Is it possible to ensure the rule of the “best” in a democracy?.pdf С момента своего зарождения и по настоящее время идея демократизма ассоциируется с надеждой на «лучшее» государственное управление, на приход к власти «лучших» представителей общества. Считается, что в условиях демократического правления больше возможностей для реализации потенциала отдельных личностей в управлении и выше их персональная ответственность за принимаемые решения [1. С. 91]. Например, британский мыслитель XVII в. Дж. Гаррингтон обосновывал необходимость революции и расширения избирательных прав граждан с целью представления «народной мудрости» в парламенте [2. С. 13-46]. Русский правовед XIX в. Б.Н. Чичерин так характеризовал представительную демократию: «В представительной системе более четко формулируются права большинства и меньшинства. Важно, что общественное мнение становится выражением народной воли, участия народа в делах государства... Система противодействует личным амбициям, а с другой стороны, дает возможность проявления лучших качеств отдельной личности.» [3. С. 65]. В пункте 5 Документа Копенгагенского совещания конференции по человеческому измерению СБСЕ от 29 июня 1990 г. подчеркивается, что «к числу элементов справедливости, которые существенно необходимы для полного выражения достоинства, присущего человеческой личности, и равных неотъемлемых прав всех людей, относится представительная по своему характеру форма правления, при которой исполнительная власть подотчетна избранным законодательным органам или избирателям» [4]. В то же время еще с глубокой древности демократия критиковалась именно за отсутствие аристократичности, профессионализма и за угрозу подчинения государства прихотям и низменным потребностям толпы. Например, один из известных «семи мудрецов Греции» - Бриант из Приены (VI в. до н. э.) применительно к народоправству городов-полисов писал: «Большинство - зло. Худших - везде большинство» [5. С. 29]. Геродот, Перикл, Платон, Аристотель также отрицали демократию по причине несовершенства манеры общения и низкого уровня духовности среди основной массы населения [6. С. 445]. Так, по Платону, демократия - это власть завистливых бедняков, которая неминуемо влечет за собой тиранию [7. С. 45]. Схожим образом Аристотель называл демократией правление большинства неимущих граждан в интересах исключительно данного большинства. Он считал такое правление искажением идеальной формы народовластия - политии [8. С. 56]. Известный русский философ И.А. Ильин упрекал демократию за ее «неизбывную беременность охлократией» и требовал от народа в условиях демократии уверенного и живого чувства государственной ответственности [9. С. 29]. Современный американский публицист Дж. Натан остроумно замечает: «Плохие государственные деятели избираются хорошими гражданами, не участвующими в голосовании» [10. С. 97]. Апеллируя фактами прихода к власти демократическим путем далеко не «лучших» представителей общества, многие современные авторы связывают эффективность демократических институтов с требованиями к народу вообще и к избирателям и избираемым в частности. Р. Инглхарт и К. Вельцель в связи с этим пишут: «Подлинная демократия - не механизм, который достаточно завести, чтобы он работал автоматически. Ее дееспособность зависит от народа» [11. С. 47]. Популярными являются утверждения о том, что демократия требует определенного уровня благосостояния в государстве, политической грамотности и активности электората, развитого правосознания граждан, наличия гражданского общества [10. С. 9699; 12. С. 56]. До настоящего времени в юридической литературе наблюдается некоторая ностальгия по аристократическим приемам властвования. Отдельные исследователи даже предлагают создать какие-либо юридические рычаги для повышения уровня аристократичности властных элит, не отступая от основных демократических принципов. Такого рода инициативы связаны с идеями введения образовательных или имущественных цензов на выборах, квот для интеллектуальных профессий в парламенте, предоставлением неравного числа голосов избирателям в зависимости от их социального статуса [3. С. 272; 13. С. 35-65; 14. С. 4; 15. С. 280; 16. С. 21; 17. С. 54-60] Оригинальным является предложение одного из мэтров отечественного конституционализма М. А. Краснова об установлении на основе квалификационного экзамена регистрации избирателей, порождающей обязанность и привилегию участвовать в выборах [18. С. 13-29]. В качестве постановки вопроса обсуждается приемлемость введения корпоративного представительства в современном парламенте [19. С. 194-206]. Речь идет о замене территориальных избирательных округов социально-профессиональными единицами представительства, т. е. об избрании членов представительных органов на собраниях и конференциях членов различных ассоциаций: бизнес-сообществ, работников различных секторов экономики, профсоюзов, иных социально-экономических и социальнокультурных объединений. Предполагается, что такой переход имел бы своим следствием не только коренное изменение единиц представительства, но и окончание эры монополизма политических партий в избирательном процессе. Подобные предложения имеют очевидные достоинства: расширение социальной базы народного представительства, увеличение числа каналов взаимодействия государства и гражданского общества, обогащение механизмов выражения и согласования различных социальных интересов, более осмысленный характер выбора голосующих, так как по месту работы или общественной деятельности люди общаются активнее, чем по месту жительства. Однако социально-профессиональное представительство имеет и несомненные весьма серьезные недостатки. Главные из них - это резкое увеличение возможностей для давления на избирателей и контроля за их волеизъявлением в условиях проведения голосования в коллективе; подавление возможности индивидуального выбора гражданами; высокая вероятность проведения через корпоративное голосование интересов не самих корпораций и их членов, а их руководителей; опасность сращивания бизнеса и власти; технические трудности размежевания населения на корпорации [20. С. 280; 21. С. 69-71]. Конституционно-правовая практика некоторых стран демонстрирует использование юридических приемов для усиления элитарности представительства в парламентах, среди которых можно назвать коллегии выборщиков в США, частичную назначаемость членов верхних палат парламентов в Италии, Индии, Чили, предоставление дополнительных голосов на выборах по бельгийской конституции 1893 г. отцам семейств, имеющим образование или определенный уровень доходов [13. С. 46; 18. С. 22]. Однако в настоящее время подобная практика ограничивается, а избирательное право имеет тенденцию к еще большему расширению за счет снижения возрастного порога, предоставления избирательных прав иностранцам, осужденным и т.д. [22. С. 113-125] Элементы социально-профессионального представительства существовали в недемократических странах: в фашистской Италии 1939 г. парламент был заменен на Национальный совет корпораций, в первые годы советской власти съезды советов нижнего звена формировались на собраниях трудящихся по месту работы. Демократические страны настороженно относятся к корпоративному представительству, используя его лишь при частичном комплектовании верхних палат парламента (Ирландия, Словения и Марокко). Например, в 1969 г. во Франции отрицательный ответ был получен на референдуме по вопросу о возможности переходе к социально-профессиональному принципу представительства [20. С. 282]. Концепция демократии зиждется на основном постулате - признании равноценности каждой личности и свободе [1. С. 379]. Это связано с глобальной идеей человеческого достоинства [23. С. 87]. «Цементом демократического здания является понимание и принятие человека во всем его многообразии, в его слабости и в его величии» [24. С. 11]. Еще А. Эсмен доказывал, что нельзя найти достоверных признаков для выявления тех, которые в социуме являются наиболее достойными, лучшими, мудрыми [25. С. 199]. Мировая история продемонстрировала трагические примеры политических режимов, которые пытались использовать какие-либо критерии элитарности в осуществлении государственной власти на практике, включая фашизм, национализм, абсолютизм. Очень ярко проблему недоверия к компетентности суверена (народа) и избирателей в своих трудах описывает А. Шайо. Существо этой проблемы автор связывает с практикой использования популистскими демократиями народного волеизъявления для эрозии ограничения власти и конституционных гарантий. По его мнению, кризис доверия к институтам демократии - следствие издержек глобализации, результат невостребованности обществом либеральных идей, господства фальшивых ценностей (национализма и ложного патриотизма), а также ошибочных стратегий конституционного развития (когда во имя демократии подрывается конституционализм). Мыслитель призывает мировое сообщество защищать ценности демократии и конституционализма, не уходя в соблазны «рационализированных» и популистских форм правления [26. С. 132-133]. Подобное стремление защитить базовые ценности демократии повлекло за собой появление целой научной теории, которую обычно называют концепцией «воинствующей демократии». Эта концепция предполагает противодействие разного рода радикальным движениям, борьбу с экстремизмом и призывами свергнуть демократический строй, возможности некоторого ограничения пассивного и активного избирательного права в целях недопущения прихода к власти разрушающих конституционный строй сил [27. С. 3-10; 28. С. 49; 29. С. 170]. Даже Европейский суд по правам человека признает правомерной «способность демократии защищаться» при всей «терпимости, свойственной демократическому обществу» [22. С. 116]. В современной конституционно-правовой науке определенная ставка на минимизацию рисков прихода к власти демократическим путем «не лучших» людей и осуществления ими «не лучшей» политики делается на систему разделения властей. Поскольку общая воля народа стала восприниматься как дискурс, а демократия как технология, презюмируется, что несовершенство демократического процесса может быть восполнено судейским вмешательством, преимущественно посредством судебного контроля законодательства и политических ветвей власти в целом [30. С. 65; 31. С. 55-72]. Взаимодействие же законодательной власти с исполнительной, наличие аппаратов парламентов позволяет несколько повысить «профессионализм» законотворчества. При этом продолжает восприниматься как исключительная ценность открытость демократической системы, ее способность предоставить потенциальную возможность каждому гражданину поучаствовать в принятии политических решений [32. С. 17-28; 33. С. 26; 34. С. 67]. Частично описываемая дискуссия перекликается с административно-правовыми подходами деления представителей органов власти на политических и рядовых или на государственных служащих и лиц, замещающих государственные должности. Мировая практика свидетельствует о том, что к лицам, замещающим государственные должности (к политическим должностям), в отличие от рядовых госслужащих, не устанавливаются жесткие квалификационные требования и право регулирует их статус только фрагментарно, уступая место политическим процессам. В современных государствах не устанавливаются требования к образованию, опыту работы, аттестации президентов, министров, аудиторов, омбудсменов и других политических должностных лиц, поскольку преобладает представление об определенной условности дипломов об образовании, аттестационных показателей и других параметров в определении талантов, харизмы, образа мышления людей [35. С. 674; 36. С. 10-17; 37. С. 36; 38. С. 153; 39. С. 847]. Аналогично с этим невозможно вписать в жесткие параметры личность избирателя. Страдают определенным снобизмом и явным субъективизмом предложения по установлению требований к избирательному корпусу. Они вступают в противоречие с идеей человеческого достоинства, являющейся главнейшим достижением развития мировой истории. Очень ярко на запрос профессионализации и ари-стократизации демократии ответил А де Токвиль: «Демократическая свобода не так совершенна во всех своих начинаниях, как разумный диктатор. Часто она бросает свои предприятия прежде, чем они начинают приносить результаты, нередко затевает опасные дела. Однако со временем она приносит больше пользы, чем деспотизм. Каждая вещь в отдельности получается у нее хуже, но в целом она делает значительно больше. В демократической республике большие дела вершатся не государственной администрацией, а без нее и помимо нее. Демократия - это не самая искусная форма правления, но только она подчас может вызвать в обществе бурное движение, придать ему энергию и исполинские силы, неизвестные при других формах правления» [40. С. 192]. Обращает на себя внимание также отсутствие в современных парламентах сословных, профессиональных или расовых палат, как это имело место в истории (Испанские Генеральные кортесы в период сословно-представительной монархии; палаты «белых», «цветных» и индийцев в ЮАР 1984 г.; шесть палат парламента Югославии 1970-х гг.), за исключением незначительных элементов квотирования для некоторых социальных групп. Однако в юридической литературе отмечается определенная актуальность классового деления и для современных обществ, а часто высказывается сетование на то, что в парламентах мало учителей, врачей, рабочих, юристов или представителей других профессий. Л. Дюги в начале XX в. предлагал всю верхнюю палату парламента формировать по профессиональному принципу [41. С. 529-534]. Даже в юридической литературе XXI в. встречаются инициативы введения корпоративной системы народного представительства [19. С. 194]. Почему же современная государственность не предпринимает попыток для формирования палат по профессиональному или классовому (имущественному) принципу в каком-либо обновленном варианте? Может быть такие палаты примирили бы, наконец, интересы бедных и богатых, предпринимателей и наемных работников, чиновников и налогоплательщиков? Интересна в этом плане позиция американских авторов Дж. Фильда и С. Госнелла, рассматривающих демократию как инструмент для смягчения групповых противоречий. Они утверждают, что, если «люди будут рассматривать себя в первую очередь как банкиры, шахтеры, промышленники, рабочие сталелитейной промышленности, фермеры, и лишь во вторую очередь как граждане, то станет невозможным достижение компромисса между групповыми интересами демократическими средствами, и одна из групп станет силой навязывать другим свою волю» [42. С. 209]. Думается, что такая классовая завуалированность действительно соответствует интересам современного государства. Поэтому у различных социальных групп в условиях демократии остаются более сложные рычаги воздействия на парламент, чем собственная палата, - профсоюзы, выборы, публичные манифестации, участие в деятельности партий и т.п. В целом достоинствами демократии считаются ее открытость и терпимость к инакомыслию, плюрали-стичность; принятие политических решений в условиях конкурентной борьбы за голоса избирателей; возможность мирной смены правительств; создание условий для раскрытия творческого потенциала отдельных личностей; признание равенства и свободы граждан; противодействие бюрократизации государственного управления [40. С. 19; 43. С. 150; 44. С. 55; 45. С. 79]. Нередко демократия ассоциируется с правовой защитой человеческого достоинства, с сопротивлением чиновничьему произволу, с экономическим процветанием и правовым государством [18. С. 18]. Демократия критикуется за то, что не гарантирует принятия справедливых решений; за создание у широких слоев населения иллюзии участия в управлении; за произвольность трактовки воли большинства; за мифичность конструкции правления большинства; за то, что не обеспечивает выбор «достойных» правителей; за популизм и за потенциальную угрозу разрушения демократических ценностей самими же демократическими приемами; за опасность «психологии толпы», подверженной влиянию и способной к разрушению [13. С. 7; 42. С. 215; 46. С. 12-24]. Демократия может вызывать негативные эмоции в связи с имеющейся практикой вмешательства отдельных держав (особенно США) в политику иных стран в целях отстаивания своих экономических интересов под предлогами демократизации их управленческих процедур [47. С. 9]. Недостатки демократических процедур привели к появлению концепций «элитарной демократии», «управляемой демократии», «демократии партий», акцентирующих внимание на демократии как на инструменте для манипулирования общественным мнением со стороны правящих элит. Вместе с тем глубокие исследования демократии, как привило, заканчиваются фразами, созвучными известному изречению У. Черчилля, о том, что лучшей формы управления государством пока не придумали [13. С. 7]. В этой связи уместно процитировать Л.А. Нудненко: «Демократия не гарантирует эффективности, хорошего правительства, высокой организованности, решения социальных, экономических проблем, но расширяет возможности для их решения гуманными способами» [1. С. 58]. В этом плане несколько «осовременил» базовую юридическую конструкцию демократии - конструкцию народного суверенитета Ж.-Ж. Руссо, западный философ Ю. Хабермас, по мысли которого выявление «общей воли» не должно сводиться собственно к процедурам голосования избирателей за представителей, а депутатов - за законопроекты. «Общая воля» должна быть результатом демократического дискурса, последствием широкого демократического взаимодействия между парламентом и обществом и проходить через многие ступени и процедуры демократического обсуждения [30. С. 65-72]. Этот процедурный подход к восприятию народного суверенитета становится очень популярным с учетом современной сложности решаемых государственно-правовых вопросов и необходимости тонкого маневрирования между интересами большинства и меньшинства. Таким образом, демократизм является одним из системообразующих принципов современной государственности и значимой теоретической конструкцией. Восприятие отношений народного представительства через использование всеобщих равных выборов направлено на реализацию равенства и свободы всех членов общества, предполагающих предоставление каждому гражданину, вне зависимости от пола, имущественного положения, образования, социального статуса, права принимать участие в управлении делами государства. Эта конструкция имеет глубокую взаимосвязь с идеей неотчуждаемости достоинства личности, хотя и не гарантирует приход к власти «лучших» представителей общества. Демократизм не гарантирует и принятия «лучших» управленческих решений, он лишь предполагает выработку этих решений в условиях дискурса и гуманизма. Отсутствие в современных парламентах сословных, профессиональных или расовых палат связано с задачей смягчения противоречий между различными социальными группами при принятии публично-значимых решений. Ценность демократических приемов властвования является непреходящей и не умаляется абстрактностью взаимоотношений между народом и органами власти, практикой популизма, трудностями решения экономических вопросов, глобализацией, появлением новых информационных технологий и мировых вызовов.

Скачать электронную версию публикации