The Imperial Tomsk University and the Russian Geographical Society (Late 19th - Early 20th Centuries).pdf По истории Императорского Русского географического общества (ИРГО) и его сибирских отделов и подотделов имеется обширная литература. Тем не менее некоторые аспекты этой истории требуют дальнейшего освещения. В данной статье речь идет об участии профессоров и преподавателей первого научно-образовательного центра в Азиатской России - Императорского Томского университета (ИТУ) в деятельности этого общества. Как известно, накануне открытия Томского университета в Сибири действовали два отдела ИРГО -организованный в 1877 г. на базе Сибирского отдела, функционировавшего с 1851 г., Восточно-Сибирский отдел в Иркутске и созданный в том же году ЗападноСибирский - в Омске. В Красноярске с 1901 г. действовал также подотдел Восточно-Сибирского отдела, а в Барнауле, с 1891 г., - Алтайский подотдел. Неоднократно предпринимались попытки открыть отдел ИРГО и в Томске. Еще в 1990-х гг. в Петербург было направлено соответствующее ходатайство за подписью ряда профессоров Томского университета и других заинтересованных лиц. Однако ответа на него они не получили. Тогда инициаторы обратились с просьбой к профессору В.В. Сапожникову, направлявшемуся в служебную поездку в Петербург, поинтересоваться положением дела. При встрече с вице-председателем общества П.П. Семеновым-Тян-Шанским ему удалось выяснить, что тот не решился ходатайствовать перед Министерством финансов об отпуске средств на новый отдел по той причине, что Географическое общество, по его словам, «только что получило 200 тыс. руб. на постройку собственного здания в Петербурге». В сентябре 1902 г. министр финансов С.Ю. Витте по дороге на Дальний Восток встретился на ст. Болотной с особой комиссией в составе Г.Н. Потанина и В.В. Сапожникова, которые обратились к нему с просьбой об отпуске средств на предполагаемый отдел. «Министр, - как позднее писала газета "Сибирская жизнь", - не нашел препятствий к удовлетворению этой просьбы, если только со стороны Географического общества будет возбуждено соответствующее ходатайство» [1. 1912. 10 марта]. Однако война с Японией снова отодвинула в сторону решение вопроса об открытии отдела в Томске. 4 марта 1906 г. были утверждены «Временные правила о союзах и обществах», упростившие организацию общественных организаций. Согласно их 17-му пункту, для образования общества достаточно было «представить письменное о том заявление губернатору или градоначальнику» и, если «в течение двух недель со времени получения заявления губернатором или градоначальником лицам, подавшим заявление, не будет сообщено определение присутствия об отказе в удовлетворении заявления, с точным указанием оснований этого отказа, общество может открыть свои действия» [2. С. 202]. В мае 1907 г. на квартире ректора Томского университета профессора В.В. Сапожникова было созвано совещание, в работе которого приняли участие Г.Н. Потанин, А.В. Адрианов, профессора ИТУ И.А. Малиновский и Н.Н. Новомбергский, директор Томского технологического института Е.Л. Зубашев и профессора этого института В.А. Обручев, П.А. Казанский и М.Э. Янишевский. Собравшиеся пришли к мысли о необходимости открытия в Томске «особого общества изучения Сибири, которое функционировало бы рядом с существующими учеными обществами» [1. 1907. 26 мая]. Однако процесс его создания по разным причинам затянулся. Лишь 20 февраля 1909 г. это общество постановлением Томского губернского по делам об обществах присутствия было внесено в реестр обществ и союзов. Таким образом, в итоге был открыт не отдел Русского географического общества, а самостоятельное Томское общество изучения Сибири [3. С. 156-157]. Спустя три года, в 1912 г., была предпринята еще одна попытка организовать в Томске отдел Географического общества, на этот раз на базе вышеупомянутого общества. Дело в том, что Томское общество изучения Сибири существовало в основном за счет собираемых членских взносов, а это порядка 6070 руб. в год, которых явно не хватало на проведение каких-либо серьезных исследований. Самым значительным предприятием научного характера этого общества была экспедиция профессоров-экономистов Томского университета М.И. Боголепова и М.Н. Соболева в Монголию в 1910 г. для изучения состояния русской торговли в этой стране в связи с пересмотром торгового договора между Россией и Китаем, действие которого истекало в 1911 г. Совет Общества изучения Сибири обратился с ходатайством в Министерство торговли и промышленности о выделении на экспедицию субсидии, которая в итоге составила 3 тыс. руб. Кроме того, помощь обществу оказали минусинские купцы, занятые торговлей с Сойотией (Тыва). Всего на экспедицию набралась довольно внушительная по тому времени сумма в 5000 руб. (см.: [1. 1909. 29 нояб.; 4. С. 5]). Выход из трудного финансового положения членам Общества виделся в том, чтобы получить необходимые средства от ИРГО. На заседании совета Общества изучения Сибири, состоявшемся 27 февраля 1912 г., товарищ председателя, известный сибирский ученый и путешественник Г.Н. Потанин сообщил, что он во время своей поездки в Петербург летом 1911 г. ходатайствовал в различных столичных учреждениях о выделении денежной субсидии Томскому обществу изучения Сибири и получил предложение вице-председателя Императорского Русского географического общества преобразовать последнее в отдел Географического общества с сохранением основных положений его устава и с предоставлением субсидии в размере до 3 000 руб. в год. Голосованием было принято единогласное решение в пользу такого рода переименования [1. 1912. 10 марта]. Однако и эта попытка не увенчалась успехом. Отделение Русского географического общества в Томске было организовано лишь спустя 36 лет уже в советский период. В Императорском Русском географическом обществе и его сибирских отделах и подотделах, однако, состоял ряд томских ученых и любителей естествознания. Так, действительным членом ИРГО являлся уже упомянутый нами профессор В.А. Обручев (по отделению географии физической с 1887 г.). Он же был избран действительным членом Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела ИРГО [5. С. 48]. Г.Н. Потанин состоял членом ЗападноСибирского отдела ИРГО (с 1880 г.), а с 1903 г. - почетным членом этого отдела [6. С. 35]. В честь его 70-летия ИРГО издало специальный сборник статей [7], а в 1916 г. он был удостоен ИРГО премии им. Н.М. Пржевальского в размере 1 200 руб. [1. 1916. 23 янв.]. Действительным членом (членом-учредителем) Красноярского подотдела ВосточноСибирского отдела ИРГО являлся А.В. Адрианов [5. С. 47]. Из всех профессоров и сотрудников Императорского Томского университета в Русском географическом обществе состояли В.В. Сапожников (действительный член с 1898 г. [8. С. 81]), профессор по кафедре физики Н.А. Гезехус (действительный член по отделениям географии математической и физической с 1880 г.) и Ф.Я. Капустин (действительный член по отделениям географии математической и физической с 1896 г.) [8. С. 32, 47], профессор по кафедре полицейского права Н.Я. Новомбергский (действительный член с 1906 г. [8. С. 68]). Членом-сотрудником ИРГО являлся библиотекарь С.К. Кузнецов (с 1879 г. [8. С. 108]). Профессор по кафедре ботаники С.И. Кор-жинский [9. С. 16], профессор по кафедре общей химии, а затем медицинской химии С.И. Залесский, профессор по кафедре минералогии А.М. Зайцев, ученый садовник и хранитель ботанического кабинета П.Н. Крылов состояли (до 1897 г.) членами ВосточноСибирского отдела ИРГО [10. С. 114]. В 1902 г. П.Н. Крылов и В.В. Сапожников были избраны членами-сотрудниками Западно-Сибирского отдела ИРГО [6. С. 2]. Последний являлся также и действительным членом Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела ИРГО [11. С. 162]. Известно, что Н.А. Гезехус за короткое время работы в Томске предложил программу метеорологических наблюдений в Сибири. Профессор Ф.Я. Капустин занимался магнитными исследованиями. В 1896 г. он по заданию ИРГО совершил вместе с хранителем физического кабинета Томского университета В.Н. Гала-ниным поездку в устье р. Енисей с целью наблюдения солнечного затмения [12. С. 52]. Уже в первые годы после открытия Томского университета устанавливаются связи его первых профессоров с Восточно-Сибирским отделом ИРГО. Так, 3 декабря 1890 г. профессор С.И. Коржинский обратился в совет университета с заявлением, в котором просил командировать его для почвенных и геоботанических исследований в Амурский край на 6 месяцев - с 15 марта по 15 сентября 1891 г. «Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества, - писал он, - снаряжая экспедицию для изучения в экономическом и сельскохозяйственном отношении Амурского края, предложил мне принять участие в этой последней, взяв на себя исследование почвы и растительности края как основных начал земледелия. Как известно, почвы Амура совершенно не затронуты исследованиями; что же касается растительности, то она изучалась только в систематическом отношении, и применение к этой своеобразной флоре новых методов ботанической географии обещает дать интересные теоретические результаты» [13. С. 91]. Экспедиция была организована на средства в размере 1 тыс. руб., переданные в распоряжение Восточно-Сибирского отдела ИРГО Приамурским генерал-губернатором А.Н. Корфом, а также на личные деньги самого С. И. Коржинского (см.: [14. 1891. 21 апр.; 15. С. 4]). В то время в сторону Иркутска еще не было железнодорожного сообщения, поэтому поездка на такое далекое расстояние была делом хлопотным и требовала от ученого не только целеустремленности, но и умения преодолевать трудности, связанные с дорогой: из 4,5 месяцев, затраченных на экспедицию, С. И. Коржинский более 2 месяцев провел в пути [14. 1891. 22 сент.]. Выехав из Томска еще до начала весенней распутицы, «по последнему санному пути», 16 марта [16. С. 76], он прибыл в Иркутск в последних числах месяца. Задержавшись до начала навигации по Шилке в этом городе, где, напомним, размещался ВосточноСибирский отдел ИРГО, С.И. Коржинский использовал свободное время для ознакомления с гербарием в музее отдела. 12 апреля на общем собрании членов Восточно-Сибирского отдела ИРГО он сделал доклад о современном состоянии ботанической географии [17. С. 15]. Из Иркутска С.И. Коржинский выехал 16 апреля, а 10 мая был уже в Хабаровке (с 1893 г. -Хабаровск). Здесь он начал свои изыскания в окрестностях города, в низовьях р. Уссури и р. Кура. Затем Коржинский отправился вверх по Амуру и в течение месяца (с 22 мая по 22 июня) обследовал район между Хабаровкой и Хинганом. 25 июня он вернулся в Благовещенск, где из-за болезни задержался на полторы недели. Немного оправившись от недуга, Коржинский занялся изучением окрестностей этого города, а с 9 июля до начала августа обследовав территорию между реками Зеей и Бурой, «самую населенную и хлебородную часть Амурской области». По возвращении в Благовещенск он намеревался заняться определением северной границы данного района, но вынужден был отказаться из-за эпизоотии сибирской язвы. К тому же сильное обмеление Амура грозило опасностью задержаться там сверх срока командировки. Из Благовещенска он двинулся в обратный путь 7 августа вначале на пароходе, затем на лодке до Ал-базина, снова на пароходе, на этот раз почтовом, который «двигался крайне медленно, подолгу останавливаясь и высаживая пассажиров на перекатах». Поэтому Коржинский успевал знакомиться с растительностью по берегам Амура. В селе Покровка на границе Забайкалья он пересел на лодку, на которой к 4 сентября добрался до Сретенска. Оттуда ученый продолжил обратный путь до Томска, где он оказался 22 сентября, уже на лошадях [16. С. 76-78]. По дороге он 12 сентября заехал в Иркутск, где уже на следующий день выступил на заседании ВосточноСибирского отдела ИРГО с предварительным отчетом о своих исследованиях. Главной целью для него было изучение растительности и почв Амурского края. Вместе с тем ВосточноСибирский отдел ИРГО поставил перед ним задачу выяснить общие условия жизни на этой территории, чтобы определить ее пригодность для земледельческой культуры. Заинтересованность в этом проявил и Иркутский переселенческий комитет. Общее впечатление, вынесенное С. И. Коржинским от посещения края, оказалось неблагоприятным. «Только в углу между Зеей и Амуром, - отмечал он в отчете, - ближайшая к Благовещенску местность представляет более удобств для населения, но она настолько невелика, что, в общем, не может иметь никакого значения. Равным образом и вся полоса между Буреей и устьем Уссури представляет в этом отношении мало утешительного. Хоть в ней пространств, доступных для культуры, значительно больше, но обширные леса и огромные болота позволяют существовать здесь лишь редкому населению, и более оживленная колонизация этого края есть дело отдаленного будущего» [16. С. 130]. По мнению С. И. Коржинского, пригодным для занятия земледелием оставалось только пространство между Зеей и Буреей. «Этот район, - полагал он, -представляет наибольшие удобства для колонизации и развития сельского хозяйства, ибо только здесь мы находим обширные, более или менее ровные луговые пространства с глубокой плодородной почвой, готовой для культуры» [16. С. 130]. Профессор также оставил целый ряд наблюдений, касающихся быта проживавших в тех краях маньчжур, корейцев, а также переселившегося сюда из европейской части страны русского населения. В итоге С.И. Коржинский сделал вывод, что рассматривать Амурскую область как территорию, пригодную для перемещения туда «избытка народонаселения Европейской России, нет никакого основания». Ее значение в этом смысле, отмечал профессор, «положительно ничтожно» [16. С. 130]. С.И. Коржинский считал, что сама система обработки полей, как у переселенных на Амур из Забайкалья казаков, так и у переселенцев из Малороссии и внутренних губерний России, не соответствовала почвенным условиям и не выдерживала сравнения с интенсивной системой маньчжур, проживавших в то время в небольшом количестве на русском берегу Амура, у которых он наблюдал сложную плодопеременную систему на маленьких участках с культурой бобовых растений, способных увеличивать производительную силу почвы. Как отмечалось в «Отчете о деятельности Восточно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества за 1891 год», передавшего суть выступления С. И. Коржинского на заседании отдела в Иркутске, «русское хозяйство носит более экстенсивный характер; самые культурные растения русские отличны от маньчжурских, быт, образ жизни, и строй понятий у русских совершенно иные». Исходя из этого, считал Коржинский, простая копировка маньчжурского земледелия русскими даже нежелательна. Необходимо, чтобы люди науки помогли русскому крестьянину выработать особый, пригодный для него тип сельскохозяйственной культуры, приспособленный к местным амурским условиям и характеру народа. Только при этом, полагал ученый, могло быть возможным «более правильное развитие земледелия на Амуре». По его словам, насущными задачами являлись приложение научных методов земледелия, выработка «способов улучшения сельского хозяйства, доступных и приноровленных к уровню развития, условиям и потребностям крестьянского земледелия» [18. С. 3-4]. Представляют интерес и выводы С.И. Коржинско-го относительно состояния сельского хозяйства России в целом. «У нас, - подчеркивал он, - до сих пор не выработано еще ничего самостоятельного, самобытного, у нас нет еще собственной, национальной системы хозяйства. Мы все делаем попытки заимствовать от других, сразу, без особенных трудов, то приглашая немецких колонистов, то выписывая английских свиней или швейцарских коров и воображая, что все это может принести нам особенную пользу... Для защиты государства от внешних врагов, Россия может выставить несколько миллионов солдат, вооруженных ружьями и пушками, составляющими последнее слово военной науки. Это, без сомнения, чрезвычайно важно; но, помимо защиты на случай войны, государство нуждается еще в другой защите. В настоящее время все более и более вступает на сцену иная война, которая ведется другими орудиями, ведется непрерывно, без всяких перемирий, все с большим и большим ожесточением. Это международная экономическая борьба, борьба за существование, от исхода которой зависит все благосостояние, все развитие, вся будущность целых наций» [16. С. 135- 136]. Для того чтобы Россия могла выстоять в этой борьбе и «занимать приличествующее ей положение», С.И. Коржинский, применительно к отечественному сельскому хозяйству, считал необходимым «усовершенствование крестьянского хозяйства». Он предлагал развернуть по всей стране сеть сельскохозяйственных станций, на которых бы ученые-специалисты выводили местные, улучшенные породы скота, новые сорта зерновых культур. В заключение своего отчета ученый писал: «.необходимо, чтобы эта армия героев науки и труда соединенными усилиями выработала бы наконец такую систему сельского хозяйства, которая была бы наиболее выгодна при известных почвенных и климатических данных, но вместе с тем наиболее приспособлена к бытовым и экономическим условиям русского народа; необходимо, чтобы знание распространялось широкой волной в народную массу, чтобы эта последняя могла наглядно ознакомиться со всеми последними усовершенствованиями в области науки земледелия. Без этого же Россия, на поле международной экономической борьбы, будет по-прежнему походить на мощного исполина, выходящего с голыми руками против неприятельской армии с самыми усовершенствованными орудиями нападения» [16. С. 136]. По возвращении в Томск С.И. Коржинский передал собранные им зоологические и минералогические коллекции в музеи университета, а семена дикорастущих (55 сортов) и корейских культурных растений (10 сортов) - в Ботанический сад. Кроме того, он передал одно живое деревцо, эндемическое для Забайкалья [19. С. 132-133]. В своем заявлении, сделанном на заседании Совета Томского университета от 9 ноября 1891 г., С.И. Коржинский обратил внимание на важность изучения почв, чем занимались в то время почвенные комиссии в Европейской России. В связи с этим он отметил, что «почвы Сибири до сих пор почти не затронуты исследованиями». «Было бы в высшей степени желательно, - говорил далее С. И. Коржинский, -если бы и наш университет принял участие в вышеизложенном движении, так как в этой сфере он может принести большую пользу науке и Государству» [19. С. 133-134]. Окончательные выводы об Амурской области как земледельческой колонии С.И. Коржинский подвел 31 октября 1893 г. в своем докладе на торжественном заседании Императорского Вольно-экономического общества в Санкт-Петербурге [20]. Однако эти выводы встретили неоднозначную оценку ученых. В 1895 г. на Амур была направлена экспедиция В. Л. Комарова, обследовавшая среднюю часть бассейна р. Амура и низовья р. Имана [21. С. 289]. В результате заключение С. И. Коржинского об ограниченности условий для сельского хозяйства было оспорено. В. Л. Комаров теоретически обосновал широкие возможности сельскохозяйственного освоения Дальнего Востока [22]. Эти выводы не только имели существенное значение для развертывания колонизации края, но и послужили одним из обоснований строительства здесь железной дороги. Заметим, что экспедиция в Амурскую область стала последней, предпринятой С.И. Коржинским в томский период его жизни и творчества. Эта длительная и рискованная поездка не прошла для него бесследно. Во время экспедиции он простудился, что вызвало обострение хронического воспаления почек и явилось впоследствии причиной общего заражения крови и гибели этого талантливого ученого в возрасте 40 лет [23. С. 119]. В 1892 г. ученый садовник Томского университета П.Н. Крылов обратился в совет ИРГО с просьбой оказать ему содействие для поездки на Алтай с целью ботанико-географических исследований. После переговоров вице-председателя ИРГО П.П. Семенова-Тян-Шанского с управлением Императорского ботанического сада последнее выделило П.Н. Крылову 1 тыс. руб. с тем, чтобы он отправился не на Алтай, а на южный склон Саяна и передал в распоряжение Ботанического сада коллекцию растений и семян, которую соберет во время путешествия. П.Н. Крылов согласился на эти условия и попросил о предоставлении ему необходимых карт, открытого листа от ИРГО и приборов для определения высот, что и было исполнено [24. С. 1052]. Весной-летом 1892 г. П.Н. Крылов совершил поездку в Урянхайскую землю (современная Республика Тыва). Первоначально он намеревался отправиться из Минусинска вверх по р. Тубе, затем пересечь Саяны и достигнуть верховий р. Бий-Хем. Затем, обследовав область верхнего течения этой реки, спуститься до р. Улуг-Хем и, если будет возможность по времени, провести ботанические изыскания и на территории, расположенной по берегам Енисея. Однако обстоятельства заставили несколько изменить этот маршрут. Это было вызвано тем, что П. Н. Крылов смог вместо марта выехать из Томска лишь в середине мая. Маршрут путешествия П. Н. Крылова был следующий. Из Минусинска он проехал через Саяны и среднее течение р. Уса на р. Улуг-Хем близ устья р. Джакуля, оттуда через хребет Тану-ола в верховьях р. Куйле, притока Ар-Торгалыга, на оз. Убса; обратно через Танну-ола в верховьях р. Элегеса - на р. Улуг-Хем к урочищу «Салдам», где находилась фактория русского купца Г.П. Сафьянова. Далее он проследовал к месту слияния р. Бий-Хем с р. Каа-Хем на р. Тапсу, рр. Питче-О и Улуг-О, через перевал Джелам-арты между хребтами Отыч - к Тоджинской фактории Сафьянова на р. Бий-Хем - несколько выше устья р. Дорак-Хем. Затем путь лежал вверх по р. Бий-Хем на оз. Тоджи-куль, по р. Аза-су в его верховья, на верхнее течение р. Хамсары. Отсюда лежал обратный путь вниз по Хамсаре, на оз. Нойон-куль вниз по р. Ий-Сук на Бий-Хем, далее вниз по р. Бий-Хем устья р. Систыч-Хем, по последнему до верховий, откуда через перевал в Саянах на р. Амыл, на с. Кужебар и в Минусинск [25. С. 2]. Экспедиция в Урянхайский край, а она продолжалась 4 месяца, предоставила П.Н. Крылову возможность «ознакомиться со своеобразными степями Средней Сибири - приенисейскими». Видевшему флору Алтая и его южных частей, П.Н. Крылову интересно было посмотреть это явление на востоке, ознакомиться с флорой Саян и переходом ее в Центральную Азию и в Монголию» [26. С. 46]. Сам П.Н. Крылов так охарактеризовал задачи, стоявшие перед ним: «Главной целью путешествия являлось, конечно, совместно с собиранием растений, более детальное исследование флоры этих стран. Но так как предстояло быть в местах малоизвестных, в некоторых пунктах совершенно не посещенных никакими исследователями, также казалось необходимым в интересах даже ботанико-географических, производство маршрутной съемки» [25. С. 1-2]. Для этого он перед поездкой практиковался в Томске под руководством горного инженера Л.А. Ячевского, а во время пути у сопровождавшего его В. А. Ошуркова, члена Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, который вел съемку до возвращения на Улуг-Хем к фактории Г.П. Сафьянова. С этого пункта, расставшись с В. А. Ошурковым, П.Н. Крылов вел ее самостоятельно до перевала к верховьям р. Амыл. Для производства съемки имелись два компаса и необходимые принадлежности для черчения [25. С. 2-3]. Наряду с этим он, по предложению председателя отделения математической географии ИРГО А.А. Тил-ло, делал во время путешествия барометрические измерения высот (всего 394). Для этой цели Русское географическое общество выслало П.Н. Крылову анероид. Другой анероид он позаимствовал из физического кабинета ИТУ. Термометры-пращи были выписаны из Петербурга от фирмы Ф. Мюллера. Скудное снаряжение экспедиции дополняла пара простых, но хорошо идущих часов. После экспедиции П. Н. Крылов жалел о том, что у него не было гипсотермометра, важного прибора для определения географического положения некоторых пунктов. Журнал выполненных им барометрических измерений был передан А.А. Тилло, который обработал этот материал и опубликовал результаты [27]. Хлопоты по покупке лошадей, вьючных сум, запасов продовольствия взял на себя Г.П. Сафьянов, «деятельный, энергичный и предприимчивый коммерсант», как охарактеризовал его П. Н. Крылов. Кроме того, Сафьянов снабдил Крылова письмами к управляющим своими факториями на рр. Улуг-Хем и Бий-Хем, где тот мог брать лошадей взамен испорченных и располагаться как у себя дома. Он надавал Крылову массу практических советов, которые оказались полезными во время путешествия. В экспедиции в качестве переводчика и проводника участвовал местный житель Амжела. Он умел читать и писать по-русски, знал кузнечное ремесло, необходимое для ковки лошадей, и оказался чрезвычайно полезным в дороге. Пока доставлялось снаряжение для экспедиции, П.Н. Крылов вместе с Н.М. Мартьяновым совершил ботанические экскурсии в окрестностях Минусинска. Во время экспедиции П.Н. Крылов собирал образцы горных пород, которые по возвращении он передал в минералогический кабинет Томского университета. Они были обработаны профессором А.М. Зайцевым [28]. Небольшой антропологический материал, добытый в Урянхайской земле, а это были черепа урянхайцев, Крылов передал в археологический музей. Коллекцию семян и сухих растений, за исключением дублетов для ботанического музея Томского университета (позже они были обработаны П.Н. Крыловым совместно с его учеником Б.К. Шишкиным) он отправил директору Императорского Санкт-Петербургского ботанического сада А.Ф. Баталину. По тому же адресу были пересланы заметки о местонахождении растений, сделанные им во время путешествия. Коллекция растений, собранная им на пути в Урянхайскую экспедицию и на обратном пути в Саянских хребтах и прилегающих местностях, была позже включена в Монголо-Тувинский отдел Гербария Томского университета. Опубликованные П.Н. Крыловым в 1903 г. в «Записках Императорского Русского географического общества» «Путевые заметки об Урянхайской земле», написанные прекрасным литературным языком, хотя и являются по содержанию ботанико-геогра-фическими, но в них, помимо описания природы и растительности этой тогда мало еще изученной части Азии, встречаются и этнографические наблюдения. Так, автор затрагивает быт и обычаи тувинцев (сойотов, урянхайцев), передает, например, свои впечатления об увиденном им празднике Майдари в буддийском монастыре (курэ) [25. С. 40-41]. Другой член Восточно-Сибирского отдела ИРГО профессор С.И. Залесский в 1891 г. на частные средства томского купца А.Е. Кухтерина занимался изучением минеральных вод и грязей в Сибири в районе озера Инголь в Ачинском округе [29. С. 46]. На следующий год Залесский продолжил свои исследования на средства Горного департамента, а также на деньги того же А.Е. Кухтерина, что позволило томскому ученому значительно расширить район своих изысканий. Правда, на этот раз в центре его внимания было озеро Шира в Минусинском округе, известное среди местного населения своими целебными свойствами. В экспедиции С.И. Залесскому помогали студенты Томского университета Дмитриевский, Прейсман и Ор-жешко. По пути профессор имел возможность посетить и место своих прошлогодних исследований -озеро Инголь, где он собрал водоросли Nostoc pruniforme для производства анализов золы этого растения. После работ, выполненных на озере Шира, За-лесский осмотрел озеро Тагарское, лежащее в 12 верстах (13,8 км) от города Минусинска, а затем, на средства А.Е. Кухтерина, совершил поездку в Каинский округ Томской губернии для исследования на месте Карачинского озера. На обратном пути в Томск он имел возможность исследовать озеро Устьянцевское. Все необходимые бальнеологические и химические исследования озер Шира, Карачинского и Устьянцев-ского производились на месте. Образцы воды и грязи, взятые как с этих озер, так и с озер Тагарского и Шу-нет, лежащего в окрестностях озера Шира, были доставлены для их изучения в лаборатории Томского университета [30. С. 85]. Как сообщил Залесский в Восточно-Сибирский отдел ИРГО, он, помимо установления химического состава вод и грязей, занимался также изысканием способов «возможно дешевой очистки и эксплуатации солей сибирских озер, причем все внимание исследователя обращено на то, чтобы соли эти имели постоянный состав и были приспособлены для упаковки и пересылки на большие расстояния» [30. С. 86]. Член того же отдела ИРГО профессор А.М. Зайцев в 1891 г. занимался обработкой материалов, связанных с изучением месторождений на Урале, где он побывал еще до приезда в Томск. Летом того года он совершил экскурсию в Алатау Кузнецкий, вверх по Томи и по речке Балыксе, т.е. в местности, граничащие с Восточной Сибирью. Кроме того, А.М. Зайцев занимался определением пород, собранных Д. Клеменцем в 1889 и 1890 гг. в пределах Минусинского округа, по системам рек Уйбата и Камышты [31. С. 13-14]. Итогом этих экспедиций стали несколько опубликованных им статей [32, 33]. Летом 1892 г. А.М. Зайцев занимался, по поручению Горного департамента, геологическими исследованиями в области рек Кии и Яи, вдоль линии Сибирской железной дороги (Томский и Мариинский округа Томской губернии) [30. С. 86-87]. П.Н. Крылов активно сотрудничал также с Алтайским подотделом Западно-Сибирского отдела ИРГО. По просьбе отдела он занимался определением растений для гербария Алтайской флоры. В отчете Алтайского подотдела за 1902 г. отмечалось: «Все растения определены специалистом по флоре Алтая профессором Томского университета Порфирием Никитичем Крыловым. Так как последним еще не все растения возвращены, то можно предполагать, что со временем, когда профессор Крылов определит и все оставшиеся растения, гербарий будет заключать в себе не менее 700-750 видов» [34. С. 7]. В 1903 г. подотдел, намечая научные предприятия на лето, обратился к Томскому университету с просьбой сообщить ему о предполагаемых мероприятиях, в которых «подотдел мог бы принять участие своими денежными средствами в размере до 100 рублей». Ректор университета сообщил, что для проведения ботанико-географических и почвенных исследований в Алтайский округ университетом направляется приват-доцент по кафедре ботаники П.Н. Крылов и что «субсидирование этой экспедиции, по его мнению, соответствовало бы целям подотдела, но что, в виду ограниченности времени, которое предполагается для осуществления экспедиции и малой суммы субсидии, П. Н. Крылов не может взять на себя каких-либо специальных поручений подотдела». Тогда совет подотдела постановил увеличить субсидию до 150 руб. и попросил Крылова, чтобы он «доставил в подотдел дубликаты коллекций, которые он соберет в экспедиции». Состоявшаяся летом 1903 г. экспедиция П.Н. Крылова охватила Кузнецкую степь, Кузнецкий Алатау, северные предгорья Алтая, центральный и восточный Алтай, Бийскую, Кулундинскую и Барабинскую степь. По окончании экспедиции П.Н. Крылов сообщил председателю подотдела, что в собранных им ботанических коллекциях будут отобраны дубликаты высших растений, а также некоторые дубликаты мхов и лишайников и высланы в музей подотдела, но последние лишь после обработки и определения их специалистами. Как сообщалось в отчете подотдела за 1903 г., от П.Н. Крылова была получена коллекция растений с Чуйской степи и некоторых других мест Алтайского округа, содержавшая до 200 видов [35. С. 27]. Летом 1903 г. П.Н. Крылов предпринял экспедицию в пределах Алтайского округа, субсидированную подотделом (150 руб.). В результате Гербарий Алтайского подотдела пополнился дубликатами коллекций растений (195 видов), собранными преимущественно в восточном Алтае, а также в других частях Алтайского округа [35. C. 26, 42]. В 1904 г. этот же Гербарий пополнился сборами из окрестностей Колыван-ского озера и коллекцией мхов из окрестностей Барнаула, собранными В. И. Верещагиным летом того же года. Оба сбора были отправлены в Томский университет приват-доценту П.Н. Крылову для «определения и временного пользования». Гербарий музея к тому времени насчитывал свыше 1 тыс. видов растений, 764 из которых были определены П.Н. Крыловым [36. С. 20, 21]. В том же году Алтайский подотдел выдал П.Н. Крылову субсидию в 200 руб. на экскурсии в Нарымский край. Проникнув на 500 верст по Тыму, он обнаружил там скудную и однообразную растительность, принадлежавшую к формациям хвойнолесных, болотных и водяных. Им было подмечено всего 236 видов растений. Тем не менее П.Н. Крылову удалось встретить неизвестные в то время для природы Томской губернии виды растений, например некоторые осоки и орхидеи. В целом ботанику удалось выяснить состав растительности, обследованной им местности, что имело значение для ориентирования в распределении растительности на территории Томской губернии [36. С. 27-28]. На заседании Алтайского подотдела, состоявшемся 20 апреля 1904 г., Е.Г. Родд зачитал сообщение приват-доцента ИТУ П. Н. Крылова «Об эндемизме Алтайской флоры» [36. С. 7]. Когда на лето 1904 г. намечалась экспедиция для естественно-исторического изучения восточной части Алтайского округа (Чуйская степь, хребет Сайлюгем-ский, верховья рек Юстыда и Чуи, восточная половина хребта Курайского с верховьями рек Башкауса и Чулышмана) в ботаническом отношении, то при составлении маршрута совет подотдела «воспользовался указаниями известного знатока Алтайской флоры П.Н. Крылова, который в письме к члену совета Верещагину особенно рекомендовал для ботанических исследований указанный выше район...» [35. С. 3233]. А с целью наиболее точного выяснения расходов, необходимых для снаряжения экспедиции, совет «вошел в сношения как с лицами, уже путешествовавшими в Горном Алтае (профессор Сапожников, приват-доцент Крылов), так и с чинами местной администрации, более знакомыми с условиями жизни в местах, предполагаемых к исследованию» [35. С. 35]. Музей подотдела договорился с профессором В.В. Сапожниковым о приобретении коллекции его фотографий (снимков-отпечатков с негативов) до 600 штук. На эти цели было выделено 100 руб. [35. С. 25]. В 1904 г. В.В. Сапожников передал подотделу 305 фотоснимков различных природных объектов. В 1907 г. консерватор зоологического музея ИТУ В.П. Аникин передал найденные два экземпляра миног из Енисея, которые он был склонен признать за особый новый вид - Petromyzon dentex, в музей Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела ИРГО. Профессор Н.Ф. Кащенко выделил для этого же музея спиртовые препараты млекопитающих [37. С. 128]. Профессором А.М. Зайцевым была изучена доставленная из Омска в Томск в августе 1904 г. коллекция пород, собранных А.Н. Колесниковым по время его поездки к оз. Зайсану и в горы Мус-Тау и Саур. Результаты этой петрографической коллекции были опубликованы в «Известиях Западно-Сибирского отдела ИРГО» [38]. Интенсивную деятельность развернул действительный член ИРГО профессор В.В. Сапожников. Будучи неутомимым и смелым ученым-путешественником, он на протяжении дореволюционного периода совершил более 20 экспедиций на Алтай, в Саяны, Семиречье, Западную Монголию (Монгольский Алтай), на Зайсан, в Турецкую Армению. Причем в свои путешествия он брал фотоаппарат, с помощью которого зафиксировал не только природные объекты, но и людей, которые попадались ему во время экспедиций. Путешественник-фотограф оставил после себя 10 тыс. снимков и около 1 тыс. цветных диапозитивов. Его исследовательское внимание в первую очередь было обращено на Русский Алтай, куда он совершил шесть экспедиций (в 1895, 1897, 1898, 1899, 1911, 1923 гг.). Результаты его экспедиций нашли отражение в ряде работ [39, 40]. По итогам экспедиций на Алтай В.В. Сапожников в 1901 г. опубликовал обобщающую монографию «Катунь и ее истоки». В ней он умело совместил элементы путевого дневника, понятного любому читателю, с научным изложением результатов экспедиций в специальных главах. В конце книги дано резюме на французском языке с тем, чтобы материал книги был доступен и для иностранных ученых, не знающих русского языка. В книге имеется 40 автотипий, сделанных с фотографий, из них три вида были взяты из его же труда «По Алтаю». Остальные 37 были выбраны из новых снимков. Такое незначительное число фотоиллюстраций сам В. В. Сапожников объяснил тем, что фотографии сильно удорожали бы издание этой книги. Поэтому в ней он разместил лишь снимки местностей, мало изученных или незнакомых. За этот труд Императорское Русское географическое общество в 1900 г. наградило его серебряной медалью им. Пржевальского. Из Кабинета Его Императорского Величества В.В. Сапожникову был «всемилостивейшее пожалован серебряный закусочный прибор и выдано удостоверение на этот подарок [41. С. 187; 42. С. 63]. О степени важности этой работы говорит и письмо от 6 февраля 1901 г. П.П. Семенова-Тян-Шанского В. В. Сапожникову: «Совет Императорского русского географического общества по представлению Отделений географии математической и географии физической присудил Вам в заседании двадцать второго января сего года медаль имени Н. М. Пржевальского за Ваш

Скачать электронную версию публикации