The myth of Pushkin and «The Rose of the World» of D . Afldreev.pdf Двадцатый век отличает обилие мифов о Пушкине.Начинается он с мифотворчества поэтов серебряноговека. Немаловажную роль в этом процессе сыграли эс-тетические труды Д. Мережковского, А. Белого, В. Хо-дасевича, определивших место Пушкина в русскойкультуре в свете новых идей. Развитие пушкинскогомифа мы обнаруживаем позже в творчестве М. Цве-таевой («Стихи к Пушкину», «Мой Пушкин»), А. Ахма-товой («Царскосельские стихи», ряд статей о Пушки-не), Б. Пастернака (цикл «Темы и вариации»), А. Пла-тонова («Пушкин - наш товарищ») и многих других.Продолжением этого процесса следует считать совет-скую мифологизацию творчества поэта в 30-е гг.: «под-верстывание» его судьбы и поэзии под ключевые идеиновой концепции истории и культуры. Всех этих ав-торов при мировоззренческой и эстетической разно-родности объединяет одно - оценка значения Пушки-на для развития национальной жизни.В русле мифов о Пушкине находится интерпрета-ция личности и творчества поэта в книге Д. Андреева«Роза Мира». Имя Д. Андреева только вводится в на-учный оборот. В его наследии ключевое место зани-мает «Роза Мира», метафилософский трактат, которыйявляется ключом ко всем текстам писателя - пантеон«Русские боги», книга «Железная мистерия», циклыстихов [1]. Можно сказать, что «Роза Мира» - теоре-тическое обоснование к произведениям художника, всвете которого и в единстве с которым должно вос-приниматься все остальное. В то же время, очевидно,что поэмы и стихи Андреева - развитие идей «РозыМира». «Видения» Д. Андреева, его мифология (а ав-тор выделяет в специальные разделы обоснование ме-таисторического и трансфизического методов позна-ния) могут изучаться в разных аспектах: с позицийбогословских, философских и т.д. Нас «Роза Мира»интересует как художественный текст.Д. Андрееву земная история, в том числе историяРоссии, видится частью вселенской мистерии, проти-воборством двух сил: сил Провиденциальных, или силсветлой направленности (миров восходящего ряда), исил демонических (миров возмездия). Их «противо-стояние», «активное» преследование противополож-ных целей (а это форма их существования и выжива-ния) находит воплощение в том, что нами восприни-мается как история. Человеки жизнь общества в из-ложении Андреева - точка приложения потусторон-них сил разной направленности (общество тоже испы-тывает это воздействие). Как бы реализация (налич-ность) этих сил осуществляется через человека и в егосознании (особенно крупных исторических деятелей,определяющих судьбы страны и мира). Но им же, че-ловеком, и «корректируется» «чужая воля».Метаисторический процесс находит отражение в ре-лигии, философии и культуре. Эти сферы человеческо-го знания не разводятся Андреевым: их связь в нали-чии общей цели - познании бесконечной вселенной. Впредставлениях Д. Андреева, все они в той или инойстепени разными средствами способны постигнуть«ноуменальную сторону истории» (С. Булгаков). Осо-бо он выделяет художественных гениев. Поэту дано«спуститься вглубь метаистории» с помощью «творче-ского ведовства» (вестничества), уловить процессы, про-исходящие за гранью видимого опыта. Андреев отво-дит огромную роль искусству в целом и художникамслова, в частности. В свете этих основных идей Д. Анд-реев подходит к творчеству А. Пушкина.Автор «Розы Мира» отмечает отсутствие на куль-турном горизонте средневековой Руси крупных мысли-телей и художников, а в XVIII в. «оскудение духовныхрек» [2. С. 173]. Поэтому явление Пушкина - это непросто рождение гениального поэта, но и явление ху-дожника-вестника. Вестник не просто художественныйгений, на него возложена религиозно-этическая миссия,задание проповедничества, которое он ощущает и осу-ществляет. Вестник дает людям почувствовать сквозьобразы искусства в широком смысле этого слова«правду и свет, льющиеся из миров иных» [2. С. 173].Он воплощает в своем творении трансфизическийопыт, открывшиеся ему высоты и глубины потусто-ронних сфер. Художники-вестники наделены особымиорганами духовного восприятия [2. С. 174].«Вестничество» Пушкина видится Андрееву преж-де всего в создании образа поэта-пророка. «Пророк» -главное, «программное» произведение (в нашей терми-нологии) поэта XIX в. В оптике философа XX в. Пуш-кин в этом произведении и соответственно во всемтворчестве утвердил идею поэта-пророка как но-сителя дара вестничества. Анализируя данный текст,Андреев обращает внимание на религиозноэтическийхарактер «откровения» поэта. Пушкинскому поэту от-крыта реальность высшего порядка, зрение и слух егопроникают сквозь все разноматериальные слои, окру-жающие нашу планету. Андреев в своей философскойкниге дает новую картину мира, большая часть ее по-священа трансфизической географии планетарного кос-моса (система этих разноматериальных уровней назва-на у него «Шаданакар»), Поэт-пророк Пушкина воз-вещает о виденном и узнанном не только как худож-ник, но и «всею жизнью, превратившейся в житие» [2.С. 178]. Пушкин в трактовке Андреева впервые во весьрост поставил специфически русский, а в грядущеммировой вопрос о художнике как о вестнике высшейреальности и об идеальном образе пророка как о конеч-ном долженствовании вестника. В подходе к поэту Ан-дреев опирается на пушкинские же нравственные ори-ентиры: «Гений и злодейство не совместимы».Соединив пророческий дар возвещать и утверж-дать реальность высшего порядка и житие поэта в«Пророке», Пушкин в других стихах поставил пробле-му внутренней противоречивости художника. Внут-ренний конфликт видится Андрееву как «тройное про-тиворечие», борьба трех тенденций: этико-проповед-нической (духовное задание), самодовлеюще-эстетиче-ской и тенденции «низшей свободы» (стремление лич-ности осуществить свои общечеловеческие права наобыкновенный, не обремененный высшими нормати-вами образ жизни, вмещающий в себя право на слабо-сти и право на страсти, и право на жизненное благо-получие [2. С. 177]. Эта проблема видится Андреевуглавной для художника историко-литературного про-цесса XIX-XX вв. Такого противоречия можно избе-жать двумя способами: когда все три тенденции сов-падают и когда удается духовно преодолеть этот раз-рыв. Этот конфликт, т.е. «тройное противоречие», поАндрееву, наметилось уже в творчестве самого Пуш-кина, но к концу жизни оно начинает сниматься, идет«изживание тенденции саморазрушения». Для поэтаXIX в. была осознаваемой проблема приведения в гар-монию «различных сторон своей личности между со-бой и своей личности со своей миссией» [2. С. 176].Литературу Андреев рассматривает не как авто-номную сферу, а как часть духовной культуры в це-лом - наряду с религией, философией, разными вида-ми искусства вкупе. Все это единый широкий процессборьбы мысли за овладение метаисторическим опы-том. Именно в литературе (меньше в живописи) он на-шел наиболее яркое воплощение. С метаисторическойточки зрения противоречия сознания Пушкина - про-цесс распада первичной цельности душевного строя че-ловека, который в России приходится на XI-XVII вв.Распад цельности связан с неизбежным прохождениемчерез длительный этап внутренней дисгармонии, ко-гда развиваются способности «к одновременному со-зерцанию противоположных духовных глубин», про-исходит «культурное и трансфизическое расширениеграниц личности» [2. С. 149]. Все это означает не чтоиное, как вступление нации в новый культурный воз-раст. Личность Пушкина кажется цельной посравне-нию с душевным обликом его современников и потом-ков. Под знаком внутренней дисгармонии стоит почтивсе культурное творчество XIX в., и тем более XX.Д. Андреев называет три цикла идей и образов, оп-ределивших метаисторическое значение Пушкина. Во-пер-вых, это идеи, восходящие к историософии поэта. Пуш-кин в «Розе Мира» предстает как художник, постиг-ший скрытые, подводные смыслы национальной исто-рии. В русской истории Андреев выделяет три пери-ода: историю Древней Руси, Московского царства, Пе-тербургской империи. Пушкин выступает историком«московского» периода. Он вскрыл и разоблачил де-моническую природу государства, первым утвердил воде «Вольность» и «Борисе Годунове» примат этикинад государственным началом. Главным историческимпроизведением Пушкина, анализируемым Андреевым,является трагедия «Борис Годунов». В ней прежде все-го выражена идея о «непрощаемости» преступления,совершенного верховной властью, идея несостоятель-ности власти, основанной на нарушении этическихнорм. Поэт-реалист объясняет цепь «благих государст-венных начинаний» Годунова и их фатальных неудачнарушением им морального закона (убийство цареви-ча), что сделало его недостойным венца [2. С. 142]. Впредставлениях самого Андреева причины здесь кро-ются глубже: художник выдвигает концепцию перво-родного греха. Царевич гибнет «за грехи» не одногоБориса, но и четырех Иоаннов, трех Василиев и т.д.Все они «сплетали карму престола», которую он иску-пает своей смертью. Пушкин не мог превысить уровняисторического опыта и метаисторического сознаниясвоего времени. Гениальность Пушкина видится Анд-рееву уже в том, что он «интуитивно» ощутил этиче-скую природу конфликта между замыслом Бориса и до-влеющей над ним неблагосклонностью [2. С. 142].В этом же ракурсе трактуется в книге Андреева«Медный всадник», в основе которого лежит «идея не-разрешимости ни в рассудочно-логическом плане, нив плане «гуманистической совести» противоречий меж-ду личностью и государством, между личностью идемонизированными законами мира [2. С. 181]. Пуш-кин выступает создателем «петербургского текста». По-эма «Медный всадник» есть мистическое свидетельст-во ее автора о трагической двойственности фигурыПетра I. В трактовке Андреева произошло «демониче-ское искажение его миссии»: при строительстве Пе-тербурга он превратился в палача, перешагнул через«гекатомбы жертв» [2. С. 155]. К этой столице привя-зался «демонтированный эфир» основателя Петер-бургской империи. «Медный всадник» не просто ста-туя, это «условное обличие» демонического существа,«человекоорудием» которого стал Петр I и персонифи-цированный облик которого он принимает. Как вовсякой «иконе» (символическом изображении), в ста-туе встретились излучения изображенного (Петра I),изобразившего(скульптора) с излучениями эмоциональ-но созерцающих людских множеств. Но прежде всегопамятник Медному всаднику навечно тысячью нитейсвязан с основателем города. И это именно образы Пуш-кина, определяющие важнейшую проблематику рус-ской культуры XIX-XX вв.Второй цикл идей Пушкинского творчества, выделя-емый Андреевым, связан с задачей изменения отноше-ний человека к Природе. Это идея переживания Приро-ды как начала объективно-прекрасного, хотя иногда онавоспринимается как нечто равнодушное и безучастное кчеловеку. Последнее не мешает переживанию природыкак начала субъективно любимого. Для Андреева «при-родные» стихи Пушкина подготавливают сознание чело-века к выводу о возможности нового вида отношений иобщения с Природой [2. С. 181]. У Пушкина это воспри-ятие природы переплетается с «новым восприятием са-мого процесса жизни» в ее повседневном облике, в обна-ружении элементов поэзии и красоты и в озарении иминизших, будничных слоев жизни [2. С. 181].Третий цикл идей, выраженных в творчестве Пуш-кина, связывается Андреевым с задачей вскрытия но-вого, углубленного смысла человеческих устремленийк Вечно Женственному. Поэт XIX в. показал, что вы-ражение Вечной Женственности как трансцендентно-го космического начала немыслимо и невозможно вконкретной человеческой множественности или в от-дельной женщине («Рыцарь бедный»), С другой сто-роны, Пушкин выразил антиномичную идею ВечноЖенственного как присущего человечеству начала, об-ретающего - не воплощение, но отдаленное отраже-ние в проходящей среди нас прекрасной женской ду-ше (Татьяна из «Евгения Онегина»), Все образы жен-ственно прекрасного, даже робкие попытки его фик-сации для Андреева есть «проникновение сил Женст-венности в человеческое «я» [2. С. 181].До XIX в., как свидетельствует автор «Розы Ми-ра», пантеон русской культуры был лишен женскихобразов. Они отсутствуют в славянской мифологии,что особенно ощутимо при ее сравнении с античнос-тью, или с древне-германской мифологией. «Бледнымпятном» является образ Ярославны и Василисы Пре-мудрой в русских сказках. «Пустыня» русской культу-ры в этом плане связывается Андреевым с неразвито-стью этой тематики в язычестве и православном хрис-тианстве (образ Богоматери - византийский и заимст-вованный). Татьяна Ларина начала галерею женскихобразов, в ряду которых в дальнейшем стоят героиниТургенева, Толстого и Достоевского. Д. Андреев счи-тает факт развития женской образности в русской ли-тературе XIX в. мощным духовным прорывом рус-ской культуры, поворотным моментом в националь-ном развитии, выходом из интеллектуального провин-ционализма.Пушкин для Д. Андреева является вестником РозыМира. С точки зрения Андреева как метаисторика, на-ша мучительная история - путь становления сверхна-рода - будет оправдана тем, что в конечном итоге, оче-видно, приведет к зарождению Розы Мира, некоемувселенскому всечеловеческому братству людей обла-гороженного облика. Сущность Розы Мира как некойидеальной субстанции, как поясняется автором, связа-на с культурным всепониманием (универсализмом со-знания) и особенно с эстетическим мироотношением.Сам образ Розы Мира возникает на стыке религии,этики и эстетики (искусства). Это образ «незапятнан-ной чистоты, эстетического богатства и широкогокультурного всепонимания» [2. С. 211]. Движение кРозе Мира подразумевает «высветление» мужествен-ного (жестокого) начала. Комплекс «женственного»для Андреева подразумевает сострадание ко всему жи-вому, протест против всяких форм тирании. Задачу вос-певания Вечно Женственного в России могли выпол-нить лишь художники-вестники, так как церковь ока-залась неприспособленной для этой цели (в ее дея-тельности преобладали аскетические тенденции).В русле общих идей книги разрабатывается Андреевымконцепция гибели поэта. Миссия Пушкина - постижениеметафизических глубин и открытие Женственного - опре-делила роковую предопределенность его судьбы. Логикапротивостояния (или «борьбы») провиденциальных и де-монических стихий достигли такого этапа, когда частьтемных сил цитадели (места их обитания) оказалась раз-рушенной и стала возможной инвольтация Навны (Иде-альной Соборной Души Российского государства), котораясумела «пробиться сквозь вековые средостения к сознаниютворческих слоев сверхнарода» [2. С. 191]. «Местью» тем-ных сил было насильственное обрывание жизни носителейсветлых миссий [2. С. 191]. В непосредственной связи сэтим, по Андрееву, находятся трагические смерти рядахудожников - «умерщвление» Грибоедова, Пушкина, Лер-монтова. Роковая предопределенность этой гибели как быосознана позже самими творцами. Андреев, в частности,ссылается на стихи М. Волошина:Темен жребий русского поэта.Неисповедимый рок ведетПушкина под дуло пистолета,Достоевского - на эшафот.[2. С. 191-192].Для автора «Розы Мира» этим «роком» и являются ме-таисторические процессы.В метафилософском трактате Андреева поднята проб-лема идеализации и мифологизации личности Пушки-на и творчества поэта в дальнейшем культурно-ис-торическом развитии XIX-XX вв. В этом Андреев ус-матривает положительной факт огромной значимости.Почему Пушкин - носитель гармонического слиянияпоэзии и жизни? Этот «солнечный бог нашего Парна-са, проходящий то смеясь, то созерцая, то скорбя, томолясь», сближает в сознании множества стихии по-эзии и жизни, «разрушает преграду, отделявшую чело-веческие будни от сферы поэтических звучаний, тор-жественных, заоблачных и бесплотных» [2. С. 181].Пушкин «продвигает» наше художественное сознание.Образы художественной литературы, для нас сутьпонятия духовные, «объективно» существуют вне твор-чества художников, вернее, до них и после их созда-ния. Д. Андреев вводит понятие «метапрообразы». Об-разы художественной литературы, а именно наиболеезначительные человекообразы мировой культуры, име-ют метапрообразы, обитающие до самих произведенийв иноматериальных слоях нашей планеты (они схожис человеком внешним обликом и душой). «Уловлен-ные художниками через своеобразный эфирный фо-кус», метапрообразы приобретают как бы новое бытиев их творчестве. Психические излучения людского мно-жества читателей, творчески сопереживающих эти об-разы, необычайно усиливают образ, созданный худож-ником. Для метапрообраза, связанного с ним, это ста-новится новой «материальной» (не в нашем традици-онном понимании) оболочкой, все его существо как бынаполняется «новыми горячими силами и полнотойжизни», в связи с чем облегчается и ускоряется егоразвитие [2. С. 185]. Метапрообраз, вбирая наши пси-хические излучения, им же вызванные, в свой состав,оказывает обратное духовное воздействие через мно-жество слоев на земную жизнь: он тормозит либо спо-собствует ее развитию, в зависимости от природы,которая ему сообщена творцом [2. С. 185]. Чем ширеполе распространения образов мировой культуры, теммощнее их эфирный образ и тем большее воздействиена земную жизнь они оказывают.Андреев сознательно творит миф о Пушкине, как иобо всех художниках русской и мировой культуры вцелом. Существенно и то, что и Пушкин мифотворец,как и вся духовная деятельность человека мифологич-на, независимо от того, сознает он это, или нет, желаетон этого, или нет. Искусство всегда мифотворчество.Миф о Пушкине находит свое продолжение в по-этическом творчестве Андреева, в пантеоне «Русскиебоги». В предварительном комментарии к книге авторособо указывает на значимость «архитектурных» об-разов в ней, сама она определена Андреевым как «по-этический ансамбль». Стихотворение «У памятникаПушкину» является «проекцией» основных тем Анд-реева, воплощением его историософии. В русле нашейтемы выделим несколько моментов.Во-первых, поэт XIX в., «повеса», «празднослов» игениальный художник, «слил в гармонию России духи плоть» [3. С. 91]. «Царь, дитя и чародей», Пушкинкак художественный гений примирил неразрешимыепротиворечия России, соединив разные начала, и темсамым решил важнейшие задачи национальной жиз-ни. Пушкин для Андреева поэт синтеза.Во-вторых. Текст не случайно назван «У памятникаПушкину». Главный предмет размышлений лирическогосубъекта не жизнь поэта и не содержание его творче-ства, а поклонение и славословие его памятнику, сим-волическому воплощению поэта. В четырех строфахварьируется и развивается эта мысль: «железная враж-да непримиримых станов ... смиряется вот здесь».Любовь к поэту (памятнику) соединяет «несогласимыеправды»: «имперское славословие», «молитвы мисти-ков» и «марш большевиков». Пушкин, слушая «хва-лебный гимн веков», ощущает «токи любви», «психи-ческие энергии», передаваемые людскими толпами:И кажется: согрет народными руками,Теплом несчетных уст гранитный пьедестал.[3. С. 91].В концепции Андреева «психические излучения» и«энергетические токи» помогают поэту в инобытии,способствуют его перемещению в более высокие ино-материальные слои, приближая его к «Синклиту про-светленных душ России».В-третьих, Пушкин - «учитель красоты», «любви итворчества магический кристалл». Красота, любовь итворчество - принципиальные понятия в мире Андре-ева. Их присутствие и расширение в земном слое свя-зано с усилением волн Мировой Женственности и темсамым с приближением Розы Мира. Сам Д. Андреев -ученик Пушкина как «наперсника Вечной Розы». Вэтом для Андреевамиссия поэта-вестника.Учитель красоты! Наперсник Вечной Розы!Благослови! раскрой! подаждь! Усынови!Поэт XX в. использует элементы жанра молитвы,обожествляя поэта. Текст «У памятника Пушкину» неслучайно помещен в разделе «Святые камни». Он окру-жен стихами о Покровском соборе, Большом театре, Ху-дожественном театре, Храме Христа Спасителя, Боль-шом зале консерватории. Это и есть «святые камни» Мо-сквы и соответственно России. Памятники зодчества не-сут в себе «благостынь духа» их создателей, соединены синоматериальными мирами и входят в метакультуру дан-ного народа, отражают «Небесную Россию».В новейших исследованиях о творчестве Андреевасправед ливо отмечено, что Пушкин не самый любимыйпоэт автора «Розы Мира». Ему ближе Лермонтов и Блок[4]. И все же Пушкин - первый национальный поэт. Мыуказали на «выбранные места», связанные с его именем.Пушкинские мотивы и образы появляются в разных кни-гах и в разной связи. Так, например, повествуя о софийно-сти поэта XX в., Андреев пишет: «Блок не был «Рыцарембедным». Видения, непостижные уму (т.е. Вечной Женст-венности. - ОД), если и было ему явлено, то в глубокомсомнамбулическом сне» [2. С. 197]. Национальная историяосмысливается Андреевым сквозь призму творчестваПушкина, которое становится важнейшим источникомсведений о прошлом, как в поэме «Гибель Грозного»:Не узнаешь о смиренном имени,Не найдешь следов в календаре,Только вспомнишь стих о вещем ПименеВ хмуром Чудовом монастыре.[3. С. 206].И далее возникают метаисторические размышле-ния Андреева о механизме «подмены», произошедшейс Иоанном 1У. Пушкинский «образный строй» стано-вится «языком» описания в мифопоэтическом творче-стве Андреева.Его строки часто цитируются, «держатся в уме».Личность поэта и мир его стихов присутствуют во мно-гих поэмах («Навна»), В поэме «Ленинградский Апо-калипсис» пушкинские мифы, в частности о Петре I,становятся источником мифотворчества поэта XX в.

Скачать электронную версию публикации