State regulation of trade and supply in the eastern territories of the “White” Russia during the Civil War.pdf На востоке страны приход к власти антисоветских правительств населением Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока был воспринят как возвращение к отмененной большевиками свободной торговле. По свидетельству некоторых участников событий тех далеких лет, а также материалов местных газет, это сразу привело к наполнению рынка продуктами и товарами народного потребления и снижению цен, которое колебалось от 20 до 30%. В связи с этим приехавшему летом 1918 г. в Самару из голодного центра страны члену Комуча И.М. Майскому показалось, что он очутился в сказке тысячи и одной ночи [1. С. 51]. В сибирских газетах отмечалось, что на городские базары из деревень начала активно поступать сельскохозяйственная продукция в давно забытых объемах [2-4]. Однако современные исследования говорят о том, что так продолжалось недолго, и с осени 1918 г. начался стремительный рост цен, который постоянно увеличивался вплоть до краха сибирского государственного образования. По данным В.Г. Кокоулина, составленным на основе анализа публикаций газет, в сибирских городах к весне 1919 г. спички, табак, свечи подорожали в 1,5-2 раза, мясо - в 40-60, а к лету в 80 раз, цена на хлеб поднялась на 15-20%, на топленое масло в 2 раза [5. С. 95]. Аналогичная картина наблюдаюсь в Поволжье, на Урале и Дальнем востоке. Так, например, в Симбирске и других средневолжских городах к осени 1918 г. образовался дефицит продуктов из-за нежелания крестьян поставлять их на рынок в условиях финансового кризиса и стремительно развивавшейся инфляции. Дефицит обусловил бешеный скачок цен. По поводу этого симбирская газета «Возрождение» писала, что утром, например, десяток огурцов на рынке стоил 50 коп., а к обеду их цена поднималась до 2 руб. [6]. На Урале в наибольшей степени ощущался недостаток товаров массового потребления, объемы производства которых к лету 1919 г. снизились в 2-4 раза по сравнению с довоенным уровнем. Вместе с тем следствием перехода к свободной торговле стало стремительное насыщение рынка продуктами питания, о чем постоянно сообщалось в местных газетах. Цены на продовольственные товары постоянно снижались, например, в среднем на ржаную муку и крупчатку - в два раза (до 40 и 100 руб. за пуд соответственно), на сливочное масло - в три раза (до 12 руб. за фунт) и т.д. [7, 8]. Однако такое лихорадочное продовольственное оживление и изобилие было весьма сомнительным. Очень скоро поступление продовольствия на рынки городов стало сдерживаться инфляционными процессами и городское население начало страдать от постоянного роста дороговизны. В Челябинске, например, фунт мяса в январе 1919 г. подорожал в два раза - до трех рублей, а в Уфе в преддверии Пасхи такие продукты, как белая мука, мед, масло, свинина, необходимые для празднования, стали недоступны для среднего обывателя [9, 10]. На Дальнем Востоке, слаборазвитом в промышленном отношении, но обладавшим богатым продовольственным рынком, торговля - легальная и контрабандная - представляла собой наиболее динамично развивавшийся сектор экономики и, несмотря на многочисленные перевороты, при любой власти демонстрировала рост товарооборота и количества торговых заведений, которые на 90% были заняты в розничной торговле [11. С. 49]. Свыше 50% торговых лавок принадлежало китайцам, как и половина сектора оптово-розничной и розничной, а также базарной и разносной торговли. Несмотря на то что дальневосточная торговля с дореволюционного периода сохранила тенденцию непрерывного развития, как и в «белой» Сибири, она не могла в полной мере удовлетворить покупательный спрос населения, поскольку в основном была сосредоточена в южных регионах и в имевшихся 55 городах, а на 3,5 тыс. сельских поселений приходилось в среднем всего по 0,8 торговых точек, да и то не на каждое село ввиду их разброса на огромной территории [11. С. 50]. Как и на «белом» Юге, в продаже, в силу слабого развития промышленного производства, недоставало предметов повседневного спроса: чая, сахара, соли, смолы, дегтя, конских подков, ваты, одежды (особенно зимней), белья и кожаной обуви, мыла, кровельного железа, керосина, кожи, лопат, эмалированной посуды, курительного табака, папирос и т.д. Цены на них намного превосходили цены на сельхозпродукты, вследствие чего в торговле наметился значительный дисбаланс. Это открывало двери нелегальной контрабандной торговле, в основном из китайской Маньчжурии. Кроме того, через дальневосточные порты японцы, американцы, китайцы и корейцы в рамках легальной торговли ввозили сельхозмашины, муку, рис, чай, сахар, мануфактурные, и бакалейные товары, но это не могло полностью удовлетворить потребительский спрос в основном зажиточного дальневосточного крестьянства и казачества. К тому же в условиях катастрофического обесценивания денег сельхозпроизводители предпочитали не продавать, а обменивать свою продукцию на необходимые им промышленные товары, на что не соглашались их поставщики, в результате чего в данном регионе, как на остальных территориях «белой» Сибири, стала наблюдаться нехватка продуктов питания. Все вышеизложенное достаточно хорошо раскрыто в работах современных авторов. Однако в них отсутствует всесторонняя оценка экономической политики белых правительств в сфере торговли и снабжения. Анализ состояния «свободного рынка» с наглядностью показывает, что невмешательство государства в рыночные отношения не могло способствовать оживлению экономики антисоветских государственных образований. В связи с этим напрашивается вывод о том, что белые правительства не могли дистанцироваться от государственного регулирования торговли и снабжения. Исследователи второй половины 1990-2000-х гг. рассматривают политику антисоветских властей в данной сфере как нечто своеобразное и особенное, некоторые элементы которой могли бы даже представлять определенную ценность для хозяйственной деятельности компетентных государственных органов современной России. Однако, как представляется, это не совсем так. Для подобных выводов необходимо определить, отличалась ли законодательная и административная деятельность в государственных образованиях «белой» России от аналогичной практики царского и в последующем Временного правительств, и если отличалась, то в чем? Нормативно-правовые акты и их интерпретация в сибирских газетах говорят о том, что Временное Сибирское правительство (ВСП), как и другие правительства восточных регионов страны, в условиях галопировавшей инфляции и недостатка продовольственных и промышленных товаров не могли оставаться безучастными наблюдателями растущих проблем, связанных с провозглашением «свободы рынка». В связи с этим ВСП, как наиболее авторитетное и задававшее тон в деятельности остальных правительств, с первых же шагов своей деятельности вынуждено было приступить к законодательному регулированию торгово-распределительной сферы в целях недопущения роста социальной напряженности в обществе. В местных газетах сообщалось о «срединном курсе», предложенном министром продовольствия, в котором говорилось о необходимости, с одной стороны, соблюдать принципы рыночных отношений, с другой - ограничить свободу торговли путем государственного распределения дефицитных товаров [12]. В Министерстве продовольствия не без основания считали, что нерегулируемая торговля в духе либерализации хозяйственной жизни в условиях военного времени представляет собой «рискованную крайность», которая может привести к продовольственному кризису. В соответствии с этим законодательная деятельность правительства приобрела двойственный характер, который сохранился и в период правления адмирала Колчака, поскольку экономическая конъюнктура не изменилась, а юридическая сила законов ВСП распространялась на всю территорию Сибири и Дальнего Востока. В русле политики «срединного курса» летом 1918 г. ВСП был принят целый ряд нормативно-правовых актов. С одной стороны, в Постановлении № 98 от 4 июля 1918 г. говорилось об отмене всех декретов советского правительства в сфере торговли, что полностью соответствовало лозунгу о восстановлении «свободного рынка» [13]. Кроме того, 6 июля 1918 г. ВСП приняло постановление «О регулировании хлебной торговли», отменявшее закон Временного правительства от 25.03.1917 г. о хлебной монополии, который предполагал централизацию и жесткое государственное регулирование в продовольственной сфере [14, 15]. По этому закону поставка хлеба государству, а также последующее его распределение среди потребителей должно было осуществляться по установленным министерствами торговли и снабжения твердым нормам и ценам, что в условиях инфляции в целом способствовало стабилизации рынка, но никак не устраивало крестьян. Повсеместно в деревне наблюдалось сокрытие хлебных запасов, несмотря на то что в случае их обнаружения зерно подлежало отчуждению за половину установленной цены. С другой стороны, данное постановление в значительной степени носило формальный и даже в некотором смысле пропагандистский характер, направленный на успокоение крестьянства. Это доказывает тот факт, что наряду с провозглашением отмены хлебной монополии законодатель одновременно устанавливал жесткое регулирование торговли хлебопродуктами путем ввода предельных цен на зерно и хлеб [16]. Таким образом, этот нормативно-правовой акт мало чем отличался от аналогичного закона Временного правительства, ограничивавшего торговлю хлебом. Помимо регулирования зерновой торговли ВСП предпринимало законодательные меры и в сфере государственного контроля над мясной и масляной торговлей, о чем говорят соответствующие июльские 1918 г. постановления правительства [17, 18]. Значительное внимание ВСП уделяло заготовительной сфере деятельности, от чего напрямую зависело обеспечение армии и городов необходимыми продуктами. В соответствии с правительственным постановлением о госзакупках и заготовках от 26 августа 1918 г. уполномоченные министерства продовольствия получали право во взаимодействии с местными органами власти отчуждать хлебные, мясные и молочные продукты в фонд государства. Компенсация их производителей должна была осуществляться в соответствии с установленными для каждого региона предельными рыночными ценами, которые устанавливались специально образованным для этого ценовым бюро из представителей министерств снабжения и продовольствия, финансов [19]. Таким образом, в целом законодательные установления ВСП по существу копировали законы царского и Временного правительств, отличаясь от них лишь в некоторых частностях. Так, например, в постановлении ВСП от 26 июля 1918 г. «Об уполномоченных министерства продовольствия Временного Сибирского правительства» говорилось о широких полномочиях и компетенции этих государственных чиновников. Они получали право ставить на учет любые продовольственные и промышленные товары, которые могли использоваться для снабжения армии и городского населения. Под их полный контроль ставилась деятельность заготовительных организаций, вплоть до определения районов их деятельности в губерниях и уездах и предоставления отчетности о наличествовавшей у них продукции [20]. К заготовителям законодатель, как правило, относил юридических лиц - кооперативы и их союзы, биржи, а также органы самоуправления, занятые в «организованной торговле», т.е. прошедшие государственную регистрацию в Министерстве юстиции, что также практиковалось и ранее. Частные лица, обладавшие большими финансовыми возможностями, чем кооперативы, также могли быть допущены к оптовой закупке продовольственных и непродовольственных товаров, но при условии наличия письменного поручительства биржевых комитетов. Однако, очевидно, в силу взяток, которые предоставлялись предпринимателями коррумпированным чиновникам, законодатель не включил в постановление пункт об ответственности поручителей за неправомерные действия таких лиц [20]. Таким образом, в «белой» Сибири, как и в дореволюционной России, практически вводилось государственное регулирование торговли и снабжения, и деятельность всех субъектов торгово-распределительных отношений ставилась под контроль компетентных государственных органов. Правила такой деятельности предусматривали привлечение нарушителей к юридической ответственности в соответствии с оставленным в силе «Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» от 17 марта 1917 г. [21]. Наиболее действенным элементом механизма государственного регулирования рынка законодатель считал установление твёрдых цен на сельскохозяйственную продукцию, что, как считалось, должно было предотвратить возникновение продовольственного кризиса. Предельные рыночные цены устанавливались на хлебные, мясные и молочные продукты. К таким продуктам законодатель относил рожь, пшеницу, овёс, ячмень, просо, гречиху, горох и муку, мясо, колбасные изделия, животные жиры, сало, мясные консервы, молоко и масло [16-18]. Следует отметить, что в зависимости от состояния рынка цены на те или иные продукты менялись, о чем, например, говорит Постановление Административного совета ВСП от 30 октября 1918 г. [22]. Предельные цены устанавливались не только на сельхозпродукцию, но и на непродовольственные товары, например, на жидкое минеральное топливо [23]. На продажу некоторых дефицитных непродовольственных товаров, например, таких как кожи, распоряжением управляющего Министерства торговли и промышленности ВСП было распространено действие введенного еще 21 апреля 1917 г. Временным правительством «Положения о передаче кож в распоряжение государства» [24]. Однако уже в конце сентября Постановлением Административного совета ВСП монополия на кожу была отменена, но вводилось государственное регулирование, предполагавшее строгий учет сырья и кожевенных изделий, контроль над деятельностью предприятий со стороны правительственных агентов, регистрацию скупщиков сырья и готовых изделий. Устанавливалось преимущественное право государства на приобретение кожевенного сырья и изделий по ценам, согласованным с Министерством торговли и промышленности ВСП [25]. Таким образом, новое узаконение в основных своих положениях во многом копировало постановление Временного правительства. Новым явилось лишь то, что в результате прекращения железнодорожных сообщений с центральными регионами страны Министерство продовольствия ВСП получило право реквизировать скопившиеся на станциях продовольственные грузы, в которых ощущался недостаток. Реквизиции должны были проводиться реквизиционными комиссиями, создаваемыми данным министерством [26]. В интересах государственных нужд право проведения реквизиций продававшегося на рынках хлеба предоставлялось и «особоуполномоченному» Министерства продовольствия на Дальнем Востоке [27]. Эта практика была продолжена и российским правительством. Однако законодательство ВСП и его преемника -колчаковского правительства в сфере торговли и снабжения оказалось неэффективным, его применение компетентными органами власти и управления оставляло желать лучшего, правительственные постановления в полном объеме не исполнялись непосредственными участниками торгово-распределительных отношений, в силу чего государственная власть не могла справиться с захлестнувшей «белую» Сибирь спекуляцией. Это не давало возможности в необходимой степени обеспечить армию и население продуктами и товарами. Установление низких закупочных цен на сельхозпродукцию и бюрократическая волокита центральных и местных чиновников, а зачастую и банальная нехватка денег в казне, приводившие к долговременной неоплате произведенных поставок, способствовали массовым правонарушениям. Крестьяне не спешили вступать в договорные отношения с кооперативными организациями, сдававшими полученную продукцию в казну, предпочитая нелегально продавать ее спекулянтам по более высоким ценам. Регулирование торговли и снабжения, как и в дореволюционный период, российское правительство пыталось осуществлять через кооперативные объединения, военно-промышленные комитеты (ВПК) и частных предпринимателей. Основная ставка делалась на кооперацию, которая в Сибири и на Дальнем Востоке переживала период невиданного подъема. Совет министров адмирала Колчака рассчитывал с помощью кооперации не только обеспечить воюющие армии продовольствием и снаряжением, но и организовать хозяйственное взаимодействие между городом и деревней путем налаживания кооперативных закупок и сбыта промышленных товаров и сельхозпродукции, таким образом сдерживая ценовую экспансию частных торговцев. Нормативную базу кооперативного движения в Сибири на Дальнем Востоке, как и в других государственных образованиях «белой» России, составляло законодательство Временного правительства, включавшее в себя четыре документа: «Постановление Временного Правительства о кооперативных товариществах и их союзах» от 20 марта 1917 г., «Положение о кооперативных товариществах и их союзах» от 20 марта 1917 г., «Положение о регистрации товариществ, обществ и союзов» от 21 июня 1917 г. и «Положение о съездах представителей кооперативных учреждений» от 1 августа 1917 г. [28]. Этими актами устанавливалась явочная система образования и регистрации кооперативных объединений, упорядочивалась их организационная структура и предоставлялись широкие возможности в осуществлении хозяйственной и нехозяйственной деятельности с правом проведения различных исследований, создания образовательных учреждений и печатных издательств. В ходе мировой войны в «белой» Сибири происходил процесс этатизации и объединения низовых потребительских обществ в кооперативные союзы, а последних - в суперсоюзы. Последние были представлены За-купсбытом (Союз сибирских кооперативных союзов), Сибкредсоюзом (Союз сибирских кредитных союзов) и Союзом сибирских маслодельных артелей, которые по договоренности с большевистским правительством не подверглись национализации и продолжили свою деятельность при советской власти, полностью сохранив свою структуру и финансовые активы. Эти объединения получали от государственных органов «белой» Сибири львиную долю госзаказов, кредитов, ссуд на заготовку промышленных и продовольственных товаров для снабжения ими армии и населения. Такая административная практика на первых порах вполне себя оправдывала, и в начале 1919 г. аршин ситца в кооперативных лавках стоил около 3 руб., а в частных - 11 руб., пальто у кооператоров можно было купить за 300 руб., а у частников за 900, фунт соли за 2 и 15 руб. соответственно [29. P. 437; 30. С. 143]. Вместе с тем ассортимент продаваемых товаров нельзя было назвать богатым, в него входили предметы самой распространенной промышленной и продовольственной продукции. Наиболее крупными кооперативными объединениями был Закупсбыт, который в 1919 г. объединял 36 кооперативных союзов и поставлял товары и продукты еще 15 союзам [31. С. 43]. В основном он занимался торговой деятельностью, которую дополняла деятельность производственная, связанная с распоряжением различными по формам и объему производства промышленными предприятиями - от крупных заводов и фабрик до ремесленных мастерских. На них изготавливались пользовавшиеся спросом недорогие потребительские товары и производилась переработка растительного и животного сырья. В свое время советское правительство, возлагая на кооперацию большие надежды в деле борьбы с товарным и продовольственным голодом, своим декретом «О потребительских кооперативных организациях» предоставило им свободу хозяйственной деятельности при условии обеспечения населения всем необходимым. Декрет предписывал губернским советам прекратить роспуск и национализацию кооперативов и провести реституцию прежних прав уже распущенных организаций [32]. После ликвидации советской власти в Сибири российское правительство предоставило Закупсбыту право распределения оставшегося на омских, новониколаевских и иркутских складах оставшегося там имущества. Союзы-пайщики, входившие в состав Закупсбыта, в соответствии с локальными актами этого объединения, обладали значительной свободой в проведении своих производственно-торговых операций, однако правление этого союза контролировало весь процесс производства, торговли и распределения сельскохозяйственной и промышленной продукции массового потребления. В целом низовыми организациями этого суперсоюза на востоке страны была охвачена половина населения и почти две трети крестьянских хозяйств, поскольку он обеспечивал крестьянство промышленными товарами и осуществлял сбыт крестьянской сельскохозяйственной и промысловой продукции [33. С. 23]. Финансовым отделом Закупсбыта осуществлялось планирование всех крупных операций, вексельными и залоговыми операциями занимался специальный комитет, который контролировал свободную наличность и проводил ревизии кооперативных объединений. Такие же органы существовали во всех союзах-пайщиках, что давало центральному правлению возможность путем обмена информацией контролировать всю торгово-финансовую деятельность объединения [34. С. 67]. Еще одним суперсоюзом в «белой» Сибири являлся Сибкредсоюз, образованный как товарищество на паях на собрании представителей кредитных союзов в июле 1917 г. в г. Новониколаевске. Он имел отделения в Екатеринбурге, Владивостоке, Петрограде, Москве и Омске. В 1919 г. в его состав влился союз кооперативов «Урало-Сибирь». Основными задачами союза, помимо совершения кредитных операций, были организация закупки и продажи товаров на комиссионных началах. К началу Гражданской войны в нем насчитывалось 27 сохранивших с дореволюционного времени свою организационную структуру кредитных союзов Урала, Сибири и Дальнего Востока и 1 500 крестьянских товариществ. К 1919 г. сводный баланс этого объединения составлял 370 млн руб. [35. С. 12]. Согласно новому Уставу Сибкредсоюза, утвержденному Совмином адмирала Колчака, в штат его правления, как и в Закупсбыте, входили такие отделы, как юридический, финансовый, транспортный, животноводческий (занимался развитием животноводства в районах действия союзов-участников), промышленный (аналогичная функция по развитию промышленного производства) и главная бухгалтерия. Снабжение союзов сельхозинвентарем осуществлял товарный отдел, заготовкой сырья (льна, пушнины, продуктов животноводства, зерновых и т.д.), а также кустарных изделий занимался отдел сбыта [35. С. 13-14]. Значительную роль в кооперативном движении «белой» Сибири играл Союз сибирских маслодельных артелей. Несмотря на несколько пережитых в годы Мировой войны расколов и выход из союза алтайских артелей, требовавших децентрализации управления и предоставления права самостоятельного участия на рынке, а также выделения больших квот на масло для самореализации, этот союз к началу Гражданской войны продолжал обладать мощной и разветвленной сетью. К 1919 г. в Союзе маслоделов насчитывалось 20 контор, которые располагались в крупных населенных пунктах, в основном вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали [31. С. 44]. До начала Гражданской войны деятельность этих союзов распространялась на всю территорию России, однако с началом военных действий хозяйственное единство страны было нарушено, и поступление товаров промышленного производства в восточные регионы из центра прекратилось. В связи с этим снизился товарооборот, и кооперативные объединения понесли значительные издержки, что негативно отразилось на их финансовых ресурсах. Кроме того, восстановленные на востоке банки значительно сократили предоставление кооперации ссуд и кредитов. В такой ситуации правления кооперативных союзов начали прилагать усилия к расширению своих международных связей и организации закупки и поставки на российский рынок иностранных промышленных товаров через порты Дальнего Востока и из Архангельска посредством использования Северного морского пути. Российское правительство шло навстречу этим устремлениям, утвердив «Постановление Совета министров об учреждении Комитета по внешней торговле и об утверждении положения о Комитете» от 19 апреля 1919 г., в который, помимо государственных чиновников, вошли представители Совета кооперативных съездов, потребительской кооперации, кредитной кооперации, маслодельной кооперации и других центральных крупных кооперативных организаций. Задачей комитета, образованного при Министерстве финансов, являлось «содействие русским фирмам, работающим на внешний рынок, и, в частности, посредничество между внутренним и внешним рынками» [36. С. 2]. Для организации и регулирования перевозок по Северному морскому пути, которые должны были обеспечить «экспорт из Сибири сырья и фабрикатов местной промышленности и импорт в Сибирь фабрикатов, необходимых для снабжения армии и населения», Постановлением Совета министров от 25 апреля 1919 г. был учрежден «Комитет Северного морского пути» [36. С. 5]. Однако правительству во взаимодействии с Закупсбытом по этому пути удалось осуществить лишь одну экспедицию, поскольку судоходность ограничивалась всего двумя с небольшим месяцами - с августа по октябрь. Тем не менее в результате соглашения Закупсбыта, Центросоюза с английской «Merchants Trade Company» и шведской компанией «Baltic» в сентябре в устье Оби были доставлены импортные промышленные товары на сумму около 100 млн руб. Но ввиду наступления Красной армии разгрузить иностранные суда удалось лишь частично - английские на 2/3, шведские наполовину, За-купсбыт успел погрузить на пароходы лишь половину своего предназначенного на экспорт сырья - около 25 тыс. пудов, остальные товары в спешке были реализованы среди местного населения [37. С. 210-211]. Кроме того, в рамках совместного проекта правительства, кооперативных союзов, английских, и норвежских компаний торговая флотилия под командованием капитана Б. Вилькицкого в августе - сентябре 1919 г. доставила в Архангельск свыше 0,5 млн пуд. зерна, около 70 тыс. пуд. масла, 30 тыс. пуд. различных жиров, около 30 пуд. меда, значительное количество валенок. Из Архангельска в Омск было привезено английское вооружение и обмундирование общим тоннажем в 100 тыс. пудов, а также около 100 т бумаги и 130 т медикаментов [38. P. 87-88]. Таким образом, использование Северного морского пути ввиду кратковременности навигации не могло обеспечить население промышленными товарами, а армию вооружением и обмундированием. К тому же из-за стремительного отступления привезенные товары зачастую доставались красным, а солдаты и офицеры белой армии не имели достаточного вооружения и оставались разутыми и раздетыми, на что всегда с неудовольствием указывал верховный правитель после своих поездок по войскам. В условиях стремительно растущей инфляции кооперативные объединения остро нуждались в дополнительном финансировании. В целях эффективного налаживания торговли и снабжения российское правительство вынуждено было идти навстречу требованиям потребительской кооперации о неоднократном выделении необходимых кредитов [39, 40]. Кроме того, правления кооперативных объединений источник финансирования видели в привлечении денежных средств - более активном и в больших размерах, скопившихся у крестьян. С этой целью правлением За-купсбыта, например, в сентябре 1918 г. было принято постановление об увеличении в 10 раз (до 100 руб.) паевых взносов пайщиков низовых потребительских обществ в деревне, о чем извещалось в ежемесячном журнале этого объединения [41. С. 4]. По подсчетам финансового отдела, это должно было создать устойчивую финансовую основу организации и окупить все торговые операции, однако отрицательно встречено рядовыми пайщиками. Помимо крупных союзов и суперсоюзов, в «белой» Сибири без всякой государственной регистрации на крупных предприятиях и в учреждениях создавались так называемые ведомственные кооперативы, куда рабочие и служащие стремились внести свои денежные паи, получая от администрации товары и продукты через торговые лавки предприятий и учреждений. Однако такие кооперативные общества требовали государственной поддержки, поскольку в условиях хозяйственной разрухи владельцы заводов и фабрик и руководители учреждений не в состоянии были в полной мере удовлетворить потребительский спрос своих работников. Правительственное администрирование в данном вопросе было направлено на оказание помощи кооперативам казенных и оказавшихся в государственном управлении частных предприятий в виде выделения им товарных кредитов [42]. Однако законодательные и административные меры правительства, направленные на поддержку потребительских обществ промышленных предприятий стратегического значения, приводили к тому, что эти общества, надеясь на помощь государства, переставали заботиться о сохранении своей финансовой базы. На фоне инфляционного роста цен на товары и продукты размеры паевых взносов не менялись, в результате чего такие кооперативы стали полностью зависимыми от госбюджета, превращаясь в ведомственные лавки по распределению казенного пайка, о чем писалось во многих газетах «белой» Сибири [43-46]. В регулировании торговли и снабжения населения продовольственными товарами по приемлемым ценам принимали участие и органы городского самоуправления, выделяя из городских бюджетов соответствующие денежные средства для создания продовольственных фондов. Ими распоряжались формировавшиеся при муниципалитетах продотделы и продупра-вы, организовывавшие в городах работу дешевых торговых лавок. Однако в условиях инфляции и роста цен городские продовольственные органы постоянно нуждались в увеличении своих капиталов, которые невозможно было пополнять за счет скудных муниципальных бюджетов. В связи с этим городские управы явочным порядком без санкции государства шли на создание на местах городских потребительских обществ, организовывая сбор с населения определенных разовых взносов и распределение продуктов между вкладчиками в долях, пропорциональных внесенным средствам. Зачастую городские власти распределяли товары и продукты среди городских жителей, используя торговую сеть кооперативов [47. С. 60-61]. Таким образом, кооперативное движение сыграло значительную роль в насыщении рынка продовольственными и отчасти промышленными товарами, о чем говорится в работах современных исследователей. Но в связи с этим возникают вопросы, насколько существенной была эта роль и могли ли кооперативы и их союзы в необходимой степени обеспечить население и армию продовольственными и потребительским товарами. Как представляется, ответы должны быть отрицательными, поскольку государственное регулирование кооперации не отвечало вызовам своего времени. Во-первых, недостаточность государственного финансирования приводила к тому, что оборотный капитал низовых кооперативов не обеспечивал возможность нормальной закупки потребительских товаров, потому что в условиях инфляции он стремительно обесценивался. В связи с этим правления кооперативов, как и продуправы муниципалитетов, вынуждены были идти по пути осуществления разовых закупок и разовых сборов денег с населения для каждой конкретной операции. В таких условиях кооперативная система начинала себя изживать и превращаться в своеобразный распределительный аппарат, о чем по горячим следам писали исследователи 1920-х гг., потому что размывалась грань между деятельностью кооперативов и продовольственных органов и происходило их слияние, поскольку цели и способы деятельности тех и других, по-существу, были одинаковыми [48. С. 214; 49. С. 226]. Во-вторых, там, где государство допускало льготы в предоставлении финансовых средств и осуществлении товарных перевозок, возникали различные своеобразные псевдокооперативы типа потребительского общества «Минкооп», образованного среди министерских чиновников. Его оборотный капитал формировался путем регулярного выделения правительством определенных ссуд [50]. Большинство же городских низовых кооперативных обществ влачили довольно жалкое существование. В основном они выживали за счет надбавки при распределении через свои продовольственные лавки продуктов, заготовленных муниципалитетами, как это было, например, с кооперативным обществом «Объединение» города Перми, о чем писалось в местной газете [51]. Наконец, отсутствие у кооперативов достаточного оборотного капитала приводило к тому, что они практически не могли создавать серьезную конкуренцию частным торговцам при закупке товаров и продовольствия. К тому же государственное администрирование в системе закупок оставляло желать лучшего. Выделение кредитов и получение заказов на поставку продовольствия и обмундирования для армии наталкивались на коррупцию и бюрократическую волокиту чиновников госаппарата. Хаос в транспортном сообщении приводил к тому, что денежный оборот кооперативной торговли мог занимать по времени несколько месяцев, в течение которых приходилось ждать, пока вложенные деньги обернутся привезенным товаром, если он к тому же не терялся где-нибудь в дороге. Правоохранительные органы не имели возможности более или менее эффективно бороться с повсеместными правонарушениями на железной дороге, связанными со взяточничеством. Кооператоры, в отличие от частников, не в состоянии были давать взятки станционной администрации для ускорения прохождения своих грузов, и их продукция подолгу простаивала в нескончаемых железнодорожных тупиках. В таких условиях в кооперативном движении, как и в частном секторе, наметилась ярко выраженная тенденция к коммерциализации деятельности, направленная на получение максимальной прибыли. Кооперативы и частные торговцы начинали взаимно дополнять и поддерживать друг друга. Зачастую купцы выступали в роли кооперативных артельщиков, получая свой процент с оборота, или складывались с кооперативной артелью. Иногда представители сельского кооперативного общества, используя собственность кооператива, превращались в деревенских купцов. Таким образом происходило слияние кооперативных и купеческих капиталов, что открывало доступ к предоставлению кооперативной собственности различного рода проходимцам, проникавшим в правление кооперативов. Распространенным явлением стало хищение торговыми агентами кооперативных средств, выделенных на закупку товаров, или распродажа уполномоченными кооперативных обществ полученных товаров на рынке по спекулятивным ценам, что неоднократно отмечалось в местной прессе [52, 53]. Сельские кредитные товарищества также страдали нецелевым расходованием средств. Отвечая требованиям сельских обществ, они нередко выступали в роли мирских общественных касс, деля между членами сельской артели полученные от госбанка ссуды на заготовку тех или иных товаров [54. С. 104]. Таким образом, несмотря на то что кооперация на востоке «белой» России внесла существенный вклад в торговлю и снабжение населения и армии необходимыми товарами и продуктами питания, она не в состоянии была полностью справиться с возложенными на нее задачами и в условиях инфляции перестраивалась на коммерческий лад для получения спекулятивных прибылей. При этом заготовку промышленных товаров кооперативные союзы осуществляли в основном в интересах городских предпринимателей в ущерб экономическим ожиданиям крестьян. Установка правительством твердых цен на сельхозпродукцию делала для крестьянина их продажу через кооперативы непривлекательной, и он старался ее сбыть частному торговцу по рыночной цене, в два-три раза превышавшей заготовительную цену кооперативов. Даже крупные кооперативные объединения не могли из-за отсутствия необходимых денежных средств конкурировать с частными поставщиками, а те, которые имели такие средства, не могли повышать закупочные цены без нарушения законодательства и своих обязательств перед государством. Кроме того, немаловажным обстоятельством снижения роли кооперативов в организации торговли и снабжения явилось то, что в связи с ростом спекулятивных тенденций в деятельности кооперации правительство переключало свое внимание на поддержку частных поставщиков. Значительную роль в этом сыграло получение от них взяток правительственными чиновниками, которые в обход кооперации предоставляли им государственные заказы, кредиты, авансы и различные льготы. Это сказалось на отношении кооператоров к власти. Если в 1918 г. антисоветские правительства получали от кооперативных объединений довольно значительные финансовые средства в качестве спонсорской помощи на обеспечение нужд арми

Скачать электронную версию публикации