Strategic aspects of digital transformation of investigation, detection and prevention of crimes.pdf Существует множество определений категории «стратегия». Несмотря на то, что термин «стратегия» имеет военное происхождение, наибольший вклад в теоретическое осмысление данной категории внесли разработчики вопросов управления, менеджмента. Так, Рассел Акоф определяет стратегию как «...процесс принятия и оценки целого ряда взаимозависимых решений, предваряющих определенную деятельность... которые определяют... желаемое будущее состояние...». [1. C. 131-133]. Майкл Портер указывает, что «стратегия - это создание уникальной и выгодной позиции, предусматривающей определенный выбор видов деятельности» [2. С. 65]. Авторы толкового словаря под редакцией С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой полагают, что «стратегия - искусство планирования руководства, основанного на правильных и далеко идущих прогнозах» [3. С. 605]. Нам же представляется, что стратегия может рассматриваться как неотъемлемый элемент моделирования путей достижения ожидаемого результата. С подобным рассмотрением стратегии как модели действий в общих чертах соглашаются и некоторые другие авторы [4]. В.С. Просалова и Е.Н. Смольянинова, в свою очередь, стратегию рассматривают как базу для модели: «Стратегия - это система взаимосвязанных элементов управленческих решений, позволяющих на основе анализа влияния совокупных факторов и ресурсного потенциала организации разрабатывать и реализовывать модель ее будущего развития» [5. С. 14]. Д.С. Хижняк в своем определении стратегии также подчеркнул ее использование при моделировании. Стратегию он рассматривает в качестве «...разновидности целенаправленного системного моделируемого подхода, направленного на перспективное планирование субъектно-объектных отношений, особого инструмента организации деятельности и управления явлениями определенной сферы общественной жизни, “доминирующего курса”, выбранного варианта деятельности, направленного на изменение или модификацию объекта этой сферы» [6. С. 32]. Концепция стратегического планирования основывается на следующих основных положениях: - стратегия ориентирована на долгосрочную перспективу; - стратегия основана на возможностях ресурсов организации; - стратегия учитывает изменения внешней среды; - стратегия предусматривает альтернативные пути развития организации в случаях изменения внутренней и внешней среды; - стратегия мобилизует ресурсы организации и направляет их на достижение поставленной цели [7. C. 21]. Основываясь на анализе предлагаемых учеными структур стратегий [8-13], полагаем возможным предложить собственное видение стратегических аспектов цифровой трансформации расследования, раскрытия и предупреждения преступлений. Мы полагаем, что структуру данного комплекса должны составлять следующие компоненты: фокус рассмотрения (задача стратегии); контекст (внешние и внутренние условия, влияющие на достижение цели); текущее состояние; стратегические цели (желаемое состояние); естественное будущее (без влияния планируемых изменений); разрыв между текущим состоянием и естественным будущим (проблемы, мешающие развитию в направлении стратегических целей); участники и заинтересованные лица; дополнительные условия; решение. Компонент «фокус рассмотрения» должен включать повышение уровня цифровой трансформации расследования, раскрытия и предупреждения преступлений. Современный контекст цифровой трансформации -это пандемия, санкционная война, тренд на импорто-замещение, ограниченное финансирование, быстрое развитие цифровой техники, биометрической техники, безбумажного делопроизводства, беспилотной техники, движение России к цифровой экономике, наличие тренда на цифровую трансформацию социально-экономической сферы, активная компьютеризация преступлений, когда ис пользование электронных устройств становится элементом способа совершения далеко не только компьютерных преступлений. Дополнительные условия: при разработке стратегических аспектов цифровой трансформации обязательно должны быть учтены требования по импорто-замещению, защите информации, унификации и стандартизации аппаратно-программного обеспечения; Участниками цифровой трансформации в рассматриваемой сфере должны стать руководители и сотрудники следственных органов, а также научное сообщество. Текущее состояние характеризуется следующим: в уголовно-процессуальном законодательстве - наличие только отдельных норм, связанных с цифровой информацией (изъятие электронных носителей информации, получение информации о соединениях между абонентами и абонентскими устройствами и т.д.); в уголовно-процессуальной науке - разработка основ теории электронных доказательств, концепции «электронного правосудия» и т.д.; в криминалистике -широкое распространение идей цифровизации, разработка вопросов работы с цифровой информацией, криминалистического исследования компьютерных и компьютеризированных устройств, наличие разработок частных теорий цифровой криминалистики (и аналогичных), разработка основ рекомендаций по работе следователя с компьютерной информацией и техникой, «цифровыми следами», отрывочные разработки в области применения или исследования некоторых электронных разработок в криминалистических целях: использование компьютерно-опосредованной (виртуальной) реальности в работе правоохранительных органов, применение больших данных (Big data), Интернета вещей (Internet of Things), электронных датчиков и систем (в том числе и автомобильных), информации «умных» носимых устройств и иных электронных носимых устройств (гаджетов) в криминалистических целях, исследования облачных сервисов и иных сервисов распределенного хранения и использования информации, криптографические и стеганографические исследования в криминалистике и некоторые другие вопросы. Однако следует отметить, что эти исследования ведутся разрозненно, зачастую на уровне отдельных статей или выступлений на конференциях, без связи друг с другом, что не позволяет выстроить единую внутренне непротиворечивую теорию, хотя они и формируют локальные пути ее развития, отдельные элементы теории. Стратегические цели: эффективная работа органов следствия как с электронной информацией в любой ее форме и местонахождении, так и с помощью электронных устройств с традиционными следами, декриминализация киберпространства или по крайней мере существенные подвижки в этом направлении [14. С. 81]. Естественное будущее в случае развития инерционного сценария: безнадежное отставание следственных структур от криминальных вследствие разницы технического потенциала и парадигмы мышления, глобальное ухудшение результативности раскрываемости преступлений. Разрыв между текущим и желаемым состоянием характеризуется следующими проблемами цифровой трансформации расследования, раскрытия и предупреждения преступлений. 1. Недостаток финансирования и технического обеспечения. Если на вооружение в городах федерального значения и просто крупных городах новинки криминалистической цифровой техники поступают относительно быстро, то компьютерная техника в регионах, а особенно в небольших населенных пунктах, может отставать на несколько поколений. 2. Отсутствие четкого представления о процессе и цели, в первую очередь на федеральном уровне, что зачастую приводит к непродуманной цифровизации, дублированию усилий, повышенным материальным и процессуальным затратам. В сфере деятельности правоохранительных органов, конечно, разработаны и действуют некоторые нормативные акты: Приказ Генерального прокурора РФ от 14 сентября 2017 г. № 627 «Об утверждении Концепции цифровой трансформации органов и организаций прокуратуры Российской Федерации до 2025 года»1, Распоряжение МВД России от 29 декабря 2020 г. № 1/15065 (ред. от 08.09.2021) «Об утверждении Ведомственной программы цифровой трансформации МВД России на 2021-2023 годы»2 и др. Однако данные акты не содержат четкого подхода к определению природы цифровой трансформации, ее итоговым целям и представляют собой нечто типа «дорожной карты» Последствиями непродуманной цифровизации также могут являться - потеря цифрового суверенитета государства, угроза национальной безопасности; - дискриминация отдельных групп граждан из-за трудностей доступа к цифровым технологиям (цифровая эксклюзия); - непреднамеренное создание алгоритмов и систем принятия решений, дискриминирующих отдельные группы населения (из-за недостаточно тщательного отбора данных для обучения алгоритмов, предвзятости алгоритмов и т. д.); - нарушение приватности граждан в результате тотальной слежки, сбора и обработки больших объемов данных (в большом массиве разрозненные данные работают как персональные); - скрытые манипуляции (системы скоринга и таргетинга, которые фактически используются без уведомления граждан и могут влиять на принятие важных жизненных решений, например при голосовании); - массовое мошенничество с использованием цифровых технологий и социального инжиниринга; - конфликт интересов общества и отдельных групп граждан и общественное неприятие инициатив (в том числе из-за отсутствия информационной поддержки и работы с общественным мнением); - принятие на государственном уровне неверных решений с далеко идущими последствиями в виде финансовых, репутационных и иных потерь для государства; - непреднамеренное нарушение законодательства госслужащими по причине неэтичного использования данных, повлекшего за собой значительный ущерб [12. С. 40]. 3. Несовершенство законодательства в сфере цифрового развития. Так, законодательство о проведении госзакупок практически не учитывает специфику IT-сферы, что существенно ограничивает участие в соответствующих торгах аутсорсинговых компаний, фрилансеров, отсекает покупки цифровых инструментов через маркетплейсы, не учитывает скорости появления новых продуктов и «стартапов» на цифровом рынке. Некоторые авторы отмечают, что заказчики, а иногда и поставщики, вынуждены «обходить» законодательство не в корыстных интересах, «а для вполне добросовестных целей: повысить качество итогового результата закупки, успеть провести закупку в установленный короткий срок или скорректировать изначальное техническое задание с учетом изменившихся приоритетов» [15]. 4. Отсутствие подготовленных к расследованию с использованием цифровых технологий сотрудников. К сожалению, крайне мало сотрудников владеет компьютером и иными электронными устройствами на уровне даже «опытного пользователя» и знает все возможности аппарата, не говоря уже про оперирование новыми цифровыми концепциями (облачные сервисы, удаленная работа на компьютере, распределенная информация или распределенные вычисления). В ходе проведенного нами опроса респонденты в большинстве своем указали на использование возможностей электронной техники лишь на 25-30%. Цифровые компетенции только в 2021 г. начали вводиться в рабочие программы дисциплин юридических вузов и факультетов. Кроме того, как верно отметил А. А. Рудых, «... ограничения в деятельности субъектов расследования, обусловленные территорией обслуживания и контактным способом работы, создают последним потенциально “невыгодные” условия, в отличие от преступников, совершающих экстерриториальные преступления в сфере информационных технологий» [16. С. 73]. В целях снижения влияния указанных факторов на результативность правоохранительной деятельности Д. А. Степаненко обоснованно предлагает научное разделение труда и подготовку специалистов-криминалистов в конкретных отраслях знаний (программирование, криптография, системное администрирование) с территориальным разделением по отраслям и трансляцией необходимой информации по каналам связи, без необходимости физического перемещения носителей информации [17. С. 109]. 5. Зачастую у руководителей, ответственных за цифровую трансформацию, имеет место несоответствие целеполагания целям цифровой трансформации. Так, возможны подмена реальной цифровой трансформации на показную, приписывание цифровых показателей в отчетности и использование малейшего повода для саморекламы, продвижения информации о разовых случаях использования цифровой техники как о высокой цифровой культуре. Можно также отметить размен на легко достижимые цели, связанные с оцифровкой, в ущерб более глобальным - цифровой трансформации 6. Отсутствие четкого понимания разницы между автоматизацией, оцифровкой, цифровизацией и цифровой трансформацией. Даже среди ученых нет единства во мнениях, но все-таки большинство склоняется к тому, что автоматизация - это расширение использования автоматических или автоматизированных устройств для выполнения отдельных функций в ходе расследования, оцифровка (digitization) представляет собой переход к цифровым данным вместо аналоговых, цифровизация (digitalization) подразумевает общее насыщение следственной деятельности цифровыми технологиями . Д.А. Степаненко и В.В. Коломинов указывают, что «цифровизация всех сфер деятельности в криминалистике может быть рассмотрена в нескольких аспектах: - использование цифровых технологий для повышения эффективности поисково-познавательной деятельности следователя, эффективной организации этой деятельности на современном уровне (НОТ следователя), оптимизации взаимодействия различных органов, учреждений при расследовании преступлений; - использование ИКТ для расследования преступлений. Широкое распространение информационных компьютерных технологий способствует дальнейшим разработкам в области алгоритмизации процесса расследования преступления в целом и отдельных его этапов; - решение дидактических задач в сфере подготовки, переподготовки, повышения квалификации следователей, следователей-криминалистов, судебных экспертов, повышения их квалификации, обмена опытом» [18. С. 42]. Цифровизацию расследования, в широком смысле, можно рассматривать как накопление основы, базы для цифровой трансформации, при которой происходит качественное изменение явления. То есть в данном случае имеет место реализация диалектического принципа перехода количества в качество: количества изменений в качество явления. Как верно отметил Ю. И. Грибанов, цифровая трансформация - это «фундаментальный процесс, который переживает мировое сообщество, адаптируясь к новым условиям и предпочтениям общества цифровой экономики. То есть digital-трансформация - это не столько технологии, сколько изменение мышления в новых условиях новой цифровой экономики» [19. С. 24]. Цифровая трансформация следственной деятельности - это сквозные преобразования процессов и явлений этой деятельности, включающие множество относительно автономных концепций и элементов, в совокупности влияющих на весь процесс расследования, изменение практик в области принятия решений и даже самого криминалистического мышления. 7. Отсутствие достаточной цифровой культуры -готовности к цифровому развитию и гибкости во внедрении новых цифровых технологий, новых парадигм. Можно образно заметить, что хотя технологии в следственную деятельность внедряются и цифровые, но мышление следователей и лиц, ответственных за внедрение соответствующей техники, осталось еще «аналоговым». 8. Отсутствие достаточных методологических указаний из соответствующих аналитических центров. На настоящий момент отсутствует единая концепция цифровой трансформации расследования, раскрытия и предупреждения преступлений. Имеющиеся же эпизодические разработки ограничены форматом пускай крупной, входящей в международные базы цитирования, но статьи. Отсутствие же концептуальных разработок в научной сфере приводит и к изолированным методическим рекомендациям, не всегда взаимосвязанным друг с другом и не обеспечивающим комплексную, системную трансформацию. 9. Недостаточно организованное взаимодействие, конкуренция вместо коммуникации, кооперации и консолидации усилий и ресурсов между отдельными правоохранительными органами и спецслужбами. Указанные обстоятельства препятствуют внедрению единой цифровой платформы и использованию единых цифровых инструментов. Между тем консолидация, унификация и стандартизация являются неотъемлемыми принципами цифровой трансформации. 10. Дефицит кадров и компетенций для цифровой трансформации. Данный дефицит связан прежде всего с тем, что до недавнего времени цифровые компетенции не являлись неотъемлемым элементом программ подготовки юристов и специалистов в области правоохранительной деятельности. Специфические цифровые продукты, используемые при расследовании, часто только упоминаются в курсе криминалистики или вообще не называются в связи с недостатком учебного времени или квалификацией педагогов. 11. Низкая доступность цифровых решений обусловлена невозможностью рядовых сотрудников влиять на выбор техники, которая официально ставится на вооружение. Зарубежные цифровые решения в связи с политикой импортозамещения практически не используются в правоохранительной деятельности, да и стоят недешево. Что касается отечественных разработок, можно отметить сложность доступа к государственным закупкам частных разработчиков программ и участников небольших «стартапов». Кроме того, имеются и случаи явно неудачных заказов или злоупотреблений со стороны подрядчиков (поставщиков). Так, в августе 2015 г. МВД РФ подписывало контракт с отечественной фирмой на разработку возможностей взлома сети TOR3. Однако исполнитель не сумел выполнить контракт в срок [20]. 12. Большая загруженность конкретных сотрудников, не позволяющая им полномасштабно повышать свою квалификацию и приобретать необходимые компетенции, а также активно внедрять цифровые технологии в свою деятельность. Так, по данным К.Д. Титаева и М.С. Шклярук, «в производстве среднего следователя всегда находится 13,1 дела, в месяц он получает 6,4 новых дела. Медианное количество дел в производстве равно 9, а новых - 4. Средний следователь МВД рассматривает за год 33 материала проверок, из которых по 30 возбуждает дела» [21. С. 6465]. При этом авторы оговариваются, что эти данные слишком консервативны, поскольку основаны на официальной статистике, кроме того, это данные 5-летней давности. Следовательно, реальная актуальная загруженность превышает заявленные показатели. Рабочий день следователя может длиться до 40 часов. С учетом подобной загруженности сложно повышать свою цифровую квалификацию и приобретать новый опыт. 13. Отсутствие налаженных и эффективных механизмов обмена опытом и успешными практиками внедрения элементов цифровой трансформации. 14. Отсутствие единой концепции цифровых платформ и цифровых экосистем. 15. Отсутствие единой концепции использования нейросетей и искусственного интеллекта в ходе расследования, раскрытия и предупреждения преступлений. Не умаляя работы Д.А. Степаненко, Д.В. Бахтеева и других отечественных и зарубежных авторов [22-29], отметим лишь, что вопрос использования искусственного интеллекта в криминалистике и уголовном судопроизводстве на настоящий момент еще не вышел на концептуальный уровень, однако в последнее время начали появляться монографии, посвященные отдельным вопросам применения искусственного интеллекта [30-32]. Так, неразрешенной осталась так называемая «проблема черного ящика» когда ученые или иной программноаппаратный комплекс уже не могут пошагово объяснить, как конкретный искусственный интеллект пришел к итоговому выводу. Решением представленных проблем может служить социальный заказ на разработку полномасштабной пошаговой стратегии цифровой трансформации, выраженный в виде грантовых или хоздоговорных научных исследований, а также концептуальная разработка данных вопросов в монографических и диссертационных исследованиях. В рамках таких исследований при согласовании с практическими работниками должны быть определены цели цифровой трансформации и основные вехи ее процесса, разработаны предложения по оптимизации законодательства. Повышение финансового и материальнотехнического обеспечения правоохранительных органов является неотъемлемым условием их цифровой трансформации и развития в России цифровой экономики. Представляется также необходимым в рамках подготовки специалистов юридической сферы особое внимание уделять приобретению «цифровых компетенций», ознакомлению обучающихся с современными и перспективными цифровыми технологиями, используемыми в ходе расследования, чему могут служить соответствующие учебные курсы, внедряемые в учебных заведениях4. Следует также уделить особое внимание обмену «цифровым» опытом в рамках курсов повышения квалификации и публикаций в периодических источниках. Особо удачный опыт должен отображаться в аналитических записках, аккумулироваться и использоваться централизованно при разработке методических рекомендаций. В рамках цифрового взаимодействия следственных органов представляется необходимой разработка единой платформы с возможностью дистанционного доступа к автоматическим базам данных и АИПС с использованием цифровой подписи, биометрической идентификации личности или иных идентификаторов. Вопросы идентификации и аутентификации сотрудников правоохранительных органов в рамках работы в соответствующих цифровых решениях были уже достаточно подробно рассмотрены Д.А. Степаненко и А. А. Рудых [33]. Следует разработать единую концепцию цифровой трансформации расследования, раскрытия и предупреждения преступлений, в которую, на наш взгляд, должны в качестве компонентов органично войти следующие теории и концепции: общие вопросы цифровой трансформации, теория электронной цифровой криминалистики (с учетом рассмотрения вопросов работы с электронной цифровой информацией, ее носителями и информационно-технологическими устройствами, а также соответствующей группой следов), концепция цифровой технологизации и инновационного развития криминалистики, концепция «электронных» следственных действий, концепция дистанционной криминалистики, концепция электронных доказательств, концепция электронного правосудия и некоторые другие. Таким образом, разработка и реализация стратегии цифровой трансформации расследования, раскрытия и предупреждения преступлений будет способствовать повышению адресности усилий, выявлению проблем в данной сфере, эффективному развитию самой трансформации, декриминали- гического отставания российских правоохранизации киберпространства и сокращению техноло- тельных органов.

Скачать электронную версию публикации