Antropological basis of «analytical synthesis» in historic cognition.pdf История как живая действительность складываетсяиз различных планов бытия. В одном случае это по-вседневные дела людей, лежащие на поверхности ви-димой действительности: это могут быть как дела«государей и толстосумов», так и поступки простых ибезвестных людей с их заботами, надеждами, устрем-лениями. Историю этого плана называют «событий-ной», открывающейся взору в «индивидуальном из-мерении». Она подобна неспокойному морю с его вол-нами, вызванными мощными приливами и отливами.Будучи «сверхчуткой», она остро реагирует на мель-чайшие социальные изменения. Но именно данное об-стоятельство и делает историю этого плана самой «при-тягательной», самой «человечной», но и самой «ко-варной» одновременно. Эта «дымящаяся» история не-сет на себе отпечатки страстей людей, их мечтаний ииллюзий. Мир людей во все времена отличается не-кой «причудливостью», бесцельностью, бессмыслен-ностью и «слепотой», свойственной всему живому;это «опасный» мир, ибо в водовороте мирской суетыон не чувствителен к «глубинным бесшумным токам»,постепенно подтачивающим опоры существующего по-рядка в обществе. Какой-либо цели и направленностив этом людском муравейнике нет; напрасны будутвсякие попытки отыскать смысл и последнюю цельистории. «То самое, чем он прежде мучился, чего онискал постоянно, цели жизни, теперь для него не су-ществовало. Эта искомая цель жизни теперь не слу-чайно не существовала для него только в настоящуюминуту, но он чувствовал, что ее нет и не можетбыть. И это-то отсутствие цели давало ему то пол-ное, радостное сознание свободы, которое в это вре-мя составляло его счастье...»Эту историческую «мозаику» называют «пылью по-вседневности» (Ф. Бродель); иногда ее представляютв виде «дифференциала истории» (Л. Толстой), позво-ляющего посредством «бесконечно малых единиц» ин-тегрировать знание до степени приближения («пости-гновения») к законам истории («... на этом пути толь-ко лежит возможность уловления исторических за-конов...»).В другом случае бытие истории предстает в видемассовых явлений, в которых принимают участие боль-шие совокупности людей и все их действия подчине-ны осуществлению заранее планируемых целей. Такиесвершения происходят в определенное время и на оп-ределенном пространстве; охватить их целиком, что-бы увидеть всех участников каких-либо событий и по-нять все происходящее очень трудно, практически не-возможно. К подобным историческим событиям от-носятся войны, религиозные и политические движе-ния, рост городов, складывание общенационального и50... человек, который есть предмет истории... Историярассматривает представление о жизни человека...Л.Н. Толстоймирового рынка и т.д. Фабрицио дель Донго в битвепри Ватерлоо видит только отдельные и не связанныедруг с другом эпизоды сражения: «... вдруг, пересекаяугол широкой луговины, на краю которой он остано-вился, проскакали всадники: несколько генералов, а заними - человек двадцать гусаров... Фабрицио насчи-тал четыре треуголки с золотыми галунами. Черезчетверть часа по нескольким словам, которыми пе-ребросились гусары, скакавшие рядом с ним, он понял,что один из генералов - знаменитый маршал Ней....Выехав на поле, Фабрицио застал там генераловодних, без эскорта; пушки громыхали как будто всесильнее... Эскорт пустил лошадей вскачь; ехали повспаханному полю, которое начиналось сразу от ка-нала и все было усеяно трупами.... Вдруг все поскака-ли галопом. Через несколько мгновений Фабрицио уви-дел, что шагах в двадцати перед ним вспаханная зем-ля шевелится самым диковинным образом. ...В этуминуту эскорт мчался во весь опор, и наш герой по-нял, что земля взметывается со всех сторон комкамииз-за пушечных ядер. Но сколько он ни вглядывался вту сторону... понять он ничего не мог... Эскорт сно-ва двинулся и поскакал вслед за маршалом к пехот-ным дивизиям... Маршал направился к кавалерийскимчастям, довольно долго пробыл там и дал приказ ата-ковать неприятеля, но наш герой уже час или два несознавал, что происходит вокруг... Вдруг вахмистркрикнул гусарам:- Эй, сукины дети, не видите, что ли? Импера-тор!Тотчас же гусары рявкнули:-Да здравствует император!Когда отряд выбрался из лощины, Фабрицио за-метил, что маршал Ней куда-то исчез, а вместо неговпереди эскорта ехал другой генерал - высокий, ху-дощавый, с суровым лицом и грозным взглядом... полквесь день был убежден в победе, а теперь, внезапноатакованный целой тучей прусской кавалерии, от-ступал, точнее сказать, бежал, в сторону Франции».Но не только рядовые участники массовых собы-тий - такие, как Фабрицио или Безухов - не могутпонять всего происходящего в силу того, что, напри-мер, на поле битвы действуют бесчисленное количествопри-чин в виде целей людей, отчаянно борющихся зажизнь; все их стремления и побуждения пересекаютсяи переплетаются, следствием чего оказывается, чтоконечный результат во всей отчетливости и ясностипредвидеть практически невозможно. В аналогичномположении находятся и те личности, которым в силуих особой роли необходимо управлять тем или инымпроцессом, например, сражением и предвидеть его ре-зультаты. «И не Наполеон распоряжался ходом сра-жеиья, потому что из диспозиции его ничего не былоисполнено и во время сражения он не знал про то,что происходило впереди его. Стало быть, и то, ка-ким образом эти люди убивали друг друга, происходи-ло не по воле Наполеона, а шло независимо от него, поволе сотен тысяч людей, участвующих в общем деле.Наполеону казалось только, что все дело происходилопо воле его». «Он (Кутузов. - Ю.П.) не делал никакихраспоряжений, а только соглашался или не соглашайсяна то, что предлагали ему. ...Он выслушивав привозимыеему донесения, отдавал приказания, когда это требова-лось подчиненными; но, выслушивая донесения, он, каза-лось, не интересовался смыслом слов того, что ему го-ворили, а что-то другое в выражении лиц, в тоне речи до-носивших интересовало его. Долголетним военным опы-том он знал и старческим умом понимал, что руково-дить сотнями тысяч человек, борющихся со смертью,нельзя одному человеку, и знал, что решают участьсраженья не распоряжения главнокомандующего, не ме-сто, на котором стоят войска, не количество пушек иубитых людей, а та неуловимая сила, называемая духомвойска, и он следил за этой сичой и руководич ею, на-сколько это было в его власти».Исторические события совершаются независимоот воли великой личности; они есть среднестатисти-ческий результат пересечения причинных рядов, иду-щих от бесчисленных побуждений участвующих в немперсонажей, и этот результат может существенно от-личаться от первоначальных замыслов историческихгероев. «Всякое сражение - Тарутинское, Бородин-ское, Аустерлицкое - всякое совершается не так, какпредполагапи его распорядители. Это есть сущест-венное условие.Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигдечеловек не бывает свободнее, как во время сраженш,где дело идет о жизни и смерти) влияет на направле-ние сражения, и это направление никогда не можетбыть известно вперед и никогда не совпадает с на-правлением какой-нибудь одной силы.Ежели многие, одновременно и разнообразно напра-вленные силы действуют на какое-нибудь тело, тонаправление движения этого тела не может совпа-дать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, крат-чайшее направление, то, что в механике выражаетсядиагональю параллелограмма сил».В творчестве Пушкина, Гоголя, Достоевского, Тол-стого сосредоточен огромный опыт размышления об ис-тории, подчеркивает известный французский философП. Рикер. Большое впечатление производит идея о том,что «исторические события не поддаются обобщению.Толстой говорит о том, что никто не способен сделатьвывода по поводу войны между Францией и Россией,потому что никто не видел самого феномена войны вцелом, но каждый обладает отдельным фрагментом ог-раниченного опыта, и если бы удалось обобщить эти мно-гочисленные фрагменты, то был бы выявлен смыслистории, но это невозможно. Вот почему история не-подвластна человеческому разуму» [1. С. 126]. В ис-торическом исследовании всегда отсутствует такое зна-ние, которое необходимо для исчерпывающего пред-ставления о прошлом.В третьем случае бытие истории непостижимо всилу того, что эмпирического познания недостаточнодля проникновения в смысл истории, последние осно-вания исторической действительности. Историк опе-рирует источниками и памятниками прошлого; онсобирает материал в виде исторических фактов и вы-страивает между ними определенную зависимость. Од-нако каков бы ни был собранный материал, его ока-зывается недостаточно, когда историк начинает реф-лектировать по поводу единства исторического про-цесса, его движения к чему-то, что может рассматри-ваться как разрешающий финал истории; рефлексияотносительно того, есть ли во всем многообразии жи-зни какой-то план и смысл, для чего люди платятслишком дорогую цену за то, что происходит в живойдействительности, почему так часты нелепости и раз-личного рода алогизмы, - рефлексия по этому поводулишь показывает, что проникнуть в тайны историиневозможно. Скрыт от человека глубинный план бы-тия; бессильным оказывается он, когда встречается сподобными вопросами - «великими и страшными во-просами». «Пути Господни неисповедимы!». «Фата-лизм в истории неизбежен для объяснения неразумныхявлений (то есть тех, разумность которых мы не по-нимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснитьэти явления в истории, тем они становятся для наснеразумнее и непонятнее... ход мировых событий пре-допределен свыше, зависит от совпадения всех произ-волов людей, участвующих в этих событиях...». Непо-стижимость истории объясняется тем, что она пред-стает трансцендентальным субъектом по отношениюк эмпирическому субъекту - историку, изучающемупрошлое. Его опыт, ограниченный в пространстве ивремени, несоизмерим с безграничностью и вневре-менностью всемирной истории; неспособность охва-тить индивидуальным умом поле истории - деятель-ность предшествующих поколений людей, разверты-вающуюся на бескрайних просторах истории и ухо-дящую в глубокую древность, начало которой от насскрыто - делает область знания о ней трансцендент-ной. Трансцендентный план истории неразрешим: ис-следователь, рефлектируя по поводу вопросов, выхо-дящих по сути дела за границы истории, отсылает ихк самому себе; философствование по поводу метафи-зических сущностей означает, что субъект вопрошаето вневременном, вечном и безграничном, внепрост-ранственном, будучи сам ограниченным в простран-стве и времени. Получается, что в конечном счетесубъект вступил «в диалог вопроса с собой и о себе»,он ввязывается «в соотнесение вопроса с самим со-бой», приходит «к своему собственному отражению,размышлению, рефлексии и вопрошанию в себе и осебе» [2]. Любая философия истории есть знание необ объективной истории, но о мышлении философа(историка), создающего в своем воображении ту илииную метафизическую концепцию; философия исто-рии скорее есть разум, нежели знание, и все рассуж-дения о финале или конце истории относятся к облас-ти мифологического сознания, нежели принадлежат крациональному способу познания истории.Своеобразие науки о человеке, каковой предстаетистория, невозможность проникновения в тайну про-шлого делает вопрос о методах познания жизни лю-дей в прошлом и настоящем особенно актуальным.Историческая наука всегда испытывала острую по-требность в разработке научных методов, с помощьюкоторых можно было бы проникнуть в тайну ушедше-го, расширить горизонт исторического видения, по-нять смысл происходящего, обнаружить подлинныепричины совершаемых явлений. Рефлексия по поводупознавательных возможностей исторического разумавозникла относительно недавно: критический метод висторической науке складывается в XVI-XVII вв. ибыл вызван необходимостью проверки историческихсвидетельств. Основные принципы научного исследо-вания были выработаны во второй половине XVII в. исводились к «проверке правдивости» - отделению ис-тинного знания от ложного. Революция в познании,связанная с философским скептицизмом, не отрази-лась на исследовательской практике исторической на-уки, ибо Декарт резко отрицательно относился к ис-торической мысли: для него история являлась не бо-лее чем «бегством от современности» («Но тот, кточересчур много времени тратит на путешествия, ста-новится, в конце концов, чужим в собственной стра-не...»). Вместе с тем декартовский скептицизм объек-тивно сыграл положительную роль в развитии карте-зианской историографии: возникла новая школа ис-торической мысли, которая была основана на идееметодологического сомнения. Основные правила, ко-торыми должен руководствоваться историк, своди-лись к трем методологическим принципам:1) нельзя опираться на авторитет настолько, чтобыверить в то, что с нашей точки зрения невозможно;2) необходимо сопоставлять различные источники,чтобы исключить их противоречие друг другу;3) письменные источники необходимо проверятьнеписьменными [3. С. 61].Последующее развитие исторической науки под-тверждает положение, что вопрос о способах или ин-струментах познания - своего рода «верстаке», за ко-торым работает историк - оказывается главным вовсей ее теоретической проблематике; романтизм, не-мецкий классический критицизм (Кант, Фихте, Шел-линг, Гегель), марксизм, позитивизм, неокантианство,философия жизни, неогегельянство, аналитическаяфилософия, экзистенциализм во главу угла поставилитеоретическую разработку методов познания - «мыс-ленную процедуру обработки фактов», заданную ка-кой-либо целью. Под научным методом следует по-нимать и определенную процедуру наблюдения, и про-цедуру проведения эксперимента, что сопровождаетсяодновременной работой чувств и разума; в любом слу-чае речь идет о нахождении новых фактов [4]. Средиуказанных философских школ и направлений фран-цузской школе «Анналов» («Анналы экономической исоциальной истории» (1929) и после 1945 г. «Анналы.Экономики, общества, цивилизации») - этой «неболь-шой группе французских ученых» - принадлежит оченьважная роль. Историки М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродельотбросили классическую форму исследования и пред-ложили «новые формы исторической науки». Бродельв предисловии к первому изданию своего фундамен-тального труда «Средиземное море и средиземномор-ский мир в эпоху Филиппа II» следующим образомхарактеризует тот новый метод исследования, кото-рый не применялся до сих пор в практике историче-ского исследования и которому необходимо было52«придать значимость»: поскольку предметом иссле-дования оказывалась история Средиземноморья «вовсей ее неохватной сложности», когда бы ее следова-ло свести «к подлинной бьющей ключом жизни», пре-жняя методология, соответствующая представлениюоб истории как о политической истории, оказываласьнепригодной - требовался прорыв в новые отраслизнания, такие, как экономика, политика, культура, де-мография, география, океанография, историческая гео-логия, минералогия, флора и фауна и т.д. От историкатребуется «панорамный взгляд», видение «незаурядно-го предмета», отличающегося от всех предыдущих темисследования своей масштабностью - делами людей,развертывающимися в природном окружении, жиз-нью людей в пространстве. В свете подобного пони-мания задач исторической науки тема Средиземномо-рья приобретает у Броделя совершенно другой вид:море трактуется им как особый «исторический персо-наж». Историк, пожелавший написать историю Сре-диземного моря в соотнесенности с человеком, сразуобнаружит, что «ее герой сложен, громоздок, неорди-нарен, он не укладывается в привычные рамки.Обычный стиль историописания - «такой-то родилсятогда-то» - к нему не подходит; к этому герою не-применим добросовестный рассказ о событиях, какони происходили; Средиземное море - не просто мо-ре, а «комплекс морей», к тому же морей, испещрен-ных островами, рассеченных полуостровами, обрисо-ванных изрезанными побережьями. Его жизнь неот-делима от земли, его поэзия пронизана сельскимимотивами, его мореплаватели - одновременно кресть-яне. Это в такой же степени море оливковых рощ ивиноградников, как и море узких гребных судов и кру-глых купеческих кораблей, и его историю нельзя от-граничить от мира суши...» [5. С. 15-16].Широкий «панорамный взгляд» позволяет истори-ку избежать узкого и ограниченного взгляда на исто-рию как только на события политической жизни, ко-торая происходит в «канцелярских кабинетах» при не-посредственном участии «Мудрого Монарха» и свитыего дипломатов; попытка воссоздать подлинную ис-торию как деятельность людей во времени и прост-ранстве («географической среде») заставляет расши-рить предмет его изысканий и с необходимостью вос-пользоваться знанием из смежных областей: этногра-фии, географии, ботаники, геологии, инженерии. Ито-гом комплексного постижения предмета - Средизем-ного моря и средиземноморского мира в эпоху Фи-липпа II - явилась история, состоящая из трех частей:«Первая часть посвящена почти неподвижной исто-рии, истории человека в его взаимоотношениях с ок-ружающей средой; медленно текущей и мало подвер-женной изменениям истории ... Поверх этой непод-вижной истории располагается история, протекающаяв медленном ритме: это ... социальная история ...история групп и коллективных образований. ... Нако-нец, третья часть посвящена традиционной истории,если угодно, истории не в общечеловеческом, а в ин-дивидуальном измерении, событийной истории...» [5.С. 20]. «Панорамный взгляд» на историю, открываю-щийся благодаря сознательному расширению истори-ком предмета своего исследования до таких предме-тов, когда историческая действительность предстает ввиде «подлинной бьющей ключом жизни», предпола-гает расчленение истории на несколько уровней. Всвою очередь, это приводит к необходимости различе-ния в историческом времени «времени географиче-ского, социального и индивидуального». Поскольку глав-ным персонажем истории всегда является человек -история не может ни осуществляться, ни познаватьсяв безличных формах, - то исследователю, руководст-вующемуся данной методологией, необходимо и чело-века разделить «на нескольких персонажей».Согласно методологии исследования, предложен-ной школой «Анналов», предмет исторической наукикак науки, изучающей людей с их делами в прошлом,не сводится только к мышлению о «человеческом»;столь же важно для понимания человеческой деятель-ности сопутствующая «среда», влияющая на резуль-таты этой деятельности, ибо сам человек живет в«среде» - как географической, так и социальной(культурной). Отсюда возникает необходимая потреб-ность расширить область знания, посредством кото-рого историк проникает в тайны прошлого; деятель-ность людей складывается из переменных бесчислен-ного порядка, и нет возможности посредством однойпеременной выразить содержание события, являюще-гося результатом сложения множества разнородныхпричинных рядов. «Действительность человеческогомира, как и реальность мира физического, огромна ипестра, - писал М. Блок. В простой ее фотографии,если предположить, что такое механическое всеобъ-емлющее воспроизведение имеет смысл, было бы не-возможно разобраться» [6, С. 82]. «Пестрая и интен-сивная жизнь» требовала «новых форм историческойнауки»; произошел разрыв со старыми «стереотипа-ми», следствием чего явилось привнесение в истори-ческую науку знания, выработанного как в смежных,так и в весьма отдаленных областях науки.Говоря о методе - «приемах мелких ремесленни-ков в мастерских истории», - авторы школы «Анна-лов» на редкость немногословны и осторожны. У ееосновоположника М. Блока изредка встречается слово«синтез» и дается беглая характеристика самого ме-тода, применение которого, по мнению благодарныхпоследователей, способно привести к «построению но-вой истории». Характеризуя положениедел в истори-ческой науке, сложившееся со времен Немецкой шко-лы, Ренана, Фюстель де Куланжа, М. Блок пишет:«Отпугивающая таинственная замкнутость, в которойиногда пребывают лучшие из нас; преобладание внашей популярной литературной продукции унылогоучебника, где навязчиво царит дух школярского обу-чения вместо настоящего синтеза; странная стыдли-вость, мешающая нам, когда мы выходим из своих ка-бинетов, показать непосвященным благородные пробле-мы наших методов - все эти дурные привычки, поро-жденные скопищем противоречивых предрассудков,вредят, несомненно, благому делу. Все они сообщатолкают беззащитную массу читателей к фальшивымбрильянтам мнимой истории...» [6. С. 51]. Познание висторической науке строится на основе «синтеза»; чтособой представляет сам синтез, М. Блок не объясняет.Попытка найти ответ на возникающий вопрос в егозамечательном труде «Апология истории» не приве-дет к желаемому результату. Объясняется это тем, чтоисторики школы «Анналов» были абсолютно равно-душны к теоретическим вопросам исторической нау-ки. «Франкоязычная историография ... традиционно инеизменно высказывает недоверие к философии, ко-торую она охотно отождествляет с философией исто-рии гегелевского типа, соединенной - для удобства -со спекуляциями Шпенглера или Тойнби. Что касает-ся критической философии истории, унаследованнойот Дильтея, Риккерта, Зиммеля, Макса Вебера и про-долженной Раймоном Ароном и Анри Марру, она наделе никогда не относилась к основному течениюфранцузской историографии. Вот почему мы не нахо-дим в работах методологического плана рефлексии,сопоставимой с рефлексией немецкой школы началавека, с рефлексией нынешнего логического позитиви-зма или его англоязычных противников об эпистемо-логической структуре объяснения в истории. Их силав ином - в строгой приверженности ремеслу истори-ка. Лучшее, чем располагает французская историче-ская школа, - это методология специалистов в своейобласти. В этом отношении она тем более дает пищудля философской мысли, что ничего у нее не заимст-вует» [7. С. 113]. В отличие от философско-теорети-ческих рассуждений Р. Арона и А. Марру, историкишколы «Анналовстью события, и одинаково ложными по недействи-тельности своей (без участия всех других совпавшихпричин) произвести совершившееся событие».В общественной жизни, длящейся во времени, скла-дывается бесчисленное количество связей и отношенийкак внутри общества, так и между обществом и внеш-ним миром. Ф. Бродель, говоря о исторической реконст-рукции, выделяет «глубинную историю» - незаметнуюи немногословную и «быстротекущую историю» - види-мые изменения и их внешние формы. Глубинная исто-рия есть некие «структуры» - длительные промежуткивремени, быстротекущая история воплощается в «конъ-юнктурах» - небольших промежутках времени. «Исто-рия занимается поиском и использованием многочис-ленных объяснений, отражающих движение по вертика-ли, от одного временного «уровня» к другому. Но накаждом уровне выстраиваются также горизонтальныесвязи и отношения» [5. С. 25]. Однолинейное причинноеобъяснение - монообъяснение - такого конгломерата свя-зей и отношений оказывается бессильным; причинныеряды, пересекаясь в какой-либо точке, принадлежат кразличным областям социальной действительности: эко-номической, демографической, культурной, поэтому воз-никает необходимость привлечения знания из смежныхобластей: этнографии, социологии, культурологии, по-литологии. В распоряжении историка - «невообразимаямасса статей, мемуаров, разных изданий, книг, исследо-ваний как собственно историков, так и других не менееинтересных авторов из смежных областей...».' Помимо внутрисоциальных детерминант на обще-ственную жизнь оказывают влияние внешние факто-ры: географическая среда, климат, ландшафт, почвы,засухи, наводнения, ископаемые ресурсы. Невидимыев короткие промежутки времени, они обнаруживаютсвое влияние на людей при массовом наблюдении в ши-роких пространственных и временных границах. Их-тои должен учитывать историк, если поставит задачукрупномасштабного постижения истории, ибо толькопри таком подходе ему открывается связь между де-лами людей и явлениями, происходящими в природе(«неразрывная связь истории и пространства»).Содержание исторического метода школы «Анна-лов» сводится к комплексному подходу, широкому, па-норамному взгляду, взаимодополняющему знанию, пе-реходящему в синтез, использованию сведений как изсмежных областей, так и из тех отраслей науки, кото-рые относятся к миру природы. «Мы только просимпомнить, - обращает внимание М. Блок, - что в исто-рических исследованиях нет места автаркии. Изолиро-вавшись, каждый из специалистов сможет что-либопостичь лишь наполовину даже в собственной облас-ти; единственно подлинная история, возможная лишьпри взаимопомощи, - это всемирная история.Всякая наука, однако, определяется не только сво-им предметом. Ее границы в такой же мере могутбыть установлены характером присущих ей методов»[9. С. 29]. Рассмотрим сущность этого метода на при-мере использования Ф. Броделем географических дан-ных, которые наряду со сведениями из других облас-тей научного знания позволяют воспроизвести аутен-тичную картину исторической жизни. Климат и исто-рия, времена года и виды деятельности людей тесносвязаны друг с другом: существует явно выраженныйдетерминизм между природой и хозяйством («судо-ходство останавливается зимой»; «приход плохой по-годы означает обязательную приостановку крупныхвоенных действий на море»; «зимнее полугодие -спокойное и мирное время»; «для правительств на-ступает время.проектов и шумных дебатов»; «зима -это время переговоров, дипломатических встреч, мир-ных намерений»; «начиная с благодатной весны ...жизнь набирает обороты»; «в июне поспевают хлеба,в августе смоквы, в сентябре виноград, осенью олив-ки» и т.д.). Чтобы понять жизнь людей Средиземно-морья во всей ее сложности и противоречивости -развитие земледелия, скотоводства и ремесел, ростгородов, культурные процессы, причины войн и на-правление дипломатии государств, - недостаточно еди-ничного обращения к событиям истории, зафиксиро-ванным в тех или иных исторических документах; не-обходим статистический анализ массовых источниковс тем, чтобы выявить устойчивые тенденции на про-тяжении длительного времени. Причем - и это следу-ет особо подчеркнуть - в поле внимания историкадолжны быть и такие документы, которые позволятему заметить «географические циклы»; они вместе сфакторами социальнойсреды приводят к устойчивымтенденциям в истории на протяжении длительного вре-мени. Взять хотя бы процессы миграции населения сгор на равнину, длящиеся столетиями; они становятсязаметными только тогда, когда «хронологические рам-ки рассмотрения расширены до предела». Либо повсе-местная освободительная война в горах, проходившаяв Альпах, Пиренеях и Апеннинах фактически как со-циальная (разбойническая) в конце XVI в.; христиан-ские и мусульманские горы имеют общую судьбу, ко-торая прочитывается «в истории огромных горныхцепей, овеянных дыханием окружающего их моря».Итак, «в этих почти неподвижных рамках влияниемедленных приливов и отливов не является обособ-ленным, - пишет Ф. Бродель, - сдвиги глобальных от-ношений между человеком и окружающей его средойсливаются с другими колебательными движениями -экономическими, тоже иногда протекающими медлен-но, но, как правило, более краткосрочными. Все этипроцессы переплетаются друг с другом. И те и другиевсегда оказывают сложное воздействие на условияжизни людей. Успех созидательной деятельности по-следних зависит от того, умеют ли они сознательноиспользовать эти приливы и отливы, или нет. Инымисловами, географическое рассмотрение долгосрочныхпериодов приводит нас к пониманию самых длитель-ных колебательных процессов, которое знает исто-рия» [5. С. 117].Исторический метод «Анналов» и, в частности, ме-тод, используемый Ф. Броделем, заключается в «све-дении» воедино материала, которым располагает ис-следователь. Все «описательные подробности» следу-ет брать во внимание, и только при этом условииможно выявить устойчивые тенденции (историческиезаконы) в жизни и деятельности людей в ту или инуюисторическую эпоху и в том или ином регионе. Мывидим, что судьба людей сливается с историей приро-ды: судьбой гор, омываемых морем. Глобальные отно-шения с природой тесно связаны с экономическими идемографическими процессами; происходит перепле-тение повседневности с глубинными процессами об-щественной жизни.«Стало быть, причины эти все - миллиарды при-чин - совпали для того, чтобы произвести то, чтобыло. И, следовательно, ничто не было исключитель-ной причиной события, а событие должно было со-вершиться только потому, что оно должно былосовершиться. ...Ничто не причина. Все это толькосовпадение тех условий, при которых совершаетсявсякое жизненное, органическое, стихийное событие....Каждое действие их (великих личностей - Ю.П.),кажущееся им произвольным для самих себя, в исто-рическом смысле непроизвольно, а находится в связисо всем ходом истории и определено предвечно».Исследование, учит Бродель, не может заканчива-ться нахождением кратковременных причин; историкдолжен идти дальше и «выстроить длинные ряды по-казателей, не ограничивать рамки причинно-следст-венных связей одним Средиземноморьем, а расши-рить их на Средиземноморье плюс Европу, а еще луч-ше на весь мир» [5. С. 372]. При изучении прошлогоисторик обязан стремиться к максимальному расши-рению информации; накопление информационного ма-териала должно сопровождаться «систематизацией иклассификацией» по заранее намеченному плану, что-бы каждая «описательная деталь становилась на своеместо»; затем следует соотнести показатели влажно-сти, сухости, холода, тепла с датой и временем года,чтобы перейти к «количественному балансу»; далеевыделяется последовательность сходных событий:время сбора винограда, дата появления на рынке пер-вого свежеотжатого масла, первого зерна, первой ку-курузы; собираются сведения о вырубке деревьев, обизменении водного режима рек, о сроках цветениярастений, о начале ледостава на озерах и реках, обобразовании и разрушении ледяного покрова Балтики,о наступлении и таянии ледников, о колебаниях уровняморя - «все это равносильно установлению хронологиидолгосрочных и краткосрочных колебаний климата».Завершающим этапом исследования будет согласова-ние полученных данных и сформулированных проблемс общими гипотезами и положениями [5. С. 373].Историческийметод Ф. Броделя состоит в «сведе-нии воедино» различной информации; благодаря вы-страиванию длинных причинных рядов и обнаруже-нию зависимостей между выявленными показателями,историк устанавливает «целостную» картину челове-ческой жизни во всем ее разнообразии. В этой цело-стной картине жизни людей географическая среда с еефизико-географическими данными оказывается необ-ходимым компонентом; мир природы «представляетсобой нечто единое благодаря живущим в нем людям,благодаря сплаву различных исторических пластов»[5. С. 323]. И вместе с тем следует отметить вслед заБроделем, что главы его труда, посвященные геогра-фии, фактически посвящены истории. «Это историче-ские главы, - подчеркивает Бродель, - поскольку всякнига посвящена истории. Их задача - только напом-нить читателю о том, что за кулисами истории чело-вечества выступает весьма изменчивый и в то же вре-мя настойчивый, умелый, иногда очень навязчивой всвоих проявлениях деятель - хотя чаще всего совре-менники, а за ними историки не выдвигают его напередний план: как его назвать? Пространственнаясреда - но это слишком мало. Природа - но это зву-чит двусмысленно. Назовем его географической сре-дой» [5. С. 30].Новое направление в исторической науке, пред-ставленное школой «Анналов», в определенной сте-пени произвело переворот во взглядах на историю. Досих пор существовал узкопрофессиональный подход:имела место градация в тематике историков, когда од-ни из них специализировались на изучении экономи-ческих явлений, другие - на политических, третьи -на событиях международной жизни. Но любое собы-тие в истории одновременно принадлежит различнымпланам бытия - политические конфликты, как прави-ло, оказываются следствием экономических противо-речий, а явления экономической жизни напрямую за-висят от внутренней политики государства. Специа-лизация в научных интересах приводит порой к тому,что происходит абсолютизация значения какого-либофакта, преувеличение его роли в той концепции, ко-торой придерживается историк. И, несмотря на то,что открытия в науке делают узкие специалисты, та-кой подход в истории был назван «взглядом из тунне-ля» [8. С. 124].Эту профессиональную болезнь историков школа«Анналов» преодолела посредством нового метода;упор делался на обзорные труды, когда без синтези-рующих результатов исследований многих специа-листов было невозможно обойтись. Ее основатели(М. Блок, J1. Февр) обратили внимание не столько нанаправления исследований, - последние могли быть впринципе теми же самыми, - сколько на необходи-мость преодоления раздробленности; постановка но-вых задач потребует и новых интеллектуальных уси-лий от историка, когда не отдельные стороны дейст-вительности, но вся жизнь во всем ее разнообразиистанет предметом его интереса. Девизом школы «Ан-налов» стало выражение «тотальная история» (histoiretotale или histoire integrale). Достижение этого идеалаприписывают Ф. Броделю; в своем объемном труде онярко и подробно осветил все аспекты этой проблемы:«физическую географию и демографию, экономиче-скую и социальную жизнь, политические структуры иполитику Филиппа II и его соперников в Средизем-номорье. Эта книга является, пожалуй, высочайшимдостижением школы «Анналов»...» [8. С. 126].Вместе с тем следует подчеркнуть, что по мнениюМ. Блока в процессе объяснения историк начинает с«анализа», а не с «синтеза»; операция анализа обяза-тельно предшествует операции синтеза, если историкстремится приблизиться к прошлому и овладеть им.«Но работа по восстановлению целого может произ-водиться лишь после анализа. Точнее, она - продол-жение анализа, его смысл и оправдание» [6. С. 88].Установить различного рода взаимосвязи в целостнойкартине можно в том случае, когда историк сумеетчетко разделить в ней составные части. Сложная сетьвзаимосвязей может обнаружиться лишь после того,как удасться классифицировать факты по специфиче-ским группам. При попытке охватить всю жизнь це-ликом - «в ее постоянном переплетении действий ипротиводействий» - исследователь обнаруживает, чтодля этого потребуются силы, «намного превосходящиевозможность одного ученого». Самым полезным в этихусловиях будет для исследователя сосредоточитьсяпри изучении общества на одной из частных проблем:верованиях, экономике, структуре классов, политиче-ских кризисах и т.д. «При таком разумном выборе нетолько проблемы будут поставлены более четко, нодаже факты связей и влияний получат более яркоеосвещение» [6. С. 89]. Для полной картины прошлогонедостаточно выделить основные аспекты человече-ской деятельности или общества; внутри этих боль-ших групп фактов «необходим более тонкий анализ».И здесь мы подошли к принципиально важному во-просу методологии исторического познания школы «Ан-налов» - вопросу о том, возможно ли достичь желае-мого синтеза знания посредством понятия «интегра-льного прошлого» или «тотальной истории». Следуетподчеркнуть, что внимательное прочтение основныхтрудов основоположников этой школы позволяет сде-лать следующее заключение: в методологии историче-ского познания, по мнению М. Блока, существует при-мат анализа над синтезом. Прорыв, осуществленный«Апологией истории», достигается благодаря «истори-ческому анализу»; историческое объяснение строитсяпосредством нахождения цепочек сходных феноменов иустановления связи между ними. В историческом по-знании существуют процедуры объяснения и понима-ния; они не противостоят, но дополняют друг друга.Понимание предполагает анализ; даже при самом широ-ком взгляде на историю, - будь то постижение сознанияцелой эпохи или изучение экономической жизни регио-на на протяжении длительного времени, - историк в сво-их обобщающих объяснениях обязательно опирается наанализ. Историческая реконструкция отношений общегохарактера, которые открыл историк, не возникает апри-орным путем, но есть результат тщательного анализатого исходного материала, с которым он имеет дело висследовательской практике.В связи со сказанным необходимо отметить, что вчеловеческом разуме анализ и синтез диалектическисвязаны друг с другом. На эту сторону человеческогомышления обратил внимание Кант, когда он в разделе«Трансцендентальной дедукции» в своей «Крит

Скачать электронную версию публикации