The “imperial code” of the novel Tancred; or, The New Crusade by Benjamin Disraeli in the Russian translation of the 19t.pdf На сегодняшний день проблема переводческой рецепции романов английских писателей XIX в. становится весьма актуальной в ситуации обостренного внимания к вопросам межкультурного диалога. Если произведения классиков викторианской эпохи достаточно хорошо изучены и освещены в научных трудах, то творчество английского романиста Бенджамина Дизраэли (1804-1881) мало известно современным читателям, несмотря на то что его литературное наследие неизменно привлекает внимание критиков, литературоведов, историков и ориенталистов из разных стран. Стоит отметить, что место Дизраэли-писателя в литературном процессе Англии XIX в. весьма неоднозначно. Несмотря на то, что викторианский автор являлся популярным представителем жанра «фешенебельного» романа и «отцом» европейского политического романа [1. C. 35], он воспринимался современными критиками и читательской аудиторией как писатель «второго» ряда [2. C. 99]. Это объясняется, прежде всего, тем, что, для романиста литературное творчество было лишь ступенью, приближающей его к политической власти, и он намеренно «беллетризовал» свои произведения, прокладывая с их помощью путь к широкой читательской аудитории [3. С. 2]. В своих ранних сочинениях Б. Дизраэли, остро нуждающийся в деньгах, отдал дань востребованной в 20-30-е гг. XIX в. тематике «салонных» романов и мастерски развил сложившиеся в рамках данного жанра шаблоны и «формулы». В 40-х гг. XIX в. викторианский писатель стал первооткрывателем новых решений, обратившись к общественно-политической обстановке Англии как к современному и актуальному материалу. Роман как самый популярный жанр английской литературы, «достигший вершины своего развития и как эстетическая форма, и как интеллектуальный голос общества» был использован лидером партии «Молодая Англия» Б. Дизраэли для изложения его политических взглядов [1. С. 81]. Новаторство писателя заключалось в том, что он впервые сделал предметом художественного изображения идеи, определявшие викторианскую интеллектуальную атмосферу 40-х гг. XIX в., и заложил, таким образом, основы для последующего становления жанра политического романа не только в Англии, но и за рубежом. Особенность романистики английского автора сводится к тому, что «путь Дизраэли-писателя неотделим от пути к власти и славе Дизраэли-политика», а привлекательность его произведений для исследователей и читателей заключается в возможности «с помощью романиста и оратора Бенджамина Дизраэли изучить государственного человека, лорда Биконсфильда» и пролить свет на проводимую им политику» [4. С. 1]. Воплощением наиболее тесного взаимопроникновения литературы и политики является социально-политическая трилогия Б. Дизраэли 40-х гг., часто именуемая «манифестом партии “Молодая Англия”» [5. С. 51]. По мнению теоретиков и историков жанра, «всякое событие и всякий герой» в политических романах Б. Дизраэли «лишены многомерности, многоплановости», поскольку писатель акцентирует свое внимание на «авторском задании» и политической сути описываемого [1. С. 115]. Беллетристический корпус «зрелой» литературы Б. Дизраэли характеризуется злободневностью и замкнутостью на «сиюминутном настоящем» и представляет собой, по большому счету, «художественную реализацию программных установок Б. Дизраэли-политика» [1. С. 108]. Необходимо подчеркнуть, что в рамках литературоведения любой текст представляет собой совокупность кодов, под которыми понимают «ассоциативное поле, сверхтекстовую организацию значений, которые навязывают представление об определенной структуре», «конкретную форму уже виденного, уже читанного, уже деланного, конституирующего всякое письмо» [5]. Понятие «литературный код» получило широкое распространение в литературоведении в 1950-1960-е гг. в связи с развитием структурно-семиотического подхода к произведению с перенесением на художественную литературу дихотомий языка и речи, синхронии и диахронии [6. С. 17]. По Р. Барту, чтение текста - это «путешествие сквозь коды», позволяющее обнаружить «проайретиче-ский», «семантический», «символический», «герменевтический», а также «культурный» коды произведения, функции которых сводятся к «конденсации культурной памяти» и «генерации новых смыслов» [6. С. 17]. Тексты, созданные Дизраэли, также подобны неким сообщениям, конкретной реализации знаковой системы, которую можно назвать кодом. Среди многих кодов, выявляемых в романах викторианского писателя, особое значение имеет «имперский код», подразумевающий мышление в глобальных категориях свободного перемещения людей, финансов, товаров и услуг, просвещенческий мессианизм, снисходительное отношение к другим народам и ощущение англосаксонской исключительности. Роман «Танкред, или Новый Крестовый Поход» (1847) в полной мере отражает имперский менталитет и амбиции писателя, воплотившиеся впоследствии в войне в Афганистане, «приобретении» акций Суэцкого канала, захвате Кипра и многом другом, что дало основание историкам закрепить за Дизраэли статус «отца империализма». «Имперский код» романа «Танкред...» реализуется писателем на всех уровнях поэтики произведения: в теме взаимоотношений Великобритании и Востока, топосе «имперского» романа, представляющего собой путешествие по дальним странам, мотиве поиска истины. Опираясь на классификацию В.Е. Хализева, политические сочинения Б. Дизраэли можно отнести к серьезно-проблемной ветви художественной беллетристики, включающей в себя «круг произведений, обсуждающих проблемы своей страны и эпохи, отвечающие духовным и интеллектуальным запросам современников, а иногда и потомков» [6. С. 153]. Чтобы упростить читателям восприятие сложного социального, религиозного и философского содержания своих романов, Дизраэли остается верен традиции литературы «серебряной ложки» и в своих политических произведениях по-прежнему прибегает к использованию прототипов реальных персонажей, описаний светских раутов, любовных приключений, обязательного хэппи-энда и пр. Тем не менее, несмотря на наличие определенных шаблонов, «зрелые» романы викторианского писателя, несомненно, обладают собственной художественной ценностью, так как затрагивают те пласты проблематики и поэтики, которые впоследствии будут востребованы высокой литературой по всему миру. Не зря французский ученый Р. Мэтр, один из первых биографов Дизраэли, так отзывается о литературном наследии английского писателя: «Место Дизраэли-романиста, конечно, не в первом ряду. Но он, может быть, единственный представитель политического романа, и его творчество обладает рядом качеств, которые позволяют назвать его “блестящим вторым” сразу после великих художников его века» [7. С. 8]. Наибольший интерес как для историков, так и для литературоведов по сей день представляют произведения «младоанглийской» трилогии, отражающие сложные философские размышления Б. Дизраэли о политике, обществе и религии. Исследованию романов «Конингсби, или Новое поколение» (1844), «Сибилла, или Две нации» (1845), «Танкред, или Новый крестовый поход» (1847) посвящено большое количество работ в западном литературоведении. Специфике «младоанглийских» романов уделили внимание такие авторитетные ученые, как Г. Брандес (1878), У. Монипенни (1910, 1912), Дж. Бакл (1926), А. Мо-руа (1927), Р. Мэтр (1963), Р. Блэйк (1966), Р. Шварц (1979), Т. Браун (1981), С. Брэдфорд (1982), Ф. Левис (1993), А. Кирш (2016) и др. В отечественном литературоведении романы трилогии не столь широко изучены; пристальное внимание исследователей обращено, как правило, на политическую деятельность и биографию Б. Дизраэли, в то время как анализ его литературного наследия носит чаще всего общий характер. Исключение составляют работы В.В. Ивашевой (1974), Ф.И. Мороза (1976), В.Г. Трухановского (1993), Б.М. Проскурнина (2000), Е.В. Ермаковой (2016), И. А. Матвеенко (2019). Активный интерес русской литературы 1840-х гг. к эстетике и поэтике романного жанра способствовал тому, что «младоанглийские» сочинения Б. Дизраэли читались в подлиннике и активно обсуждались на страницах периодических изданий сразу после их публикации в Англии [8. С. 86-93]. Тем не менее на русский язык при жизни писателя было переведено лишь заключительное произведение трилогии «Tancred; or, The New Crusade» («Танкред, или Новый крестовый поход») в 1878 г., спустя почти тридцать лет после появления романа. Целью данного исследования является выявление причины обращения к вышеупомянутому произведению Б. Дизраэли в России и осмысление передачи «имперского» кода его романа в русском переводе XIX в., что обусловлено интересом современного литературоведения к проблемам компаративистики, рецептивной эстетики и межкультурного диалога. Методология данной работы сочетает принципы историко-литературного, культурно-исторического, сравнительно-сопоставительного и сравнительно-исторического методов анализа. Для изучения передачи «имперского кода» романа Дизраэли используются метод контент-анализа и метод литературной герменевтики, призванные проследить реализацию и интерпретацию «имперского кода» в переводной версии романа. Актуальность исследования определяется впервые предпринятым как в отечественном, так и в зарубежном литературоведении изучением рецепции романа «младоанглийской» трилогии «Танкред, или Новый крестовый поход» в России 1870-х гг. Более века прошло со дня смерти выдающегося британского политического деятеля Б. Дизраэли, однако проводимая им политика империализма не только не прекратила свое существование, но и, значительно трансформировавшись, приобрела на сегодняшний день «новую актуальность и способность прояснять многие социокультурные процессы современности» [9. С. 173]. В настоящее время, когда империй и колоний в классическом историко-политологическом понимании уже не существует, одни страны продолжают оказывать сильное воздействие на другие, действуя посредством культурного доминирования, названного Э. Саидом, а затем и Г. Мюнклером «культурным империализмом» [10. С. 172]. Сложившаяся в мире ситуация во многом объясняет востребованность в качестве объекта исследования заключительного романа «младоанглийской» трилогии «Tancred; or, The New Cru-sade» (1847), олицетворяющего неординарное отношение Б. Дизраэли к вопросам империи. «Имперский код» Б. Дизраэли, заложенный в романе «Tancred; or, The New Crusade», усматривается в умозрениях главного героя по поводу взаимоотношений Англии и Востока. При этом он не сводится только к аллюзиям на имперские идеалы Дизраэли, а образует важный фон повествования. Продолжая традицию первых произведений трилогии, главным героем-идеологом романа становится молодой британский аристократ, вступающий в общественную жизнь. Однако если первые романы отражают оптимизм раннего политического мировоззрения Б. Дизраэли, суть которого сводится к тому, что честные, бескорыстные молодые люди на позициях власти способны решить проблему коррумпированного, некомпетентного английского парламента, то на момент написания заключительного произведения политическая программа Б. Дизраэли претерпевает значительные изменения. Дизраэли-политик осознает, что социальные проблемы викторианского общества 40-х гг. XIX в. слишком сложны, чтобы поддаваться каким-либо классическим либеральным решениям, поэтому его герой, разочарованный в духовных ценностях и религиозных институтах викторианской Англии, совершает паломничество на Восток, к Гробу Господню, чтобы постичь «Великую Азиатскую тайну», испытать божественное откровение и получить ответы на свои вопросы. По наблюдениям зарубежных исследователей, викторианские писатели «представляли неевропейскую часть мира в следующем свете: как места возмужания или возрождения, где юноши могли открыть свою состоявшуюся мужскую сущность» [11. C. 15-16]. В основу «имперского кода» романа «Tancred; or, The New Crusade» положены взгляды Дизраэли-политика, будущего основателя Британской империи, «безусловного мирового доминанта» [9. С. 29]. Многочисленные религиозные диспуты и международные политические проекты, в значительной степени отражающие политику Дизраэли по «восточному вопросу», составляют большую часть сочинения, а второе название романа, «the New Crusade» («Новый крестовый поход»), символизирует его основную направленность. В заключительном романе трилогии Б. Дизраэли развивает идею «нового торизма», направленную на превращение страны в одну коммуну, в которой «каждый будет делать свое дело во благо общего процветания этой общины, где будет существовать социальная сплоченность в условиях устойчивого морального порядка» [13. P. 104]. Важную роль в реализации политических идеалов писателя играет церковь, так как ее духовное лидерство является залогом того, что народ может осознать себя «единой нацией» и перестанет быть «толпой» [13. P. 51]. Но если в первых произведениях трилогии Б. Дизраэли всячески отстаивает могущество христианства, то в «Tancred; or, The New Crusade» писатель несколько отходит от своей позиции, принимая во внимание изменившуюся в стране обстановку. Англия становится империей, под флагом которой собираются народы, не объединенные общей религией. В связи с этим взгляды писателя на христианство претерпевают значительные изменения, для него становятся возможными специфические, переходные формы религии, обретение «некой» веры, синтезирующей христианские, иудейские и мусульманские нравственные идеи [5. С. 53]. Фабульный ряд романа ослаблен из-за многочисленных отступлений на религиозные и философские темы, призванные, прежде всего, «задать политикоидеологические параметры, в которых действуют герои» [1. С. 74]. В основе жанровой структуры произведения «Tancred; or, The New Crusade» лежит модель романа воспитания, «обрастающая» вариациями политического, нравоописательного, исторического романа и романа-путешествия. В рамках имперского подхода, согласно которому «апелляция к прошлому - одна из самых распространенных стратегий в интерпретации настоящего» [9. С. 31], Б. Дизраэли пытается доказать, что «прошлое объясняет настоящее и дает возможность предвидеть будущее», «смело увязывая историю духовных поисков отдельной личности с историей всего человечества» и призывая, таким образом, европейцев обратиться к своим истокам [7. С. 139]. По общему признанию рецензентов романа «Tancred; or, The New Crusade», произведение распадается на две отдельные части: «английскую» и «восточную», которые «плохо согласуются друг с другом» [12. С. 98]. Тем не менее Б. Дизраэли не случайно переносит действие из Англии на Восток: это дает ему возможность противопоставить две цивилизации, чтобы в новом свете охарактеризовать европейскую действительность. Именно поэтому в первых двух книгах романа писатель дает развернутую картину лондонских аристократических кругов, которая служит своеобразным нравственным фоном эпохи. Несмотря на отчетливую литературную традицию жанра «фешенебельного» романа в «английской» части произведения, проявляющуюся в зарисовках из жизни света, персонажи и события представлены так, что становится очевидной проблема, волнующая писателя, бездуховность викторианского общества, потеря им ценностных ориентиров. Образ Англии присутствует имплицитно и в последующих четырех книгах, возникая то в авторских отступлениях, то в высказываниях персонажей. Однако в «восточной» части произведения, где действие, согласно сюжету, переносится в Иерусалим, кардинально меняется авторский стиль изложения. Если «английская» часть романа во многом близка первым сочинениям трилогии, то ее «восточная» часть демонстрирует отступление писателя от реалистического метода в сторону романтической традиции. На первое место выходит авантюрный, рыцарский сюжет, разворачивающийся на чужом континенте на фоне подробных описаний восточных городов и пейзажей, традиций и жизненных укладов и сопровождающийся, в лучших традициях исторического романа, многочисленными встречами, приключениями и любовной историей главного героя. Симптоматично, что роман «Tancred; or, The New Crusade», впервые опубликованный в 1847 г. лондонской типографией Генри Колберна, в целом, не встретил понимания у современников писателя. Историкокультурные и религиозно-философские обобщения Б. Дизраэли показались читательской аудитории слишком сложными и надуманными, вследствие чего роман долгое время считали «фантастическим, запутанным и хаотичным» произведением», «странной, смелой и неосторожной книгой» [14. P. 125], которая «редко читается и плохо понимается» [4. С. 153]. Некоторые рецензенты восприняли роман «Танкред» как «еврейские откровения» Б. Дизраэли, которому для воплощения честолюбивых политических замыслов нужно было разрушить сложившийся «отталкивающий английский стереотип еврея» и донести до читателя идею о величии еврейской нации [15. P. 110]. Проведенный анализ критической рецепции показал, что отношение отечественных рецензентов к романистике Б. Дизраэли на протяжении XIX в. менялось в зависимости от общих процессов, протекающих в русской литературе, господствующих идеологических взглядов, а также в силу его политической деятельности на международной арене. Всплески и падения интереса к творчеству английского писателя можно объяснить, применив концепцию Г.Р. Яусса, который утверждал, что «новый текст пробуждает в читателе горизонт ожиданий и правил, знакомых по более ранним текстам». Именно таким горизонтом ожиданий можно объяснить обращение русских критиков и переводчиков к текстам Дизраэли, их переиздание и повторный перевод на разных этапах культурного развития. Русские читатели по-разному интерпретировали как произведения английского автора, так и его личность, поскольку «истолкование текста в процессе рецепции всегда предполагает некий контекст опыта эстетического восприятия» [16. С. 195]. Знакомство с Дизраэли-писателем в русскоязычной культуре состоялось во второй половине 1840-х гг., когда в отечественной публицистике прослеживалась тенденция знакомить читателя с зарубежной литературой, а обращение русской критики к произведениям английских писателей было продиктовано потребностью восполнения лакун в становлении реализма и русского романа. Первая рецензия на «младоанглийскую трилогию» в целом и роман «Tancred; or, The New Crusade» в частности принадлежала перу русского критика B. В. Стасова и была опубликована в 1847 г. на страницах ведущего литературно-демократического журнала «Отечественные записки». Пытаясь объяснить причины популярности представителя английской беллетристики Дизраэли на родине, рецензент определяет жанр романа «Танкред» как «роман из большого света, да еще и политический» [17. С. 850-852], проводя при этом параллель произведений викторианского писателя с сочинениями массовой литературы. Основополагающими аспектами «младоанглийских» произведений Дизраэли критик называет утилитарность, злободневность и национальную специфичность, находя их чуждыми русской аудитории. Возможно, ввиду не-сформированности жанра социально-политического романа в России в 1840-е гг. Стасов не принимает «художественной политизации... «младоанглийской трилогии», считая романный жанр несовместимым с политической основой сюжета [18. С. 95]. Однако, рассматривая тему национального своеобразия английской беллетристики, Стасов приходит к выводу, что «по крайней мере у Дизраэли есть цель», в отличие от других викторианских писателей [17. С. 861]. С конца 1860-х гг. формирование литературной репутации писателя в России происходит в контексте его растущей популярности как политика, и акцент восприятия особенностей «младоанглийских» романов смещается с эстетических принципов в область идеологии. В 1868 г. Дизраэли становится главой консервативного правительства Англии, представляющей собой на тот момент «имперский класс более могущественный и более внушительный, чем все прочие» [9. C. 248]. Резонансная политическая деятельность лорда Биконсфильда, идущая вразрез с интересами нашей страны, приводит к падению его литературной репутации в России. При этом сохраняется неизменно высокий интерес к его персоне со стороны отечественной критики и читателей, о чем свидетельствуют многочисленные критические отзывы на страницах ведущих периодических изданий («Отечественные записки», «Русский вестник», «Вестник Европы» и др.) и газет. Несмотря на то что оценки творчеству Дизраэли даются рецензентами разных идейных направлений, их точки зрения на романистику писателя во многом совпадают. Романное наследие Дизраэли отечественные критики часто приравнивают к массовой литературе: «При всей своей политической деятельности Дизраэли не забывал и романов, которые должны были служить тому, чтобы поддерживать известность его имени и приобретать ему новую славу» [19. С. 335-357]. По мнению рецензентов, «по свойству своего таланта английский писатель не принадлежит к художникам», а «результат высокопарных возгласов Дизраэли о великом социальном вопросе сороковых годов в его политических романах ничтожен» [8. С. 93]. Отечественные обозреватели обвиняют Б. Дизраэли в чрезмерной назидательности и дидактичности, а успех его «слабых» в художественном отношении произведений видят в их политическом характере и умении отвечать на запросы времени [8. С. 93]. 1878 г. стал знаменательным в политической судьбе Дизраэли, в очередной раз повлияв на восприятие образа и творчества писателя в России. Если до 1870 г. программа Дизраэли-политика была ориентирована не на расширение империи, а на то, чтобы «поощрять и поддерживать ее, защищать от распада», то после 1870 г. он сосредоточил все свое внимание на энергичной внешней политике. Защита Индии и борьба против конкурирующих держав, в частности России, привели Британскую империю к экспансии на Африку и на Ближний и Дальний Восток [9. С. 250]. Во время Русско-турецкой войны Дизраэли настаивал на участии Великобритании в военных действиях, а после ее окончания лорд Биконсфильд «выдвинул на сцену призрак захвата Россией всего Балканского полуострова» [15. С. 279]. Когда турки обратились к Англии за посредничеством, в январе 1878 г. Дизраэли послал английский флот в Дарданеллы и начал готовиться к войне с Россией в случае ее отказа от предлагаемых условий: созыв европейского конгресса в Берлине для обсуждения условий Сан-Стефанского мирного договора. По свидетельству исследователей, «в конце концов, балансирование на грани войны принесло Дизраэли успех: русские не стали пересекать Дарданеллы, и войну удалось предотвратить». Выступление Дизраэли на Берлинском конгрессе заставило князя Горчакова пойти на уступки Англии и, по мнению историков, в корне изменило план передела территорий: «”Большая Болгария”, замысленная Россией, была поделена на две части, и ее границы изменены в пользу Турции» [15. С. 279]. Выдающаяся речь Дизраэли на Берлинском конгрессе принесла ему небывалую популярность и заставила отечественных критиков в очередной раз обратить внимание на потенциально опасный идеологический объект и его «давно забытые политические романы», чтобы понять и донести до читателя содержащиеся там идеи: «. политика Дизраэли отличалась такими эффектными сюжетами, сценами, что в его романах, писанных 30-40 лет назад, естественно было отыскивать разгадку этих эффектов, и в последних тогда стали видеть выполнение давно задуманного плана» [20. С. 436]. В частности, «имперский» код романа «Tancred; or, The New Crusade», репрезентированный союзом с аравитянами, маронитами, анзарами и другами в 1845 г., был воплощен в жизнь лордом Би-консфильдом спустя тридцать три года посредством союза с турками, захвата Кипра и ввода английских войск в Афганистан. Принимая во внимание тот факт, что восточное направление являлось приоритетным в политике Дизраэли, а его правительство активно поддерживало Османскую империю в противовес России, к роману «Tancred; or, The New Crusade» стали обращаться как к сложному и причудливому литературному выражению «имперской мечты» Б. Дизраэли установить Британское правление как на Востоке, так и на Западе. В сложившейся ситуации идея теократического равенства, провозглашенная главным героем романа, стала толковаться не как способствующая политической сплоченности Востока, а как ведущая к лишению его всякой самостоятельности - политической и религиозной, и превращению его в придаток Англии. Резонансное выступление Б. Дизраэли на Берлинском конгрессе и воинственная политика Англии на Востоке послужили поводом для перевода на русский язык романа «Tancred; or, The New Crusade». К произведению, «возбудившему к себе наибольшее внимание благодаря неожиданному осуществлению некоторых содержащихся там политических прогнозов», стали относится как к своего рода провиденческому коду: «многое, что представлялось Дизраэли как греза, свершилось воочию» [19. С. 356]. Этому способствовала и традиция, сложившаяся в русской литературе второй половины Х1Х в., согласно которой «пророк 60-х был не поэтом (как в эпоху романтизма), а журналистом (“публицистом”) - роль, сочетавшая в себе литературного критика, популяризатора науки и общественного деятеля... поскольку в литературе видели максимально точное и прямое отображение действительности, мир литературы легко и охотно приравнивали к миру реальному. Не только реальные критики, но и их идеологические противники судили о вымышленных персонажах как о живых людях, а о литературных ситуациях - как о подлинных жизненных событиях» [21. С. 14]. Первый и единственный перевод романа «Tancred; or, The New Crusade» в России был опубликован типографией А.М. Котомина в «Журнале романов и повестей» (№ 8-10), бесплатном приложении к газете «Неделя», спустя всего два месяца после Берлинского конгресса. Подобная спешка была обусловлена высокой конкуренцией, связанной с активным развитием газетного дела в пореформенной России. Единственный владелец и руководитель «Недели» П.А. Гайдебуров был деятельным редактором, стремившимся максимально расширить круг авторов и читателей. В «Журнале романов и повестей» печатались в основном переводные романы; подбор художественных произведений был обусловлен тем, что читательская аудитория того времени ждала, по сути, не «художественности, а публицистичности и дидактичности, критики существующих порядков и изображения образцов для подражания» [22. С. 388]. Весь материал в газете был адаптирован для широкой аудитории, подавался завлекательно и доступно, чтобы «читатель начал читать, прочел, не отрываясь» и понял текст так, как запрограммировал его автор или переводчик [22. С. 19]. «Неделя» того времени являлась главным органом либерально-народнической прессы, имеющим политическую направленность. Ее целевой аудиторией была сформировавшаяся в течение пореформенного периода многочисленная читательская группа провинциальной интеллигенции (главным образом это были земские служащие - учителя, врачи и т.д.), для которых газета была чрезвычайно значимым средством преодоления культурного одиночества [23. С. 49]. Важной частью литературного процесса адаптации иностранных произведений выступали, безусловно, отечественные переводчики. Декодирование оригинальных иноязычных текстов являлось их важнейшей задачей, позволяющей читателю понять уникальные культурные особенности другой страны. Так, анонимный автор перевода романа «Tancred; or, The New Crusade» стал, своего рода, «соавтором» писателя, посредником между литературным произведением и его актуализацией в реальности русской действительности [21. С. 14]. При анализе перевода произведения Б. Дизраэли становится очевидной его попытка передать «имперский» код романа, сделав акцент на «восточной» части сочинения; подчеркнуть жанровую основу политического романа, чрезвычайно актуального для русской литературы конца 1870-х гг., сглаживая при этом религиозные и философские аспекты; адаптировать произведение для восприятия неподготовленным читателем на всех уровнях - стилевом, сюжетном и национально-культурном, тем более что сама переводческая норма тех лет допускала существенную переработку текста [24. С. 86]. Наиболее яркими образцами социально-политического романа на тот момент в России являлись произведения «Что делать?» Н.Г. Чернышевского (1863), «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867), «Новь» (1876) И.С. Тургенева, которые имели существенные отличия от романов Дизраэли, романтизирующих политические течения и создающих характеры прежде всего «по политическому срезу». Тем не менее налицо определенная типологическая общность отечественных социально-политических романов с переводной романистикой Дизраэли, принимая во внимание типологические особенности данного жанра, выделенные К.В. Алексеевым: «Главными признаками соци-ально-полити-ческого произведения являются, во-первых, общественно-политическая цель, которую преследовал автор, создавая его, во-вторых, главная идея, которая должна иметь четкую социально-политическую направленность; в-третьих, какую роль сыграло или могло бы сыграть произведение в политической жизни общества. Причем лишь совокупность этих признаков может указывать на социально-политическую направленность» [25. С. 78]. В связи с этим не будет преувеличением сказать, что произведения викторианского писателя могли косвенно оказать влияние на становление русского политического романа, что, несомненно, требует проведения специального исследования. В целом стратегия перевода романа «Tancred; or, The New Crusade», обусловленная литературной репутацией Дизраэли, сложившимся «горизонтом ожидания» [16. С. 195] и ориентацией на широкие читательские массы, нашла отражение в значительном сокращении объема оригинального текста и некотором упрощении его идейного содержания. В рамках осуществления заданной переводческой стратегии из всего пространства возможностей прочтения, заложенных в тексте, переводчик отбирал и реализовывал только те, которые способствовали передаче поэтики политического романа; там же, где текст оригинала не предполагал такого прочтения, он был подвержен значительной компрессии. Русская версия романа уместилась всего на 216 страницах и содержала 30 глав, что практически в три раза меньше оригинального текста. Переводчик сохранил деление на главы, но ввиду значительной компрессии авторские названия были утрачены. Перевод романа «Tancred; or, The New Crusade» выходил ежемесячно отдельными частями с августа по октябрь 1878 г., и именно в такой трактовке русский читатель имел возможность с ним ознакомиться. Изменения коснулись и названия произведения. По замыслу писателя, раскрытие художественной аксиологии романа начинается, прежде всего, с его заглавия: «Tancred; or, The New Crusade», дословно переводимого как «Танкред, или Новый крестовый поход». Его символичная формулировка обращает на себя внимание многозначностью смысловых значений: контраст Запада и Востока; идея времени, выраженная через параллель с крестовыми походами XI-XIII вв. Основой художественной концепции романа являются последовательно изображаемые автором нравственные и философские метаморфозы, сопровождающие эволюцию политика нового образца, необходимого викторианской Англии XIX в. Понятие «крестоносец» актуализирует в произведении путь главного героя с момента его отказа от устоявшихся традиционных ценностей английского аристократического общества до создания и пропаганды новой политической программы по выходу из социально-политического кризиса. Необходимо отметить, что в буржуазной и либерально-дворянской литературе первой половины XIX в. крестовые походы рассматривались с точки зрения коренного исторического сдвига, способствовавшего прогрессу цивилизации в Европе [7. С. 252], и именно такая роль отводилась писателем главному герою романа. Неслучаен выбор его имени. Танкред -историческое лицо, герой первого крестового похода, а также известный персонаж поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим» (1580) и романа В. Скотта «Граф Роберт Парижский» (1832), традиционно считающийся «рыцарем без страха и упрека», образцом благородства, бескорыстия и других добродетелей паладина [7. С. 258]. Наряду с этим в России поэтика названия «Танкред» ассоциировалась с героической оперой Дж. Россини «Танкред», поставленной по одноименной трагедии Вольтера и поэме Тассо «Освобожденный Иерусалим» в Петербурге в 1839 г., и картиной Пуссена на сюжет «Танкред и Эрминия», приобретенной для Эрмитажа в 1766 г. В русской версии оригинальное название романа было редуцировано переводчиком до собственного имени главного героя «Танкред», нивелируя при этом целый культурно-исторический пласт и несколько нарушая когерентность всего произведения. С одной стороны, подобное решение переводчика вполне обоснованно: оно отвечало отечественным литературным тенденциям того времени и встраивало роман в русскую литературную традицию «вершинной ориентации» названия произведений («Евгений Онегин», «Обломов», «Рудин» и др.). С другой стороны, это привело к сужению смыслового потенциала заглавия, смещению смыслового акцента с масштабного характера проблемы до жизненных коллизий главного героя романа, прототипом которого, по признанию Дизраэли, был он сам. Сосредоточенность автора русской версии на передаче «имперского» кода романа Дизраэли подтверждает предисловие, которым переводчик снабдил произведение. Его примечания, сопровождающие каждую часть русской версии романа, во многом проясняют выбранную переводческую стратегию и способствуют осмыслению данного произведения, прежде всего, через призму имперских амбиций автора: «В романе мы встречаемся с отчетливыми указаниями: 1) на приобретение Англией Кипра, 2) на возведение английской королевы в сан индийской императрицы, 3) на вассальное подчинение английскому владычеству Сирии, Палестины и Малой Азии [26. С. 3], и «провидческого» сочинения: Такие указания в романе, написанном в 1846 году, тогда не обратили на себя внимание, а в 1876 году они обратились в осуществившиеся факты [26. С. 3]. Кроме того, в комментариях переводчик доступно разъясняет читателю политическую программу лорда Биконсфильда относительно восточной политики, изложенной в «Танкреде», подчеркивая, что «восточный вопрос» составляет в ней один из параграфов «Великой азиатской тайны» [26. С. 149]. По мнению автора перевода, наибольший интерес в рамках трансляции «имперского кода» представляет третья книга романа, в которой «удачно очерчены» политическое и религиозное положение разнородных племен, подвластных Порте в Азии, и их взаимные отношения [26. С. 149]. Ценность переводимого текста состоит в том, что исторические факты и этнографические подробности, содержащиеся в романе, достоверны и соответствуют описаниям в сочинении Б. Дизраэли. Так как положение племен, обитающих в Азиатской Турции, не изменилось со времени написания романа, то именно на этих сведениях, «пригодных для разъяснения текущих событий в Сирии, Анатолии и Азии вообще», переводчик фокусирует свое внимание [26. С. 149]. В этом контексте становится очевидной интенция переводчика к значительной компрессии нравоописательного аспекта «английской» части романа, в которой он оставляет лишь важные, с его точки зрения, отрывки, в целом ограничиваясь пересказом сюжета своими словами. Описанию событий, которые в оригинальном тексте занимают главы, в переводе отводятся лишь незначительные фрагменты, что, безусловно, ведет к искажению авторского стиля. Сокращение и компиляция фрагментов текста приводят к потере выразительных зарисовок отдельных персонажей, сцен из жизни высшего общества, светской болтовни. Как следствие, переводная версия романа не передает колорит «большого света» викторианской Англии, лишая, таким образом, произведение исторического фона. Чтобы проследить полноту воспроизведения сюжетной линии романа, обратимся к результатам сопоставительного анализа оригинала и перевода ключевых фрагментов, демонстрирующих становление лидера нового типа и вызревание его политической программы. Конфликт, положенный автором в основу сюжета романа, выражается в неприятии главным героем английского строя государственной и общественной жизни и находит отражение в «длинных речах» Тан-креда, которыми он «идеологически себя характеризует» [27. С. 65]. Тем не менее, пафос романа оказывается донесен до русского читателя лишь частично, так как автор перевода значительно сокращает или избавляется от ряда важных сцен. Так, одним из кульминационных фрагментов является спор Танкреда с отцом, в котором молодой человек отказывается от карьеры политика и высказывает желание отправиться на Восток. Для сюжетной канвы романа важно, что именно в этой сцене герой впервые обосновывает свое политическое кредо, положенное в основу «

Скачать электронную версию публикации