The Cuban Revolution in light of the key questions of revolution theory.pdf Ключевые вопросы теории революции - это проблемы причин революции, классификации революций, стадий и этапов явления, социальной базы и идеологии - проблемы, которые до сих пор являются предметом серьезных научных дискуссий [1. C. 2488], поэтому анализ исторических примеров сквозь призму этих вопросов не теряет своей актуальности. Пример Кубинской революции представляет особый интерес в связи с необычностью ее в сравнении с предыдущими революциями и прослеживаемыми общими чертами ряда последующих революций, а также с событиями 2-й половины XX - начала XXI в., которые получили в англоязычных работах название «явлений, похожих на революции» (revolution like event), так как внешне напоминают это явление, но отличается от него определенными характерными чертами. Начнем с алгоритма революционных действий -последовательности основных событий. Протестное движение на Кубе началось как реакция на государственный переворот 10 марта 1952 г., в результате которого к власти пришел Фульхенсио Батиста, а в стране была установлена военная диктатура. Активный протест возник главным образом в молодежной среде: выражали протест студенты и молодые специалисты, в среде которых стали возникать революционные кружки. Одна из таких групп во главе с Фиделем Кастро Рус организовала 26 июля 1953 г. атаку на военную казарму Монкада с целью захватить склад оружия и поднять народ на восстание против диктатуры. Часть инсургентов погибли при атаке, оставшиеся в живых получили различные сроки заключения. Под давлением общественности Кастро и его сторонники были выпущены из тюрьмы уже через два года и летом 1955 г. перебрались в Мексику, где образовали новую революционную организацию -«Движение 26 июля» - и стали готовить вооруженную высадку на острове. Однако поход яхты «Гран-ма» (25 ноября - 2 декабря 1956 г.) и восстание в провинции Орьенте завершились неудачей, и Фидель Кастро, его младший брат Рауль, Эрнесто Че Гевара и Камило Сьенфуэгос с двумя десятками повстанцев ушли в горы Сьерра-Маэстра, начав партизанскую войну. В 1956-1957 гг. по стране прокатывается волна протестных выступлений - от забастовок рабочих в Сантьяго и студенческих выступлений в Гаване до восстания гарнизона военно-морской базы в Сьенфуэ-госе. Популярность повстанцев Кастро, их численность постепенно растут, и в начале 1958 г. из головного отряда выделяются новые партизанские отряды для действий в других районах страны. Кастро получает поддержку всех оппозиционных партий, которые долгое время сторонились «Движения 26 июля». В течение всего 1958 г. повстанцы наносят правительственным войскам одно поражение за другим. 1 января 1959 г. капитулировал гарнизон Сантьяго и пал город Санта-Клара, а 2 января повстанцы заняли Гавану (Батиста бежал из страны в ночь на 1 января 1959 г.) [2; 3. C. 66; 4. С. 86-154; 5. С. 136-139; 6. C. 137-138; 7. P. 81-98; 8. P. 69-90]. Обращает на себя внимание, что в вопросе причин революции исследователи чаще всего называют те, ликвидация которых была взята повстанцами на свои знамена: социальная несправедливость и бедственное положение народа [2. С. 23-25; 9. С. 169; 10. С. 45, 50]. Противоположный фланг поиска причин реализован в попытках представить Кубу процветающим государством с высоким уровнем жизни населения для Латинской Америки, демократическими законами и конституцией [11. P. 22-25]. Исходя из подхода «процветающего государства» причина поддержки революции Кастро кроется в иррациональности поведения и психологическом давлении [11. P. 25]. Среди стран Латинской Америки Куба, действительно, отличалась высоким уровнем развития и модернизации, занимала четвертое место в Латинской Америке по ВВП на душу населения, входила в первую четверть стран по уровню грамотности и держала третье место по количеству врачей и больничных коек на душу населения [12. P. 2]. Куба в 1950-х гг. действительно представляла одно из четырех или пяти наиболее развитых государств Латинской Америки и самую развитую тропическую страну в мире [13. P. 18], однако уровень экономики стран, с которыми производятся эти сравнения, был катастрофически низким, и вдобавок все экономические успехи Кубы концентрировались в одной отрасли - сахарной, а сама страна находилась в полуколониальной зависимости от США. Кроме того, прожиточный минимум на Кубе был крайне низок, поэтому сложно отказать в справедливости замечаниям, что это стало причиной того, что население приветствовало революцию [14. P. 5-6]. Следует отметить, что сторонники обоих подходов не акцентируют внимания на том, являются ли выбранные факторы причинами революции или причинами выплеска радикальных массовых форм социального протеста (катализатором, триггером): что может объяснить, почему протест возник и принял такие формы именно в этот период, а не раньше или позже, почему в обществе появился запрос на определенные перемены и т.д., но может абсолютно не иметь отношения к причинам революции как явления. Более того, в сущности, эти выдвигаемые причины не объясняют удовлетворительно и причин роста социального протеста, накопления критической массы протестных настроений, выплеска протеста в радикальные и массовые формы. Во-первых, с приходом Батисты к власти кардинально ситуация в стране не изменилась с экономической точки зрения. Во-вторых, режим власти Батисты не представлял собой что-то из ряда вон выходящего. И характерно, что повстанцы долгое время были достаточно мало-числены и не имели поддержки в обществе: потребовались время и определенные усилия, чтобы получить перевес на свою сторону. Если обратиться к программным заявлением «группы Кастро-Че Гевары», то легко вычленяются три комплекса: 1) политический и экономический суверенитет, 2) земельный вопрос и 3) социальный блок. Идея «политического суверенитета и экономической независимости» [10. C. 79] использовалась в Русской и Китайской революциях, наиболее ярко - во всех национально-освободительных революциях. На Кубе этот вопрос, очевидно, волновал молодую интеллигенцию, возможно, имел поддержку в массах населения, но не настолько, чтоб сдвинуть массы на открытый протест и вооруженную борьбу. Че Гевара признавался, что у организаторов и руководителей антиправительственной борьбы не было заготовленной программы: «основные действующие лица нашей Революции, - по его словам, - не имели последовательной и стройной концепции...» [6. С. 134], эти принципы стали разрабатывать не в период подготовки в Мексике и десанта «Гранма», а уже в ходе партизанской войны [10. C. 46]. Поддержку крестьян, основной массы населения Кубы, инсургенты стали получать после «Манифеста об основах аграрной реформы» (12 июля 1957 г.), провозглашенного Кастро. Че Гевара в связи с этим отмечал, что «постепенно крестьянство меняло своё отношение»; «поворот выразился в притоке в наши партизанские отряды “пальмовых сомбреро”, и таким образом наша армия горожан стала превращаться в крестьянскую армию» [10. C. 45]. Че Гевара назвал обещание аграрной реформы магическими словами, «которые поднимали угнетённые массы Кубы на борьбу за землю» [10. C. 45]. Более того, команданте Че признавал, что аграрная реформа была «навязана» крестьянами революции [10. C. 49]. (Сходные черты обнаруживаются в Русской революции и «декрете о Земле», который большевики во многом вынуждено сделали своей программой и первым законодательным актом своего правительства [15. С. 157, 239]. Вообще, аграрный вопрос был одним из главных экономических вопросов большинства революций: так было и в Великой французской революции [16. С. 309-310], и в революциях Латинской Америки [17. С. 352, 355; 18. P. 3, 6], и в целом ряде других [1. 199-201].) Таким образом, собрав наиболее значимые программные лозунги, инсургенты смогли получить широкую социальную поддержку и победить. Более того, не только победить, но и удержать власть, и получать большую социальную поддержку на протяжении уже более полувека, почти половина которых - в тяжелейших условиях экономической блокады. Причина тому, на наш взгляд, лежит в том, что Кастро удалось решить главные программные пункты революции: политическая и экономическая независимость от США, уничтожение латифундизма и передача земли крестьянам, улучшение материального положения населения (в сравнении с дореволюционным). Кастро считал социальной базой Кубинской революции «рабочий класс, крестьянство, студенчество, революционные слои мелкой буржуазии и представителей интеллигенции.» [19. C. 113]. «Я думаю, -говорил Че Гевара, - что среди повстанцев было шестьдесят процентов крестьян, десять процентов рабочих и десять процентов представителей буржуазии. Правда, рабочие очень помогли нам забастовочной борьбой. Но все-таки основа революции - крестьяне» [4. С. 158-159]. Эти десять процентов рабочих и десять процентов буржуазии - это представители города: рабочие в широком понимании трудового городского населения, студенты и интеллигенция. Ядром революционных групп выступили студенчество и молодая интеллигенция страны. Среди партизанских лидеров и движения сопротивления в целом были сверхпредставлены свободные профессии - врачи, адвокаты, архитекторы и инженеры, а также студенты, учителя и профессора университета, молодые офицеры [20. P. 24-25]. Как отмечала американская историография периода Кубинской революции, эта революция не была революцией рабочих и крестьян, это была революция «сыновей и дочерей среднего класса во имя рабочих и крестьян» [22. C. 361]. Однако крестьяне, как наибольшая социальная группа в обществе, в конце концов стали доминирующей группой и в партизанском движении. Следует отметить высокий процент молодежи во всех социальных группах Кубинской революции. Интересными представляются наблюдения Хорхе Ибарры, что основной конфликт на Кубе заключался в «конфликте поколений», который нельзя укладывать в рамки классового конфликта [21. P. 153-154]. Рост безработной молодежи на Кубе, по мнению автора, обеспечил этот конфликт поколений. Так, количество безработных молодых людей выросло, по подсчетам Х. Ибарры, с цифры чуть меньше семи тысяч человек в 1907 г. до более 82 тысяч, что составляло 2,9% и 14% соответственно от всей молодежи [21. P. 154-155]. Здесь мы снова обнаруживаем сходные черты Кубинской революции с целым рядом других революций. Революции, в которых, подобно кубинской, основную роль сыграло крестьянство (и часто - партизанская борьба), произошли во многих странах ЮгоВосточной Азии и Латинской Америки, и ранее кубинской - Мексиканская революция 1910-1917 гг. и Китайская 1946-49 гг. В марксистской теории революции такие революции получили наименование народно-демократических и национально-освободительных революций, которые направлены на уничтожение иностранного господства, завоевание национальной независимости, ликвидацию национально-колониального гнёта [23; 24]. Одна из самых распространенных классификаций революций в современных исследованиях - это разделение на революции в развитых странах и революции в отсталых странах [25. P. 16; 26. P. 137-138]. Или близкое к этому подходу деление: 1) революции «Запада» и «Востока» [27. C. 271-278], 2) революции третьего мира и все остальные [28. P. 18-24.]. Как отмечал С. Хантингтон, «восточным» революциям, или революциям в отсталых странах, характерна особенность распространения от окраин к центру, в отличие от «западных» [27. C. 271]. Им же присущ партизанский характер, а не городских восстаний. Необходимо учитывать, что партизанская война к моменту Кубинской революции привела к победе революцию в Китае. Серьезный опыт партизанской войны дала Ирландская национально-освободительная революция (1919-1923 гг.). Че Гевара считал, что крупные города, которые стали основой европейских революций, в условиях экономической отсталости неспособны выполнить такую же роль в странах Латинской Америки. «Наличие партизанского очага в горах в странах с крупными городами будет устойчиво подпитывать огонь начинающейся революции» [9. С. 173]. Кубинская революция, по словам Че Гевара, стала результатом партизанской войны [29. С. 178]: «в последнее время к ней прибегали в нескольких народно освободительных войнах, в которых авангард народа избрал путь иррегулярной вооруженной борьбы с противником, обладающим военным превосходством. Так было в Азии, Африке и Латинской Америке в ходе завоевания власти в борьбе против феодальной, неоколониальной или колониальной эксплуатации» [30. С. 330]. Кастро с самого начала революционной деятельности утверждал, что возлагает «надежды не на группки конспираторов-полуночников или запутавшихся студентов, а на народ» [3. C. 70]. Повстанческая армия должна была выполнить функцию катализатора протестного движения и вооруженной борьбы [6. С. 139; 19. C. 91]. «Кубинскую революцию сделали люди, которые верили, что они смогут изменить общество и их мир. Скидывая старый, несправедливый социальный порядок, бросая вызов колониальному правлению, они могут делать историю, вместо того, чтобы быть ее пассивными жертвами» [31. P. 9]. Это стало первым залогом успеха движения. Вторым - личностные свойства руководителей революции, которые оказались отличными пропагандистами и командирами. Личностный фактор сыграл большую роль в Кубинской революции. Исследователи, вообще, отмечают высочайшую роль человеческого фактора в латиноамериканских революциях [32. P. 50; 33. P. 2]. Кубинская революция стала демонстрацией того, как активное меньшинство может свергнуть режим. Казармы Монкада 26 июля 1953 г. атаковали 165 человек. 2 декабря 1956 г. на яхте «Гранма» на Кубу прибыли 82 бойца во главе с Кастро, а после поражения от правительственных войск их осталось 20 человек, которые и стали ядром будущего партизанского движения. В мае-июле 1958 г. отряд Кастро, который разгромил в Сьерра-Маэстре генеральное наступление правительственных войск, насчитывал 300 человек. Отряды Че Гевары и Камило Сьенфуэгоса, которые в конце августа спустились с гор и пересекли с боями провинцию Камагуэй, насчитывали 200 человек [4. С. 86, 117, 129, 135; 5. С. 136-138; 8. P. 77, 85]. «Небольшая группа молодых революционеров-идеалистов сбросила военный диктаторский режим при помощи решительности, храбрости и удачи» [28. P. 57]. Принципы и подходы кубинских революционеров дали новый толчок революционным движениям в Латинской Америке. Во-первых, партизанская борьба как средство достижения социально-экономических перемен по примеру Кубы вспыхивала в эти годы в Гватемале, Никарагуа и Гондурасе. Во-вторых, четко прослеживается молодежный, студенческий состав участников сопротивления. Принцип небольшой активной группы и очагов партизанской войны как основного метода борьбы с властью и связанная с таким подходом возможность экспорта революции захватили умы революционеров и политиков. При этом следует учитывать, что Кубинская революция - не просто удачные технологии организации и управления социальным протестом и использования радикальных массовых форм социального протеста в политической борьбе, но революция, которая имеет ключевые сходные черты (т.е. закономерности в роде явления) с множеством других революций как до, так и после Кубинской - так называемых классических и третьего мира. Все указанные черты Кубинской революции делают ее исторический пример весьма важным в теоретизировании в области революциологии.

Скачать электронную версию публикации