Organization of Hunting and Fishing Economy in Vitim-Olyokminsky District in 1930-1938.pdf Актуальность темы исследования обусловлена тем, что важнейшая отрасль экономики - охотничье-промысловое хозяйство Витимо-Олекминского национального (эвенкийского) округа, располагавшегося на севере Забайкальского края и сопредельной Амурской области в 1930-1938 гг.1, в отечественной историографии практически не разработана. Между тем речь идет о серьезной попытке создания высокодоходного промыслового комплекса в очень сложных природно-климатических условиях Крайнего Севера и преобладания кочевых форм организации жизненного уклада коренного населения, эвенков и якутов. Историография вопроса об общем проектировании и развитии сходного с Витимо-Олекминским типом охотхозяйства на территории Западной и Восточной Сибири представлена рядом исследований. Среди них необходимо выделить труды Ю. А. Кудрявцева [1], М.М. Пальгунова [2], Г.В. Полубояринова [3], Г.Е. Рахманина [4], Д.Н. Данилова [5], В.Н. Скалон [6] и др. Отмеченные авторы подчеркивали, что промысловое хозяйство для Сибири, в особенности коренных народов, является жизненно важной составляющей, без научно-технического развития которой невозможно добиться экономического прогресса в регионе. Именно с этой целью на территории Ненецкого, Эвенкийского, Ханты-Мансийского и других национальных округов происходило устройство колхозов и производственно-охотничьих станций (ПОС). В то же самое время по истории Витимо-Олекминского округа таких изысканий не проводилось. Имеются только работы общего плана у Т. А. Константиновой [7, 8] и Д.Н. Беспалько [9], обозначивших основные направления окружного социально-экономического развития, что позволило актуализировать научную разработку истории экономического потенциала северных территорий РФ в Забайкалье и Приамурье в период 1930-х гг. Источниковая база рассматриваемой проблемы представлена, прежде всего, неопубликованными материалами ГАЗК (Государственный архив Забайкальского края). Среди них необходимо выделить документы окружного и краевого планирования пушноза-готовок, существенно отличающихся друг от друга и потому нередко приводящих заготовительные конторы к реализации наиболее удобных показателей. Весьма информативны и содержательны отчетные материалы, посвященные хозяйственно-культурному строительству округа за 5 лет, с 1931 по 1936 г. В документах обозначены основные направления развития традиционных отраслей хозяйства - пушного промысла, оленеводства и рыболовства. Составители юбилейных отчетов отразили не только достигнутые успехи, но и не обошли стороной многочисленные трудности, связанные с отсутствием в округе полноценного охотоведческого аппарата управления и слабо решаемых организационно-технических проблем. Крайне противоречиво представлены итоги коллективизации оленных стад и обобществления лесных массивов, что выразилось в сомнении дальнейшей рентабельности пушного промысла. Особняком стоят экспедиционные материалы. В 1930-1933 гг. в округе работал целый ряд землеустроительных и исследовательских экспедиций, включавших в свой состав опытных охотоведов из московских и иркутских научных учреждений, способных на месте разобраться в ситуации и предложить действенный план по разрешению назревших проблем. Экспедиции занимались организацией территориальных районов малых народов (эвенков), пригодных для автономного самоуправления, изучали статистико-экономическое состояние районов округа и одновременно реализовали рекомендательно-практические функции охоту-строительных организаций. Используя в качестве научно-методического пособия труды Г. Е. Рахманина [4], Д.Н. Данилова [5] и инструкции Главного управления охоты и звероводства Народного Комиссариата земледелия СССР по проведению охотустроительных работ в Сибирском крае [10], была предложена обширная программа по изучению Витимо-Олекмин-ских охотничьих угодий и их ресурсов [11. Л. 124125; 12. Л. 1-57]. Собранный массив информации позволил выявить многочисленные организационнотехнические проблемы, среди которых наиболее серьезными являлись обезличивание промысловых участков, примитивная организация труда и техника лова, неудовлетворительная первичная обработка заготовляемого пушно-мехового сырья, существенное оскудение промысловой фауны и т.д. Выявленные проблемы свидетельствовали о затяжном кризисе, усугубленном процессом коллективизации, обобществления таежных участков и перевода кочевого населения на оседлый образ жизни. В округе велась исключительно хищническая эксплуатация угодий - заготовка наиболее ценных сортов пушнины и мяса диких животных без соблюдения правил сезонных ограничений. Нормативноправовые основы регулирования процесса и права охоты, борьбы с браконьерством, деятельности контролирующих народные промыслы инстанций отсутствовали. Дорожно-транспортная инфраструктура на площади в 210 тыс. км2, представляла собой ужасное сочетание полностью разбитых грунтовых дорог и достаточно опасных для передвижения горно-таежных троп, что в свою очередь значительно сужало возможности пушного промысла в отдаленных угодьях. Предложенные экспедиционными руководителями меры содержали в своей основе эффективный охоту-строительный проект, направленный на поэтапное создание промыслового комплекса хозяйства. Центральному руководству Витимо-Олекминского округа рекомендовалось закрепить таежные участки за колхозами, провести инвентаризацию угодий и воссоздать распавшиеся охотничьи объединения. В служебных записках, поступающих ответственным за промыслово-сырьевую экономику планово-заготовительным структурам, особо подчеркивалось, что реализовывать намеченные изменения предстоит в сложных условиях горно-таежного рельефа местности и малой плотности заселения, примерно 0,04 человека на км2. Основной целью данной статьи является комплексный анализ развития охотничье-промыслового хозяйства Витимо-Олекминского округа в очень непростой период преодоления его организационнотехнического кризиса, последствий политики сплошной коллективизации и перевода кочевого населения, прежде всего эвенкийского, на оседлый образ жизни. В первую очередь необходимо обратиться к вопросам состояния нормативно-правовых основ внедрения новой практики промыслового законодательства, регулирования процесса охоты, заготовок пушно-мехового сырья и мясной продукции. В значительной степени рационализация правовой сферы требовалась ради наведения порядка среди русских охотников, привыкших к бесконтрольной эксплуатации угодий. Последнее являлось следствием функционирования на протяжении прошлых столетий «закона тайги», известного своим специфическим отношением к использованию объектов живой природы, «божьему дару» - свободно доступному всем желающим, без соблюдения сезонных сроков охоты и учета состояния промыслового поголовья зверей. Ценные пушные виды, как, например, витимский соболь, выбивались полностью, лишая, таким образом, угодья возможности естественного восстановления прежней численности зверья. В то же самое время местное кочевое и полукочевое население соблюдало строгие принципы, не позволяющие брать от леса больше, нежели требовалось для удовлетворения личных потребностей. На основании ст. 16 «Положения об охотничьем производстве РСФСР от 10 февраля 1931 г.» выходит обязательное постановление Витимо-Олекминского ОИК о сроках и способах производства охоты на территории округа с 1932 г. [13. Л. 53-55]. Правами производства охоты могли пользоваться все граждане по достижению 14-летнего возраста, получив охотничий билет. Временные ограничения накладывались лишь на браконьеров. В отношении туземного населения сохранялись древние обычаи: эвенкийские и якутские охотники освобождались от выборки охотничьего свидетельства, и на них не распространялось указанное выше возрастное ограничение. Сроки охоты устанавливались в достаточно широком и удобном диапазоне, равномерно охватывая осенне-зимний, зимневесенний и отчасти летний периоды. На подавляющее большинство видов пушных зверей охота разрешалась с 20 октября по 1 марта; на зайца - с 1 октября по 1 марта; на тарбагана (сурка) - с 15 августа до залегания в спячку; пантовье (охота на изюбрей) - с 15 июня по 15 июля; на местную пернатую дичь (глухарь, тетерев, рябчик) - с 15 августа по 1 апреля и весной с 25 апреля до 25 мая; на перелетных водоплавающих птиц (утки, гуси, лебеди и др.) - с 1 августа -до отлета и весной с момента прилета и до 1 июня. Тем не менее в ряде случаев население на местах, живущее исключительно охотой, ходатайствовало в РИКи о продлении на 1-2 недели заготовительного сезона. Подобные же просьбы неоднократно зафиксированы и от охотников-колхозников, обосновывающих недостаточность установленных сроков охоты непредсказуемостью природно-климатических факторов, особенностями организации труда или вероятным срывом заключенных с районными заготовительными конторами (РЗК) договоров [14. Л. 15, 21, 37]. Запрещались варварские способы охоты при помощи самострелов, сетей и ям. Особое внимание в правилах охоты уделялось борьбе с вредными для народного хозяйства хищниками, такими как волк, росомаха, рысь и медведь. Разрешалось уничтожать на протяжении всего года как взрослых особей, так и детенышей [15. Л. 3]. В соответствии с «Временным положением об управлении туземных народностей и племен северных окраин РСФСР» утвержденным в 1926 г. ВЦИК и Совнаркомом РСФСР наблюдать за соблюдением сезонных правил охоты в местах традиционных кочевий эвенков и наиболее продуктивных угодьях изначально хотели обязать создаваемые кочевые советы [16. Л. 6]. Являясь частью исполнительно-распределительных органов власти, а, по сути, сохраняя прежнюю родовую структуру управления, последние, как полагалось, могли вполне эффективно вести борьбу с незаконной заготовкой пушной и мясной продукции, дополнительно следить за состоянием промысловой фауны и т.д. Ожидания оказались нереализуемыми в силу немногочисленности коренного населения и отсутствия в его среде культурно-правоохранительных начал свойственных юридически образованному сотруднику охотуправления европейской части Советского Союза. В конечном итоге, заниматься основной частью наблюдательно-охранительного комплекса дел поручили райисполкомам, сельсоветам, милиции и членам охотничьих кооперативных организаций, оставив за кочевыми советами вспомогательные функции. Однако до разукрупнения округа в 1938 г. принятые на бумаге меры соблюдались лишь отчасти. Егерская и лесная службы были малочисленными, не хватало сотрудников милиции, а сами охотники к проблеме осуществления незаконного отстрела дичи или чрезмерной эксплуатации угодий относились как к личному и неотчуждаемому праву. Специфика северных условий региона, большие размеры и слабоза-селенность территорий, постоянная текучка кадров в конечном итоге заставили местные власти отказаться от методов силовой политики повсеместного пресечения случаев нарушения промыслового законодательства. В документах отдела внутренней торговли Ви-тимо-Олекминского ОИК сохранились сведения, позволяющие, по мнению Т.А. Константиновой утверждать, что в ряде случаев администрация окружного центра пос. Калакан пыталась вести борьбу путем повышения общеобразовательного и культурного уровня населения, разъяснения приезжими специалистами-охотоведами и передовиками промысла о пользе и значимости установленных правил, что без их соблюдения семьям промысловиков не добиться подлинного материального благополучия [7. С. 155]. Т а б л и ц а 1 Среднегодовые показатели заготовок пушно- мехового сырья, тыс. руб.2 Год Краевой план Окружной план Итог 1930 307 250 164 1931 350 323 166 1932 461(511) 432(532) 340 (440) 1933 795(830) 757 454 1934 695 595 359 1935 734 617 500 1936 671(707) 574 880 1937 - 892 1126 1938 - 1237 Менее 70% по причине расформирования округа Планирование заготовок пушно-мехового сырья до 1936 г. осуществлялось одновременно окружными и краевыми структурами [17. Л. 17], из-за чего случалась путаница - на какой план ориентироваться. Основным недостатком планов пушнозаготовок являлось то, что они составлялись без учета тех потенциальных возможностей и действительных условий, которыми располагал округ, а именно: количества охотников, индивидуальной нормы отстрела, условий завоза товаров и т. д. Планы, как показано в табл. 1 составлялись завышенными и не выполнялись [18. Л. 30, 33, 37, 45-47]. Заготовительные конторы и колхозы, получив сначала окружной план, а затем краевой (отличающийся в сторону повышения показателей добычи на 15-20%), по своему усмотрению могли принять решение в пользу наиболее удобного. В 1932 г. план заготовок по пушнине был внезапно увеличен на 30% и возросло давление краевых заготовительных структур на окружные РЗК, что привело к хищническому истреблению зверья. Из докладной записки инструктора Комитета Севера при ВЦИК РСФСР об итогах обследования округа за 1932 г. следует, что охотники массово производили отстрел беременных самок всех без исключения промысловых видов, не соблюдали квоту отстрела, уничтожая все подряд [19. Л. 4-4 об.]. Угодия неизбежно оскудевали. Наметилась незначительная тенденция к убыли промыслового контингента, как показано в табл. 2, с 1932 по 1937 г. Затем, в 1938 г. численность охотников возросла до уровня 1932 г. [20. Л. 9-11]. Общие показатели заготовок снизились по сравнению с 1920-ми гг. в среднем на 30-40% [21. Л. 89]. Т а б л и ц а 2 Количество зарегистрированных охотников округа, имеющих право производства охоты Район Год 1930 1931 1932 1933 1934 1935 1936 1937 1938 Тунгиро- Олекминский 157 157 164 143 123 135 136 135 186 Тунгокочен-ский 82 82 115 117 238 242 233 233 197 Каларский 64 64 351 293 214 207 153 153 185 Нюкжинский 173 173 156 156 154 163 142 142 196 Калаканский п/с 60 60 62 105 73 84 63 64 87 Всего по округу 536 536 848 814 802 831 727 727 850 Причинами складывания и развития подобной ситуации являлись, с одной стороны, трудности процесса коллективизации, а именно обобществления оленьих стад и промысловых угодий без внятно продуманной системы функционирования новой организации труда. Олени были основным видом транспорта для заброски охотников в тайгу, без их использования была невозможна сколько-нибудь эффективная эксплуатация угодий. В новых же условиях председатели колхозов, получив в свое распоряжение оленьи стада, главный упор делали на зимние грузоперевозки, осуществляемые на оленьих упряжках. Сказывалось общее сокращение численности оленестад. В 1931 г. поголовье оленей насчитывало 17 384 головы, а в 1936 г. - около 11 000 [22. Л. 6], в то время как реальная потребность, неоднократно указываемая в хозяйственных отчетах, составляла более 20 000 голов. Данное положение дел напрямую связано с политикой коллективизационного «перегиба», которой было охвачено более 60% хозяйств, - создавались колхозы, оленеводческие молочно-товарные фермы, т. е. рушился хозяйственный многовековой уклад кочевой жизни эвенкийского народа, проверенный временем. С другой стороны, райисполкомы и сельсоветы очень слабо руководили организацией охотпромысла, планы до колхозов, бригад и отдельных охотников не доводились вовсе или с большим опозданием, не прорабатывались в деталях; отсутствовал контроль за ходом выполнения планов; слабо развернута работа по мобилизации вторых членов семьи на промысел; охотники игнорировали заготовку цветной пушнины; РЗК не обеспечивали охотников должным количеством продуктов питания, патронов, палатками и другими необходимыми товарами [23. Л. 148]. Если рассматривать поквартальную разверстку и ее выполнение, то основная нагрузка приходилась на I и IV кварталы, которые выполнялись на 90-120%. II квартал чаще всего обеспечивал выход пушномехового сырья не более чем на 50%, III квартал - на 50-80%. Охотники в подавляющем большинстве отказывались заключать договоры контрактации на II и III кварталы, мотивируя отказ тем, что «охотиться в этот период времени только на бурундука, по причине низкой цены на его шкурки, не выгодно». Усугубляло ситуацию отсутствие широкой культмассовой работы среди промыслового населения, находящейся в компетенции заготовительных организаций округа [24. Л. 19]. Общепринятые нормы индивидуального отстрела зависели от района и урожайности промысловых видов. В начале 1930-х гг. средняя норма отстрела по районам составляла 306 руб. на охотника, затем с 1935 г. показатели составили 650-850 руб. [25. Л. 20]. К 1938 г. цифры существенно возросли благодаря развернутому стахановскому движению: 1 250-1 300 руб. [26. Л. 185]. В передовики зачисляли охотников, выполнивших план на 180-200% от нормы [27. Л. 10]. Т а б л и ц а 3 Среднегодовые показатели заготовок с разбивкой по видовой принадлежности Промысловый вид Количество Цена, руб. за шт. Белка 176 000 3,5 Бурундук 14 000 0,3 Волк 60 75 Рысь 100 100 Медведь 15 35 Горностай 610 7 Колонок 670 12 Солонгой 850 4 Заяц 515 1,5 Тарбаган 240 4 Лиса 260 75 Соболь (до 1935 г.) 15 300-400 Основным промысловым видом, как видно из табл. 3 [28. Л. 7-9] являлась белка. Остальные виды заготавливались нерегулярно ввиду отсутствия у охотников самоловного оборудования. К этой проблеме мы еще вернемся. Данные по добыче копытных и боровой дичи учету подлежали слабо. Как правило, в заготовки шла незначительная часть добытого. Практически всё оседало у охотников и местного населения в качестве продуктов питания и материала для разного рода поделок. 4 октября 1936 г. в связи с резким сокращением численности поголовья лосей и изюбрей Востсибкрайисполком ввел временный запрет на добывание этих видов [25. Л. 40]. Заготовку запретили, а закупать мясо в соседних регионах без своевременного разрешения высшего окружного руководства оказалось невозможно, поэтому ряд районов округа остался совершенно без мясных продуктов питания. Проблему пришлось решать путем завоза говядины через Заготскот [29. Л. 1]. В отношении коренного населения, ввиду исключительного значения мяса в рационе, с 1937 г. разрешался отстрел не более 3 голов в год на одно хозяйство для личного употребления [30. Л. 33]. Существенной проблемой явилась борьба с хищниками. Несмотря на предписываемое промысловым законодательством их повсеместное уничтожение, наблюдался противоположный процесс. Наибольший ущерб наносили волчьи стаи, периодически нападающие даже на оленьи упряжки, задействованные в почтовой перевозке. По неполным данным, в среднем за год хищники истребляли до 2,2% оленей от общего поголовья животных [31. Л. 40-42]. При этом с 1931 г. по март 1938 г. охотниками округа был уничтожен всего 491 волк, а завоз сторожевых волкодавов предусматривался только на конец 1938 - начало 1939 г. [26. Л. 129]. Эвенкийские охотники-оленеводы отказывались добывать волков по причине традиционных суеверий «если не трогать волка, утверждали они, то зверь так же не тронет оленей» [31. Л. 44]. Русские промысловики били волка редко, скорее случайно, нежели целенаправленно. Отравляющее средство стрихнин практически не применялось [32. Л. 6-11]. Виной тому была трудность добывания и сравнительно низкая стоимость шкуры: волчица - 60-75 руб., волк - 40 руб., волчонок - 20 руб. [32. Л. 4]. Исправить ситуацию в лучшую сторону можно было только в сочетании методов административно-культурного воздействия и материального стимулирования, т.е. кратно повышая стоимость сдаваемой пушнины. В качественном отношении документы фондов не дают возможности сделать строго объективный вывод, поскольку сведения крайне разрознены и неполны. Тем не менее, по имеющимся данным, можно утверждать, что до начала 1930-х гг. пушнина I сорта уверенно лидировала в системе районных заготовок. Затем ее удельный вес начинает снижаться до 5060%, II сорт - 20-30%, значителен процент брака, от 10 до 20% [33. Л. 11-17]. Причинами данного явления, несомненно, послужила погоня за количеством, стремление охотников вырваться в передовики и улучшить свое материальное положение, слабая организация подготовки молодых промысловиков (их часто и небезосновательно именовали «праздные пали-лы») и порой некачественные охотничьи боеприпасы. Для повышения качества сдаваемой пушнины были предложены и внедрены весьма действенные меры. На ежегодных охотничьих слетах в пос. Калакан и других относительно крупных населенных пунктах организовывалась учебно-разъяснительная работа: охотников обучали навыкам первичной обработки пушнины, а приемщиков в РЗК правильной оценке сдаваемого сырья. Заставляли учить стандарт и содержание практического пособия «Что должен знать приемщик пушмехсырья». Случаи неправильного определения кряжа белки заставили краевые охотхозяйственные структуры отправлять во все районы округа людей, имеющих специальность охотоведа-пушника, и выделять средства для проведения курсовых мероприятий со всеми заготовителями низовых точек [18. Л. 40]. Не последнюю роль сыграло предложение налагать штрафы за низкое качество выделки шкурок и присвоение звания «бракодела лесного промысла» [25. Л. 75-87]. Проблемы организации труда и преодоления системного кризиса, разразившиеся в данной сфере еще в 1920-е гг., решались с трудом. Прежде всего, требовалось проведение охотустройства и районирование угодий, как изначально и планировали охотоведческие инстанции. Тем не менее внутрихозяйственное охотустройство и районирование, т.е. отграничение угодий от территории общего пользования и составление перспективного плана ведения хозяйства в соответствии с целевым назначением в округе не производилось. Требуемая инвентаризация угодий, составление охотхозяйственных карт и учет промысловой фауны [10] остались нереализованным планом. Работа по юридическому закреплению промысловых участков за коллективными хозяйствами развернулась только в 1950-е гг., несмотря на то что положительный опыт европейской части Советского Союза уже в 1930-е гг. свидетельствовал о необходимости скорейшего перехода к данной практике. Объяснить заторможенное топтание округа на месте в этом отношении, можно только отсутствием окружного охотоведческого аппарата, который бы умел ставить и правильно решать организационно-техни-ческие и биологические вопросы. С другой стороны, отпускаемые краевым центром средства на капитальное строительство по линии охотустройства использовались не по назначению. Финансовые ресурсы распределялись в иные отрасли народного хозяйства, в частности в животноводство и полеводство, малорентабельные в существующих природных условиях округа [20. Л. 6768]. До охотхозяйства доходили незначительные суммы, явно недостаточные для проведения задуманного в начале 1930-х гг. комплекса практических мероприятий. Производительность труда в охотхозяйстве находилась на низком уровне. Требовалось скорейшее решение данной проблемы, представляющей основную задачу отрасли. Вопрос по возрождению охотничье-промысловых артелей и бригад, исчезнувших в связи с резким сокращением численности соболя, поднимался не только на колхозных собраниях, но и неоднократно на окружном уровне. Документы фондов внутренней торговли округа и управления охотничьего хозяйства Читинской области свидетельствуют, что охотники-одиночки не справлялись с объемом плановых задач [16, 25, 30]. Только организованные группы могли провести качественную подготовку к промысловому сезону: осуществить предпромысловую разведку, наметить наиболее богатые пушниной участки, поддерживать в порядке промысловые тропы и таборные строения. В районах Крайнего Севера Западной и Восточной Сибири ради преодоления схожей проблемы (не всегда удачно) создавались ПОС, в чью компетенцию входило строительство факторий, оборудование угодий, поддержание и прокладка новых троп, снабжение промысловиков и т.д. По своей сути, они должны были помогать колхозам в организации полноценной промысловой деятельности, наподобие МТС в земледельческих районах [34. С. 68-81]. На деле же образованные ПОС Витимо-Олекминского округа оказались в малой степени обеспечены материально-технической базой, не имели собственных кадров специалистов-охотоведов и охотников, превратившись в конечном итоге в районные отделения заготовительных контор. РЗК в свою очередь пытались переложить на плечи кочевых советов и председателей правления колхозов ответственность за организацию промыслов, но безуспешно. Кочевые советы могли принимать активное участие в содействии организации и развитии промыслов, а также внедрении новых средств и орудий охоты лишь в своей, традиционной и не слишком многочисленной среде. Председатели колхозов, имея, за редким исключением, возможность оказать содействие, не спешили с помощью. Виной тому являлась система договорных отношений между охотниками и заготовительными конторами. Анализ статистических данных показывает, что основную часть пушно-мехового сырья добывали охотники-колхозники, соответственно, колхозы желали иметь некоторую долю выручки с промысловой деятельности своих членов. В свою очередь, РЗК на этом экономили. Существовало две формы договоров на сдачу пушнины - содействия и прямые. Более 90% удельного веса договоров приходилось на первую форму - содействия, по которой колхозы (на основании решения РЗК) были обязаны выделять на промысел заранее оговоренное количество охотников, освободив их от сельскохозяйственных и грузоперевозочных работ. Колхоз в данном случае получал от РЗК 4% от общей стоимости пушнины, сданной охотником. Вторая форма предполагала более высокую выплату - 8%, но при этом колхозы должны были заниматься организацией предпромысловой разведки и промысла, выделять транспортных оленей и т. д. РЗК считали 8% отчисления чрезмерными, поэтому чаще всего отказывались от заключения прямых договоров, предпочитая договоры содействия, но при этом требовали от колхозов соблюдения условий организации труда как при прямых. Получался замкнутый круг. Руководство округа, стремясь найти решение, подкрепленное соответствующим постановлением Комитета Севера, обратилось к материалам инструкции «По распределению доходов в северных смешанных промысловых артелях районов Крайнего Севера за 1934 г.» и внесло предложение организовать сдачу всей продукции охотпромысла заготовителю через колхозы, чтобы последние могли получать, как того требовала обстановка, не менее 15% от стоимости пушнины [35. Л. 97]. Однако своевременно реализовать прогрессивные положения инструкции не удалось, поскольку центральные структуры заготовительного аппарата были против реализации данного предложения. Дополнительно ситуацию осложняла действующая система предоплаты труда в виде начисления 10-15% аванса от суммы заключаемого договора. Для промыслового населения подобная практика являлась жизненно необходимой. Подавляющее большинство охотников округа (прежде всего из числа русского населения и перешедших к оседлому образу жизни эвенков/якутов) не имели средств к существованию уже в августе-сентябре, при том что весенняя пушнина составляла до 65% товарной продукции. Летняя заготовка изюбриных пант (пантовье) не позволяла много заработать, а после введения запрета охоты на крупных парнокопытных округа и вовсе прекратилась. Нужда брать вещи, боеприпасы и продукты авансом, под пушнину наступающего в октябре IV сезона, привела в конечном счете к неразберихе во всей авансовой системе. Случаи заключения договора одного охотника сразу с несколькими факториями РЗК ради получения большей предоплаты стали нормой. Сводки факторий, кооперации и Райинтегралсо-юза свидетельствуют, все районы округа страдали от подобного порока [22. Л. 15]. Образовывалась огромная долговая яма, на покрытие которой уходила значительная часть окружного бюджета. Полностью разобраться с проблемой до 1938 г. краевые власти так и не успели, но в качестве компромисса предложили внедрить более значительные нормы авансового расчета для охотников с хорошей репутацией: под договоры контрактации колхозникам выделять 25% от итоговой суммы заключенного договора, а единоличникам - 20% с непременным прописыванием условий: видового количества и качества сдаваемой пушнины, сроков сдачи и т.д. [25. Л. 24]. Как видно, это полумеры, в то время как решить проблему можно было только путем охвата всех охотников бригадным объединением. В данном случае бригадир нес полную ответственность за форму заключаемого договора, за получение единовременного и общего аванса, своевременно заботился о включении в промысловую группу 1-2 передовиков для передачи опыта молодежи и т.д. Организация снабжения необходимыми для работы в тайге припасами до середины 1937 г. функционировала на грани срыва промыслового сезона, поскольку система северного завоза в регионе испытывала серьезные организационные трудности. По причине отсутствия товаров у РЗК часть охотников отказывались выходить в тайгу и терпеть лишения. Бывало, фактории выдавали некачественные и просроченные продукты питания [36. Л. 9]. Заготовительные конторы обвиняли в несвоевременном завозе или полном отсутствии товаров первой необходимости краевые заготовительные организации и руководителей перевалочных баз, через которые осуществлялось окружное снабжение, - Читу, Нерчинск, Романовку [24. Л. 18]. Сгоряча в начале 1937 г. окрисполком хотел даже приравнять к «вредительству» срыв снабжения охотников. Правда, обошлось без громких уголовных преследований [37. Л. 50]. Ежегодно с ноября охотники, выходящие на промысел, начинали испытывать дополнительные затруднения - заготовив определенное количество пушнины, не знали, куда ее следует отгружать. До 1937 г. разъездные ларьки, за очень редким исключением, опаздывали к намеченным точкам сбора или вовсе не приезжали [31. Л. 113]. Поставленные в столь затруднительное положение люди проблему решали двояко: самостоятельно доставляли пушнину в факторию, теряя при этом время, или завершали промысловый сезон. Ключевым фактором слабо поставленной работы разъездных ларьков служил, прежде всего, неразрешенный вопрос выделения колхозных оленей. Окрисполком при помощи мер административного воздействия с переменным успехом осуществлял необходимое давление на председателей колхозов и руководителей РЗК, попутно решая вопросы медицинского и культурного обслуживания промысловиков в условиях зимней тайги. В частности, в 1934 г. выходит постановление, по которому предписывалось, в соответствии с решением Крайкома ВКП(б), организовать медицинское и ветеринарное обслуживание охотников и ездовых оленей на промысле, в должном количестве обеспечивать простейшими медаптечками, куда должны входить порошки от головной боли, кашля, кишечно-желудочных заболеваний и жаропонижающие препараты [38. Л. 116]. В области культурного досуга ситуация развивалась ровно в противоположном направлении. Известны лишь единичные случаи отправки устаревших на несколько месяцев газет и непроведения культурнопросветительных мероприятий в местах организационно-сдаточного сбора [22. Л. 18]. Техника заготовки пушно-мехового сырья после исчезновения соболя и в особенности обобществления лесных массивов сместилась в пользу исключительно ружейной охоты, чаще всего без обученных собак. Самоловное оборудование применялось очень редко, приходилось даже выпускать специальные обучающие листовки для охотников [39. Л. 207-209]. В значительной степени отказ от использования стационарных ловушек произошел не из-за их малой эффективности, а по причине обезличивания угодий, случившегося после национализации земли и в особенности политики сплошной коллективизации [40. Л. 163-164]. До коллективизации русские крестьяне, эвенки и якуты округа единолично владели определенными участками тайги, где каждый владелец имел твердую уверенность в том, что на следующий сезон он вернется в угодье и будет заготавливать пушнину, ибо это зависело только от него. Каждый охотник имел свое зимовье или юрту. В силу обычного права происходило своеобразное охотустройство - Витимо-Олекминская тайга разделялась на отдельные участки, где из года в год охотились одни и те же люди. Особых нарушений установившихся границ не наблюдалось. Поэтому охотник смело рубил самоловы, зная, что никто не нарушит права его собственности. При коллективном ведении хозяйства тайга обезличивалась, охотник стал зависеть от положения дел в колхозе, от воли коллектива. Коллектив на общем собрании мог принять решение в пользу другого охотника, а номинального собственника зимовья и таборного имущества направить на зимние грузоперевозки. Или отпустить, но поздно, когда его место в тайге займут и начнут пользоваться стационарным оборудованием как частью колхозной собственности. Эта неуверенность заставила охотников отказаться от самоловов. Из воспоминаний старожилов, рассказанных руководителю Каларской охотоведческой экспедиции 19501951 гг. В.И. Вигскому, видно, что в 1930-е гг. разнообразный технический арсенал, состоящий некогда из десятков разнообразных силков, капканов, рубленных плашек и кулемок, сократился до пары старых капканов на одного охотника [31. Л. 101-106]. Освоение угодий велось преимущественно по долинам рек, где имелась возможность более-менее удобного передвижения по льду и наличие некоторого количества прибрежно-промысловых троп. На поддержание их стабильного состояния, расчистку заброшенных и прокладку новых окружной бюджет ежегодно получал средства от краевого. Но использовались они, как показало изучение финансовой статистики, не по целевому назначению [20. Л. 67-68]. Значительные участки тайги, в том числе высокопродуктивные, но отдаленные лиственничные насаждения поэтому оставались без внимания. Данное обстоятельство приводило к максимальной эксплуатации территорий, непосредственно прилегающих к населенным пунктам, и наоборот, отдаленные забрасывались на неопределенное время. По оценкам специалистов, промысловой эксплуатации подвергалось не более 40% территории округа. Сроки промыслового сезона укладывались в индивидуальный распорядок конкретного охотника. Четко обозначенные временные рамки существовали только на бумаге, так как, выйдя на промысел, последний не всегда имел твердую уверенность в сроках, его могли в любой момент отозвать и перевести на зимние грузоперевозки. Постановления Окрисполкома о запрете снятия охотников с промысла [38. Л. 115-116] выполнялись плохо. Бюро окружкома ВКП(б) на протяжении всего периода существования округа признавало ход пушных заготовок по линии Интегралкооперации ОИК и Востсибпушнины, как главных РЗК, совершенно неудовлетворительным. Общее количество факторий с 1931 по 1935 г. выросло с 6 до 35, а затем началось сокращение, в 1938 г. осталось 30. Интегралкоопера-ция, подчиненная Народному Комиссариату снабжения РСФСР, постоянно запаздывала с развертыванием полномасштабной заготовительной компании, а фактории Востсибпушнины (ВСП) отличались недоброкачественной работой и вызывали массу нареканий. Сохранились случаи навязывания охотникам ненужных или лишних товаров [41. Л. 10 об.]. В местах приемки пушнины контора ВСП допускала обсчет и обвешивание неграмотных охотников [38. Л. 115]. В 1936-1937 гг. в массовом порядке совместно с Облпотребсоюзом производила жульнический расчет при приемке беличьей пушнины. Охотники добывали белку якутского кряжа, а фактории ее классифицировали как забайкальскую, соответственно, производили приемку по заниженной расценке в 3,5-4,3 руб., а не в 6, как полагалось. Обсчет составил более 229 тыс. руб. [25. Л. 3-9]. Местный печатный орган «Витимо-Олекминская правда» воткрытую обвинял контору в торгашестве и прочей подрывной деятельности [42. Л. 4]. Если посмотреть сметы организационных расходов ВСП по округу, то в графах практически отсутствуют данные о запланированном строительстве охотизбушек, проведении культмассовой работы с охотниками, заботе об их полноценном обеспечении [43. Л. 1-2]. Попутно в Усть-Нюкжинском сельсовете руководители факторий и их подчиненные спаивали эвенкийских охотников спиртом и по бросовым ценам скупали пушнину, практиковали азартные игры в карты и забирали в качестве выигрыша оленей [44. Л. 11]. Охотоведческие структуры края с 1934 г. настаивали на ликвидации ее факторий в округе с непременной заменой на Союзпушнину (с возможной передачей ее руководству контроля пушнозаготовительной работы Интегралкооперации ОИК), принимавшую незначительное долевое участие в окружных заготовках [45. Л. 10-10 об.]. Целесообразность оставления только одной заготовительной конторы общесоюзного значения позволяла избежать промыслового ажиотажа, параллелизма хоздоговоров и двойного авансирования. Важной составляющей охотничье-промыслового хозяйства Витимо-Олекминского круга стала реализация программы биолого-зоотехнических мероприятий, направленных на реакклиматизацию соболя витимского кряжа и поэтапного обогащения промысловой фауны. В 1935 г. в силу вступил 5-летний общесоюзный за

Скачать электронную версию публикации