Graghics of Old Believers' Domestic Manuscripts in the Aspect of Confessional Traditionalism.pdf Введение в проблему Древлеправославие представляет собой особый тип конфессионального единения, не утративший после многовековых притеснений и прямых гонений своей самобытности и в современных условиях глобализации. Д. С. Лихачёв, называя его «удивительным явлением русской жизни и русской культуры», подчеркивал, что «своим упорством, своей приверженностью к старой Вере старообрядцы сохранили древнюю русскую культуру: древнюю письменность, древние книги, древнее чтение, обряды древние», замкнувшись во всём старом [1]. Неприятие церковной реформы и «правленых» текстов заставило их продолжить традиции книжного рукописания, имеющего место также в настоящее время, несмотря на существование старообрядческих типографий. Одновременно они не приняли и реформу графики начала XVIII в., объявив гражданскую азбуку «антихристовой» и допуская использование ее скорописного варианта только в бытовых записях. Приверженность старой графической системе («кирилловской»/«ки-риллической») позволила им не только сохранить эстетику древней книги, но и выработать новые черты книжного письма, имеющие локальные особенности,-в частности специалисты выделяют полуустав помор-12 ский и гуслицкий . Указанные обстоятельства объясняют вполне закономерный и понятный интерес представителей многих наук к староверию разного толка в целом и староверческим традициям книгописания в частности. По мнению С. В. Бураевой, «сохранение рукописной традиции в среде российского старообрядчества XVIII-XX вв., несомненно, можно назвать одной из определяющих черт его духовности» [3. С. 3]. В свою очередь, Е. Е. Дутчак отмечает, что «открытость общины внешнему миру, сопровождающаяся утратой многих характерных черт старообрядческого уклада, прямо зависит от уровня сохранности “живой” книжной традиции» [4. С. 26]. Она же добавляет: «Многоплановость функций, которые выполняет для старовера кириллический текст (древний и новый), превращает его в реального организатора и регулятора жизни общины» [4. С. 31]. Книжно-рукописные традиции последователей «древлего благочестия» активно изучаются в последние годы историками, культурологами, археографами, филологами (литературоведами) [3-6] - прежде всего со стороны содержания текстов. Художественному оформлению старообрядческих книг и особенностям их письма посвящены исследования искусствоведов [2, 7] и палеографов [8]. Вовлечение в графическую проблематику лингвистов обусловлено различием задач, решаемых разными специалистами на этом материале, что отмечает В. А. Есипова: «При том, что их интересуют схожие (а порой одни и те же) факты, для лингвиста важно в первую очередь оценить тот или иной факт с точки зрения отражения лингвистических явлений на письме и соответствия нормам языка изучаемого периода. Палеографа же интересует эволюция графики письма в первую очередь как возможность для датировки, независимо от того, насколько исследуемое явление соответствует современным ему языковым нормам» [8. C. 46-47]. Это мнение выражено и в работах Б. И. Осипова3, который считает историю письма самостоятельной лингвистической дисциплиной, имеющей отличный от истории письменности объект изучения, представляющий «эволюцию отношений между единицами языка и изображающими их графическими знаками» [9. С. 5]. В частности, данные мысли верифицируются статьей С. М. Кусмауль, посвященной развитию функций одного из диакритических знаков: внимание к графическому уровню языка позволяет автору указать на формирование не только собственно правописательных, но и грамматических норм [10]. Здесь также уместно вспомнить о сложившейся практике церковнославянского письма в отношении употребления некоторых дублетных букв, например о и w, е широкого и узкого, участвующих в разграничении ряда морфологических форм. Внимание языковедов привлекают прежде всего оригинальные бытовые памятники, в которых максимально отражается язык и личность пишущего. К таким ЭГО-текстам относятся мемуары, дневники, письма, приписки на книгах. Актуальность подобных исследований обусловлена как общей слабой разработанностью вопросов графики и правописания в русистике [9. С. 7], так и единичностью лингвистических работ на материале старообрядческих памятников [11, 12], несмотря на то что буквы и надстрочные знаки в письменной культуре староверов могут выступать «показателями смысла» наряду со словами [13. С. 122]. При этом у беспоповцев, беглопоповцев -древлеправославных христиан, иже священства не приемлющих, старая книжность приобретает еще и особую дополнительную значимость. Эта мысль выражена в отрывке из Златоуста, помещенном в рукописном календаре из старообрядческой коллекции Томского областного краеведческого музея (ТОКМ, Ед.хр. 7110): гдь /повелелъ есть пы/тАти книгъ, но пы/тАющимъ потребна licruiuuz за/pz да WбрZщУT / ищемаго, и сохра/нZT qбрЭтае/маго. Материал и методология исследования Материалом для анализа послужили два письменных памятника из состава так называемой Заимочной (Тиуновской) коллекции, обретенной в ходе археографических экспедиций на север Томской области в 1980-1990-е гг., - «Островной летописец» (ОЛ) и «Книга Пасхальная» (КП). Эти источники представляют варианты характерного для старообрядческой среды жанра дневников, продолжающих традиции местного общинного летописания. Являясь по своему содержанию хозяйственно-бытовыми памятниками, дневники одновременно свидетельствуют о высокой конфессиональной значимости этого жанра, что уже не раз отмечалось в научной литературе [14. С. 8; 15. С. 198], - их ведение носит сугубо прагматический характер в этой среде. Во-первых, описание погодных условий напрямую связано с трудовой деятельностью «пустынножителей» и ее результатами, поскольку рациональное хозяйствование для старообрядцев было одним из факторов реального выживания в ситуации таежной за-мкнутости4. Во-вторых, подобные регулярные записи в условиях самоизоляции - это еще и способ отслеживания календаря, счисления дат, которые имеют свою специфику у староверов. Так, в ОЛ используется два календаря - от Рождества Христова (Л. 5 об., 8 об., 12, 22 об. и др.) и от сотворения мира (Л. 11, 27, 28 об., 30 и др.), при этом указанные даты опережают общегражданский счет на 8 лет, поскольку старообрядцы страннического согласия считают последний «испорченным» и признают истинной разницу в летоисчислении в 5500, а не в 5508 лет [17. С. 264], что легко подтверждается таблицами пасхалий. Год для старца начинается с сентября (новое лЭто начинаетсz 3tyks-e. (7426 = 1926, т.е. 1918 г.) мЭсецъ сентZбрь - л. 19), граница суток - «наши» 18.00 (днь и! (18) чесовъ споловиной анощь 'е (5) сполов.../ слнце закатаца е! (15) минУтъ четвертова асд'олитъ м'е (45) минУтъ f (9-го) часа2 - Л. 16). Женщина, считая года от Рождества Христова, продолжает сохранять разницу в 8 лет, называя 1956 год 1964-м, а 1975 - 1983-м и т.д.: аtЦxs. (1966 = 1958) года была пасха марта л7а (31) (КП: 2). Есть основания считать год сентябрьским и для нее - напр., описывая праздничную неделю 1974 (1966) г., она как о событии текущего года сообщает о декабрьском «отходе» Марии, см.: дчо'д. года была пасха марта ки; ... . дчо'д. годъ. мца декабрz го числа. Отошла сестрица мар'1'z насъ Wставила (КП: 8 об. - 9). Осталось подчеркнуть, что не только в ОЛ, но и в КП даты соответствуют старому стилю календаря - с разницей в 13 дней по сравнению с гражданским. Оба дневника выполнены в основном полууставом - тем типом письма, который признается старообрядцами единственно правильным и соответствующим духу древлеправославия, потому что этим шрифтом были изданы дореформенные книги, по их образцу они тиражируются печатным и рукописным способами и сейчас. Исполнение им текстов бытового содержания служит еще одним свидетельством и особой роли данного жанра в старообрядческой среде, и его традиционалистического характера, поддерживающих конфессиональную обрядовость как с позиций своего содержания, так и формы. В памятниках встречаются также начертанные скорописью отдельные буквы, слова, фразы или фрагменты слов и предложений, а в КП даже целая скорописная страница (4 об.)5, что демонстрирует частичное разрушение традиций полууставного письма. Первый дневник представляет сшитые в тетрадь без обложки 36 бумажных листов с осыпавшимися краями. Размер блока - примерно 11»17 см. Текст занимает полных 66 страниц, на первых и последних 3 - «посторонние» записи, элементы простейшего орнамента, указывающие на пробу пера и чернил разного цвета. Письмо мелкое, выдерживается, хотя и не всегда, достаточно ровное направление строк, несмотря на отсутствие графления, что придает ему определенную аккуратность, разрушаемую в случаях всегда небрежных скорописных вставок (Л. 13, 24 об., 33, 34 и др.) или изменения размера букв (Л. 3 об., 25 и др.). На странице от 22 до 36 строчек - чем больше, тем обычно аккуратнее письмо. Дневник содержит описание погоды, сезонных изменений в природе, хозяйственных занятий общинников за 1915-1923 гг., исполнен мужчиной-севернорусом, возможно, Коноваловым Гавриилом [18. С. 184]. Хранится в фондах Томского областного краеведческого музея (Ед.хр. 7372). Автор второго дневника - женщина, носительница среднерусского говора, сходного с местными кетски-ми говорами, предположительно Коновалова Наталья Федоровна, дочь племянника старца [17. С. 265]. Ее дневник представляет собой берестяную книжицу из 14 листов с верхней обложкой, частично сшитых, частично вложенных в нее; размер основного блока 15^17 см. Разлиновка страниц отсутствует, расположение чечевичек на бересте определяет направление строк, последние неровные, могут «съезжать» вниз или подниматься вверх к правому краю листа, что создает вид небрежного письма. Рефлексией по поводу его качества может служить фраза пробы чернил: сини чернилы добры норуки... (КП: 1). Текст начинается с оборота обложки и занимает 29 страниц - от 10 до 20 строчек на каждой, чаще всего их 14-16, написан карандашом (химическим и простым), а также пером - синими, черными и буро-красноватыми чернилами, часть процарапана острым орудием. Дневник содержит записи за 1956-1975 гг. - это описания дней Пасхальной недели (погода, «гостевание»), указания на некоторые значимые события прошедшего года. Хранится в архиве сектора источниковедения Института истории СО РАН (Ед.хр. 2/92), г. Новосибирск. Оба источника опубликованы по правилам исторического издания документов, предполагающим оптимизацию чтения: упрощенную передачу графики памятников, замену числобукв на арабскую цифирь, введение знаков препинания и заглавных букв, а в случае с «Книгой пасхальной» - еще и корректирование неправильных с позиций современного правописания случаев слитного/раздельного написания [17, 18], что обращает нас в анализе к первоисточникам. Исследование сосредоточено на таких внешне формальных элементах текстов, как манера письма, состав графических знаков - букв и диакритиков, позиции их употребления и проч. как фактах проявления узуальных норм6 в реальной письменной практике, учет которых существенным образом повышает лингвистическую содержательность источников7. Анализ, помимо выявления черт позднего полуустава в старообрядческом изводе на примере указанных дневников, включает также определение тенденций развития конфессиональных традиций этого типа письма в бытовых памятниках под влиянием гражданского шрифта и его скорописного варианта. Результаты исследования Как известно, полуустав возник в конце XIII в. на основе устава в связи с ускорением письма, господствовал в славянских рукописях в XIV-XV вв., в конце старорусского периода приобрел черты «младшего», т.е. позднего, полуустава, а в XVIII в. прекратил свое бытование в широкой практике рукописания, не утратившись лишь в старообрядческой среде [20. С. 171-173]. К опознавательным чертам полууставного письма (раздельное написание полнозначных слов, появление наклона у букв и др.) его поздний вариант добавил такие, как обилие диакритиков, активное использование ука (У), отсутствие к, употребление знаков зело (s) и фита (f) в собственно буквенном значении, специфическое начертание ряда графем, что во многом проявилось и в привлеченных к анализу источниках. Как уже отмечалось выше, за долгие годы последователи древлеправославия не просто сохранили этот тип книжного письма, но и развили его черты, придав им региональный характер. В отличие от Поморья, Подмосковья и некоторых других мест, в Сибири не было профессиональных центров, где бы сложились особые традиции локального варианта полууставного письма8, хотя книгописание в разное время велось и здесь. В частности, подтверждают данный факт и наши материалы: az писала Плге нахр-ов днь/ поУчен!е инафомино воскрение (КП: 1); az нонешнУю/ пас'хУ просидела дома, писала повесь aлеXеz (КП: 8); книга стипангавриилачя списана почьти (ОЛ: 31 об.). Судя по наличию в упомянутой коллекции рукописной азбуки (начальное оучени хотzщимъ оучитисл чтенш'ю книги бжетвенномУ niidiiiio - ТОКМ, Ед.хр. 7360), содержанию и форме исполнения бытовых записок, по крайней мере женщина ребенком обучалась грамоте по «книжному письму»: uчюсz писа-/ прока руки (ТОКМ, Ед.хр. 12676/32); пи/ zсaлa (так!) ета .ни. (58) годУ нaчиты/ринagисzтымъ годУ/ кыла (ТОКМ, Ед.хр. 12676/35). Таким образом, книжная выучка, чтение и копирование канонических текстов способствовали выработке у авторов дневников навыков полууставного письма. Его признаки можно распределить по двум группам: одна представляет общие приемы письма (способы переноса, сокращения, слитного/раздельного написания слов, употребление строчных и внестрочных графических знаков, выражение чисел и др.), другая связана с собственно буквенными средствами графики (состав используемого алфавита, функции букв, особенности их начертания и др.), при этом наиболее очевидный характер имеет первая группа черт. 1.1. Слитное написание слов. Старец допускает подобное употребление только для предлогов, частиц и некоторых союзов: подлеберегъ (14 об.), какъбы не-позzклa (17 об.); Wклaчно иветръ иморозъ (2 об.), а женщина - и для знаменательных слов: нонетепло (5 об.) -весьднь (7), е3щезае/жали (12 об.), вовсетепло (6). Есть основания считать выучку мужчины более высокой -возможно, в силу его окающего говора, благоприятствующего грамотности. Напр., даже при слитном написании служебных слов он осознает их самостоятельность, что выражается достаточно регулярным употреблением ера после предлогов на согласный (съколота - 14 об., въsOлУ - 15 об., къзаговинью - 19 об.), в том числе его выносом (в виде паерка) (в8старУ кУлёмкУ - 16 об., к8ве1черУ - 17), а также проставлением звательца после служебного слова над начальной гласной знаменательного, что можно воспринять как маркер «отдельности» первого (наозере - 15, oудгнZ - 28), или же их сочетанием (слнце зака-ти1лось въя4сно - 16 об.). В КП столь очевидно данная тенденция не выражена - разные типы написания слов достаточно бессистемно перемежаются друг с другом: напр., союз а написан слитно 31 раз, раздельно - 29, для и и но это соотношение составляет 64/33 и 6/4, для предлогов с и на - 12/9 и 6/10 соответственно. Для женщины же возможно и слитное написание трех слов: аквечерУ (3), иа-кра-|'и (3 об.), аподвечер (10), в том числе в скорописном варианте: аподвечер, икамне (4 об.). 1.2. Многообразные виды аббревиации. Данным термином в истории графики принято называть способы сокращения написаний (уменьшение графической длины слов), которые в анализируемых источниках представлены титлованием, букво-(слово)титло-ванием, выносом букв и усечением конца лексических единиц (суспенсией): нLz всЭ с-Ы (ОЛ: 22); еще гдь привел8 дожит допасхи, нач и/на[ю]п ис[ать]/ (КП: 7). Так, в соответствии с церковной полууставной традицией, в дневниках титлуются (и буквотитлуются) nomina sacra: в ОЛ - пасха хва (21) / пасха хва (14), ’юанна бгслова (15), стаго апла (25 об.), в КП - великомчнка (9 об.), слава бгу (10 об.), блгрю mz гди (13 об.), а также наиболее частотная обыденная лексика: напр., в ОЛ - днь (14 об.), огнь, слнце (16 об.) /слце (5 об.), в КП - мца (1), срце (9 об.), W4e (8 об.) и некоторые др. Столь же традиционен вынос согласных букв: и7 (8) пошли WрЭхи/ промышл-т имолоти- намолотили ржы кд7 (24) пуда. пшеницы е! (15) вЭде'/горохУ .Bi. (12) вЭдеръ овса 3i (17) вЭде/ сем- леннова и (8) ведеръ. шишо/ наколотили .рен (115) пУдовокъ алн у2/ рн7 (150) снопиков (ОЛ: 33 об.); астУжа стоит втораz недел-/ все замерза-дождь и3силныи вет>/ (КП: 9). Выносятся практически любые согласные, о чем свидетельствуют следующие примеры: снегъ напалец (23), подрепу вычистили (21 об.), сутра дош (17 об.) - ОЛ; оунТ' (6), авечеро- заш/ла туча згромом и2силным ветром (9 об.) - КП. Частотность выноса той или иной согласной определяется ее востребованностью на письме, что показывают подсчеты написаний по материалам КП: м - 45, т - 42, л - 26, с - 16, й/и, к - 11, н - 8, д - 5, г, р, х - 1. Стандартная позиция выноса согласных - конец слова, обычно в конце строки, что типично для полуустава. Традиционным же являлся вынос согласного перед другим согласным в середине слова, но у женщины это изредка возможно лишь в сочетании с титлом, а мужчина последователен только в выносе одной из двух повторяющихся букв: масла ... леннова (19 об.), дожжи/нки, дожжичок (24 об.), приежжалъ (29), кроме случаев с удвоенным ш (ишшо - 29 об., лнишшо - 28, шшоучки - 15 об.) и ч (с оччой - 12). В конечных словоформах строк старец допускает единичные выносы согласных в середине слова перед гласными и «заключительных» гласных (черымъ/ - 6 об., .в7. вершка/ - 24 об.; ночью - 2 об., шикон-ко/ - 13 об.,), а также более одной буквы (довечера/ - 18 об., наобыденку/ - 20 об.), что свидетельствует о вынужденности подобных случаев аббревиации при отсутствии свободного места на странице. Эта же причина сокращений в берестяном дневнике еще более очевидна, так как данный материал самим фактом наличия чечевичек и характером их расположения ограничивал женщину в полных написаниях слов: была пас^ апре- .г!./ еще гдь повеле- дожит допТсхи/ все-, нопогоаневесела-, л днь/ сне перевалка-, .в. весь день сне/ .г. дн7ь и3но1щь валит и3студено (11 об.). Вынос ера в виде паерка характерен прежде всего для женщины: привел8, год8, снег8, ветр8 (7) - до четверти всех позиций для конечного Ъ, так же она может маркировать характерные для нее еровые вставки в сочетаниях согласных (по аналогии с курочики, солнице - 4 об., слнице - 1, соWбeда - 6 об.): мгла - (6 об.). Старец прибегает к этому знаку крайне редко - исключительно в предлогах на согласный: из8затово што (17 об.), поскольку весьма последователен в маркировке конца слов ером (зао4зеромъ медвэдь заицовъ сьелъ у4кулэ1мки - 16), что соответствовало и дореформенным нормам гражданского письма. Для женщины мотивировка употребления конечного ера уже ослаблена (пишет его максимум в 40% требуемых случаев), более обычным для нее является выделение конца паерком или выносной согласной буквой (итак мое срце вещУет - 9 об.), а порой и вообще никак не отмечает его: е7 й (5-й) день то1же/ мра1к и3сне1гъ маро1с нпе ким ходил/ WбeдаЛ (8 об.) и др. Интерес представляет суспенсия - способ редукции конца слова, вызванный, без сомнения, простой нехваткой места для письма: напр., женщина всего лишь несколько раз не дописывает слова, практически всегда в конце строки (сне1гъ сырой валил пе-рев/[алками] - 1; и3так8 прожили все празни/[ки] - 9 об.), а мужчина сокращает слова и в строке - тоже явно в силу экономии места (л (30) стаго Тплт 1якова оутром мали[енькой] дож[жик /жок /жичок] /днЭм Wблa[ки] и тепл[о] квече'[у] вые[нило] - 25 об.). Роль точки у него выполняют выносные конечные буквы, чаще под титлом: картов6[ки] огреб[ли] (22), маленко погрем[ело], дама1ку .i7. сно +[ов] (18 об.), щука попа[ла] (16 об.), конопле пом[о]ч[или] (19). Старец предпринимал попытку сокращения слов до первой буквы (такой прием называется «сигль») - открывая записи нового (сентябрьского) 1918 г., он указал: л. п-тница .ч. тепё'рь бу1ду писа1ть/ о3дно1й бу1квой е4сли до1шъ дакъ бу1ду/ писа1ть добро2 а3сне1гъ слово а3 вёдро нечо/ не бу1ду а3 малинкои дожжичок че1рвь (19), но далее этому обещанию он не следовал. У женщины эти приемы отсутствуют, хотя именно ее дневник демонстрирует отсутствие прочных навыков аббревиации, что выражается наличием разных способов сокращения ряда слов: гдь (7) / гдь (9); слнце / слнице (1) / сонца / слца (7) / солнцУ (9); воскрш- /воскрние (1) / во'скрис^ (5 об.) / вос- (11 об.) / воскрисе' (14 об.), а также употреблением титла над несокращенными лексемами: благодарю бга, господь (Л. 13), фомино воскрисенее (л. 9 об.). Последние случаи дают основание считать титлование еще и способом подчеркивания сакрального смысла маркированных этим знаком слов. 1.3. Употребление диакритиков. Оба автора используют единственный подстрочный знак - t, обозначающий тысячу в датах, как было показано выше. Из надстрочных, помимо титл, встречаются два типа ударений (окси1я/акут и вари2я/гравис), псили (зва-тельце, дух) - показатель тонкого придыхания (е3ще), сочетание псили и оксии - исо (а4нна), псили и варии - апостроф (z5), а также краткая - над и. Первый акцентный знак в церковнославянском языке предписывается ставить над начальным или срединным гласным в слове, а второй - над конечным, что в целом соблюдается в наших рукописях: .а. (1) генвар- коухта насэ1ла болша2 (ОЛ: 20); далеко2 проводи1ла (КП: 1). Отступления от этого правила выражаются: 1) крайне редким его нарушением - nрZжУ (ОЛ: 20 об.), но чаще вместо варии ставится оксия (аршинъ - ОЛ: 32 об.; пошел - КП: 1); 2) частым отсутствием ударений в словах, особенно это характерно для КП: возеро побежала вода съ болота (ОЛ: 14 об.); оуминл гастила деУшка манл вечеро- оушл[а] (КП: 1). Непоследовательно ставится краткая - прежде всего в местоименных окончаниях, что в большей степени характеризует ОЛ, ср.: болшои, мЛлисинкои, млконкои, тонинкои, неболшои. темнои и хорошой, гоустой (ОЛ: 3 об.-4); Лсный, веселый, студе1ный, сырой, последний, вновой и веселыи, первои (КП: 1). Более последовательно в рукописях проставлены псили и исо, а редкий апостроф ставится исключительно над местоимением 1-го лица: ячмень ччь вы-ставлzтъ (ОЛ: 27); .а (1) днь ясный истУде'[ый]/ также ив. (2) Zсно .г. (3) Wблачно .д. (4) мрак/ итепло z ходила вгости и3едва пришла (КП: 14). О степени регулярности употребления пишущими диакритических знаков может свидетельствовать следующая таблица, в которой за основу подсчетов была взята запись в КП за 1975 (т. е. 1967) год в 117 раздельно оформленных лексических единиц (л. 9-9 об.), такого же объема был выделен отрывок текста в ОЛ за апрель 1925 (1917) г. на л. 14 об. Регулярность употребления диакритических знаков в различных источниках Источник Количество позиций для оксии / реализовано / % Количество позиций для варии / реализовано / % Количество позиций для псили / реализовано / % Количество позиций для исо / реализовано / % ОЛ 75 / 37 / 49,3 13 / 6 / 46, 2 10 / 9 / 90,0 10 / 9 / 90,0 КП 68 / 5 / 7,4 20/ 2 / 10,0 19 / 16 / 84,2 9 / 5 / 55,6 Реальная картина употребления диакритиков в записях за разные годы варьируется порой серьезным образом, но она в целом показывает как более последовательное отражение двойных знаков по отношению к одиночным в обоих дневниках, так и более частую постановку сил (акцентных знаков) в ОЛ по сравнению с КП. Любопытно, что у женщины встретился еще и третий тип ударения, называемый периспоменой, облеченной или каморой, в особой функции который изначально предписывалось ставить над односложными словами (мн6э) или в их слитном употреблении с энклитиками (в"слже) либо проклитиками (дав"сл), причем обычно не над гласными, а над согласными [10. С. 28-30]. В истории письма он также конкурировал с оксией и варией в последнем и предпоследнем слогах, ограничивался в употреблении только слогами с долгими гласными, выразителями каковых в разных грамматиках признавались различные знаки [10. С. 32]. В частности, исследовательница отмечает определенное «тяготение» каморы к омеге [10. С. 40] - в КП именно над этой буквой стоит данное ударение в имени собственном: ИгеWргiев днь (5 об.), геОрпл (9 об.), хотя на Л. 7 в этом слове над ней стоит исо (геWрiz), из чего можно сделать вывод о несформиро-ванности навыка постановки данного знака у исполнительницы записей. У мужчины тоже можно предположить его следы (в ОЛ он выглядит как псили) над u и w, причем не всегда в собственно ударной позиции, - как отголоски употребления облеченного ударения над долгими гласными в древнегреческих текстах: Wблачно, соутра (4), феWдоръ (29 об.). 1.4. Редкие знаки препинания. Дневные записи в ОЛ короткие, чаще в небольшое предложение, занимающие обычно одну строку, в них использованы только точки и запятые, которые располагаются в середине высоты строки. Такое оформление позволяло старцу минимизировать употребление пунктуационных знаков, поскольку показателем границ информационных отрезков служили начало и конец строчки. Вероятно, поэтому он порой сокращает длину записи выносом слов, чтобы уложиться в строку: д. (4) морокъ и тепло тихо,/ 1 (5) Wблачно вечеромъ выеснило/ S (6) я4сно и3моро1зикъ мы пришли домо1й /з7 (7) я4сно и3моро1зъ аднёмъ Wбогрело. вокрисенье/ и (8) соутрд злчЛло засинивать иморозъ/ къвечерУ заморочало а ночью боуранъ/ f7 (9) ве1сь дн7ь снёгъ шо1лъ и3нешипкотепло витерокъ/ i7 (10) тепло и3снежокъ лэте1лъ вёсь дн7ь ре1/динкой. ма1сло би1ли ленно2. среда2/ (4 об.). Регулярность подобных записей позволяла опускать ограничительные точки (в некоторых случаях - запятые) при числобуквах - левую или обе, даты отмечались лишь титлом, как видно из последней иллюстрации. Знаки в КП разнообразнее: точка, запятая, двоеточие и точка с запятой, которая в уже упомянутой рукописной азбуке из этой же коллекции называется «вопросителнал». Они призваны вычленять смысловые куски текста, причем наибольшая системность в употреблении выявляется у первых двух знаков, функции которых близки к современным: снегъ ростаел рано, авесна/ стУденал^. (17) было вознесен|'е/ мы все ходили вгости кстефанУ/ там играло радиво етотъ год петл/ вго-сти прилеталъ. ал етУ веснУ ры/бачила насеверном добыла .в! (12) / шУкъ. пока е3ще слава бг7У живем/ все2, нонаве2рно последнй го1дъ./так8 ви1дитсл повсемУ; покако[нчила]писат; (10 об.). Заметно, что женщина, как и мужчина, практически не ставит знаков в конце строки, который сам по себе делит информацию на части. Редкие двоеточия свидетельствуют о смене темы сообщаемой информации, а точка с запятой, как правило, завершает описание пасхальной недели: етотъ годъ февралл .е1. (15) tОшла/ (Ьнлси сетрица васса нас Остави/ минл: всл весна была стУденал, кз7. (27) / толко началъ Wдеватсz лесъ и3сходили /хлеба пока писать кончела; (7). 1.5. Отсутствие знаков переноса. Собственно переносы (без особого знака) для ОЛ достаточно редки (1-2 на страницу), в абсолютном большинстве случаев - на гласный: попа/далъ, пше/ницы (16 об.), дожжи/нки (24 об.), единично - на согласный: приш/ли (23), пос/лэдни (28 об.). Та же картина - в КП: ввербно во/скрен1л (6); сне/гУ еще много, праз/ники (8), итеп/ло (9), в обоих случаях на строке может оставаться одна буква: о/не кна- приходили (КП: 8 об.), сыпалась и3/зморочь (ОЛ: 4). Если старец нередко переносит часть слова с условной («глухой») гласной (ту/тъ, чисти/ть, лЭ/съ - 15 об.; вЭте/ръ - 16 об.; меДве/Дь, опе/ть - 18, зацве/лъ - 30 и др.), что обычно для полууставного письма, то принцип переноса у женщины можно охарактеризовать как близкий к просодическому (слоговому), соответствующий уже современной практике письма: замо/розило, при/летели, го-лу/бочка (6 об.). 1.6. Употребление букв в числовом значении. К ярким признакам полуустава, проявленным в этих текстах, относится неиспользование арабской цифири: .И. (11) рЭпы нарЭзали .X. (60) корзинъ .д. (4) воза (ОЛ: 19); ры1бы добылъ .рл7з. (137) (ОЛ: 20 об.); добыла .в7. щукъ (КП: 10 об.). Своеобразно выглядит выражение порядковых числительных в этом формате: t 1ва (от 10-го) декабрА (ОЛ: 3); в f-ъ (в 9-м) часоу (ОЛ: 8 об.), .S.h - 6-й (КП: 9 об.), апрелz .лго (30-го) (КП: 6 об.), в том числе в сочетании с их лексической формой: t се-ова до к7го (20-го) не-орозило (ОЛ: 34). В отличие от старца, который использует числобуквы строго в своем значении, женщина явно путает выражение количеств «900» (ц7) и «90» (ч7), поскольку начертание ею этих букв различается серьезным образом, ср.: ЫЦМ.. (1969) года была пасха ..

Скачать электронную версию публикации