The feuilleton novel in Yegor Kovalevsky's and Fyodor Dostoevsky's works.pdf Е.П. Ковалевский - широко известный в середине XIX в. путешественник, общественный и политический деятель, писатель, первый председатель «Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым». Взаимоотношения Ковалевского с Ф. М. Достоевским в литературоведении рассматривались в рамках деятельности Литературного фонда [1. С. 86-88]. Однако истоки их знакомства, а впоследствии и дружбы следует искать гораздо раньше. Известно, что в 1840-е гг. идеи социалистов-утопистов привели Достоевского и Ковалевского в кружок Петрашевского. «Мы заражены были идеями тогдашнего теоретического социализма. Все эти тогдашние новые идеи нам в Петербурге ужасно нравились, казались в высшей степени святыми и нравственными и, главное, общечеловеческими» [2. Т. 21. С. 130], - напишет Достоевский в «Дневнике писателя» в 1873 г. Во многом именно под влиянием этих идей Ковалевский стал писать роман «Петербург днём и ночью», в котором показал жизнь «петербургского дна» [3. С. 163]. Он был опубликован в 1845-1846 гг. в «Библиотеке для чтения» (№ 72-73, 75-76). Роман состоял из шести частей, постепенный печатный выход которых соответствовал моде на французские романы с продолжением - привлечь читателя и повысить тираж издания. Произведению Ковалевского была дана строгая оценка В. Г. Белинским, который писал в критическом разборе «Русская литература в 1845 г.»: «“Петербург днём и ночью” - пародия на “Парижские тайны”; сочинитель, впрочем, не думал писать пародию, - пародия вышла против его воли, и оттого читать её очень скучно. Ни образов, ни лиц, ни характеров, ни правдоподобия, ни естественности, ни мыслей! Зато фраз, фраз - разливанное море! Давно уже не являлось в русской литературе такого странного произведения» [4. Т. 9. С. 395]. Практически в том же русле впечатление от нового романа отметил в своем дневнике А.В. Дружинин (запись от 23 сентября 1845 г.): «Между прочими вещами я прочитал с “испытующим видом” новый роман (начало) Ковалевского: “Петербург днём и ночью” и посмеялся усилиям автора подделаться под манеру Сю в «Mysteres de Paris». Такие же картины бедности, грязи, такой же сюжет, оборвавшийся на soi-disant (так сказать) интересном месте» [5. С. 145]. В знаковой статье В. Н. Майкова «Романы Вальтера Скотта. Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1847) роман Ковалевского также был упомянут в не очень лестном ключе: «Романы Загоскина пользовались у нас таким же успехом, как и все произведения нашей подражательной литературы от мадригалов Тредьяковского до “Петербургских тайн” г. Ковалевского» [6. С. 373]. Причем невольная перемена названия романа - не «Петербург днём и ночью», а «Петербургские тайны» - дополнительно свидетельствует о том, что «книга Ковалевского воспринималась Майковым как русский вариант “Парижских тайн”» [7. С. 21]. Лишь в «Иллюстрации» (от 29 сентября 1845 г.) была высказана иная точка зрения: «В литературе мало нового. В сентябрьской книжке “Библиотеки для Чтения” появилась I часть нового романа Е.П. Ковалевского, под заглавием “Петербург днем и ночью”. мы с удовольствием слышали отзывы многих членов читающей публики, которые в этом романе вовсе не видят “Парижских Тайн”, а занимательностью и рассказом весьма довольны» [8. С. 398]. Противоположность общему отрицательному впечатлению, вероятно, объясняется заинтересованностью и близостью автора отзыва либо к редакции журнала, в котором появился роман, либо к самому писателю. «Петербург днем и ночью» сделал Ковалевского одним из первых в русской литературе авторов романа-фельетона, который хотя и был практически сразу отнесен к произведениям «второго ряда», но все же стал той «почвой», на которой произрастала современная писателю-путешественнику литература. Подобная литература «предвосхищает художественные открытия “первого ряда”» [9. С. 400]. По справедливому замечанию И. А. Гурвича, «“обыкновенные таланты” нащупывают, а то и открывают для разработки те тематические, проблемные пласты, которые позднее будут глубоко вспаханы классикой» [10. С. 62]. Одним из авторов, воспринявших фельетонный опыт Ковалевского, оказался Достоевский, «литературность» которого подчеркивали многие исследователи. Известно, что Достоевский читал не только О. де Бальзака, В. Гюго, Ф. Шиллера, Ч. Диккенса, Ж. Санд, но и А. Радклиф, Ф. Сулье и, конечно, Э. Сю. Достоевский испытал большое влияние фельетонного романа и использовал приемы этого «низкого» жанра в своем творчестве. Он учился у европейских писателей искусству поддерживать острый драматический интерес читателя. Но и русский роман-фельетон был знаком Достоевскому, который писал брату М. М. Достоевскому об отечественных заимствованиях в этом русле (письмо от 24 марта 1845 г.): «Beranger сказал про нынешних фельетонистов французских, что это бутылка chambertin в ведре воды. У нас им тоже подражают» [2. Т. 28, кн. 1. С. 107]. Черты романа-фельетона наблюдаются во многих произведениях Достоевского, но с наибольшей очевидностью они проявляются в «Униженных и оскорблённых», которые будут написаны уже после каторги и ссылки. В комментариях к роману в полном собрании сочинений Достоевского отмечается «обилие литературных цитаций, упоминаний и намеков», среди которых - интересная параллель с «социальноавантюрным романом Е. П. Ковалевского». «Петербург днем и ночью» - один из первых романов из жизни социальных низов Петербурга, написанный под влиянием «Парижских тайн» Э. Сю и романов Диккенса. «Достоевский мог читать этот роман Ковалевского в молодые годы и сохранить в памяти некоторые его детали». В частности, «значительное место в романе Ковалевского (как и в других социальноавантюрных романах 1840-х гг.) занимает мотив раскрытия тайны происхождения одного из главных его героев Оборвыша; а другой персонаж Ковалевского -князь - может с достаточным основанием рассматриваться как отдаленный прообраз Валковского. Фигурирует в романе и художник по фамилии Миллер». Далее автор комментария поясняет, что в юности Достоевский мог познакомиться с текстом произведения Ковалевского, так как он публиковался в «Библиотеке для чтения» вместе с романом Жорж Санд «Теверино», хорошо знакомым писателю, «поэтому номера эти не могли не привлечь к себе внимания будущего автора “Униженных и оскорбленных”» [2. Т. 3. С. 625-626]. Прямых указаний на знакомство Достоевского с романом Ковалевского не обнаружено ни в эпистоля-рии, ни в публицистике будущего классика. Однако основания для подобного сравнения дают типологическое сходство образной и повествовательной структуры, отдельные детали сюжета, практически повторяющиеся в некоторых эпизодах. Известно, что Достоевский не отвергал обвинений даже самых близких ему критиков (Н.Н. Страхова и А.А. Григорьева) в фельетонном построении «Униженных и оскорблённых». Но в отличие от их оценки этого «низкого жанра» «с позиций традиционной романтической эстетики», Г.М. Фридлендер доказал, что Достоевский «признавал жанр романа-фельетона закономерным явлением современной реалистической литературы и стремился насытить его глубоким психологическим, нравственным и социальным содержанием» [2. Т. 3. С. 626]. Чем роман Ковалевского мог привлечь и заинтересовать Достоевского? Конфликт, заявленный в «Петербурге днём и ночью», был близок автору «Униженных и оскорбленных» как по содержанию, так и по способу воплощения. В 1840-е гг. и Достоевский, и Ковалевский испытали на себе влияние идей социалистов-утопистов. Фурьеристы утверждали, что человек их времени дисгармоничен, и поэтому прийти к гармонии невозможно, если не знать законов, управляющих миром. «Они стремились к тому, чтобы анализировать человеческие страсти» [11. С. 67] - дружбу, честолюбие, любовь и семейные отношения. В этом смысле для петрашевцев был, конечно, особенно важен социальный роман, в том числе уже упоминаемые «Парижские тайны» Сю. Белинский, объясняя причины успеха этого французского романа, пишет: «... роман достиг своей цели. он заставил общество потолковать несколько времени о народе» [2. Т. 8. С. 184]. Достоевский в 1840-е гг. не пропускал ни одного романа Э. Сю («Вечный жид недурён. Впрочем, Сю весьма недалёк» [2. Т. 28, кн. 1. С. 110]), пытался переводить вместе с братом «Матильду» и учился у Белинского тому, что ещё не понимал Сю: «. зло скрывается не в каких-нибудь отдельных законах, а в целой системе французского законодательства, во всем устройстве общества» [4. Т. 8. С. 174]. Небывалый успех Сю в России обусловлен как социальноэкономическими, так и общественно-политическими причинами. Французская литература 1830-1840 гг. стремилась «насытить художественные сочинения историко-социальной проблемностью, отражающей дух эпохи» [9. С. 400]. Авторы романов-фельетонов, в частности Эжен Сю с «Парижскими тайнами», активно использовали достижения современной литературы, создавая собственную поэтику романа, которая включала как соединение сентименталистских и романтических мотивов, так и соприкосновение «с реалистическими романными моделями» [12. С. 168169]. Поэтому, с одной стороны, поэтика романа-фельетона основывается на контрастах - добра и зла, положительных и отрицательных героев; на «резкой смене декораций», театральных эффектах, «необходимости варьирования хронотопов» [12. С. 155], принципе калейдоскопа. И в то же время, с другой стороны, мы наблюдаем «пробудившийся интерес к повседневности», «морализаторский пафос» [13. С. 135], «народный роман-фельетон все больше предпочитал реалистическую детерминированность характеров и обстоятельств, причинность событий» [12. С. 155]. Отсюда и «дидактизм», и «эстетика актуальности», что характерно для журналистики в целом, и коммерческая составляющая - конкуренция между периодическими изданиями, роман должен был хорошо продаваться, интерес публики поддерживаться на протяжении долгого времени. Что привлекало современников в фельетонном романе? Занимательность сюжета, криминальные истории, семейные тайны, роковые страсти, простота изложения и доступность восприятия. Влияние творчества Э. Сю на фельетонный роман Ковалевского, а впоследствии и Достоевского, очевидно. Но отталкиваясь от социального французского романа, оба писателя вносят необходимый национальный колорит в свои произведения. Разница видна уже в самих заглавиях. «Парижские тайны» нацеливают на уголовноавантюрный сюжет, который заявлен с первых страниц. Название произведения Ковалевского «Петербург днём и ночью» созвучно французскому, но обращает внимание читателя на контрастное изображение образа Петербурга, знакомого читателям по произведениям Н. В. Гоголя. Поэтика контрастов становится художественным воплощением социального романа. Противопоставление мира людей обездоленных и наделенных властью и богатством, благородных и подлых определяет развитие конфликта. Название романа Достоевского «Униженные и оскорблённые» оказывается гораздо глубже. Важно, что эти два слова не являются синонимами. «Человека можно унизить, растоптать, покорить обстоятельствам» [14. С. 148], но герои Достоевского способны чувствовать оскорбление и презирать своих угнетателей. Таковы Елена, старик Ихменёв, Наташа. Ковалевский во многом следует жанровой природе романа-фельетона - фабуле, «поддающейся серийному развертыванию» [13. С. 137]. «Серийность» была опробована им в жанре очерка, а именно в произведении, сделавшем его известным, - «Странствователе по суше и морям» (1843). Различные типы героев, характеров, калейдоскоп ситуаций, сменяющих одна другую, - все это найдет логичное продолжение в фельетонном романе. Этот же принцип находится и в основе построения романа Достоевского «Униженные и оскорблённые». Характерно, что завязка детективного сюжета связана здесь, подобно Ковалевскому, с образом старика. Отец Оборвыша и Смит предстают перед читателем схожими типологически. И тот, и другой являются жертвами не обстоятельств, а конкретных людей. Явные параллели просматриваются в описании их внешности. «Петербург днём и ночью» «Униженные и оскорблённые» . грозный, страшный как дух смерти», «он до того исхудал. что кожа жёлтая, тонкая, казалось, приросла к костям и, плотно обхватывая их, представляла из него вид скелета1. Только пара глаз, дотоле тусклых, теперь сверкали из своих глубоких впадин и придавали жизнь этому выходцу могилы [15. С. 29] Действительно, как-то странно было видеть такого отжившего свой век старика одного, без присмотра, тем более что он был похож на сумасшедшего, убежавшего от своих надзирателей. Поражала меня тоже его необыкновенная худоба: тела на нем почти не было, и как будто на кости его была наклеена только одна кожа. Большие, но тусклые глаза его, вставленные в какие-то синие круги, всегда глядели прямо перед собою, никогДа в сторону и никогДа ничего не виДя, - я в этом уверен [2. Т. 3. С. 170] Жанровым ядром романа-фельетона является некая тайна, связанная с происхождением главного героя или героини [9, 12, 13]. Реалистическое изображение быта обездоленных и романтическое объяснение их судьбы, путь на дно общества - все это воплощается через судьбы Певуньи у Сю, Оборвыша у Ковалевского и Нелли и ее матери у Достоевского. «Тайна» становится объективной картиной повествования, а разгадка ее - ответом на вопрос о происхождении бедности героя. Жанр романа-фельетона предполагает определенные типы героев: «среди персонажей непременно встречаются “палачи” и “жертвы”, “злодеи” и “ангелы”» [13. С. 128]. Следуя традициям Э. Сю, и Ковалевский, и Достоевский показывают сложные семейные отношения, связанные с судьбой ребенка. Каждый из писателей наделяет своих юных героев и героинь индивидуальными чертами, в которых чувствуется влияние Сю. Так, Женни («Петербург днём и ночью») и Лилия-Мария («Парижские тайны») брошены своими матерями и оказались на дне жизни. Обе обладают ангельской душой, что проявляется и в их внешности. Очевидно, что образ Женни навеян романом Сю, тайна ее происхождения раскрывается по всем законам социально-авантюрного романа. Небезынтересно сравнить развитие этого образа у Ковалевского с образом Нелли из «Униженных и оскорблённых». Достоевский так описывает свою героиню: «Это была девочка лет двенадцати или тринадцати, маленького роста, худая, бледная, как будто только что встала от жестокой болезни. Тем ярче сверкали ее большие черные глаза. Левой рукой она придерживала у груди старый, дырявый платок, которым прикрывала свою, еще дрожавшую от вечернего холода, грудь. Одежду на ней можно было вполне назвать рубищем; густые черные волосы были не приглажены и всклочены» [2. Т. 3. С. 208-209]. Лилия-Мария В силу какой- то странной аномалии личико Певуньи принадлежит к тому целомудренному, ангелоподобному типу... Певунье шестнадцать с половиной лет. Длинные, слегка загнутые ресницы наполовину затеняют ее большие голубые глаза. На ее нежных, как атлас, висках закругляются две великолепные пепельные косы, которые, оставив на виду розоватые, как лепестки роз, мочки ушей, исчезают под тугими складками ситцевого платка в голубую клетку, завязанного по-простонародному надо лбом. Ее красивая шейка ослепительной белизны охвачена маленьким коралловым ожерельем. Под платьем из коричневого бомбазина, слишком для нее широким, угадывается тонкая, округлая и гибкая, как тростник. [16. С. 23] Женни Мой добрый ангел-хранитель Я показывал тебе Рафаэлева ангела на картине?.. Рафаэль видел во сне твою улыбку, твой взгляд. И придал их другому лицу [10. С. 142]. Видали вы Рафаэлевых ангелов, вложите в них душу Женни, но душу Женни непременно, потому что другой такой души не найдётся, Девочка по виду лет тринадцати, худая, бледная, но живая, миленькая. В ситцевом платьице, весьма-весьма поношенном, но все-таки опрятном. Глаза ее ясные, голубые, глубокие как небо, но не это, северное небо Волосы, прекрасного каштанового цвета, шелковистые, мягкие, такие мягкие [17. С. 56] Героини Ковалевского и Достоевского одного возраста, но в передаваемом авторами общем впечатлении есть существенные различия. Ковалевский акцентирует внимание на душе героини, лишь вскользь подчеркивая ее бедность. Достоевский подробно описывает портрет девочки, обращая внимание на ее нищенский облик. В описании героинь есть детали, которые восходят к роману Сю: «Парижские тайны» . хотя стояла зима, на мне не было ни чулок, ни рубашки, одно только поношенное полотняное платьице да сабо на ногах [16. С. 34] «Петербург днём и ночью» «Униженные и оскорблённые» Я в эту ночь кончила чулочки, пом- Поправляясь, она вдруг обнажила свою нишь, что вязала; утром понесла ногу, и, к величайшему удивлению моему, я продавать. Мне стыдно было протя- увидел, что она была в одних дырявых нуть руку и показывать их всем про- башмаках, без чулок. [2. Т. 3. С. 256] ходящим, однако я держала их так, что видны были: никто и не взглянул на них [17. С. 143] Продолжение истории с чулочками у Ковалевского, кроме того, вызывает ряд аллюзий с будущими произведениями Достоевского: «...под конец уже утра, шел мимо меня какой-то пожилой человек, такой почтенный по виду, и приказал мне идти за собою, говорил так хорошо и обещал купить чулочки. Я пришла к нему; он обнял меня и поцеловал, потом еще. да глядел на меня такими глазами, что мне стало страшно; тут я вспомнила твои слова, Фриц, чтобы не очень доверять мужчинам, вырвалась из его рук и убежала, прямо домой: я больше не смела показаться на улице. - И хорошо сДелала, Женни, поцелуй таких людей, как тот почтенный, могут загрязнить тебя на всю жизнь» [17. С. 143]. Эпизод «с пожилым господином», воспринятый ребенком на интуитивном уровне как посягательство на честь, продолжает традиционный для фельетонного романа Сю мотив бесчестия (Лилия-Мария, Луиза Морель). Изображение социальных пороков на примере растления беззащитной девочки будет и в «Униженных и оскорблённых» (в сцене фактической продажи ребенка Бубновой), и в сцене с пьяной девочкой в романе «Преступление и наказание». Трудности, которые испытывает Женни, усугубляются ее похищением и опасностями, которые она преодолеет вместе с Оборвышем. Но по законам романа-фельетона все закончится благополучно, справедливость восторжествует. Судьба Нелли гораздо реалистичнее и от этого трагичнее. Главное у Достоевского, в отличие от Сю и Ковалевского, - не развитие действия, не смена событий, а пристальное внимание к «эпосу будней и воссозданию поэзии духовного мира» [18. С. 36], что было принципиально связано с изучением психологии героев. Образ Нелли сложен и глубок. Автор демонстрирует и зарождение первого чувства любви, и недетское понимание взаимоотношений Ивана Петровича и Наташи, бескомпромиссность в отношении Смита и Ихменёва. Многое в Нелли не всегда ясно и Ивану Петровичу, иногда он не понимает, что в своей любви к Наташе забывает о страданиях девочки, заставляя ее рассказать историю матери, которая не так давно умерла. Все это поднимает сюжет об обездоленных и несчастных на новую высоту, отличную от простых натуралистических описаний человеческих «Петербург днём и ночью» Платье его было просто, но изящно, и он носил его с каким-то кокетством; большой бриллиант в перстне свиДетельствовал ясно, что незнакомец зашел сюДа, в обитель нищеты, из противоположной ей сферы; серые глаза блистали странно Для неопытной Девушки, всякий раз как обращались к ней. Ему было далеко за сорок лет: большой нос, большие губы, узкий и угловатый лоб и, вообще, черты лица резкие, грубыя, не могли внушить к нему доверия с первого взгляДу, тем более что и самые манеры его становились решительней [15. С. 112] Неестественность в поведении и проявлении чувств отталкивает читателя от привлекательного с виду князя страданий. Это особенность не только «униженных и оскорблённых», но и «прекрасных людей» (по определению Н.Г. Долининой [14. С. 49]), к которым, безусловно, относится Иван Петрович, и людей «страшных», таких, как князь Валковский. У Эжена Сю в «Парижских тайнах» есть пронзительная история о Сухарике и Душегубе. Ее рассказывает в заключении некто Гобер таким же осужденным, как и он. Эта история о несчастном ребенке, попавшем в лапы жестокого негодяя, которого автор сравнивает с пауком. Образ паука у Сю очень точный и емкий, не случайно, что он встретится и в романе Достоевского. Сравнение князя Валковского с пауком возникает у Ивана Петровича во время ужина в ресторане, где князь, не стесняясь, «описывает» перед «каким-то Шиллером» «всю свою подноготную» [2. Т. 3. С. 361]: «Он производил на меня впечатление какого-то гада, какого-то огромного паука, которого мне ужасно хотелось раздавить» [2. Т. 3. С. 358]. Эпитетом «гадкий» Иван Петрович характеризует и тон, каким разговаривает с ним князь. О том, что такая способность есть у князя, говорит и Маслобоев, школьный товарищ Ивана Петровича и поверенный в дела Валковского : «...он оплёл меня, две недели назад...подлец!» [2. Т. 3. С. 439]. Этот страшный человек, внешне, однако, привлекательный, не имеет ничего, хоть сколько-нибудь оправдывающего его порочную жизнь. Люди, униженные и оскорблённые, «не могут ничего изменить в окружающем их мире, где подлецы всегда торжествуют» [14. С. 183]. И все же Иван Петрович, как отважный Сухарик, однажды «бросится» на князя. «Я плюнул ему в лицо и изо всей силы ударил его по щеке». А Наташа, как та мушка, «билась и рвалась у него из рук, как в припадке» [2. Т. 3. С. 405]. Достоевскому важно показать читателю, что такие люди, как князь, почти никогда не проигрывают, потому что главное их оружие - лицемерие. А прекрасные люди Достоевского -умеют чувствовать других и «преодолевать себя, чтобы не принести никому боли» [14. С. 32]. Прообразом Валковского можно считать и князя из романа Ковалевского, что подтверждается и типологическим сравнением (сцена ловушки, в которой оказывается добродетельная героиня «Петербурга днём и ночью» Ольга Бенская), и художественным (описание образа князя Алексея и князя Валковского). «Униженные и оскорблённые» Это был человек лет сорока пяти, не больше, с правильными и чрезвычайно красивыми чертами лица, которого выражение изменялось, судя по обстоятельствам; все это составляло почти красавца, а межДу тем лицо его не производило приятного впечатления. Это лицо именно отвращало от себя тем, что выражение его было как будто не свое, а всегда напускное, обдуманное, заимствованное, и какое-то слепое убеждение зарождалось в вас, что вы никогда и не добьетесь до настоящего его выражения. Особенно останавливали ваше внимание его прекрасные с виду глаза, серые, открытые. Одет он был с утонченною изящностию и свежестию, но с некоторыми замашками молодого человека, что, впрочем, к нему шло [2. Т. 3. С. 245] Алексея и Валковского. Очевидно совпадение и в описании внешности героев. В поведении князя по отношению к Ольге прослеживается та же ситуация хищника и его добычи, которая восходит к роману Сю.: «Вид этого мужчины имел магическое значение на Оську» [10. С. 111], «отскочила с ужасом» [10. С. 112], «... дверь плотно за ними захлопнулась» [10. С. 114], «Она должна была употребить всю свою силу, чтобы вырваться из рук его» [10. С. 117]. Характерно, что Достоевский, явно используя некоторые детали образов Ковалевского и Сю, вкладывает в уста героев отсылки к их произведениям. Так, Маслобоев, характеризуя князя Валковского, упоминает роман «Парижские тайны»: «Кто с ним связывается, тот не безопасен.. А ты уж и подумал, что я тебе бог знает какие парижские тайны хочу сообщить. И видно, что романист!» [2. Т. 3. С. 335]. А в устах Валковского содержится намек на Ковалевского, чья слава путешественника была на самом пике в это время: «Есть такие искатели приключений, что даже меня тошнит...» [2. Т. 3. С. 355]. Подразумевая знаменитого путешественника, Достоевский мог в этой короткой оценочной фразе (отрицательного героя!) дать отсылку и к еще памятному в момент написания и публикации «Униженных и оскорбленных» его фельетонному роману. Об этом пишет в комментариях к роману «Униженные и оскорблённые» Н.Ф. Буданова: «Возможно, намек на роман Е.П. Ковалевского “Петербург днем и ночью” (1845), описывающий жизнь социальных низов. Не исключено также, что язвительный выпад Валковского имел более широкую направленность и метил в писателей «натуральной школы» с их пристрастием к «низким» жанрам, (например, «физиологический очерк»), темам и героям» [19. С. 743]. Если данное предположение верно, то вкладывая в уста отрицательного персонажа подобную оценку, Достоевский косвенно подтверждает свое отношение и к роману Ковалевского, и к его личности - известного «Странствователя...». Роман Ковалевского мог заинтересовать Достоевского не только очевидными параллелями с французским романом-фельетоном в создании типов героев. «Петербург днём и ночью» - это вообще один из образцов русской романной беллетристики 1840-х гг., в котором нашли отражение передовые социально-демократи-ческие идеи времени. На идеологию будущих петрашевцев оказали влияние взгляды Белинского и А. И. Герцена. С образом ученого Пирожкова, стремящегося «к раскрытию тайн природы» [15. С. 35], Ковалевский вводит свои размышления, близкие гер-ценовским взглядам. В 1845 г. в «Отечественных записках» были напечатаны «Письма об изучении природы», которые вызвали большой интерес у «нового поколения». «Молодежь не только в университете и Лицее читала мои статьи о “Дилетантизме в науке” и “Письма об изучении природы”, но и в духовных учебных заведениях» [20. С. 417], - напишет впоследствии в «Былом и думах» сам автор. Основная идея «Писем.» заключается в тесном взаимодействии естествознания и философии, и основа этого союза - «идея единства бытия и мышления» [21. С. 435]. Пирожков, посвятивший свою жизнь науке, приходит к выводу, что «мир нравственный и мир физический так тесно связаны между собой.» [15. С. 45]. «Письма об изучении природы» Но знаете ли вы, что в самой природе, в этом вечном настоящем без раскаяния и надежды, живое, развиваясь, беспрестанно отрекается от миновавшей формы, обличает неестественным тот организм, который вчера вполне удовлетворял? Вспомните превращение насекомых, вечный пример бабочки и куколки. Когда настоящее оперто только на прошедшее, оно дурно оперто [22. Т. 3. С. 92]. Жизнь есть сохраняющееся единство многоразличия, единство целого и частей; когда нарушена связь между ними, когда единство, связующее и хранящее, нарушено, тогда каждая точка начинает свой процесс [22. Т. 3. 100]. Философия развивает природу и сознание apriori, и в этом ее творческая власть; но природа и история тем и велики, что они не нуждаются в этом а priori: они сами представляют живой организм, развивающий логику а posteriori [22. Т. 3. 100] «Петербург днём и ночью» .всякое произвольное движение основано на борьбе двух сил между собою, двух антагонистических полюсов, положительного и отрицательного, что даже и движение самого мира подчинено тем же законам, оперто на те же начала, на сопротивление двух сил, центростремительной и центробежной [15. С. 37]. Прежде упорно отвергали ум у животных, волю у растений; но я вам доставлю сегодня же книжечку, которая покажет ясно, как живут некоторые животные и есть ли в их жизни ум. А растения: Боже мой, разве цветок, простирающий свою головку к солнцу, сжимающийся при наступлении темноты, передающий оплодотворяющую пыль другому, разве растение обнаруживает ясно своей жизни, своего дыхания. И нет пределов органической жизни!.. [15. С. 45]. Рассматривая все различные силы, производимые природою или человеком, он наконец убедился, что только те из них могут существовать постоянно, относительно вечно, те только сообразны с законами природы и естественны, которые, следуя общему порядку, могут воспроизводиться постоянно или сами собою, или действием воли человека, без потребления начал, материалов, которых человек не в силах создать или природа не успевает производить соразмерно потреблению [15. С. 36]. В мире невозможен вечный покой, как невозможно и вечное движение. (выделено Ковалевским. - Авт.). Все живет, или существует, и обнаруживает свою жизнь, свое существование, или движением, или изменением форм, или по крайней мере влиянием на другие предметы [15. С. 45]. Ватт гений - природа творец! [15. С. 41] Слова Пирожкова могли стать девизом передовой молодежи 40-х гг.: «Жизнь есть постоянное движение; жить - значит действовать» [15. С. 70]. Освоение демократических идей свойственно и Достоевскому. Роман «Униженные и оскорблённые» был написан от имени Ивана Петровича, русского писателя, автора романа о судьбе двух «париев» общества. В биографии писателя узнаваемы реалии 1840-х гг. и история жизни самого Достоевского -роман «Бедные люди», дружба с Белинским. И хотя Достоевский 1858 г. критически настроен к «социальному» учению «нигилистов», это не отменяет общего внимания и сочувствия оскорбленным и униженным, а также и уважения к кумиру молодежи 1840-х гг. Белинскому. Интерес Ковалевского в романе к социальным проблемам был связан не только с изображением контрастов жизни, но в большой степени с изучением сложной, драматической судьбы поколения 1840-х гг. - он изображает судьбы людей из разных социальных укладов, рисует их психологию и меняющийся портрет. Это молодые люди, окончившие высшее учебное заведение: аристократы Невский и Финский, из слоев демократических - Охтин, Ленин, Миллер. В круг наблюдений попадает простой сибирский мужик-золотоискатель Черных. Критическое исследование психологии целого поколения, представляющего время поисков и перемен, сообщало роману новизну и актуальность. Герои романа проходят путь длиной в 10 лет. В его начале мы видим восторженных юношей, стоящих на пороге новой жизни, их мечты и надежды. Охтин, «благоразумнейший» из своих товарищей, мечтает об изучении языков. «Я изберу себе путь скромный, тихий без увлечений, без соблазнов света или славы, но тем не менее полезный» [15. С. 72]. Миллер мечтает стать художником. «Не пройдет двух-трех лет, как вы услышите имя Миллера в числе русских живописцев, и, может быть, с гордостью скажете: это друг наш» [15. С. 73]. Ленин собирается идти по другому пути: «Буду служить, сделаюсь чиновником... я надеюсь выйти вперед и показать другим, что мы трудились в училище не даром и приготовили немаловажную дань для пользы отечества» [15. С. 73]. Душа Невского настолько переполнена чувствами, «различными помыслами, стремлениями», что он еще не может решиться в определении карьеры, но убежден: «вы меня скоро увидите за делом» [15. С. 73]. И лишь Финский на вопрос Невского отвечает: «Ничего». «Не думаю». По этим ответам уже можно понять, насколько разные молодые люди. Но одно объединяет друзей - обет, который дали два года назад: «быть верными нашей дружбе и долгу чести» [15. С. 73]. В 1853 г., вспоминая прошлое, Герцен напишет о своей юности и дружбе с Огарёвым: «Ничего в свете не очищает, не облагораживает так отроческий возраст, не хранит его, как сильно возбужденный общечеловеческий интерес» [20. С. 74]. Вспоминается и клятва, данная на Воробьёвых горах: «пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу» [20. С. 76]. Ковалевский рассказывает о молодежи 1840-х гг., обращаясь как к социальному, так и нравственному аспектам. Герои, разные по происхождению, проходят разный путь с разным же жизненным итогом. Ковалевский, как будущий петрашевец, объясняет причины этих изменений. Сын дьячка Ленин и аристократ Невский по-разному воспринимают жизнь: «Мечты воображения, - заметил Ленин, - это недостаток практической жизни.» [15. С. 42]. В Ленине Ковалевский отмечает холодный расчет, а в благородных дворянах - бездействие (Финский) и веру в судьбу (Невский). Ленин твердыми шагами идет к своей цели, переступая через других людей (чем ни «разумный эгоист»?!), Невский устроен иначе. Его романтический образ тоже не лишен жажды деятельности. Но способ ее отличен от Ленина. Его «всегдашняя деятельность» приведет в Сибирь, на золотые прииски, где он и закончит свой путь. Создавая характеры бывших сокурсников, Ковалевский подчеркивает как социальный (разные сословия дают разные возможности для развития), так и этический элементы. Охтин встал на неправедный путь, служит отрицательным героям романа. Миллер не смог стать знаменитым художником, но сохранил честь и достоинство. Выбор жизненного пути и способов достижения цели не зависит от бедности или богатства, считает Ковалевский. Эгоизм, позволяющий переступить через другого человека, безнравственен. Эти же проблемы волнуют Достоевского и в юности, и в период написания романа. В 1840-е гг. этическое учение Фейербаха о разумном эгоизме, публицистика Герцена и Белинского были предметом острой полемики. Одно из выступлений автора «Бедных людей» у Петрашевского в конце 1840-х гг. было посвящено критике анархо-индивидуалистической теории Штирнера. В романе «Униженные и оскорблённые» Достоевский не без иронии вспоминает свое участие в общественно-политической жизни, описывая кружок Левеньки и Бореньки, который так напоминает встречи у Дурова и Пальма. «Там было человек двенаДцать разного нароДу - стуДентов, офицеров, художников; был один писатель... они все вас знают, Иван Петрович, то есть читали ваши сочинения и много жДут от вас в буДущем. Живут они в пятом этаже, под крышами; собираются как можно чаще, но преимущественно по средам, к Левеньке и Бореньке. Это все молоДежь свежая; все они с пламенной любовью ко всему человечеству; все мы говорили о нашем настоящем, буДущем, о науках, о литературе и говорили так хорошо, так прямо и просто...» [2. Т. 3. С. 308-309]. Вкладывая эти пространные рассуждения в уста Алёши, который прямо называет этот кружок молодежи «утопистами», Достоевский показывает эгоистическую сущность героя: «. что бы ни говорили о нас, как бы ни судили о нас, - не смущаться ничем, не стыдиться нашей восторженности, наших увлечений, наших ошибок и идти напрямки» [2. Т. 3. С. 310]. Эгоизм Алёши Валковского «непосредственный, нерассуждающий», «столь же органический эгоизм, но с элементами рационализма, изображенного иронически, присущ Кате», но наибольшей критике Достоевский подвергает индивидуалистическую теорию своекорыстных притязаний личности в образе князя Валковского, «вкладывая в его усга целую циническую философию жизни, близкую ко взглядам Штирнера» [2. Т. 3. С. 527]. Крайнему выражению эгоизма противостоит Иван Петрович, который пытается помочь Наташе, Нелли, Ихменёвым. Реалистические подробности, с которыми и Ковалевский, и Достоевский описывают судьбы своих героев, идеи времени, трансформирующиеся в их взглядах, проявляются и на уровне поэтики через синтез натуральных и сентиментальных форм. Роман «Петербург днём и ночью» заканчивается историей возвращения изобретателя-самоучки Пирожкова в «серенький домик». «Вы плачете, Ольга Петровна! Уж не случилось ли чего с маменькой... Да, ведь кажется... маменька ваша... Боже мой, я такой беспамятный. Что же это? Сон!.. Теперешнее состояние сон... или то был сон.» [23. С. 75]. Смерть маменьки Ольги, ее самой через несколько дней, элегическая концовка романа-фельетона будут почти дословно воспроизведены в романе Достоевского «Униженные и оскорблённые», который он завершает следующими строками: «Наташа взглянула на меня долгим, странным взглядом. - Ваня, - сказала она, - Ваня, ведь это был сон! - Что было сон? - спросил я. - Все, все, - отвечала она, - все, за весь этот год. Ваня, зачем я разрушила твое счастье? И в глазах ее я прочел: «Мы бы могли быть навеки счастливы вместе!» [2. Т. 3. С. 442]. Смерть Нелли, болезнь Ивана Петровича - финал тоже очень элегичный в манере сентиментального натурализма. Такие буквальные совпадения не могут быть случайными. Изменения, произошедшие с героями обоих произведений, подчеркиваются писателями и на уровне пейзажа: образ Петербурга, ключевой в романе Ковалевского, важен и для Достоевского. «Петербург днём и ночью» «Униженные и оскорблённые» «Утро вставало лениво, нехотя; как будто спросонок, К вечеру, перед самыми сумерками, проходил я по Вознесен-как будто ему тошно было глядеть на Петербург. Зани- скому проспекту. Я люблю мартовское солнце в Петербур-мался такой серенький туманный денек, что если бы не ге, особенно закат, разумеется, в ясный, морозный вечер. бой часов, да неторопливая беготня по тротуарам разного Вся улица вдруг блеснет, облитая ярким светом. Все рабочего народа, начиная от простого поденщика до бед- дома как будто вдруг засверкают. Серые, желтые и грязной чиновницы, смиренно шествующей со своей кухаркой на но-зеленые цвета их потеряют на миг всю свою угрю-рынок, если бы не все эти признаки тревожной деятельно- мость; как будто на душе прояснеет, как будто вздрог-сти, то нельзя было бы узнать, что это день: таков он нешь или кто-то подтолкнет тебя локтем. Новый взгляд, был! В других местах, да и в самом Петербурге, иногда новые мысли... Удивительно, что может сделать один луч вечер светлее такого новорожде

Скачать электронную версию публикации