The theory of happiness in the 21st century: In search of the socioeconomic foundations.pdf Введение: открывая счастье заново Исследование счастья и средств его достижения столетиями являлось задачей философии и позднее психологии. В философии оно рассматривалось в контексте ответа на один из основных вопросов философии - в чем смысл жизни? В ХХ в. произошел своеобразный бум «счастье-центристской» литературы и исследований. Во многом они воспроизводят философские обсуждения прошлого, предлагая новые применения теории счастья. В частности, в этот период разрабатываются теории «позитивного мышления», изучается роль счастья для улучшения бизнеса и создания продуктивного микроклимата в рабочих коллективах, издаются «помоги себе сам» книги, предлагающие разные стратегии достижения счастья [1-3]. В последние годы можно наблюдать значительные изменения в теории и методологии изучения счастья. Понимание и достижение счастья перешли из категории личностных и философско-психологической задач в сферу социально-экономических интересов, превратившись в один из показателей уровня жизни и критерия успешности общественного процесса и гос-ударственного/бизнес управления [4-6]. Помимо по-литэкономической сферы, переосмысление счастья происходит в архитектуре (планировке городов, ландшафтов, дизайне интерьера), проводятся междисциплинарные эмпирические исследования в области «архитектуры счастья» [7, 8]. Если мыслители прошлого стремились сделать счастье человека независимым от внешних факторов, то исследователи современности перенесли фокус научного интереса с внутренних, мировоззренческих оснований счастья, на внешние (социальные, экономические, экологические) факторы, естественным образом предопределяющие счастье человека. Например, исследования показали, что жители небольших городов счастливее, чем обитатели мегаполисов, люди с побережья океана счастливее тех, кто живет далеко от океана, а люди, проживающие в районах с постоянными ветрами, менее счастливы, чем люди из спокойных районов [7. C. 35]. В сфере бизнеса создание «среды счастья» стало одним из требований по организации рабочего пространства в компании и для работы с ее клиентами. Ведется подготовка специалистов по оценке и развитию уровня счастья сотрудников в организациях, опираясь, например, на исследования в области эмоционального интеллекта [9]. В частности, в Университете Беркли разработан онлайн-курс «Наука счастья на работе» (The Science of Happiness at Work) с получением соответствующего сертификата на платформе edX. Такие подходы, направленные на выявление и обоснование внешних факторов счастья, могут быть названы экстерналистскими, а теории, ставящие счастье в зависимость от мышления человека, его установок и оценочных суждений - интерналистскими. Цель статьи состоит в переосмыслении и сопоставлении традиционных теорий счастья с современными междисциплинарными и системными подходами, опирающимися на эмпирические исследования в этой области. На современном этапе развития общества счастье перестало быть только лишь личной и(или) внутренней проблемой человека и превратилось в общественную, социально-экономическую задачу. Поэтому рассмотрение новых, ранее не учитываемых внешних факторов (политических, экономических, экологических, географических, архитектурных и др.), создающих основания и предпосылки для счастья человека и общества, является задачей статьи. Счастье как философская категория в контексте современности Теория эвдемонизма (др.-греч. eйSаlцov^а - счастье, блаженство, процветание), согласно которой единственным или высшим человеческим благом является счастье, была сформулирована у истоков появления философии. Ранние традиции восточной философии, представленные, например, буддизмом и даосизмом, связывали счастье с душевным спокойствием и отсутствием привязанностей к вещам. В Древней Греции для обозначения данного состояния использовался, например, термин атараксия (др.-греч. атара^а - невозмутимость, хладнокровие, спокойствие), описывающий состояние душевного спокойствия, безмятежности, достигаемой мудрецами. В греческой традиции счастье понималось не как материальное благополучие или успех, а как правильное состояние ума, разумное отношение к вещам, обретение самодостаточности (др.-греч. аитаркеш) и умеренности желаний [10-12]. Поэтому, как отмечает Г. Страйкер, в эллинистическую эпоху основным критерием полезности философской системы стала способность направлять ее последователей к счастью [12]. В данной традиции одним из средств достижения счастья были практики аскетизма, которые противопоставляются гедонизму и культуре потребительства. В последние годы в связи с возрастающими экологическими проблемами и появлением концепции устойчивого развития происходит экономическое переосмысление данных теорий. В частности, во второй половине ХХ в. появилась концепция «буддийской экономики», в которой счастье и общественное благополучие предлагается достигать за счет скромности желаний и уменьшения потребления (ажиотажного потребления), что позволяет уменьшить производственную нагрузку на природу [13, 14]. В этом же направлении работают и различные экологические движения. Ряд философских школ и общественных движений (например, эпикурейцы, хиппи, сторонники дауншифтинга) допускают «мягкий гедонизм», но сочетают его с отказом от потребительства и теории счастья как успеха (славы, популярности, богатства). Еще Эпикур утверждал, что счастлив тот, кто достиг состояния полной безмятежности (атараксии) посредством умеренности желаний [15, 16]. Разработав классификацию желаний, он отнес жажду богатства и славы к вздорным желаниям, делающим человека несчастным. Сходные попытки «подсчитать» и классифицировать основания счастья проводились в работах основателя утилитаризма И. Бентама и его последователей [17]. Бентам тоже рассматривал счастье основной целю человека/общества, главным критерием легитимности власти и даже разработал Felicific calculus - своеобразную систему расчетов качества и количества счастья [18, 19]. Современные теории государственного управления, направленные на улучшение общественного благополучия и разработку концепции «экономики счастья», во многом опираются именно на этику утилитаризма, поскольку в них разрабатываются методики количественного измерения удовольствий, определения баланса удовольствий и страданий, суммирования полезности и т.д. [17. С. 77]. Научные методики оценки качества жизни населения еще находятся в стадии разработки, но, как отмечает А. А. Головин, в России еще не так популярны субъективные (социально-психологические) методы измерения [20]. Интересными с точки зрения современности являются всесторонние исследования смысла жизни человека и его счастья, проводившиеся в эпоху Возрождения. В частности, Эразм Роттердамский в работе «Похвала глупости» (Stultitiae Laus or Moriae) считал, что не только счастье, но и физическое здоровье людей обеспечивает их глупость и легкое отношение к жизни. По его мнению, люди, наделенные большим умом, угрюмы, болезненны, имеют меньше друзей и социально менее успешны [21]. Мишель де Монтень, другой представитель эпохи Возрождения, также видел основания счастья в истинной дружбе (др.-греч. (piz.ia) и в правильной, позитивной философии. В XXVIII главе его «Опытов», он вспоминает Аристотеля, который говорил, что хорошие законодатели больше опираются на дружбу, чем справедливость [22]. Современные исследования показывают, что дружба и счастье на рабочем месте имеют важное значение для улучшения и поддержания долгосрочной производительности в любой организации благодаря возникающему между коллегами доверию и позитивному отношению к задачам, но при условии, что нет излишней эмоциональной перегруженности отношений [23, 24]. Другие исследования в этой области показали, что города с более высоким уровнем доверия и дружелюбия счастливее, чем города с большим экономическим благополучием, но с меньшим доверием к окружающим [25]. Ученый Джон Ф. Хеллиуэлл даже вывел такое соотношение: «...если бы на 10% больше людей считали, что рядом с ними есть человек, на которого можно положиться в трудную минуту, это сильнее повлияло бы на национальный уровень удовлетворенности жизнью, чем повышение дохода каждого на 50%» [7. C. 38]. Важно упомянуть традиции объединения счастья, личного и общественного благополучия с любовью. В конфуцианстве, моизме, работах В.С. Соловьева, Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, и других мыслителей мы можем встретить, что любовь, в широком смысле этого слова, должна быть смыслообразующим началом для человека, лежать в основе этических и правовых систем, быть основой общественной гармонии и движущей силой общественного прогресса [26, 27]. В современных социально-экономических исследованиях тема любви как источника счастья и фактора общественной организации/прогресса не так популярна. Она представлена больше в психологических или религиозных работах, хотя принцип человеколюбия, предложенный Конфуцием и другими мыслителями, играет важную роль в формировании гармоничного общества, являясь как основой государственного управления, так и основополагающим воспитательным принципом, повышающим уровень доверия и благополучия в обществе. Таким образом, мы видим, что теории счастья и различные способы его достижения, предложенные в прошлом, до сих пор являются общезначимыми и воспроизводятся в современных исследованиях и повседневной практике. Тем не менее помимо старых добрых традиций счастья в последнее столетие мы можем видеть новую тенденцию в его понимании. Счастье все больше связывается с экономическим, профессиональным или личностным успехом. Остановимся более подробно на этом вопросе. Счастье как (профессиональная) самореализация Спецификой теории счастья именно ХХ и ХХ1 вв. можно считать отождествление счастья с социальноэкономическими достижениями личности, с максимальной карьерной реализацией, возможностью воплощения мечты. Это, например, выразилось в многочисленных работах по позитивному мышлению и теориях «визуализации мечты» [6, 28, 29]. В этих теориях позитивность выражается не только в отношении к миру и себе, но и позитивном настрое к поставленным практическим задачам и целям. Счастье стало увязываться с продуктивностью работы на предприятии, рассматриваться важным условием привлечения и сохранения большего числа клиентов, т.е. превратилось в новый социально-экономический фактор, учитываемый при развитии компании [30]. Однако ученые отмечают, что культивация позитивного (не критического) мышления, создание в обществе и предприятиях различных внешних мотивационных стимулов, побуждающих людей стремиться к вершинам «карьерных лестниц» и материального благополучия, приводят не только к позитивным, но и к негативным для личности и общества последствиям [31]. Связано это с тем, что этот путь сопровождается компромиссами с собственными внутренними мотивами, откладыванием принятия решений о создании семьи, рождении детей, отдыхе, развитии способностей или занятии любимым хобби. Исследования показывают, что карьера-ориентированные люди часто бывают несчастны, так как не достигают желаемого результата или, ставя слишком амбициозные задачи, подрывают здоровье и ради успеха жертвуют общением с друзьями и близкими [31. C. 92] Во многих случаях человек испытывает разочарование, внутреннюю пустоту и одиночество, потому что достигнутая цель часто не способствует формированию ощущения счастья. Также широко используемые в мотивационных речах известных людей утверждения, что «все возможно», «нужно верить в мечту», приводит к тому, что люди ставят перед собой невыполнимые задачи или упорствуют в деле, которое объективно не принесет пользу человеку или обществу. Поэтому в последние годы идет пересмотр ориентированной на успех теории счастья, критически оцениваются теории позитивного мышления, разработанные в ХХ в., а исследователи возвращаются к восточным и древнегреческим традициям счастья как душевного спокойствия [32-34]. На наш взгляд, одними из причин появления таких негативных последствий теории счастья, как самореализации и стремления к мечте, являются отсутствие подготовки молодежи к выбору профессионального пути - профессиональная ориентация осуществляется бессистемно, выбор профессии без учета способностей, желания и потребностей, только исходя из прагматических расчетов. Поэтому человек, который планирует самореализоваться в профессиональной сфере, должен установить свои приоритеты на основе выявленных задатков и далее думать об условиях их развития, заниматься тем, что является для него «органичным» или получается лучше других. Это позволило бы ему максимально самореализоваться и как личности, и как профессионалу своего дела. Happinomics: счастье как социальноэкономический показатель Как было отмечено выше, в последние годы счастье из частной философской и психологической задачи стало показателем макро-, микроэкономической и политической эффективности. На сегодняшний день наиболее известными исследованиями, оценивающими показатели уровня счастья в мире, являются МежДунароДный инДекс счастья (The Happy Planet Index), который проводится британским исследовательским центром «Фонд новой экономики» (New Economic Foundation), и Всемирный ДоклаД о счастье (World Happiness Report), который проводит ООН. Данные исследования имеют разные критерии оценки и «подсчета» общественного благополучия. Международный индекс счастья учитывает эффективность, с которой страны используют экономический рост и природные ресурсы для того, чтобы обеспечить своим гражданам счастливую жизнь. Индекс измеряет: 1) субъективные показатели удовлетворенности жителей каждой страны, 2) ожидаемую продолжительность жизни граждан, 3) степень социального неравенства (inequality of outcomes) и 4) экологический след (ecological footprint) - насколько разумно используются природные ресурсы не нанося ущерб окружающей среде [35]. Всемирный доклад о счастье проводится в ООН Сетью по поиску решений в сфере устойчивого развития (United Nations Sustainable Development Solutions Network). В нем оцениваются множество параметров, в частности, реальный ВВП на душу населения, ожидаемая продолжительность жизни, социальная поддержка, свобода выбора, степень коррупции и др. [36]. Результаты данного доклада по уровню счастья в разных странах отличаются от предыдущего индекса. Если в Международном индексе счастья наиболее счастливыми признаны многие государства центральной Америки, то во Всемирном докладе о счастье на первое место выходят преимущественно Скандинавские страны (Финляндия, Норвегия, Дания и др.). Приведенные доклады показали, что ВВП, как индекс общего благосостояния страны, не так совершенен, как казалось. Данные и другие исследования выявили, что рост ВВП и рост доходов населения не всегда делает людей в стране счастливее. Так, экономист Ричард Истерлин выявил, что когда в развитых странах доход человека достигает уровня среднедушевого дохода населения, последующее его увеличение практически не влияет на рост его уровня счастья [4]. Также исследования показывают, что в число стран, жители которых считают себя «счастливыми», входят не только развитые, но и развивающиеся государства, где уровень дохода на душу населения значительно ниже. Кроме того, не всегда существует корреляция между средним уровнем доходов в стране и средним уровнем счастья [4. C. 32]. Возможно, поэтому новое экономическое переосмысление категории счастья было произведено в Королевстве Бутан. В нем, в качестве альтернативы понятию «валовой национальный доход» (ВНД), было предложено понятие «валовое национальное счастье» (Gross National Happiness), как мерило уровня счастья и основной показатель развития в стране [37]. В 2012 г. премьер-министр этой страны Джигме Тинлей председательствовал на первом заседании ООН «Счастье и благополучие: определение новой экономической парадигмы». Практическая реализация ВНС в Королевстве Бутан осуществляется путем планирования экономики на ближайшие годы таким образом, чтобы поддерживать и не разрушать традиционные ценности - семью, культуру, природу, буддийскую религию. Так, Бутан провел реформы по ВНС, суть многих из которых заключается в обретении человеком большей свободы и комфорта, стремлении к окружающей чистоте и красоте, развитии страны в различных направлениях [37, 38]. Таким образом, современные социальноэкономические исследования категории счастья позволили увидеть системную природу этого явления, выявили не только внутренние философские и психологические (мировоззренческие) основания счастья, но и внешние (экономические, политические, экологические) факторы, естественным образом содействующие общим показателям счастья в стране. До сих пор не ясно, какие объективные и субъективные показатели рассматривать в качестве социальноэкономических критериев счастья, но это не снижает значимость и перспективность дальнейших исследований в этой области. «Счастливая архитектура» и «города счастья» Помимо «экономики счастья» бурно развиваются исследования в сфере создания «счастливой архитектуры» и «счастливых городов» [7, 39, 40]. Испанский архитектор Луис де Гарридо, работающий в этом направлении, в своем интервью указывает на два фактора, обеспечивающие счастье человека - физическое здоровье и психологическая гармония. По его словам, именно их должна поддерживать правильная архитектура. Например, для обеспечения физического здоровья дома должны иметь естественное освещение, хорошую вентиляцию, быть сделаны из экологичных и дышащих материалов. Психологическая гармония жильцов может достигаться, помимо известных экологических факторов (расположение на природе) и подборке приятных цветов интерьера, еще технологической простотой и минимальным техническим обслуживанием здания. Это позволяет людям экономить время и силы на уходе за домом, уменьшает количество раздражающих факторов, связанных с его обслуживанием и поломками [41]. В книге «Счастливый город: как городское планирование меняет нашу жизнь» журналист и урбанист Ч. Монтгомери, объединяя междисциплинарные исследования из области социологии, психологии, неврологии, экономики и других наук, показывает, что улучшение городской среды влияет не только на счастье людей, но и даже повышает уровень альтруистичности, доброжелательности и снижает уровень преступности в городах. В качестве примера он приводит г. Богота (Колумбия), где мэр горда Э. Пенья-лоса, за счет сокращения автомобильного транспорта в городе, развития пешеходных и велосипедных дорожек и создания зеленый насаждений, улучшил «микроклимат счастья» в городе и, предположительно, благодаря этим изменениям даже сократил уровень преступности [7. C. 249]. Ф.Э. Куо и В.С. Салливан на базе эмпирических исследований в г. Чикаго (США) показали взаимосвязь между большими зелеными районами города и низким уровнем преступности в них. По их мнению, это позволяет даже прогнозировать среднее число преступлений на основе количества зеленых зон в том или ином районе города. Исследователи отмечают, что в зеленных районах люди более доброжелательны, знают и доверяют соседям, больше времени проводят на свежем воздухе, во дворах [42]. Другим примером, показывающим прямую взаимосвязь между качеством организации городского пространства и уровнем счастья жителей, является г. Нью-Йорк с его «давящей» архитектурой, дороговизной жизни, большой плотностью населения, нехваткой парковочных мест и парков. Социологические исследования ученых из Университета Британской Колумбии и Гарварда показали, что Нью-Йорк является самым несчастным городом Америки [43]. В то же время ученые пояснили, что город притягивает людей, несмотря на неблагоприятные условия, потому что люди часто готовы жертвовать счастьем ради большего материального благополучия. Такую философию можно объяснить тем, что людям часто не хватает простого тихого благополучия, им хочется быть на «беговой дорожке счастья», стремясь получать его в стремлении к новым горизонтам развития и успеха [44]. В противовес данным теориям необходимо отметить, что некоторые проекты, направленные на создание в городах большего жизненного пространства с большим количеством зеленых насаждений и парков, оказались не так популярны, как ожидалось. Так, Канберра, столица Австралии, которая была построена по проекту города-сада, не стала местом притяжения значительного количества людей. Слишком много пространства и отсутствие больших скоплений людей создает ощущения одиночества, экзистенциальной «заброшенности». Как не парадоксально, но людям нравится толпиться, находиться в пучине жизни. Однако исследования показывают, что жители сельской местности, живущие ближе к природе, более счастливы, чем городские жители, а жители небольших городов более счастливые, чем жители мегаполисов [45, 46]. Вероятно, поэтому мы можем видеть устойчивое повторение в истории человечества (например, в социально-философских движениях киников, эпикурейцев, хиппи, зеленых анархистов, трудах Ж.-Ж. Руссо, искусстве сентиментализма и др.) идеи о том, что город (цивилизация) с его скоростью, консюмеризмом и рационализмом искажает истинную природу человека, делает беспокойным, и что счастье необходимо искать путем сближения с природой, естественностью и уходом от цивилизации [39, 47, 48]. Подводя итог данным исследованиям, необходимо вспомнить, что в «Никомаховой этике» Аристотель подчеркивал, что всякая добродетель есть золотая середина между двумя крайностями [49. C. 87]. Можно предположить, что градостроители, при создании «счастливых городов», тоже должны искать золотую середину между различными архитектурными и мировоззренческими крайностями. Тем не менее всегда будут существуют люди с разнонаправленными установками на счастье: одни стремятся больше к душевному спокойствию и гармонии в единении с природой, другие видят счастье в непрерывном стремлении к новому, в совершенствовании, в том, чтобы быть на передовой социального и технологического прогресса. Заключение Сопоставляя традиции понимания и средства достижения счастья прошлого и настоящего в представленном исследовании, выявлено, что современная тенденция является экстерналистской, направленной на обнаружение и улучшение внешних (экономических, социальных, природных) факторов счастья. Ранние философские традиции исходили больше из интерналистского подхода. Мудрецы ставили перед собой противоположную задачу - освобоДится от влияния внешних факторов и развивать «счастье, идущее изнутри», независящее от внешних обстоятельств. Тем не менее в ряде государств и компаний для повышения общего уровня счастья предлагается использовать философские и религиозные «интерналистские» традиции (например, буддизм) в повседневной и политико-экономической деятельности [50]. У разработчиков Кремневой долины, у предпринимателей-миллионеров и основателей крупных компаний в США большую популярность (помимо практик медитации) получили идеи стоиков, которые применяются для преодоления страха смерти и в качестве эффективной «операционной системы» в условиях постоянного стресса [51]. Кроме того, идеи стоиков используются в работах, посвященных «негативному мышлению» и «защитному пессимизму», а книга В.Б. Ирвина «Руководство к хорошей жизни: древнее искусство стоической радости» [52] была даже рекомендована венчурным фондом Y Combinator для чтения предпринимателям. Помимо роли «негативного мышления» для счастья, ученые отмечают существование культур и народов, у которых счастье не является высшим благом и критерием благополучия [53], что заставляет пересмотреть универсальность категории счастья как всеобщего мерила блага. Подводя итог, необходимо сказать, что на современном этапе развития общества мы видим экономическую и политическую востребованность идей, связанных с проблемой смысла жизни человека и достижения общественного счастья. Проблема счастья приобрела системный (производственный, общегосударственный, межгосударственный) характер и увязывается с экономической эффективностью и сбалансированностью развития общества. В связи с этим необходим новый, плюралистический и системный подход в этой области, основанный на синтезе экстерналистских и интерна-листских теорий счастья, создании междисциплинарных научно-исследовательских программ и учебных курсов, направленных на изучение системной природы счастья и ее взаимосвязи с общественным благополучием. На основании научных результатов, полученных в этой области, государство могло бы формировать стратегию по повышению уровня счастья граждан с учетом текущего уровня развития науки и культуры, изменений требований рынка труда и усложнения мотивационной структуры индивидов. Более того, в 2020 г., впервые в России, в г. Зверево Ростовской области уже была введена должность советника главы администрации по целостному развитию благополучия и счастья горожан. Поэтому поставленная задача уже сейчас находит свое практическое применение в Российском обществе.

Скачать электронную версию публикации