Features of implementing the Russian Orthodox Church's missionary policy towards the non-Russian peoples of Vyatka .pdf Российская империя во второй половине XIX в., являясь многонациональным государством с обширной и неравномерно заселенной территорией, отстаивала идею государственного единства и целостности. Одним из ключевых направлений деятельности государства, направленных на достижение обозначенной цели, было сохранение стабильности в полиэтничном и многоконфессиональном обществе. Путем достижения мирного продуктивного сотрудничества в разных сферах общественной жизни государственные деятели (прежде всего, консерваторы) стремились к сплочению приверженцев отличных от православия религиозных течений в единое сообщество - нацию, понимаемую не только в политическом, но и в общекультурном значении. В середине XIX в. российскими государственными лидерами определялись сугубо мирные способы подобного сплочения: четкое установление правового статуса этносов и представителей разных конфессий, просвещение инородцев с целью распространения ценностей русской культуры, организация миссионерской деятельности. Государственной религией в Российской империи являлось православие. На основании «Учреждения об Императорской фамилии» 1797 г. занятие российского престола было запрещено для лица, не принадлежащего к Русской православной церкви, поскольку русский император де-юре был ее главой (со времен церковной реформы Петра I). В этих условиях миссионерская политика государства становилась особо значимой. Она осуществлялась Русской православной церковью при поддержке государства и оказывала влияние на формирование единого национального самосознания у разных этносов в пределах Российской империи. Распространение православия среди нерусских народов как одно из направлений миссионерской политики Русской православной церкви во второй половине XIX в. имело существенные региональные отличия (как в практике осуществления, так и в результатах). На примере одного из «сложных» регионов империи - Вятской губернии - охарактеризуем конкретику реализации конфессиональной политики и те трудности, с которыми сталкивалось государство в решении ее задач. Географическое положение созданной в конце XVIII в. Вятской губернии было образовано землями между реками Вятка и Кама («искони занимаемы были, главным образом, вотяками»), а также землями, ограничиваемыми течением Вятки и Камы с одной стороны, Волги и Ветлуги - с другой, которые были «местопребыванием черемис». В XII в. в рамках колонизационной политики Северо-Западной Руси в пределах будущей Вятской губернии появились новгородцы, потеснившие вотяков и черемисов с их исконных земель. Во второй половине XIX в. черемисы и вотяки по-прежнему исповедовали язычество, важнейшей частью идолослужения оставалось поклонение природе: кроме главного бога, всемогущего и доброго, они поклонялись богам огня, воды, грома, земли и др. Служение богам состояло в принесении им в жертву домашних животных, птиц, шкур, хлеба и денег. Длительное сохранение языческих верований среди нерусских народов Вятской губернии имело объективные причины. Вятка долгое время «не имела своего местного епископа... не имела ни одного монастыря; удалена была на великие расстояния от древних святительских кафедр Новгородской, Московской, Ростовской. отделена была от них непроходимыми лесами и болотами» [1. С. 10]. Распространение православия на Вятке как один из путей адаптации местных народов к русской социокультурной и духовной среде, их пребывания в государственном пространстве Московского царства было начато лишь в XVI в. При Петре I была предпринята попытка комплексного решения задачи повсеместного присоединения всех нерусских народов, проживающих на территории государства, к православию. Этот процесс в отношении к вотякам и черемисам Вятки осложнялся насильственным характером колонизации местных земель. Русские поселенцы здесь были вовлечены «в упорную, вековую борьбу с аборигенами.» [1. С. 12-13]. Доказательством тому служит один из первых православных храмов Вятской земли - Николаевский собор уездного Нолинска. Он был основан монахами Успенского Свято-Трифонова монастыря Вятки в 1668 г. В петровскую эпоху - по хра-мозданной грамоте архиепископа Вятского и Великопермского Дионисия - строился каменный храм. Показательно, что в конце XVIII в. (1795 г.) была начата постройка ограды вокруг храма: из утрамбованной земли, камня и щебня были возведены стены из кирпича с железными решетками, в юговосточном и юго-западном углах появились восьмигранные сторожевые башни [2. С. 28]. Храм приобрел облик крепости, что было обусловлено противостоянием с окрестными черемисами. Практика обращения в православие местных народов начала давать небольшие позитивные результаты лишь в XVIII в.: «. среди непрестанных военных тревог, среди постоянных опасностей со стороны вотяков и черемис, русским. доводилось думать сначала только о защите своей, а не о просвещении. святою верой» [1. С. 13]. И во второй половине XIX в. Вятская губерния продолжала оставаться поликонфессиональной. Процесс формирования на почве разных народностей единого этоса (сходного миропонимания, возникающего в результате длительного совместного местопребывания людей), базирующегося на общих ценностных установках, шел довольно медленно. Православное духовенство активно и деятельно включилось в решение этой государственной задачи. Бытование языческих верований и обычаев у коренных народов региона во второй половине XIX в. воспринималось русским населением губернии и православными священнослужителями как привычная и традиционная практика. В отчете о религиознонравственном состоянии инородцев за 1881 г. констатировались факты внебрачного сожительства, принятого в языческой среде: «...Удерживается между вотяками обычай... увозить невесту за месяц, два и более до свадьбы в дом жениха. Молодые люди находятся в сожительстве, не освященном церковью» [3. Л. 2 об.]. Среди инородческих проявлений языческого культа конца XIX в. названы «умилостивилительные жертвы быков, баранов, гусей. с испрашиванием плодородия», «ворожба при несчастных случаях», «поминки умерш их предков», которые, однако, «во многих приходах заменяются церковным поминовением через исправление панихид» [3. Л. 3, 3 об.]. Благочинные по епархиальным округам, фиксируя в отчетах глубину укоренения языческих верований, объясняли медленное распространение православия среди вотяков и черемисов огромным влиянием «жрецов-кудесников», которые «поддерживали суеверия». Сходные сведения содержатся в отчете за 1886 г. священника села Галицкого Саввы Наумова о религиозно-нравственном состоянии черемисов в Яранском и части Котельничского уездов. Миссионер указывал на численное доминирование инородцев в южных уездах губернии: «В составе округа 310 черемисских селений, в которых 20 568 мужчин и 22 663 женщины (Яранский уезд). В двух приходах Котельничского уезда (Верхошижемском и Верхотульском) 5 черемисских селений, в которых около 500 душ обоего пола» [4. Л. 3]. При этом священник констатировал факт поверхностного принятия православия местным населением: «. хотя все черемисы моего округа принадлежат к православной церкви, все крещены, принимают святые таинства церкви, но есть еще между ними колеблющиеся, придерживающиеся языческих обычаев» [4. Л. 3-3 об.]. Отчеты вятских миссионеров свидетельствуют, что в отношени и инородцев применялись мирные методы миссионерской деятельности. Это соответствовало принципам государственной конфессиональной политики в данном вопросе. На основании определений Святейшего синода Вятская духовная консистория разработала общие начала миссионерской деятельности в отношении нерусских народов губернии. Священнослужителям рекомендовалось принимать «меры разумные, целесообразные. всячески стараясь избегать в деле совести мер принудительных. Нужно убеждение здесь кротким и разумным пастырским словом, а полицейские меры могут лишь охладить сердца прихожан к вере.» [5. С. 54]. Во всех благочиниях, где часть местного населения оставалась приверженной к язычеству, священники проявляли «неустанное пастырское внимание и вразумление» иноверцев, которых называли «заблуждающимися» [3. Л. 3 об.]. Савва Наумов сообщал, что в 1886 г. он провел 22 дня в поездках по черемисским селениям, посетив 70 населенных пунктов. И везде «говорил о пользе обучения детей грамоте, убеждая отдавать детей для обучения в народные училища и церковно-приходские школы, обращал внимание на знание и понимание ими молитв. Черемисы довольно охотно собираются на увещевания, с расположением слушают и иногда предлагают свои вопросы относительно благоповедения. » [4. Л. 7, 7 об.]. Явным проявлением религиозного чувства инородцев признавалось то, что «во всех почти приходах. приучены без напоминаний исполнять христианский долг исповеди и Святого Причастия., часто обращаются к помощи Божией, исправляя молебны в храмах, и в домах, и на полях., исполняют обеты поклониться местночтимым иконам.» [4. Л. 2]. Приобщение язычников к православию имело и цивилизующее значение: «при врожденной скупости призревают бедных в своих семействах. в болезнях вместо ворожбы и знахарей начинают обращаться к врачам, сознают потребность учить детей грамоте» [3. Л. 2]. Кроме богослужебных обязанностей, привычка выполнения которых в среде коренного населения губернии формировалась православными священниками, особенно важным представляется акцентировка личностных качеств милосердия, щедрости, актуальных в повседневном быту, здравомыслия по отношению к процессам обучения и врачевания. Так православная проповедь становилась основанием приобщения инородцев к культуре. В документах отложились факты, свидетельствующие о результативности деятельности священнослужителей. В рапорте миссионера по инородческим делам священника Петра Мышкина (Глазовский округ, село Верхпорзинское) епископу Сарапульскому Нафанаилу отмечалось: «Состояние инородцев крещеных. в удовлетворительной степени, хотя резкого возвышения в познании веры и в улучшении нравственности не проявлялось. С пониманием христианских правил, обязанностей любви к Богу и ближнему . нравы инородцев смягчаются.» [3. Л. 1]. Священник Савва Наумов в отчете за 1886 г. фиксировал увеличение с каждым годом числа черемисов, осознанно воспринявших православие: «. многие черемисы по своей принадлежности Святой церкви могут служить примером для многих русских православных. Во всех случаях жизни обращаются с домашней молитвой. не отказываются жертвовать на устройство и благоукрашение храма» [4. Л. 4]. По свидетельству вятского священника-миссионера, общепринятым названием черемисина, оставившего свои языческие верования, являлось слово «руссковер». А в объяснении своей приверженности язычеству черемисы XIX в. ссылались на то, что «для каждого народа должна быть своя вера» [4. Л. 3 об.]. Так приходили в гармоничное сочетание (необходимое в условиях поликонфессионального и многонационального государства) причастность к целому русского мира и сохранение исконных оснований народности и самоидентификации. Приходские священнослужители ежегодно отчитывались о количестве лиц, принявших православие. Подобные сведения сводились воедино и фиксировались в ежегодных отчетах, предоставляемых в Святейший синод руководством Вятской епархии. Местное население извещали об успехах миссионерской деятельности на страницах «Вятских епархиальных ведомостей». Так, протоиерей И.Ф. Фармаковский сообщал о результатах обращения в православие по итогам 1862 г.: «Присоединилось к православию из католиков - 1 человек, лютеран - 4 человека, магометан - 2 человека, евреев - 2 человека. Из язычников вотяков - 1 человек, черемис - 22 человека» [6. С. 266]. Эти данные показывают, что вопрос обращения в православие касался не только язычников юговосточных и северо-восточных уездов губернии, но и представителей иных религий и конфессий, проживающих на территории Вятской губернии. Информирование прихожан епархии касалось и результатов деятельности конкретных миссионеров. Так, в формулярном списке протоиерея Иосифа Стефанова, определенного с сентября 1830 г. миссионером для утверждения в христианской вере новокрещеных вотяков по Глазов-скому уезду, уже в 1831 г. значится обращение в христианство 118 язычников. А в некрологе от февраля 1881 г. отмечено, что он лично просветил святым крещением 409 инородцев из язычества [7. С. 78]. Из практики «вразумления» нерусских народов священнослужителями Вятской епархии с опорой на основы общегосударственной конфессиональной политики Русской православной церкви ко второй половине XIX в. постепенно сформировались направления миссионерской деятельности в отношении нерусских народов, проживающих в Вятской губернии. Первым направлением подобной политики стало создание в губерниях Российской империи православных обществ и братств. Православные церковные братства создавались в великорусских губерниях для «противодействия посягательствам на права [Церкви] со стороны иноверцев и раскольников... для распространения и утверждения духовного просвещения» [8. С. 399]. В Вятской губернии действовало Вятское братство Святителя и Чудотворца Николая, основанное в 1881 г. епархиальным миссионером, кафедральным протоиереем Стефаном Никифоровичем Каш-менским. В 1866 г. в Петербурге под высочайшим покровительством Государыни Императрицы было учреждено общество для распространения православного христианства, задачами которого стали «возбуждение, поддержание и развитие в членах русской церкви сочувствия к миссионерскому делу; содействие духовному начальству в снабжении миссий достаточным числом благонадежных миссионеров и удовлетворение всем вещественным нуждам миссий по содержанию миссионерских станов, церквей, больниц, школ.» [9. С. 58]. В развитие общероссийской практики в 1870 г. в губернии был создан Вятский комитет Православного миссионерского общества, акцентировавший внимание на обращение в православие путем просветительской деятельности среди нерусских народов. Перед комитетом были поставлены две задачи: «Заботиться об утверждении христианства между крещеными инородцами Вятской епархии и просвещении православной христианской верой остающихся в языческом суеверии соплеменников посредством школьного обучения» [10. Л. 4]. В конце XIX в. Вятский комитет Православного миссионерского общества представлял собой хорошо организованный центр ненасильственного приобщения к православной вере вотяков, черемисов, татар и иных нерусских народов губернии. В результате создания подобных обществ и братств, специализирующихся на распространении православия, в том числе и среди нерусских народов, миссионерская деятельность Русской православной церкви в целом и Вятской епархии в частности вышла на качественно новый уровень. Вторым направлением конфессиональной политики являлось распространение просвещения среди нерусских неправославных народов, для чего создавались специальные инородческие школы. Развитие грамотности признавалось «более верным средством для искоренения языческих заблуждений» [4. Л. 8]. Открытие инородческих школ проводилось централизованно Вятским комитетом Православного миссионерского общества и частными инициативами священнослужителей. В итоге к 1884 г. в Вятской губернии действовало «16 училищ среди инородческого населения: 7 - татарских в деревнях, 4 - черемисских в деревнях, 1 - бесермянское в деревне Ворцынской Глазовского уезда. 3 - вотских в деревнях». В числе учащихся было 40 русских детей, 176 татар, 140 черемис, 107 вотяков, 37 бесермян [11. Л. 4 об]. Упомянутый выше протоиерей Иосиф Стефанов в первые годы своего миссионерского служения столкнулся с такой ситуацией, когда «для тех немногих школ, которые были открыты, почти неволей набирали учащихся. Даже русские никак не хотели отдавать детей в школы, находя грамотность делом ненужным для крестьянина» [7. С. 79]. В поощрение приходским священникам и в образец для иных школ в 1836 г. он открыл у себя домашнюю школу, в которой под его руководством обучались городские и сельские дети. Важнейшей составляющей этого процесса было обеспечение школ «надежными и способными учителями». Ради достижения цели Вятский комитет Православного миссионерского общества на свои средства постоянно содержал в Казанской крещено-татарской школе нескольких мальчиков из инородцев. В 1880 г. это были Павел Петров и Семен Дмитриев, которые, получив впоследствии свидетельства об окончании курса, были определены учителями в Старогришкин-ское миссионерское училище Елабужского уезда [12. С. 142]. Важно отметить, что Комитет старался «иметь в своих училищах способных и благонадежных учителей из природных инородцев.» [13. Л. 5 об.] по преимуществу выходцев из крестьянского сословия. Содержание инородческих школ осуществлялось за счет денежных пожертвований, что позволяет говорить об объединении государственных и общественных усилий: членские взносы комитета составляли 3 рубля, проводились сборы в кружки, учрежденные при церквях на распространение православия между язычниками империи; сборы в кружки, поставленные от Комитета в волостных правлениях [10. Л. 1 об.]. Комитет постоянно привлекал приходских священников к ревизиям существующих школ. Из материалов данных ревизий можно составить представление о материальной базе этих учебных заведений: «Священник Карп Шишков обревизовал открытую учителем Иваном Якимовым в селе Казанском инородческую школу... Училище помещается в церковном казенном доме на 7 и 9 аршинах. Здание обогревается одной кухонной печью, в училищной комнате стоят четыре шестиместных парты и одна черная доска. Учебников недостаточно, но учитель обещался приобретать на пожертвованные Его Преосвященством деньги. В училище в течение прошедшей зимы 35 учеников, из коих половина - черемисского племени. Учитель объясняется по-черемисски свободно.» [13. Л. 47]. Третьим направлением конфессиональной политики Российской империи в конце XIX в. стало создание новых церковных приходов в инородческих селах. Новые церкви создавались по инициативе местных православных, нуждавшихся в организованном месте и священнослужителе для осуществления христианских треб. Помимо своего прямого назначения приходское духовенство распространяло грамотность и христианские ценности среди местных жителей. В Уржумском уезде Вятской губернии были построены церкви в новых селах Илетское, Салтак-Ял, Русско-Шойское, Аракнур, населенных по преимуществу нерусскими народами. Так, приход молитвенного дома в селе Русско-Шойском Уржумского уезда в основном состоял из черемисских деревень, а в приходе Казанско-Богородицкой церкви села Салтак-Ял Уржумского уезда, насчитывающего 1 563 человек, 399 человек были марийцами [14. Л. 317 об., 522]. Четвертым направлением в борьбе за укрепление православия было формирование регулярного контроля со стороны Святейшего синода за миссионерской деятельностью. В соответствии с указом Святейшего синода от 1865 г. все церковные причты должны были ежегодно предоставлять епархиальному преосвященному статистические сведения об уклоняющихся в иные вероисповедания [15. С. 9-16] и обращающихся в православие жителях губернии. Следовало предоставлять сведения о «присоединенных к православию иноверцах в продолжение года и окрещенных», о детях «иноверных родителей», письменные показания иноверцев «о добровольном присоединении их к православию и подписки иноверных родителей о воспитании крещеных. детей в православной вере.» [16. С. 291-292]. Епархиальные начальства ежегодно предоставляли подобные статистические сведения в Святейший синод в приложении к отчету о состоянии епархии. Пятым направлением конфессиональной политики выступает усиление информационного освещения миссионерской деятельности в периодических изданиях епархий. В «Вятских епархиальных ведомостях» после событий апреля 1866 г. (покушение на императора) постепенно нарастает информационный поток, на регулярной основе извещающий прихожан о важности укрепления православия. В 1881 г., после гибели Александра II, было опубликовано предложение Аполлоса, архиепископа Вятского, духовенству Вятской епархии о методах воздействия на умы инородцев ради распространения среди последних православных ценностей, становящихся подлинной опорой государственного порядка: «Внушая почтение к родителям, благоговение к царю и покорность начальствующим, следует сказать, что Господь заповедал чтить отца и матерь, что от Господа поставляются цари, а всякая власть и начальство - установление Божие, и потому нужно чтить родителей, почитать Царя и покоряться всякой власти, не из страха наказания, а по совести, памятуя, что это добро и приятно Богу. На малоразвитых инородцев, как на детей, добрый пример пастыря действует сильнее всякого назидательного слова. Слово пастыря должно быть и делом его: чему он учит, то первый, в образец поучаемым, должен исполнять» [17. С. 418]. На страницах епархиальных ведомостей рос объем полезной информации о методах миссионерской деятельности. Регулярно звучали призывы к сбору пожертвований [18. С. 305], печатались отчеты о собранных на миссионерскую деятельность средствах и о деятельности Вятского комитета Православного миссионерского общества, дающие представления о трудностях и успехах на поприще распространения православия среди иноверцев. В 1899 г. в ведомостях было размещено объявление преосвященного Гурия, епископа Самарского и Ставропольского, об издании сборника статей по просвещению инородцев [19. С. 850-852], целью которого было обобщение опыта миссионерской деятельности священников разных епархий. В конце XIX в. на страницах епархиальных ведомостей акцентировалось внимание читателя на успехах в деле присоединения к православию иноверцев. Ежегодно в первых номерах «Вятских епархиальных ведомостей» публиковались персональные сведения о том, кто присоединен к Русской православной церкви в истекшем году. Так, в 1898 г. перешел в православие из магометян 26-летний житель деревни Са-лаж Малмыжского уезда Гильям Музафаров с наречением его Никифором [20. С. 9]. Доводилась до сведения общественности и информация о наградах миссионеров с целью демонстрации священнослужителям и прихожанам примеров успешного служения. Так, в 1881 г. в некрологе протоиерея Новоторьяльского благочиния Яранского уезда Стефана Загуляева подробно перечислены награды за усердную службу, среди которых и благодарности епархиального начальства 1858, 1861, 1865 гг. за «утверждение прихожан-черемис в православной вере» [21. С. 406]. Комплекс мероприятий в отношении иноверцев, проживающих на территории Вятской губернии, привел к некоторым позитивным результатам. Первая всеобщая перепись населения, проведенная в 1897 г., демонстрирует изменения в конфессиональной структуре Вятской губернии. К концу XIX в. общая численность населения губернии составляла 3 030 831 человек. Этнический состав губернии был представлен преимущественно русскими, финно-угорскими (вотяками, черемисами, пермяками) и турецко-татарскими (татары, башкиры, тептяри) народами [22. С. III]. Из конфессий наиболее распространено было православие, приверженцами которого в основном были русские и финноугорские народы. По данным переписи, лишь 2% из общей численности вотяков и черемисов сохраняли языческие верования. Турецко-татарские народы в основном относились к магометанам [22. С. 84-85]. Увеличение числа православных среди вотяков и черемисов объяснялось тем, что представители финноугорских народов охотно отзывались на проповедь миссионеров, проводивших планомерную и многоаспектную деятельность. В тоже время язычество оставалось частью реальности Вятской губернии и являлось основанием продолжения миссионерской деятельности священнослужителей в начале ХХ в. Итак, издревле на Вятской земле сосуществовали православие и язычество. Коренное население Вятской губернии в имперский период находилось в зоне активного влияния Русской православной церкви, которая проводила систематические мероприятия миссионерской направленности, устремленные к включению нерусских народностей империи в ценностное пространство русского мира. Региональная миссионерская практика Вятской епархии находилась в контексте общегосударственных мероприятий. Миссионерство осуществлялось разнообразными средствами, среди которых особое внимание уделялось распространению образования и проповедям среди иноверцев. Священническая проповедь затрагивала не только богословскую и богослужебную проблематику, но и вопросы социокультурного развития инородческих уездов губернии, формирования в иноэтничной среде образцов верноподданнического поведения по отношению не только к церковным, но и гражданским властям. Архивные документы свидетельствуют, что финно-угорское население Вятской губернии (вотяки и черемисы) во второй половине XIX в. отзывалось на проповедь православных священников, принимало те изменения в повседневном быту, которые предлагала государственная политика в сфере образования и здравоохранения. Православное духовенство становилось своеобразной социальной скрепой, объединяющей разные народности в единое государственное целое.

Скачать электронную версию публикации