Theoretical Aspects of the Concept of Historical Cognition by Fernand Braudel.pdf В XX в. историческая наука претерпела глубокую методологическую трансформацию. Это было связано, прежде всего, со стремлением выйти за рамки эмпирического историописания (впрочем, оно существует и сегодня, решая доступные ему задачи). Возможности этого подхода оказались недостаточными для решения новых проблем, поставленных историками, возникла потребность шире и глубже взглянуть на исторический процесс, что стало возможным путем создания теоретических объяснительных схем. Эта тенденция проявилась, в том числе, в методологии французской исторической школы «Анналов», прежде всего, в концепциях ее основателей М. Блока и Л. Февра, и получила дальнейшее развитие в трудах Ф. Броделя, чем и объясняется значение его исследований для развития исторической науки во второй половине XX в. Однако дело не только в собственно историческом познании: по справедливому замечанию И. Валлер-стайна, «я не могу себе представить, что какой-либо социологический анализ может иметь силу без помещения данных внутрь исторического контекста, точно так же я не могу себе представить, что можно проводить исторический анализ без использования концептуального аппарата, который мы назвали социологией» [1. С. 126-127]. Образцом реализации этого подхода И. Валлерстайн считал труд М. Блока «Феодальное общество» [1. С. 125]. И эта оценка не случайна, поскольку М. Блок пытался раскрыть структуру социальной системы в конкретных исторических условиях, обнаружить механизмы ее функционирования. В концепции исторического познания Ф. Броделя этот подход получил дальнейшее развитие. Однако в силу того, что речь в ней идет об исследовании социальных систем, в нее проникли и общенаучные системные представления. Нельзя сказать, что в научной литературе имеет место игнорирование этих аспектов, но к концепции исторического познания Ф. Броделя сложилось двойственное отношение, которое в значительной степени определяется дисциплинарной принадлежностью того или иного исследователя. С одной стороны, многие историки отнеслись настороженно к привнесению Ф. Броделем в историческое познание теоретических конструкций, по всей видимости, потому, что многие из них не подлежат верификации, не могут быть результатом простого эмпирического обобщения и оттого выглядят искусственно. Если Л. Хант в целом нейтрально отмечала, что наибольшая оригинальность концепции Ф. Броделя проявилась в исследовании отношений, которые формируют структуру длительного исторического времени, а методологическое воздействие на историческое познание связано, прежде всего, с моделью структура - конъюнктура - событие [2. Р. 211-212], то Дж. Хекстер был более категоричен, поскольку, по его мнению, такое распределение исторических феноменов с соответствующими каждому из них специфическими временными длительностями выглядит произвольно и оттого спорно [3. Р. 531-533]. По мнению С. Кинзера, не следуя многим подходам к социальной истории основателей школы «Анналов», в том числе идее «ментальных инструментов» деятельности людей, Ф. Бродель остался верен синтезу истории с другими науками об обществе, реализовал модель «геоисторического структурализма» с синтезом геоистории и экономической истории, показал переплетение экологических факторов с социальной активностью в темпорально специфических формах [4. Р. 64, 66, 77]. Если С. Кинзер не рассматривал вопрос о принадлежности Ф. Броделя к школе «Анналов» за отход от некоторых ее принципов, считая более важным прояснить роль его концепции в развитии метода структурной истории, то А. Я. Гуревич занял иную позицию: отказ Ф. Броделя от антропологической истории в пользу структурной, от исследования ментальности не только ведет к недооценке человеческого фактора в истории, но и заставляет усомниться в его принадлежности к школе «Анналов» [5. С. 146147]. Этот взгляд правомерен на том основании, по мнению В. Вжозека, что центр тяжести в концепции Ф. Броделя явно смещен на исследование функционирования социальных систем [6. С. 152-153]. В этих оценках обнаруживаются три важных момента: справедливо отмечается понимание Ф. Броделем многоуровневого характера исторической реальности и соответствующей этому хроноструктуры, исследование им структур исторической реальности и их воздействия на деятельность людей и понимание исторического процесса как конституированного динамикой социальных систем. Однако не отмечается, и в этом состоит существенное упущение, какие именно системные представления были реализованы в концепции Ф. Броделя, как они повлияли на способы представления объектов исследования. С другой стороны, социологи, в особенности представители исторической макросоциологии, дают высокую оценку методологических идей Ф. Броделя, поскольку видят в них возможности для широких сопоставлений, теоретических обобщений в смысле обнаружения в истории устойчивых долгосрочных тенденций. По мнению С. Сандерсона, ошибочно представлять историю лишь как последовательную цепь событий, не пытаясь обнаружить устойчивые структурные отношения. С этой точки зрения броделевская идея времени большой длительности является незаменимой для раскрытия крупномасштабной структуры исторического процесса, поэтому концепция Ф. Броделя является одним из вариантов парадигмы «мегаистории» [7. С. 67]. Дж. Арриги подчеркивал, что социальные науки не смогут осмыслено говорить об историческом процессе в целом и капитализме как исторической социальной системе в частности, если не будут принимать во внимание макро-, структурно- и долгосрочно ориентированный подход, который представлен Ф. Броделем [8. Р. 110]. Согласно И. Валлерстайну, разделение на событийную, конъюнктурную и структурную (долгосрочную) временную перспективу позволяет исследовать не только долгосрочные социально-экономические структуры, определяющие жизнь людей, способы производства, цивилизационные модели, но и регулярно повторяющиеся циклические ритмы функционирования этих структур; не существует иного пути для понимания динамики исторических систем [9. Р. 291]. Представление о большой длительности выступает как методологический ключ для решения этой сложной задачи, поскольку историк не может не теоретизировать [10. Р. 168]. Если Дж. Хекстер сомневался в эвристической эффективности выделения Ф. Броделем трех временных измерений, то для исторических макросоциологов идея большой длительности является главным условием понимания динамики крупномасштабных пространственно-организованных социальных систем, поскольку ее понимание в краткосрочной, событийной перспективе не представляется возможным. Однако и представители исторической макросоциологии упускают из виду, какие системные представления были реализованы в концепции Ф. Броделя. Обобщая сказанное, стоит подчеркнуть: чтобы выполнять функцию объяснения, историческое познание не может иметь чисто фактологический, описательный характер. В научном познании в целом только эмпирическое не может являться источником знания, его получение основано на решении определенной проблемы, предполагающей наличие исходных теоретических предпосылок, выступающих как организующий принцип эмпирического исследования и определяющих его направление. В свете этого и в историческом познании допустимо применение теоретических конструкций, не противоречащих фактам и служащих отправным пунктом для построения концепций исторической динамики. Эти теоретические допущения могут и не являться непосредственно верифицируемыми, но на их основе возможно построение вполне верифицируемых концепций. Этот путь позволяет применять в историческом познании и общенаучные системные представления, что свидетельствует о реальности его метатеоретического уровня, из которого в случае необходимости можно заимствовать объяснительные схемы, способствующие теоре-тизации исторического познания, но эта трансляция не должна противоречить его специфике и задачам. Концепция Ф. Броделя предоставляет достаточно возможностей для рассмотрения ее с этой точки зрения. Первым теоретическим допущением его концепции является идея множественности форм исторического времени в целом и представление о времени длительной протяженности в частности, которое является основанием для рассмотрения им многих исторических реальностей. Вторым является теоретическое представление о мирах-экономиках как системах. Раскрывая их природу, Ф. Бродель привносит в историческое познание общенаучные системные представления. Несмотря на то, что эти представления в его концепции присутствуют в имплицитной форме, они оказали значительное воздействие на понимание им исторического процесса в региональном и мировом масштабе, проявились при рассмотрении проблемы единства и многообразия истории, проблемы соотношения микроуровня и макроуровня исторической реальности. Осознание ограниченности объяснительного потенциала традиционной эмпирической истории привело к выходу в новый категориальный и методологический аппарат, который соответствует принятым Ф. Броделем теоретическим допущениям. Поскольку генезис броделевских представлений об историческом времени, как и некоторых других теоретических представлений, связан с методологическими идеями основателей школы «Анналов», целесообразно рассмотреть идеи Ф. Броделя в контексте их взглядов; в силу того, что системные представления в броделевской концепции тесно связаны с его пониманием мировой истории, имеет смысл рассмотреть их в этом контексте. Основатели школы «Анналов» и концепция Ф. Броделя Соотношение концепций Ф. Броделя и основателей школы «Анналов» является неоднозначным. С одной стороны, он отходит от ряда основополагающих принципов исторического познания, выработанных М. Блоком и Л. Февром, на что справедливо указывает критика. С другой стороны, что важнее, Ф. Бродель развил ряд идей, которые ими были сформулированы схематично, в общем виде. Теоретикометодологические расхождения между ними можно свести к двум моментам. Во-первых, М. Блок полагал, что история - это наука «о людях во времени» [11. С. 18], Л. Февр утверждал, что история - наука о человеке, фактах человеческой жизни [12. С. 19]. Конкретизируя это понимание, М. Блок подчеркивал, что предметом исторического познания является обнаружение того, как разнообразные явления и тенденции «сходятся мощным узлом в сознании людей» [11. С. 89]. Именно по этой причине школа «Анналов» обращается к исследованию менталитета, обусловленного духовной культурой. Фактически речь идет о понимании бытия людей на основе их внутренней социальности - тех представлений, с помощью которых они сами осознают свое социальное бытие и поведение, цели и смысл деятельности в обществе. Ф. Бродель тоже исследует деятельность людей в истории, но под иным углом зрения: его интересует, прежде всего, «материальная жизнь», которая есть не что иное, как «люди и вещи, вещи и люди» [13. С. 41]. Характеризуя предмет своего интереса, он отмечает, что «материальная жизнь, повсюду присутствующая, повторяющаяся, все заполняющая, протекает под знаком рутины» [13. С. 38], ей присуща медлительность, инертность, длительная протяженность во времени. Наконец, для нее свойствен определенный структурный предел, очерчивающий пространство возможностей жизни и деятельности людей [13. С. 37, 39]. Этот ракурс рассмотрения людей в истории не противоречит исследованию ментальностей, поскольку они связаны с материальной жизнью, существуют в течение длительного времени. Однако Ф. Бродель эту исследовательскую перспективу не развивает, акцентируя внешнюю социальность людей, образуемую воздействием структур на их жизнь и деятельность. Именно поэтому разграничивается «история событий» и «история структур». «Структуры» в понимании Ф. Броделя представляют собой объективные исторические реальности, существующие в рамках большой длительности и позволяющие вырваться из «плена событий»; исследование истории - это обнаружение структурного фундамента единичных событий [14. С. 32-33, 36-37]. Тем самым модель структурной истории обосновывается Ф. Броделем уже на уровне понимания предмета и задач исторического познания, однако с основателями школы «Анналов» его позицию сближает интерес к исследованию культуры, правда, материальной (об этом речь еще пойдет в дальнейшем). Во-вторых, М. Блок и Л. Февр выдвинули концепцию «тотальной истории». По словам М. Блока, не существует «человека религиозного, «человека экономического», «человека политического», существует целостный человек, «соединяющий в себе их всех» [11. С. 86]. Л. Февр утверждал, что «экономической и социальной истории не существует. Существует история как таковая во всей своей целостности» [12. С. 25]. Другими словами, ставится задача целостного, всестороннего воссоздания жизни и деятельности людей, раскрытия единства материальных и духовных факторов. «Тотальная история» не обязана быть мировой и может ограничиваться исследованием конкретного общества (в варианте школы «Анналов» -цивилизации Средневековья). Ф. Бродель выдвинул концепцию «глобальной истории», понимаемой в двух смыслах. С одной стороны, в созвучии с концепцией «тотальной истории» он подчеркивал, что общество есть «множество множеств» и «экономика никогда не бывает изолированной. Ее почва, ее пространство суть равным образом те почва и пространство, где поселяются и живут другие сущности - культурная, социальная, политическая, - беспрестанно в экономику вмешивающиеся, дабы ей способствовать либо с тем же успехом ей противостоять» [15. С. 39]. С другой стороны, «глобальная история» является мировой. Разъясняя метафору «время мира», Ф. Бродель указывал, что предполагается широкое обращение к истории, «картины эволюции, разрывы, закономерности», изображение множества исторических потоков в общем потоке истории: «Это особое время в зависимости от мест и эпох управляло определенными пространствами и определенными реальностями» [15. С. 7-8]. Тем самым ставится задача, которой не формулировали М. Блок и Л. Февр - исследование мировой истории, обнаружение ее фундаментальной структуры. Этот взгляд создает возможности для сравнительного анализа и - потенциально - обобщений, и в этом отношении Ф. Бродель пошел дальше основателей школы «Анналов» и сторонников модели антропологической истории в ее рамках, поскольку они сузили историческую перспективу, сосредоточив внимание на специфике только одной цивилизации. Между тем концепция А. Тойнби, например, создает возможности для широкого сравнительного изучения цивилизаций, исследования мировой истории, тогда как принцип локальности в варианте школы «Анналов» блокирует разработку проблемы общего и особенного в развитии различных социальных систем, их взаимодействия в мировом масштабе. Для школы «Анналов» было характерно исследование микроуровня исторической реальности сквозь призму духовной культуры и менталитета. Ф. Бродель переходит от исследования микроуровня к исследованию макроуровня, однако методология изучения менталитета не предназначена для его анализа, чем и объясняется отказ Ф. Броделя от этой проблематики. Поэтому для исследования различных уровней исторической реальности должны применяться соответствующие им понятия и концепции. Для выявления фундаментальных тенденций мировой истории, ее пространственно-временной структуры необходим иной категориальный и методологический инструментарий. Этот подход и был реализован Ф. Броделем путем исследования миров-экономик и их взаимодействия в мировом масштабе. В исследовании их динамики выявляется новая ипостась структурной истории, отличная от реализованной при исследовании «материальной жизни» (об этом позже). Однако решающее значение для концепции исторического познания Ф. Броделя имела преемственность с идеями основателей школы «Анналов», развитие их взглядов под углом зрения интересующей Ф. Броделя проблематики. Можно выделить три наиболее значимых аспекта этой связи. Первый аспект - осознание значимости фактора исторического времени. Во-первых, М. Блок не считал историческое время абстракцией: «Время истории - это плазма, в которой плавают феномены, это как бы среда, в которой они могут быть поняты» [11. С. 18-19]. Кроме того, прошлое и настоящее взаимообусловлены: «Незнание прошлого неизбежно приводит к непониманию настоящего. Но, пожалуй, столь же тщетны попытки понять прошлое, если не представляешь настоящего» [11. С. 27]. Ф. Бродель всецело разделял этот взгляд: «Настоящее и прошлое взаимно освещаются» [14. С. 43]. Он видел их связь, прежде всего, на уровне медленно изменяющихся природно-географических условий, ведь «за современными пейзажами вырисовываются, воскресают горизонты минувшего...» [16. С. 19]. И «материальная жизнь» связывает прошлое и настоящее: в современных экономических системах имеются остаточные формы материальной культуры прошлого, от которых зависит жизнь многих поколений [13. С. 34]. Следовательно, между прошлым и настоящим, традицией и современностью нет разрыва, существует всеобъемлющий временной континуум, в котором в известном смысле все принадлежит настоящему. Во-вторых, М. Блок полагал, что необходимо отбросить устоявшееся членение истории по векам и расширить временной интервал ее изучения: «Преобразования социальной структуры, экономики, верований, образа мышления нельзя без искажений втиснуть в слишком узкие хронологические рамки» [11. С. 104]. Эта идея хорошо коррелирует с выдвинутым Ф. Броделем представлением о «времени длительной протяженности». Мало того, им вводится понятие «чрезмерная временная протяженность», которое характеризует очень медленные процессы изменения природно-географических условий безотносительно к жизни и деятельности людей, но могущих на них повлиять: «Эти изменения почти неуловимы, но, накапливаясь на протяжении многих веков, приводят в конечном итоге к колоссальным потрясениям» [17. С. 17]. В-третьих, М. Блок подчеркивал, что любому типу исторических явлений «присуща своя, особая мера плотности измерения, своя, специфическая, так сказать, система счисления» [11. С. 104]. Другими словами, можно допустить существование множественности форм исторического времени. Эту идею Ф. Бродель развил в концепцию много-уровневости исторической реальности: нижним уровнем является «материальная жизнь», над ней надстраивается «рыночная экономика», а над ней «капитализм» [13. С. 33-34]. Соответственно, историческое время распадается на взаимосвязанные ритмы изменчивости: нижний уровень образует «чрезмерная временная протяженность», раскрывающая независимые от людей естественные основания исторического процесса, над ним надстраивается «время длительной протяженности», текущее на уровне материальной жизни. Две формы долгосрочной конъюнктуры - столетние «тренды» и «циклы Кондратьева» - реализуются на уровне рыночной экономики и капитализма [15. С. 72-77]. Ф. Бродель подчеркивал, что эти формы исторического времени связаны между собой, поскольку «конъюнктуру следует изучать во всей ее глубине, и было бы достойно сожаления не искать ее границы, с одной стороны, в событийных проявлениях и в краткосрочных циклах, а с другой - в долговременной протяженности и в вековых движениях. Краткое время и время длительное сосуществуют и неразделимы» [15. С. 79-80]. Однако это только в теории: Ф. Бродель не раскрыл реальный механизм их взаимосвязи. Второй аспект - проблема влияния прироДногеографических условий на социальное бытие. М. Блок указывал, что эту проблему нельзя решать в рамках «географического псевдодетерминизма», поэтому «антропогеография» должна изучать «общества в их связи с природной средой - разумеется, двусторонней, когда люди непрестанно воздействуют на окружающий мир и одновременно подвергаются его воздействию» [11. С. 85]. И Л. Февр, критикуя представление об односторонне понимаемой причинности, отмечал, что «если человек воздействует на землю, то и земля, в свою очередь, воздействует на человека» [12. С. 174]. В концепции Ф. Броделя географическое пространство рассматривается как фактор, оказывающий значительное, но не решающее воздействие на социальное бытие, поскольку «географическая среда не является для людей фактором безоговорочного принуждения» [18. С. 30], люди стремятся ограничить ее воздействие, преобразуют и очеловечивают ее: «. ответы человека на вызовы природы одновременно высвобождают его из плена окружающей среды и заставляют его подчиняться принятым им же в качестве ответа решениям. Человек освобождается от одного детерминизма, чтобы тут же подчиниться другому» [19. С. 42]. Ф. Бродель не был сторонником географического детерминизма: условия среды обусловливают деятельность людей не напрямую, а через выработку традиций приспособления, результаты которого образуют «материальную жизнь». Фактически речь идет о коллективном культурном творчестве. Несмотря на тяготение к модели структурной, а не антропологической истории, он вводит в историческое познание обширнейший мир «материальной жизни», материальной культуры как многослойного, медленно изменяющегося образования, формирующего устойчивую «корневую» систему социального бытия людей. Правда, отсутствие акцента на роли ментальности в социальном бытии делает это исследование культуры взглядом извне, а не изнутри. Сведение воедино вышеуказанных аспектов позволяет понять трактовку Ф. Броделем локальных цивилизаций: любая из них возникает в определенном географическом пространстве, очеловеченном трудом, опирается на определенные экономические уклады, имеет своеобразный культурный каркас с устойчивыми структурами, придающими цивилизациям неповторимый облик, они имеют коллективные представления о мире и самих себе и, наконец, существуют и реализуют свои возможности только в рамках долговременной перспективы [19. С. 39-65]. В духе идей А. Тойнби Ф. Бродель полагал, что «в сердце любой цивилизации утверждаются религиозные ценности». Однако «религиозная деятельность не составляет сама по себе всей культуры, которая охватывает также дух, стиль жизни (во всех значениях этого термина), литературу, искусство, идеологию, самосознание... Культура создана из множества богатств, материальных и духовных» [15. С. 60]. В трактовке проблемы детерминизма Ф. Бродель склонялся к многофакторному подходу: существует сеть взаимодействий - географических, экономических, политических, культурных, технологических и демографических, - определяющих динамику социальных систем [19. С. 49]. Однако проблемой осталось раскрытие механизма функционирования причинной сети в различных цивилизациях и его результаты. Третий аспект - конструирование исторического и шире - социального - знания. Во-первых, реализация «тотальной истории» не может осуществляться силами только исторической науки, поэтому основатели школы «Анналов» выдвинули концепцию междисциплинарного синтеза социальных наук. Л. Февр подчеркивал, что если историческая наука желает покончить со своей изолированностью, необходимо устанавливать широкие связи внутри всего массива социогуманитарных дисциплин [12. С. 20]. Ф. Бродель разделял этот взгляд, не видя возможностей в изоляции друг от друга социальных наук [14. С. 32]. Во-вторых, будучи неудовлетворенным описательно-событийным характером исторической науки, М. Блок был сторонником проблемного подхода к историческому познанию [11. С. 89]. Однако реализация этого подхода не может осуществляться на чисто эмпирической основе и предполагает наличие теоретической установки, выступающей основанием интерпретации фактов. Поэтому М. Блок подчеркивал, что «ни одна наука не может обойтись без абстракции. Так же, как и без воображения» [11. С. 84]. Следовательно, историк не должен быть пассивным регистратором фактов, необходимо применение корректной теоретической модели (рабочей гипотезы) [12. С. 14], которая в случае несоответствия исторической реальности будет пересмотрена. Развивая этот взгляд, Ф. Бродель указывал, что картина прошлого всегда является результатом реконструкции в форме выдвижения гипотез [14. С. 42]. Поэтому сложно согласиться с А. Я. Гуревичем, полагавшим, что в трудах Ф. Броделя обнаруживается «Монблан» самодовлеющего фактического материала [5. С. 153]. Поскольку описательную, событийную историю Ф. Бродель оценивал как не имеющую научного характера [14. С. 33], предполагается включение фактов в определенный теоретический контекст. Не случайно третий том труда о материальной цивилизации предваряет глава, содержащая теоретическую модель миров-экономик. По словам Ф. Броделя, эта глава представляет собой «теоретическое введение» или «опыт формирования проблематики» [15. С. 81], в соответствии с которой осуществляется группировка и интерпретация фактов. Для Ф. Броделя история не является наукой, занимающейся только фиксацией событий. Представление о множественности форм исторического времени, длительной протяженности, волнах конъюнктуры -это теоретические конструкции, сквозь призму которых происходит интерпретация фактов, не противоречащая их содержанию. Этой же цели служит теоретическая модель миров-экономик, ее можно поставить в один ряд с моделями общественно-экономической формации, локальной цивилизации, современной миросистемы. Несмотря на различие содержания, они выполняют функцию теоретизации исторического познания. Концепция Ф. Броделя находится в русле этой тенденции и обосновывает взаимосвязь эмпирического и теоретического уровня, теоретическую нагруженность фактов исторической науки, если прибегнуть к языку постпозитивизма. Несмотря на расхождения, между концепцией Ф. Броделя и основателей школы «Анналов» существует преемственная связь. С одной стороны, М. Блок и Л. Февр не проявляли интереса к проблематике мировой истории и макроисторических изменений, с другой стороны, ими были сформулированы необходимые для теоретизации исторического познания компоненты. В плане онтологии истории к их числу следует отнести представление о взаимосвязи настоящего и прошлого, наличия в истории процессов различной длительности и, прежде всего, долгосрочных, что является основанием идеи пространственновременного континуума структурной динамики социальных систем. В плане исторической гносеологии значительную роль играет представление о синтезе социальных наук для адекватного исследования объекта, создания корректных теоретических моделей, не противоречащих фактам, выдвижения гипотез, единства эмпирического и теоретического уровней исторического познания. Эти компоненты показывают, что оно не может осуществляться только на основе фиксации фактов; в обосновании этого взгляда и состоит главное достижение основателей школы «Анналов». Главной заслугой Ф. Броделя является то, что, восприняв компоненты теоретизации исторического познания из методологических воззрений М. Блока и Л. Февра, он обнаружил для них новую сферу применения - исследование мировой истории. Именно по этой причине его концепция оказала существенное воздействие на становление миросистемного подхода, в который были транслированы многие его идеи. Концепция мировой истории Ф. Броделя и ее эвристический потенциал Понятие мира-экономики является ключевым в концепции Ф. Броделя для рассмотрения мирового исторического процесса. Одновременно оно позволяет раскрыть вторую ипостась модели структурной истории - связанную уже не с материальной жизнью, а с системной динамикой в долгосрочной перспективе. И самое главное - в понимании мира-экономики воплотился ряд современных системных представлений, которые необходимо эксплицировать для выявления возможностей их реализации в историческом познании. Существует четыре ключевых способа представления системы. Макроскопическое представление характеризует систему как целое, взаимодействующее с внешней средой, влияние которой может приводить к изменению ее свойств, микроскопическое - как совокупность элементов и связей между ними. Иерархическое представление акцентирует уровни организации системы, процессуальное - совокупность процессов функционирования и развития [20. С. 83-87]. Рассмотрим модель мира-экономики сквозь призму этих представлений. С макроскопической точки зрения мир-экономика, в отличие от мировой экономики, представляет собой «экономически самостоятельный кусок планеты, способный в основном быть самодостаточным, такой, которому его внутренние связи и обмены придают определенное органическое единство» [15. С. 14]. Кроме того, мир-экономика является суммой экономических и неэкономических реальностей, пересекает границы иных крупных исторических образований, например цивилизаций, охватывает огромную территорию, существует и трансформируется в течение длительного времени на одной и той же территории [15. С. 16-17]. В концепции Ф. Броделя особое внимание уделяется пространственному аспекту бытия миров-экономик: «Зона, какую охватывал такой мир-экономика, представляется первейшим условием его существования» [15. С. 18]; у любого мира-экономики есть граница, отделяющая его от системы подобного типа, границы миров-экономик являются зонами мало оживленными и инертными. Поэтому конкретному миру-экономике приходилось покорять пространство, чтобы над ним господствовать, выдвигать в сторону другого мира-экономики «антенны» экономических связей [15. С. 19-20]. Тем самым Ф. Бродель акцентирует роль внешней среды как фактора функционирования этих систем (об этом речь еще пойдет в дальнейшем). С микроскопической точки зрения мир-экономика представляет собой сеть городов как элементов системы (при данном способе ее рассмотрения), связанных между собой устойчивыми деловыми связями. В труде о материальной цивилизации Ф. Бродель утверждал, что в этой сети господствовал крупный центр с капиталистическим типом экономики: «Мир-экономика всегда располагал городским полюсом, городом, пребывавшим в центре сосредоточения непременных элементов, обеспечивавших его деловую активность» [15. С. 21]. В труде, посвященном Франции, это представление было дополнено: имел место сдвоенный центр мира-экономики, поскольку партнером господствующего города являлась крупная ярмарка [21. С. 382]. Но в любом случае центр стягивал к себе всю экономическую сеть и контролировал даже самые удаленные ее звенья. Микроскопическое представление мира-экономики расширяется с помощью иерархического представления о ее организации: система состоит из трех зон, находящихся в отношении субординации и связи между собой, - наиболее развитая центральная зона, довольно развитые области, располагающие лишь частью преимуществ центра, и периферийные области [15. С. 32]. Если пользоваться терминологией И. Вал-лерстайна, это ядро, полупериферия и периферия соответственно [22. P. 349-350]. Ф. Бродель подчеркивает, что если полупериферия активна и стремится догнать центр, то периферийные области являются объектом эксплуатации со стороны вышестоящих зон, поскольку периферия включает в свой состав отсталые регионы, где преобладают докапиталистические социальные формы (крепостное состояние и даже рабство), едва вовлеченные в денежную экономику, с низким уровнем цен, оплаты труда и покупательной способности [15. С. 32-33]. Важно то, что эта поляризация является историческим, процессуальным явлением, результатом неравномерности развития: «Разделение труда в мировом масштабе (или в масштабе одного мира-экономики) не было соглашением равных партнеров, согласованным и доступным для пересмотра в любой момент. Оно устанавливалось постепенно, как цепь зависимостей, определявших одни другие. Неравный обмен, создатель неравенства в мире, и, наоборот, неравенство мира, упорно создававшее обмены, были древними реальностями» [15. С. 43]. Следовательно, если какая-то страна развивается быстрее остальных, то это потому, что «она оказалась вовлечена в более раннее движение, которое давало ей преимущество» [15. С. 44]. В иерархическом описании мира-экономики имеют место три важные особенности. Первая из них заключается в том, что взаимодействие между уровнями системы как частями целого не может быть описано как имеющее причинно-следственный характер, поскольку это функциональное, непричинное взаимодействие, обусловленное, с одной стороны, отношением эксплуатации, с другой стороны, отношением зависимости. Вторая особенность состоит в том, что господство центральной зоны над периферией не имеет непосредственного характера, поэтому, учитывая наличие промежуточной полупериферийной зоны, в системе существуют опосредованные пространственные корреляции, которые тоже являются непричинной формой детерминизма. И третья особенность заключается в принципиальном отсутствии однонаправленной, осуществляющейся с одинаковой скоростью исторической эволюции, поскольку в силу неравномерности исторического развития различным уровням исторической реальности свойственны различные темпы динамики. Наиболее сложным является процессуальное представление мира-экономики, поскольку оно синтезирует предыдущие способы описания этой системы; в рамках этого представления значимы три аспекта. Во-первых, можно утверждать, что мир-экономика представляет собой неизменность в изменении: с одной стороны, всегда остается неизменной ее иерархическая организация, обеспечивающая накопление капитала в центральной зоне, с другой стороны, изменения происходит в рамках этой структуры. Ф. Бродель подчеркивает, что господствующие города сменяли друг друга в течение одного-двух столетий, ибо в центре мира-экономики мог быть только один полюс, отголоски этой структурной трансформации проявлялись во всех зонах системы и имели не только экономические, но и политические последствия [15. С. 24, 29]. Важно, что успех «машины накопления» был многофакторным. Первый фактор - политический: в центре мира-экономики всегда располагалось сильное государство, которое стояло на страже накопления во внутренней и внешней политике, не чураясь и насилия, чтобы в отношениях с периферией сохранять прибыль за собой [15. С. 45, 47]. Второй фактор -приспособление социального порядка к базовым экономическим потребностям, третий - культурное единство Европы облегчало установление торговых связей [15. С. 57, 61]. Во-вторых, особенность функционирования мира-экономики состоит в том, что эта система обладала собственным пространством-временем, в рамках которого развертывалась ее структурная динамика. Ф. Бродель полагал, что длинные волны конъюнктуры формировали механизм синхронности колебаний. Доказательством самого наличия этих волн является изменение цен: «...цены, которые колебались почти что все вместе, служат лучшим свидетельством связности, сплоченности мира-экономики, пронизанного денежным обменом и развивающегося уже под знаком организующей деятельности капитализма» [15. С. 69]. Примечательно, что колебания цен вызывали два фактора. Первый - внешний, состоящий в колебаниях рынка на обширных пространствах, колебаниях торговли на дальние расстояния и последствиях, какие она влечет для цен в системе [15. С. 78]. Тем самым внешняя среда мира-экономики оказывала воздействие на происходящие в ней процессы, подготавливала долгосрочные изменения, влияла на свойства системы как целого. Второй фактор - ее внутренняя среда: «Мир-экономика - это колеблющаяся поверхность самых больших размеров, та, что не только воспринимает конъюнктуру, но и создает ее на определенной глубине, на определенном уровне. Во всяком случае, именно она, эта поверхность, создает единство цен на огромных пространствах, подобно тому, как артериальная система распределяет кровь по всему живому организму» [15. С. 79]. И, в-третьих, подчеркивает Ф. Бродель, поскольку длинные волны конъюнктуры, в особенности вековая тенденция, имеют кумулятивный характер, эти колебания в итоге могут привести к системному кризису, потому что мир-экономика, «который спокойно развивался, приходит в упадок или завершает свой упадок, и со многими отсрочками и промедлениями рождается другая система. Такой разрыв представляется как результат накопления случайностей, нарушений, искажений» [15. С. 81]. Подводя итоги, можно сделать три различающихся степенью абстрактности вывода. Во-первых, мир-экономика представляет собой совокупность экономических, политических, социальных и культурных реальностей, существующих не изолированно друг от друга, а взаимодействующих между собой, что придает системной динамике многофакторный характер. Во-вторых, мир-экономика как система характери

Скачать электронную версию публикации