах с целью разложить русские вооруженные силы. «Теперь вы понимаете, - ядовито заметил Пейерс, - почему немцы платили деньги большевикам» [14. 10 мая]. На одной из встреч профессоров и преподавателей историко-филоло-гического факультета с профессором Б. Пейерсом основным лейтмотивом была тема «сближения Англии с Россией на культурной почве» [14. 15 мая]. После окончания в 1920 г. Гражданской войны и установления власти большевиков на всей территории Сибири, у эвакуированных из Центральной России научно-педагогических работников появилась возможность уехать из Сибири. Причем уезжали многие не только в западные регионы, но и на Дальний Восток (на эту территорию формально не распространялась власть большевиков), прежде всего в открытый в 1920 г. во Владивостоке Дальневосточный университет. Сибирские университеты и научные учреждения столкнулись с колоссальной кадровой проблемой. Причем уезжать стали не только эвакуированные ранее ученые и педагоги, но и те, кто работал здесь изначально или приехал по доброй воле. Причины коренились и в крайне скудном материальном обеспечении профессуры и членов их семей, и низком культурном уровне жизни в сибирских городах, по сравнению с городами западной части страны, и много других обстоятельств. Не стоит исключать здесь и некоторые опасения многих за дальнейшую свою судьбу и судьбу членов своих семей, поскольку многие из них либо лояльно относились к антибольшевистским правительствам Сибири, либо открыто их поддерживали, а некоторые даже служили в белых правительствах, их органах и учреждениях. Не стоит забывать и о политической ангажированности дореволюционной университетской профессуры, которая носила либеральную, преимущественно эсеро-кадет-скую ориентацию [33, 34]. В большей степени юристы и историки являли собой мощную политическую антибольшевистскую силу и пополняли лагерь противников большевиков (либеральное крыло русского общественно-политического движения). На материале Сибири можно назвать двух председателей Совета Министров во Всероссийском правительстве Колчака, последовательно сменявших друг друга, - П.В. Вологодского (юрист, присяжный поверенный) и П.Н. Пепеляева (окончил в Томском университете юридический факультет и сдал специальные экзамены при историко-филологическом факультете на право преподавания в гимназиях); известного областника М.Б. Шатилова, выпускника юрфака Томского университета, входившего в состав Сибирского правительства П.Н. Вологодского (занимал в нем пост министра туземных дел); профессора Н.Н. Козьмина - историка и этнографа, общественно-политического деятеля, областника, профессора Иркутского университета, занимавшего пост товарища министра народного просвещения в кабинете Сибирского временного правительства и др. Таким образом, в первые годы своего существования советская власть, реорганизуя гуманитарные факультеты (юридические и историко-филологические), как бы мстила гуманитарному образованию, науке и профессиональному сообществу - путем закрытия этих факультетов, прекращения подготовки гуманитариев и дальнейшими политическими преследованиями. В завершение отметим, что открытие исторических подразделений в университетах и работа Института исследования Сибири не только положительным образом повлияли на развитие высшего исторического образования и науки в Азиатской части России (в том числе и вне рамок университетов), но и сформировали в Азиатской России профессиональное сообщество историков, которые активно включились в общественно-политические процессы жизни регионов в условиях Гражданской войны. Несомненна большая значимость сообщества историков в просвещении населения и реализации университетами и исследовательскими учреждениями своей «третьей роли». За этот короткий, но крайне интересный и интенсивный период, к сожалению, не удалось реализовать то, что было заложено или намечено сибирскими историками в ходе своей профессиональной деятельности, - ни в образовательном, ни в культурно-просветительском, ни в научно-организационном аспектах. Единственное, что удалось, - это придать мощный импульс научному изучению Азиатского региона на последующие десятилетия вперед, что и определило научную повестку в советский период (прежде всего в археологии, этнографии, сибиреведе-нии, краеведении). Различные формы самоорганизации историков явились уникальным примером вариативных механизмов интеграции научного сообщества, власти, общественности в условиях социальных и политических кризисов Гражданской войны. Потенциал развития исторических институций и процессов, заложенных в период Гражданской войны, был, безусловно, велик. Сибирь и Дальний Восток много потеряли после этого. Повторно роль и значение истории было осознано только в начале 1930-х гг., когда предстояло заново восстанавливать всю систему исторического образования, научных исследований и формировать собственную корпорацию историков.

Скачать электронную версию публикации