The Right to Religious Autonomy and the Case-Law of the European Court of Human Rights.pdf Абрис исследования В современных европейских государствах обычно представлено широкое разнообразие различных организаций, основанных на той или иной вере или системе убеждений. В таких условиях гарантия и защита свободы совести и свободы религии, как в отношении большинства, так и меньшинства, способствует религиозной гармонии и обеспечивает устойчивость политической системы. В этом контексте свобода совести представляет собой ценное достояние для верующих и неверющих, всех, кто находится на территории данной страны. Как закреплено в ст. 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Европейская конвенция, ЕКПЧ), свобода мысли, совести и религии является одной из основ «демократического общества» в значении, принятом Конвенцией. Плюрализм, неотделимый от демократического общества и который дорогой ценой был завоеван на протяжении веков, основывается на нем [1, 2]. И хотя свобода совести - дело личного выбора человека, относится к его частной жизни, она также включает в себя свободу исповедовать свою религию как индивидуально, так и сообща с другими, что закреплено в ст. 28 Конституции РФ. Поэтому свобода совести подразумевает возможность создания религиозных объединений1, устанавливающих свои собственные правила религиозной жизни. Исходя из этого многие ученые приходят к выводу о том, что религиозные организации должны пользоваться автономией, которая означает право религиозных объединений (иерархических и конгрегацион-ных) принимать решения и управлять своими внутренними религиозными делами без вмешательства со стороны государственных институтов [3. C. 387-452]. Если обратиться к общеевропейским документам, то можно отметить, что они косвенно предусматривают право на религиозную автономию. Как известно, ст. 9 Европейской конвенции и ст. 10 Хартии основных прав Европейского союза (далее - Хартия) [3] предусматривают защиту свободы религии в ее двух основных измерениях - внутренняя (forum internum) и внешняя (forum externum) составляющие. Первое является абсолютным по своему характеру защиты, второе - относительным. В ч. 2 ст. 9 Европейской конвенции указано, что свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц. Как было определено Европейским судом по правам человека (далее - Европейский суд, ЕСПЧ), свобода религии, включающая в себя право проявлять свои убеждения коллективно, предполагает, что верующие могут свободно собираться, без произвольного вмешательства государства. Действительно, автономия религиозных общин является неотъемлемой частью плюрализма в демократическом обществе и, следовательно, выступает центральной для защиты, предоставляемой ст. 9 Европейской конвенции [4]. Таким образом, религиозная автономия защищается правом свободы совести в свете ст. 11 ЕКПЧ, которая защищает свободу собраний и объединений от необоснованного вмешательства со стороны государства. Это подразумевает, что религиозная автономия является не абсолютной, поскольку проявления свободы совести или убеждений могут быть подвержены ограничениям, которые предписаны законом и необходимы в демократическом обществе для достижения законных целей. Другими словами, внутренние дела религиозных организаций не могут быть полностью защищены от вмешательства государства. Внутренние дела религиозных организаций касаются аспектов, связанных с управлением соответствующими организациями, таких аспектов, как выбор религиозных лидеров, организационная структура и взаимоотношения со священнослужителями. Более того, они охватывают доктринальную сторону деятельности организаций в таких областях, как определение религии или убеждений, формы отправления культа и т. д. Поэтому представляется целесообразным выделять автономию управления религиозными объединениями и доктринальную автономию, которые, в свою очередь, включают вопросы, самостоятельно определяемые религиозными объединениями, и на которые распространяется их автономность. Однако в последнее время внимание исследователей было сосредоточено главным образом на автономии управления религиозными объединениями [5. C. 81-10], а второму аспекту - доктринальной автономии уделялось относительно меньше внимания. В настоящей работе предпринята попытка восполнить этот пробел, так как исследуются обе указанные стороны религиозной автономии. Автономия внутреннего управления религиозными объединениями Религиозные объединения способны сами управлять своими собственными внутренними религиозными делами только в том случае, если они могут определять и применять правила, регулирующие их функционирование. Этот аспект религиозной автономии можно назвать автономией внутреннего управления. Автономия внутреннего управления религиозными объединениями имеет множество аспектов, некоторые из которых были рассмотрены в практике деятельности европейских институтов. Например, Европейский суд обеспечил защиту права религиозных объединений действовать автономно от государства, постановив, что, когда для нормальной деятельности религиозного объединения ему необходимо юридическое признание, отказ его предоставить представляет собой вмешательство в свободу исповедания религии, а его пропорциональность должна оцениваться с учетом ее серьезности и мотивов государства [4]. Кроме того, суд защищал возможность объединений выбирать свое руководство, подтверждая, что государства могут вмешиваться в выдвижение религиозного лидера только в том случае, если такое вмешательство отвечает насущным социальным потребностям [6]. Европейский суд рассмотрел и автономию религиозных объединений в вопросе учреждения мест отправления культа, указав, что отказ в предоставлении разрешения на учреждение места отправления культа представляет собой вмешательство в религиозную автономию и не может быть оправдан, когда он используется для навязывания жестких условий на практике религиозных объединений [7]. Несмотря на вышесказанное, следует подчеркнуть, что этот аспект религиозной автономии не получает абсолютной защиты. Суд никогда априори не исключал возможность ограничения автономии внутреннего управления религиозными организациями. Относительный характер этой защиты был подтвержден последующей правоприменительной практикой, касающейся трудовых отношений с религиозными организациями, которая ввела «сбалансированный подход» с целью уравновесить религиозную автономию с правами других лиц. Однако можно констатировать, что его применимость к делам по вопросам об автономии внутреннего управления религиозных объединений не остается неизменной. Значение «сбалансированного подхода» для защиты автономии внутреннего управления религиозными объединениями. Европейская комиссия по правам человека первоначально рассматривала связь между религиозной автономией и трудоустройством в 1989 г., в деле «Роммельфангер против Германии», в связи с конфликтом между религиозной автономией и свободой выражения мнений [8]. Комиссия пришла к выводу, что Европейская конвенция допускает установление договорных обязательств, согласно которым сторона отказывается от свободы выражения в определенной степени, поскольку работодатель, чья деятельность основана на тех или иных убеждениях, не сможет эффективно осуществлять свои собственные свободы, не налагая на своих сотрудников определенных обязанностей лояльности. Поскольку член духовенства официально признаваемой церкви должен выполнять не только религиозные, но и мирские обязанности, он не может жаловаться, что последнее противоречит его религиозным убеждениям, так как его право оставить свой пост будет максимальной гарантией его права на свободу совести. Правовая позиция Европейского суда, выраженная в деле «Роммельфангер против Германии», была обновлена, введя баланс между религиозной автономией внутреннего управления и правам отдельных лиц. В деле «Ломбарди Валлаури против Италии» [9] Европейский суд постановил, что автономия религиозных организаций не может ущемлять саму суть процессуальной защиты, предоставляемой правом на свободу выражения мнений. Выводы, сформулированные в деле «Ломбарди Валлаури против Италии», стали основой для трех последующих судебных решений: «Обст против Германии» [10], «Шют против Германии» [11] и «Зибенхаар против Германии» [12]. В этих случаях заявители понесли наказание за свое непрофессиональное поведение, которое работодатели сочли несовместимым с занимаемыми должностями в религиозных организациях и системой действующих там правил и норм, основанных на том или ином вероучении. Немецкие судьи в вышеуказанных делах отказались отменить решения религиозных организаций, а Европейский суд постановил, что Германия вмешалась в права заявителей. Такое вмешательство суд счел пропорциональным в делах «Обст против Германии» и «Зибенхаар против Германии», так как немецкими судами был установлен баланс между религиозной автономией и правами работников. Суд отметил, что увольнение заявителей основано на личном решении признаться и должно рассматриваться как необходимая мера, направленная на сохранение доверия к церкви, поскольку заявители понимали значимость своих поступков как важного условия трудового договора и неприемлемость такого поведения в свете тех обязанностей, которые влекла за собой занимаемая должность: в первом случае - европейского директора по связям с общественностью мормонской церкви, во втором - воспитателя детского сада для протестантской церкви. Напротив, вмешательство не было признано пропорциональным в деле «Шют против Германии», потому что немецкий судья не установил надлежащего баланса между интересами церкви как работодателя и правом заявителя на уважение его частной и семейной жизни. В частности, не оценена «религиозная» значимость деятельности заявителя в организации - органиста и хормейстера прихода Римско-католической церкви. Более того, национальные суды признали, что занимаемая заявителем должность была не столь значимой, чтобы этот серьезный проступок послужил поводом для однозначного прекращения трудовых отношений (как, например, это было бы правомерно в отношении работников, занимающихся наставничеством или религиозным обучением). Европейским судом по правам человека также были учтены последствия принятого организацией решения для профессиональной жизни заявителя, шансы которого найти новое место работы незначительны. Таким образом, Европейский суд разработал «сбалансированный подход», чтобы согласовать автономию управления религиозными объединениями с правами отдельных лиц. Это подтверждает, что, хотя религиозная автономия защищена Европейской конвенцией, она не является абсолютным правом и может быть ограничена для защиты прав других лиц. На первый взгляд может показаться, что в рамках Европейского сообщества автономия управления религиозными объединениями воспринимается по-другому, как абсолютная ценность. Например, Директива Совета 93/104/EC [13], касающаяся определенных аспектов организации рабочего времени, предусматривает общие принципы защиты безопасности и здоровья работников. Однако государства - члены Европейского союза могут принять решение не применять те же правила к «работникам, исполняющим обязанности на религиозных церемониях в церквях и религиозных общинах» (ст. 17 (1)). Можно утверждать, что в данном случае норма не предусматривает какого-либо баланса прав, но она просто допускает ограничение права трудящихся в целях обеспечения автономии управления религиозными организациями. Аналогичный подход воплощен в Директиве 2000/78/ЕС о равном обращении в сфере труда и занятий [14]. В соответствии со ст. 4 (2) Директивы 2000/78/ЕС в отношении профессиональной деятельности в религиозных организациях государства-члены могут допускать различия в обращении, основанные на религии или убеждениях человека. Таким образом, права работников религиозных организаций, по-видимому, ограничены в пользу прав работодателей -религиозных объединений. Однако в той же норме указывается, что религиозные организации могут вводить дискриминационные требования к работникам только в тех случаях, когда по причине характера деятельности работника или обстановки, в которой она осуществляются, религия или убеждения такого лица представляют собой «подлинное, законное и обоснованное профессиональное требование, принимая во внимание дух организации» [14]. Чтобы проверить наличие такого требования, государственные органы должны определять, в частности, релевантность деятельности работодателя в рамках организации. Следовательно, ст. 4 (2) Директивы 2000/78/ЕС может интерпретироваться в соответствии с подходом балансирования, разработанным Европейским судом. Однако следует подчеркнуть, что рассматриваемая Директива не требует от государств-членов учитывать последствия решений организаций для профессиональной жизни их сотрудников, как было указано в решении Европейского суда по делу «Шют против Германии». Практика Европейского суда того периода по вопросам занятости в религиозных организациях подтверждает, что автономия управления религиозными организациями не является абсолютной, но она должна быть сбалансирована с правами отдельных лиц и других групп. Хотя в этом отношении нормы Европейского союза прямо не закрепляют императивных норм, представляется, что они все же не исключают уравновешивания прав религиозных организаций и прав их работников. Однако «сбалансированный подход», изложенный выше, был подвергнут сомнению в делах «Союз "Добрый пастырь" против Румынии» [15] и «Фернандес Мартинес против Испании» [16]. В деле «Союз "Добрый пастырь" против Румынии» тридцать пять священнослужителей и прихожан Румынской православной церкви решили создать профсоюз. Компетентный ведомственный трибунал отклонил требование, утверждая, что создание такого профсоюза помешало бы автономии румынской церкви. Европейский суд подтвердил, что Румыния вмешивалась в свободу ассоциации заявителей таким образом, который был «необходим в демократическом обществе». Уважение к автономии религиозных общин, признанных государством, подразумевает, в частности, что государство должно принять право таких общин реагировать на любые движения диссидентов, возникающие в них, которые могут представлять угрозу их сплоченности, имиджу или единству, в соответствии со своими собственными правилами и интересами. Поэтому национальные власти не должны выступать в качестве арбитра между религиозными общинами и различными диссидентскими группировками, которые существуют или могут возникнуть внутри них [15]. Аргументация в деле «Союз "Добрый пастырь" против Румынии» может показаться несовместимой с той, что изложена в деле «Шют против Германии», так как в последнем случае Европейский суд истолковывал религиозную автономию как следствие проявления веры, позже, в деле «Союз "Добрый пастырь" против Румынии», он толковал автономию как часть государственной политики. Эта эволюция может быть подвергнута критике, поскольку она не принимает во внимание строгую связь между религиозной автономией и проявлением веры. Однако отход от «сбалансированного подхода» на самом деле не столь явный. В деле «Союз "Добрый пастырь" против Румынии» Европейский суд признал релевантность прав церкви и упомянул ограниченную угрозу, которую представляет профсоюз для свободы исповедовать религию. Поэтому можно заключить, что суд мог косвенно сбалансировать права церкви с правами заявителя. Позже рассматривалось дело «Фернандес Мар-тинес против Испании», которое было инициировано заявителем, уволенным с должности учителя религии и морали государственной средней школы, по требованию католической церкви. Церковь мотивировала такое увольнение, утверждая, что заявитель вызвал «скандал», поскольку он заявил о себе как о женатом священнике публично и открыто. Как было установлено, он участвовал в собрании «Движение за необязательное безбрачие» прогрессивной католической группы, известной своей критикой церковной иерархии, а фотография его и его семьи была опубликована в местной газете. Европейский суд разрешил дело, не прибегая к балансированию права заявителя на частную жизнь с правом католической церкви на свободу религии и ее автономию. По мнению Европейского суда, это дело отличалось от ранее рассмотренных случаев, поскольку заявитель был священником, а, следовательно, его статус требовал повышенной лояльности с его стороны [16]. Это отличие позволило суду прийти к заключению, что национальный судья не обязан балансировать права заявителя с религиозной автономией церкви, но что этот вопрос может быть решен на основе долга лояльности, как это было установлено в деле «Роммель-фангер против Германии». Поэтому может показаться, что Европейский суд считает, что сбалансированный подход не применим к делам, касающихся священнослужителей религиозных объединений. Однако религиозная автономия не является абсолютной, поэтому она может быть ограничена в целях защиты прав других лиц, в том числе самих священнослужителей. Противоположное было бы возможно только в том случае, если бы последние, в отличие от других лиц, могли отказаться от самой сути своих прав. Альтернативная позиция, изложенная в деле «Фернандес Мартинес против Испании», может рассматриваться как прагматичное решение сложной политической проблемы. Как было предложено судьей Саизом Арнаизом в его особом мнении, баланс прав заявителя и Церкви привел бы Европейский суд к оценке того, может ли увольнение заявителя быть оправданным на основании церковной свободы исповедовать религию. Такая оценка поставила бы Европейский суд в неудобное положение. Ситуация заявителя была известна католической церкви и местной общественности до начала спора. Принимая во внимание, что заявитель ранее считался способным вести преподавательскую деятельность, может показаться, что его внезапное увольнение не могло быть мотивировано необходимостью защищать доктрину католической церкви. Наоборот, может показаться, что католическая церковь действовала для защиты политических интересов: ситуация, которую церковь сочла допустимой на местном уровне, стала «скандальной», когда была доведена до сведения широкой общественности. Возможно, суду было бы трудно подтвердить или опровергнуть, что такой политический интерес является частью свободы Церкви исповедовать религию. Приняв стратегию, отличную от «сбалансированного подхода», суд просто обошел эту проблему. Таким образом, на сегодняшний день неясно, будет ли Европейский суд пересматривать «сбалансированный подход», на основании которого выносились дела «Обст против Германии», «Шют против Германии» и «Зибенхаар против Германии». Можно утверждать, что неопределенности, возникшие в результате недавней практики, и особенно в деле «Фернандес Мартинес против Испании», должны быть исправлены в будущем, чтобы обеспечить сбалансированную защиту прав работодателей и работников. Доктринальная автономия религиозных объединений Возможность для религиозных объединений принимать решения по вопросам своих внутренних религиозных дел и управлять ими, очевидно, находится в тесной связи с их возможностью самостоятельно определять содержание своих доктрин и убеждений, а также оценкой их легитимности. Этот аспект может быть назван «доктринальной автономией». Практика европейских институтов выявляет три проблемные области в этой сфере: определение «религиозного» характера убеждений объединений, определение способов выражения последних и оценка их законности. Рассмотрим каждую из обозначенных областей подробнее. Определение «религиозного» характера убеждений объединения. Как известно, нет общепринятого определения религии. Это спорное понятие и высказываются разные точки зрения относительно его содержания [17. С. 43-46]. Согласно Руководству по законодательному обзору законов, затрагивающих религию или убеждения [18], этот термин не может быть определен в юридическом смысле из-за присущей ему неоднозначности концепции религии. Европейские институты могут дать полную автономию религиозным организациям в этой области, предоставив им возможность самостоятельно идентифицировать свои доктрины как «религиозные». В противном случае такие организации не смогут сами принимать решения и управлять своими собственными внутренними делами просто потому, что их нельзя будет считать «религиозными» по своей природе и они не смогут получить защиту, предлагаемую европейскими инструментами. Ни Европейская комиссия по правам человека, ни Европейский суд даже не нуждались в определении понятия «религия», поскольку Европейская конвенция защищает как религию, так и убеждения, а указанные органы рассматривали только последнюю концепцию, которая охватывает первую. Европейская комиссия определила убеждения как «последовательный взгляд на фундаментальные проблемы» [19]. Европейский суд применил аналогичный подход, назвав в деле «Кэмпбелл и Косанс против Соединенного Королевства» убеждения точкой зрения, которая достигает «определенного уровня убедительности, серьезности, сплоченности и важности» [20]. Определения религии, принятые европейскими органами, позволили им сделать ст. 9 Европейской конвенции применимой к традиционным конфессиям, а также к новым религиозным движениям и философским убеждениям. Например, к друидизму [20] и саентологии [21]. Однако нельзя исключать, что в суд обратится организация, которая, как будет установлено, не достигла того уровня убедительности, чтобы отнести ее к религиозной. Таким образом, Европейский суд может пренебречь автономией этой организации. Такой дефект не будет устранен, если использовать подход, изложенный в деле «Кимля и другие против России» [22], когда суд заявил, что, поскольку взгляды на «религию» являются предметом споров между государствами-членами, суд опирался на позицию национальных властей в этом вопросе. Этот подход не только не защищает автономию организаций, которые не признаны в качестве религиозных государствами, в которых они действуют, но и не заменяет подход, изложенный в деле «Кэмпбелл и Косанс против Соединенного Королевства» [20]. Очевидно, что, хотя наиболее распространенные и давно известные религии, скорее всего, будут расценены как убеждения, подпадающие под действие ст. 9 Европейской конвенции, организации религиозных меньшинств могут столкнуться с проблемами в определении содержания их деятельности и не квалифицироваться как придерживающиеся какой-либо религии или системы убеждений. Определение веры, выраженное Европейским судом, должно применяться также в области законодательства Европейского союза, поскольку значение и объем права, содержащегося в ст. 10 Устава, совпадают со значением и объемом свободы религии согласно ст. 9 Европейской конвенции. Законодательство Европейского союза может предусматривать стандарт защиты, который превышает минимальный уровень, требуемый Европейской конвенцией. В целях обеспечения такой защиты акты Европейского союза могут предусматривать различные определения религии и убеждений. В целом, когда Союз определяет религию или убеждения, он закрепляет широкое определение. Например, для целей Директивы 2011/95 о квалификации граждан третьих стран для международной защиты религия включает в себя теистические, нетеистические и атеистические убеждения [23]. Тем не менее Директива 2000/78/ЕС ссылается на «религию или убеждения», но не предусматривает их определения [14]. Теоретически отсутствие такого определения не является существенной проблемой, поскольку указанную Директиву следует читать в соответствии с судебной практикой Европейского суда. На практике отсутствие определения может привести к тому, что правоприменитель будет ошибочно определят религию и убеждения ограничительным образом, предположительно в ущерб религиозным меньшинствам. Можно сделать вывод, что Европейский суд и институты Европейского союза обычно принимают объективные и широкие определения убеждений, которые, видимо, соответствуют цели религиозной свободы, закрепленной в европейском праве. Однако неоднозначное определение веры, принятое Европейским судом, может потенциально ограничить религиозную автономию некоторых меньшинств. Определение способов выражения религиозных убеждений. Хотя свобода религии прежде всего вопрос личной совести, она также подразумевает свободу исповедания. Следовательно, доктринальная автономия должна не только охватывать определение убеждений, как изложено выше, но и относиться к способам их выражения во вне. Ни Европейский суд, ни Хартия не предусматривают определение «выражение религии или убеждений». В решении по делу «Эрроусмит против Великобритании» Комиссия Европейского суда постановила, что только те действия лиц, которые выражают их убеждения, могут рассматриваться как проявление этих убеждений и защищаться ст. 9 Европейской конвенции [24]. Следовательно, в соответствии с этой судебной практикой, чтобы определить, защищен ли конкретный способ выражения религиозных убеждений ст. 9 Европейской конвенции, правоприменитель должен оценить, воплощает ли конкретная практика дух убеждения, на котором она построена. Определение соответствия между способами выражения свободы религии и самой религией также не является неизвестным в рамках законодательства Европейского союза. Например, Директива 2000/78 о равном обращении в сфере занятости допускает отступления от ее положений о недискриминации в тех случаях, когда по причине характера деятельности, осуществляемой лицом, его или ее религия или убеждения представляют собой существенное профессиональное требование, законное и оправданное с точки зрения организации (ст. 4) [14]. Директива 2011/95/EU довольно четко воспроизводит позицию, изложенную в деле «Эрроусмит против Великобритании», поскольку подтверждает, что этот акт защищает формы индивидуального или коллективного поведения, основанные на любых религиозных убеждениях или предписанные ими. Аналогичным образом Директива 93/119/EC о защите животных во время убоя или умерщвления [25] ссылается на методы убоя, требуемые определенными религиозными обрядами. К ним не применяются общие требования, применяемые к бойням. Такое определение соответствия между убеждением и его внешним выражением представляется эффективным, поскольку оно позволяет государственным органам не защищать инициативы, не связанные с религией или убеждениями. Тем не менее это неоднозначное определение самих выражений религии или убеждений может приблизить Европейский суд к решению о том, требует ли религия какой-либо конкретной практики, т. е., по сути, к религиоведческому вопросу. Поэтому суд может ограничить доктриналь-ную автономию религиозных организаций, ставя под сомнение толкование их религиозных практик. Очевидно, что такое вмешательство, вероятно, прежде всего, затронет религиозные меньшинства, поскольку практика основных религий хорошо известна. Этот ограничительный подход к определению способов выражения религии или убеждений, по-видимому, был частично отвергнут Европейским судом в деле «Лейла Сахин против Турции» [26]. В нем суд неявно принял точку зрения заявителя относительно религиозного характера практики. В другом деле - «Эвейда и другие против Соединенного Королевства» [27] - суд должен был определить, вмешивалось ли государство-ответчик в свободу религии заявителей, запрещая им носить заметное распятие. То есть необходимо было уточнить, является ли видимое ношение креста проявлением религии или убеждений. Европейский суд прямо указал, что считает решение заявительниц носить крест и цепь на работе проявлением их религиозных убеждений и что отказ со стороны работодателей разрешить им оставаться на своих должностях, нося при этом крест, является вмешательством в их свободу исповедовать свою религию [27]. В этом деле суд уклонился от признания доктри-нальной автономии религиозных организаций, но не исключил из анализа вопрос о том, кто устанавливает соответствие между способом выражения религии и убеждением, определяется ли оно религиозными организациями или их последователями. В решении прямо говорится, что «настаивание госпожой Эвейда на ношении креста видимым образом на работе было мотивировано ее желанием (выделено мной. - А.И.) доказывать свою принадлежность к христианской вере. Суд считает, что поведение госпожи Эвейда представляло собой выражение ее религиозных убеждений (выделено мной. - А.И.) в форме поклонения, выполнения религиозных и ритуальных обрядов и подлежит защите согласно ст. 9». Более того, государство-ответчик ставило этот вопрос, а Национальные трибуналы прямо следовали подходу, согласно которому способ выражения религии устанавливается соответствующей религиозной организацией. Поэтому они пришли к выводу, что, поскольку видимое ношение креста не является частью доктрины какой-либо христианской церкви, оно не является проявлением религии или убеждений [27]. Несмотря на его достоинства, подход, которого придерживались национальные юрисдикционные органы, представляется дискуссионным. Он не нашел поддержки в Европейском суде и не подтверждается содержанием ст. 9 Европейской конвенции, которая гарантирует свободу религии или убеждений каждому и не подчиняет их проявление предписаниям какой-либо организации. Европейский суд смог продолжить разработку подхода, который он наметил в деле «Лейла Сахин против Турции», полностью признавая актуальность личных взглядов в этой области, даже если это подразумевает относительное игнорирование взглядов религиозных организаций и их автономии. Оценка законности способов выражения религиозных убеждений. Последний проблемный аспект доктринальной автономии, рассматриваемый в настоящей работе, касается оценки легитимности религиозных доктрин. Способность религиозных организаций принимать решения и управлять своими внутренними религиозными делами будет затруднена, если органы государственной власти будут ставить под сомнение религиозную доктрину, регулирующую их управление. В соответствии с этой точкой зрения Европейский суд определил, что государственные органы не могут по своему усмотрению определять, являются ли религиозные убеждения или средства, используемые для выражения таких убеждений, законными [6]. Тем не менее Европейский суд позволил себе оценивать легитимность религиозных убеждений в отдельных делах, касающихся ислама и новых религиозных движений. В решении «Рефах партиси (Партия благоденствия) и другие против Турции» [28] суд подтвердил, что роспуск турецкой партии, выступающей за применение шариата, а в конечном итоге за использование силы, был совместим с Европейской конвенцией, поскольку цели партии не могут быть согласованы с «фундаментальными принципами демократии» [28]. Это суждение подверглось критике, поскольку оно подразумевает, что шариат как таковой противоречит принципам секуляризма и равенства. Однако в этом случае оценку убеждений заявителя имеет смысл проводить исходя из действий руководителей заявителя и его суждений [29. C. 431-465]. В других решениях Европейский суд даже не пытался реконструировать убеждения заявителей. В своей прецедентной практике по вопросу о возможности носить в публичных местах исламский платок ЕСПЧ постановил, что одним из аргументов в пользу необходимости запрета на этот символ является невозможность примирения его с основными европейскими ценностями, такими как терпимость и недискриминация [26]. Суд не только подтвердил, что экстремистские убеждения несовместимы с демократией, но и предположил, что религиозные обряды, такие как ношение исламского платка, воплощают соответствующие убеждения. Подобные предположения характеризуют юриспруденцию новых религиозных движений. В деле «Лилы Фёрдеркрейс Э.В. Леела Фердеркрейс и другие против Германии» [30] Европейский суд признал, что государствам-членам запрещено изображать религиозную группу клеветническим образом. Однако государство может назвать религию «сектой», даже если это определение содержит уничижительную ноту, когда оно стремится предоставить информацию, способную внести вклад в дебаты в демократическом обществе, и привлечь внимание к опасностям, исходящим от групп, которые обычно упоминаются как секты. Но ни государство-ответчик, ни Европейский суд не уточнили, какие опасности представляла организация заявителя. Аналогичное суждение Европейский суд высказал и в другом недавнем деле «Швейцарское движение раэлитов против Швейцарии», касающемся нового религиозного движения [31]. Как секция, так и Большая палата утверждали, что государство-ответчик может ограничить свободу выражения мнения заявителя, поскольку его убеждения вызывали обеспокоенность властей. Веб-сайт, ссылка на который находилась на запрещенных плакатах, содержал материал о поощрении клонирования человека, отстаивании «гениократии». Более того, национальные власти высказывали мнение о том, что литература и идеи движения раэлитов могут привести к сексуальному насилию над детьми со стороны некоторых его членов. Эти причины, взятые по отдельности, не могли оправдать оспариваемый отказ, но в совокупности и с учетом всех обстоятельств дела ЕСПЧ счел допустимым запрет компании раэлитов в целях защиты здоровья и нравственности, прав других лиц и предотвращения преступности. Примечательно, что суд предположил существование таких взглядов со стороны заявителя, приняв во внимание в этом отношении утверждения государства-ответчика. Очевидно, что, предполагая существование недемократических взглядов со стороны верующих, суд косвенно обеспечивает оценку законности их религиозных убеждений. Эта оценка негативно влияет на способность религиозных организаций решать наиболее важный аспект их внутренних дел, т.е. их вероучение. Таким образом, Европейский суд иногда допускает оценки легитимности религиозных убеждений. Возможно, это вмешательство в доктринальную сторону религиозной автономии особенно критично, когда характер таких убеждений четко не определен. Оценка легитимности религиозных убеждений присутствует и в правовом поле Европейского союза, поскольку он одобряет или осуждает убеждения религиозных организаций, с которыми он взаимодействует. Согласно ст. 17 (3) Договора о функционировании Европейского союза, Европейский союз должен поддерживать «открытый, прозрачный и регулярный диалог» с церквями и организациями [32]. Эта норма может показаться воплощением квинтэссенции религиозного плюрализма и перекликается со ст. 11 (2) этого акта о диалоге с (остальным) гражданским обществом, но ее реализация может повлечь за собой значительное вмешательство в доктринальную автономию религиозных организаций. Положения ст. 17 (3) Договора о функционировании Европейского союза реализуется тремя способами. Во-первых, Европейская комиссия проводит неофициальные двусторонние встречи с религиозными и неконфессиональными организациями по запросу последних. Во-вторых, представители религий и неконфессиональных организаций осуществляют «семинары по диалогу» с лидерами и должностными лицами Европейского союза по отдельным темам. В-третьих, лидеры религиозных и неконфессиональных организаций участвуют во встречах на высоком уровне с президентами Европейской комиссии, Европейского совета и Европейского парламента. Такая практика высоко оценивается отдельными религиозными организациями, хотя у нее и есть отдельные недостатки. Можно утверждать, что диалог, проводимый Европейской комиссией, не является полностью «прозрачным», как того требует ст. 17 (3) Договора о функционировании Европейского союза. Эта практика также не является полностью открытой, так как Европейская комиссия поддерживает отношения с религиозными или неконфессиональными организациями, которые «придерживаются европейских ценностей». Например, 7 ноября 2017 г. первый вице-президент Франс Тиммерманс провел ежегодную встречу высокого уровня с религиозными лидерами. Более того, Европейская комиссия не принимает а

Скачать электронную версию публикации