Methodological aspects using concept of «probability» in historical researches.pdf Доказывая, что одно событие было более возможно, чем дру-гое, или что определённое событие стало невозможным или не-избежным, историк неявно и иногда неосознанно используетпроцедуры некоей вероятностной логики. Эти процедуры мож-но сделать явными с целью усовершенствовать их либо доказатьих неправомерность применительно к изучению истории.Приступая к рассмотрению понятия исторической вероятно-сти как меры исторической возможности, следует ответить навопрос о правомерности и корректности измерения вероятностиуже произошедших в прошлом событий. Марк Блок писал поэтому поводу: «Оценить вероятность какого-либо события - з н а -чит установить, сколько у него есть шансов произойти. Принявэто положение, имеем ли мы право говорить о возможности ка-кого-либо факта в прошлом? В абсолютном смысле - очевидно,не имеем. Гадать можно только о будущем. Прошлое есть дан-ность, в которой уже нет места возможному... Однако, если вду-маться, применение понятия вероятности в историческом иссле-довании не имеет в себе ничего противоречивого. Историк, спра-шивающий себя о вероятности минувшего события, по существулишь пытается смелым броском перенестись во время, предше-ствовавшее этому событию, чтобы оценить его шансы, какимиони представлялись накануне его осуществления. Так что веро-ятность - всё равно в будущем. Но поскольку линия настоящеготут мысленно отодвинута назад, мы получим будущее в прошед-шем, состоящее из части того, что для нас теперь является про-шлым» [1.С. 68-69].Таким образом, если согласиться с М. Блоком, понятие «ис-торическая вероятность» может использоваться не только вфутуристических и социально-политических прогнозах, но и висторическом исследовании.Говоря о вероятности, нельзя не затронуть теорию вероят-ности, а значит и проблему использования математическихметодов в исторических исследованиях. Упоминание неоправ-давшихся надежд, возлагавшихся в своё время на квантитатив-ную историю, или клиометрию, стало ныне уже общим мес-том. Обратимся здесь вновь к мнению М. Блока, он писал: «Мыне можем избавиться от наших трудностей, переложив их наплечи математиков. Но так как их наука находится в некоторомроде на пределе, не достижимом для нашей логики, мы можемхотя бы просить её, чтобы она со своих высот помогала намточнее анализировать наши рассуждения и вернее их направ-лять» [1. С. 71].Заметим, что для математической теории вероятности воп-рос о том, как именно были определены вероятности основныхисходных событий, не играет роли, в то время как для историкаэто решающий вопрос. Содержание теории вероятности состав-ляет совокупность правил, позволяющих по основным вероят -ностям находить вероятности других событий, зависящих отосновных, подобно тому, как предмет геометрии состоит из рядаправил, позволяющих вычислять некоторые расстояния, углы,площади и т.д. по другим исходным расстояниям или углам,предполагающимся известными. Поэтому здесь речь пойдёт обиспользовании концепций вероятностной логики, а не аксиоми методов математической теории вероятности.В контексте изучения альтернатив развития событий исто-рического прошлого вероятностная логика призвана ответитьна вопрос «могли ли события пойти иначе?», а не на вопрос«что было бы, если бы события пошли иначе?». Разница в том,что в ответе на первый вопрос историк ориентируется на дей-ствительную состоявшуюся историю, при ответе на второйвопрос - на виртуальную несостоявшуюся историю.Проблема измерения исторической вероятности связанатакже с изучением исторических случайностей. В теории ве-роятности случайным называют любое событие, которое нельзяоднозначно предсказать, которое при одинаковых условияхможет либо произойти, либо не произойти. В обыденном смыс-ле под случайностью часто подразумевают маловероятные со-бытия, подобное мнение существует и у некоторых отечествен-ных исследователей. Так, К.В. Хвостова приходит к выводу, чтодетальный количественный анализ привел бы к более основа-тельной постановке проблемы альтернатив исторического раз-вития. Анализ, в том числе и количественный, роли факторов,вызвавших смену тенденций, приблизил бы к ответу на вопросо вероятности дальнейшего функционирования, которой обла-дала прерванная социально-экономическая или политическаятенденция, и тем самым о случайномили закономерном харак-тере факторов, вызвавших прекращение ее развития [2. С. 8].Ч А С Т О Т Н Ы Й ПОДХОДК И С Т О Р И Ч Е С К О Й В Е Р О Я Т Н О С ТИВкладывание того или иного содержания в каждое изпонятий триады «количество - событие - неопределён-ность» порождает различные понимания вероятности.По А.Н. Колмогорову, понятие математической веро-ятности является объективной характеристикой связиданного события с данными определенными условиями,поэтому не имеет смысла говорить о вероятности данно-го события вообще, а лишь о вероятности данного собы-тия в данных условиях. При этом далеко не всегда собы-тие, связанное с некоторыми допускающими многократ-ное воспроизведение условиями, имеет определеннуювероятность; так, например, нельзя говорить о вероятно-сти возникновения войны в определенном районе мирав течение одного (безразлично какого) года. Дело в том,что условия, делающие возможным возникновение рас-сматриваемого события, не должны быть слишком ши-рокими - они должны обеспечивать определенную од-нородность опытов (испытаний, наблюдений), заключа-ющихся в регистрации выполнения или невыполненияинтересующего нас события (такой однородностью, оче-видно, не обладают данные многолетних наблюдений завзаимоотношениями некоторой группы стран, определя-ющими мирные или военные условия и данном районе).При этом содержательным понятие вероятности являет-ся лишь в тех случаях, когда условия, о которых шла речьвыше, не являются также и слишком узкими - такими,что наступление или ненаступление события определя-ется ими однозначно. Правда, чисто формально вероят-ность можно определить и тогда, когда фиксированныеусловия делают событие неизбежным или же полностьюисключают его (в первом из этих случаев, вероятностьсобытия следует считать равной единице, а во втором -равной нулю) [3. С. 244-245].Источник возникновения частотной или статистичес-кой вероятности - реальный (и только реальный) экспе-римент, частоты исходов которого обладают статистичес-кой устойчивостью. Основным признаком существова-ния статистической вероятности какого-либо события втех или иных условиях является следующий факт: примногократном воспроизведении указанных условий час-тота осуществления данного события (то есть отноше-ние числа случаев, в которых событие наступило, к об-щему числу всех наблюдений) обладает известной устой-чивостью, т.е. имеет тенденцию группироваться околонекоторого определенного числа р, лишь в крайне ред-ких случаях отклоняясь от него сколько-нибудь значитель-но. Это число р и принимают в таком случае за числен-ное значение вероятности: оно характеризует «степеньвозможности» события.По своим исходным посылкам концепция частотнойвероятности может пересекаться с пониманием феноме-на повторяемости в истории. И.И. Минц писал по этомуповоду: «В работах зарубежных историков часто повто-ряется такая мысль: историк не может, как, например,химик, воспроизвести, экспериментально повторить тотили иной изучаемый им процесс, а раз так, то он не всилах выявить и исследовать объективные закономерно-сти. Повторяемость в истории проявляется иначе,чем в естествознании Повторяемость в историипроявляется, прежде всего, в том, что процессы, проис-ходящие в одной стране, повторяют и подтверждают то,что происходит в другой стране» [4. С. 34].Использовать частоту повторяемости однотипныхисторических событий в разных регионах и социальныхсистемах при установлении вероятности реализации та-кого события в определённой исторической ситуации мыбудем иметь основания, если примем постулат о том, чточеловечество - это единая система. В этом и только вэтом случае корректно будет рассматривать повторениев историческом прошлом как одинаковые «исходы» дляразных «испытаний» с одним и тем же объектом. Еслиже мы примем положение, что каждая цивилизация или98этнос - это независимые системы, имеющие свои осо-бые закономерности развития, то о повторяемости в ис-тории можно будет говорить только как о цикличности впределах одной цивилизации, этноса или государства.Если при вычислении вероятности историческогособытия брать в расчёт частоту повторяемости в прошломсобытий данного типа в других странах (или в этой жестране), то первое событие из ряда должно иметь веро-ятность, равную единице (т.е. событие будет неизбеж-ным), так как количество всех «испытаний» и «исходов»равно единице (т.е. этому же событию). Очевидно, чтотакой результат будет бессмысленным. Поэтому в расчётследует брать все известные повторения какого-либо од-нотипного события, в том числе и те, которые произой-дут в будущем по отношению к историческому событию,вероятность которого вычисляется. Таким образом, ис-торическая вероятность, вычисленная на основе повто-ряемости, будет представлять собой отношение количе-ства исторических ситуаций, в которых интересующеенас событие реализовалось к количеству всех известныхподобных исторических ситуаций. Однако здесь встаётиная проблема - проблема принципиальной неповтори-мости и индивидуальности исторических событий.Допустим, все буржуазные революции ещё можно,хоть и с оговорками о региональной и эпохальной спе-цифике, рассмотреть как однотипные исторические си-туации, с однотипным набором альтернативных исходовреволюции. Но можно ли рассматривать такие события,как исходы всех многочисленных заговоров с целью свер-жения правителя, также как однотипные историческиеситуации? В этом случае диапазон региональных, эпо-хальных и культурных различий будет слишком велик длятого, чтобы сопоставлять, например, заговоры сенаторовв Древнем Риме и военные перевороты XX в. в Латинс-кой Америке. Конечно, можно вывести типологию поли-тических заговоров, сгруппировать подобные историчес-кие ситуации и учитывать повторяемость уже внутривыявленных групп. Представив принципы такой типоло-гизации, можно увидеть, что чем больше признаков куль-турных различий будет учитываться, чем объективнеебудет классификация, тем больше станет уменьшатьсясхожесть между политическими заговорами в разныхэпохах и странах. Не исключено, что выявится заговор,не имеющий близких исторических аналогий, и, в такомслучае, мы ничего не сможем сказать о вероятности аль-тернативных исходов данного заговора, используя час-тотное понимание вероятности.Вообще при рассмотрении повторяемости в историиследует учитывать, что в социальном познании практичес-ки невозможно использовать строгую аналогию, котораятребует точного совпадения сравниваемых признаков инезависимости признаков от специфики сравниваемыхобъектов. Поэтому историку в поиске аналогичных исто-рических альтернатив приходится ограничиваться нестро-гой аналогией. Принципы нестрогой аналогии следующие:1) обнаружить как можно большее число общих при-знаков у сравниваемых предметов;2) общие признаки должны быть существенными длясопоставляемых предметов;3) общие признаки должны быть по возможностиотличительными для этих предметов, т.е. должны при-надлежать только сравниваемым предметам или, по край-ней мере, сравниваемым и лишь некоторым другим пред-метам;4) названные признаки должны быть как можно болееразнородными, т.е. характеризовать сравниваемые предме-ты с разных сторон;5) общие признаки должны быть тесно связаны с пере-носимым признаком. Выполнение перечисленных требо-ваний повышает степень правдоподобия заключения, ноненамного [5. С. 132-133].В качестве историографического примера использо-вания логики частотного понимания вероятности в ис-следовании исторических альтернатив рассмотрим ста-тью Е.А. Никифорова «К проблеме альтернативности всоциальном развитии России». Автор поставил цель до-казать, что у российского социума не было и не будетникаких альтернатив, что в нём заложено нечто, жёсткодетерминирующее его историческое существование[6. С. 204].Как доказательство Е.А. Никифоров анализирует сле-дующие альтернативные исторические ситуации: «Ада-шевско-Скуратовская» во второй половине XVI в.; «Го-лицинско-Петровская» в конце XVII - первой четвертиXVIII в.; «Сперанско-Аракчеевская» в первой половинеXIX в.; «Реформы Александра II - контрреформыАлександра III» во второй половине XIX в.; «РеформыВитте и Столыпина - революция и гражданская война1917-1920 гг.»; «Бухаринско-Сталинская» в 1920-е гг.;«Реформы Хрущёва и Косыгина - неосталинизм Бреж-нева». Все эти ситуации заканчивались поражением бо-лее демократичных и эволюционных тенденций и реа-лизацией агрессивно-авторитарных альтернатив, веду-щих к созданию тоталитарных структур.Восьмая альтернативная ситуация начинается с ре-форм Горбачёва. Е.А. Никифоров экстраполирует завер-шение этой реформы по всем предыдущим семи выде-ленным точкам и прогнозирует ей аналогичное автори-тарно-агрессивное завершение. Сегодня, в начале XXI в.,мы уже можем констатировать правильность прогноза,если вспомним авторитарные действия Б.Н. Ельцина(прежде всего в 1993 г.). Таким образом, повторяемостьсущностно одинаковых исходов в типически схожих по-литико-экономических альтернативных ситуациях в ис-тории России дало основания сделать заключение обочень высокой вероятности (даже неизбежности) тако-го же исхода и в последней альтернативнойситуации вих ряду. Все ли аналогичные альтернативные ситуацииучёл Е.А. Никифоров, и были ли исключения в ряду по-хожих исходов в данных исторических альтернативах -это уже конкретно-историческая проблема, выходящаяза рамки настоящей работы.Частотное понимание исторической вероятности свя-зано с дилеммой «история учит» - «история не учит».Можно предположить, что увеличение количества повто-рений неудачных решений до определённого предела (укаждого человека или группы этот предел свой) ведёт косознанному отказу от их повторения. Без этого немыс-лимо развитие общества. Поэтому возможна нелиней-ность зависимости увеличения во времени количестваодинаковых исходов аналогичных исторической ситуа-ций в прошлом и вероятности повторения такого же ис-хода в следующей аналогичной альтернативной истори-ческой ситуации. Нам не всегда дано предвидеть, сколь-ко повторений ошибок должно произойти, прежде чемудастся усвоить уроки истории. Зато такая постановкапроблемы даёт историку дополнительный повод и сти-мул изучения того, как и почему те или иные субъектыисторического выбора учитывали опыт историческогопрошлого.Пример исследования извлечения уроков истории в аль-тернативной исторической ситуации можно найти в книгеТеодора Шанина [7. С. 292-297]. В плаве «Уроки историии следующие революции: отличники и тугодумы» Т. Ша-нин пишет о том, что Россия в начале XX столетия оказа-лась первой «развивающейся» страной. И во время рево-люции 1905 г. это было впервые осознано. Сначала, исхо-дя из тезиса, что Россия, по всеобщему убеждению, - от-сталая страна, решили, что 1905 г. - это 1848 г. Европы.И революционеры, и контрреволюционеры настроились натакую идею и ожидали революции в городах и консерва-тивной контрреволюции в деревнях и на окраинах. Но ока-залось, 1905 г. в России не аналогичен 1848 г. в Европе.Чрезвычайно революционными были крестьянство и ок-раины. Революция 1905 г. в России типична для стран тре-тьего мира, но нетипична для стран Европы. Революция вРоссии - это отнюдь не повторение того, что происходилов западном мире. Тем, кто это понял, удалось извлечь уро-ки истории. Их Т. Шанин назвал «отличниками» и относитк этим «отличникам» Ленина, Троцкого и Столыпина. Тех,кто не смог это сделать, Т. Шанин назвал «тугодумами» иотнёс к ним кадетов, меньшевиков, эсеров и радикальныхконсерваторов.ИНДУКТИВНЫЙ ПОДХОДК И С Т О Р И Ч Е С К О Й ВЕРОЯТНОСТИАнгло-американские неопозитивисты в пониманииисторического познания исходили из того, что логикаисторического объяснения выводится из логики статис-тического понимания вероятности. У. Дрей систематизи-ровал подходы англо-американских авторов к пониманиюлогики объяснения исторических событий. Он выделилшесть направлений [8. С. 37-71].Наиболее скептическое направление обосновывалиП. Гардинер и И. Бёрлин. Оба автора связывали затруд-нения, возникающие при дедуктивном построении объяс-нения, с тем фактом, что язык исторической науки неявляется техническим подобно специализированномуязыку современной физики или психологии, а представ-ляет собой повествование обычным языком [8. С. 51].К. Гемпель придерживался более оптимистичных воз-зрений. Он отталкивался от концепций индуктивной ве-роятности Р. Карнапа, Дж. Кейнса, обосновывал исполь-зование в историческом познании так называемых «ох-ватывающих законов», указывая, что в сложных услови-ях F некоторое событие или «эффект» G будет иметь ме-сто со статистической вероятностью, т.е. с относитель-ной частотой g. Если вероятность близка к 1, то можноиспользовать «охватывающий закон», т.е. объяснять ипредсказывать возникновения G в случае реализацииF.K. Гемпель отмечает при этом, что с помощью «охва-тывающих законов» можно было бы объяснить лишь не-которую характеристику исторического события, объе-диняющую это событие с типически подобными ему со-бытиями [9. С. 73].В чём различие статистической и индуктивной веро-ятности? Наиболее последовательно концепции статис-тической вероятности придерживался немецкий матема-тик Р. Мизес. Он вероятность определял как предел, ккоторому стремится частота осуществления события принеограниченном увеличении длины серии проводимыхнаблюдений. Он отрицал вообще всякую возможностьприменения исчислений вероятностей к логике, считая,что единственным объектом теории вероятностей явля-ются массовые случайные события [10. С. 307-309]. Од-нако существуют и иные подходы. К. Поппер, работав-ший совместно с Карнапом в 30-х гг., называл индуктив-ную вероятность гипотез или степень их доказательнос-ти степенью подтверждаемое™ [11. С. 140].М. Скрайвен обосновал иной, нежели К. Гемпель, под-ход к использованию индуктивной вероятности в истори-ческом объяснении. В своих рассуждениях он отталкива-ется от того, что статистический закон - это положениеобщего характера, утверждающее связь не всех случаев,но лишь некоторой их части. М. Скрайвен утверждал, чтостатистические законы, не показывая необходимости воз-никновения объясняемого события, не могут объяснить итого, почему произошло именно это событие, а не какое-либо иное. Он предлагает использовать в историческомобъяснении «нормативные законы» или «трюизмы», кото-рые позволяют дедуцировать с логической (а не статисти-ческой) необходимостью возникновение объясняемого яв-ления при условии, что мы не сталкиваемся с какими-либонеобычными обстоятельствами. Например, объясняя, по-чему Вильгельм Завоеватель не вторгся в Шотландию, тем,что ему не нужны были новые земли, мы осознанно илинеосознанно используем «нормативный закон»: «государиобычно не вторгаются на соседние земли, если они удов-летворены тем, что они имеют» [8. С. 54-57].К идеям концепции М. Скрайвена близки идеи анг-лийского структуралиста и сторонника сциентизмаП. Мюнца. Он предложил ввести в историческую наукупонятие «Singebild». В его определении «Singebild» - это«один факт плюс другой факт и плюс общий закон, объе-диняющий взаимодействие этихфактов. Общий законсистематизирует два изолированных факта в таком един-стве, которое мы и можем постичь [12. С. 44]. Приме-ром «общего закона» может служить суждение типа: «По-бедоносная война усиливает правительство и ослабляетоппозицию, тогда как поражение усиливает оппозициюи ослабляет правительство».Главными недостатками разного рода «нормативных»,«обобщающих» и «охватывающих» законов являются, во-первых, их априорность, во-вторых, то, что они конкрет-но-исторически не определены ни хронологически, нитерриториально. Использование индуктивно-статисти-ческих закономерностей предполагает возможность нео-граниченного увеличения длины ряда повторяющихсяисходов, в то время как повторяемость типически схо-жих исторических явлений и событий имеет ограничен-ные эпохальные рамки и хронологически фиксирована.Попытку предоставить в наше распоряжение болеедостоверный тип объяснения исторических явлений пред-приняли профессора Н. Решер, Г. Джойт и О. Хельмер.Они утверждали, что в процессе исследования историкформулирует не общие законы, а ограниченные простран-ственно-временными пределами обобщения. Примероммогли бы служить следующие утверждения: «офицерыфлота в дореволюционной Франции назначались толькоиз дворянского сословия». Принятие универсальных за-конов вынудило бы историка делать необоснованные ут-верждения относительно малоисследованных областейисторического пространства и времени, поэтому болеекорректны ограниченные обобщения в рамках опреде-лённого исторического периода [8. С. 58-60].Профессоры Райл и Страусон ещё более сужают сферудопустимости исторических обобщений на основе повто-ряемости событий. Согласно их подходу, историческоеобъяснение имеет лишь «законосообразную форму» и дол-жно относиться к кругу действий некоторой конкретнойличности, к предрасположенностям и мотивам поведенияданной исторической личности или кон-кретной социаль-ной группы в рамках одного поколения. «Историк должензнать своего героя, что весьма отличается от знания баналь-ностей о человеке вообще» [8. С. 61-63]. Таким образом,согласно данной концепции наиболее адекватным обобще-нием будет такое, которое учитывает повторения только вповедении конкретных исторических деятелей. Впрочем,судьба и личность - это сложные открытые системы, и здесьтакже возможна непредсказуемость. Поэтому изолирован-ное исследование повторяемости внутри одной судьбы иповедения одной конкретной исторической личности да-леко не всегда способно дать однозначные объяснения ипредсказания. Таким путём невозможно учесть «челове-ческий фактор» в военных конфликтах, в частности в ру-ководстве войсками. Один и тот же командующий спосо-бен и на верные решения, и на ошибки. К примеру, весной1942 г. генерал Манштейн выиграл сражение под Керчьюв практически безнадёжной для его 11-й армии обстанов-ке. Но из этого вовсе не следует, что советские и германс-кие дивизии надо пересчитать в соотношении четыре илипять к одному (как под Керчью). Ведь полгода спустя тотже Манштейн проявил себя под Сталинградом отнюдь нестоль блестяще.Заканчивая рассмотрение частотного и производ-ногоот него индуктивного подхода, нельзя не упомянуть, чтов социальной практике прогнозирования или при оценкеактуальных проблем современности использование толь-ко частотного понимания вероятности, основанного наисторической аналогии, чревато опасностями. Привыкаядействовать и объяснять связь прошлого и будущего всоответствии с выработанными алгоритмами нахожде-ния «правильного решения», мы чаще всего не замеча-ем, что актуальная ситуация при всей внешней похожес-ти на аналогичные ситуации иная (потому что развива-ется здесь и сейчас, а не там и тогда). Результат такихдействий - расстройство социальной адаптивности. Ка-залось бы, накопленный опыт повторяющихся ситуацийпозволяет делать прогнозы. Но точность прогнозов отэтого не увеличивается, потому что в споре между сво-бодой и детерминированностью верх одерживает свобо-да. Поняв это, легче становится признать, что историкне призван заниматься пророчествами, он может лишьизучать возможности в чистом виде.ИСПОЛЬЗОВАНИЕКЛАССИЧЕСКОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯМАТЕМАТИЧЕСКОЙ ВЕРОЯТНОСТИВ ИЗУЧЕНИИ И С Т О Р И Ч Е С К О Й ВЕРОЯТНОСТИПри частотном подходе вероятность историческогособытия постоянна и зависит только от длины ряда по-вторяющихся событий, в который историк включил со-бытие, чья вероятность его интересует. В частотном ииндуктивном подходах к вероятности не предусматрива-ется изменение величины вероятности одного и того жесобытия во времени. Начиная с момента, когда истори-ческое событие стало возможным, и до момента, когдасобытие произошло и стало действительным, вероятностьего будет изменяться в зависимости от изменившихсяисторических условий.Особенностью изменения во времени вероятностиисторической возможности часто является её нелиней-ный характер. Иногда чем больше вероятность событияв начале альтернативной ситуации, тем меньше она мо-жет быть в конце и наоборот. Этот парадокс заметилГ.В. Плеханов. В своей статье «К вопросу о роли лично-сти в истории» он описывал социально-психологическийэффект, при котором усиление одних общественных дви-жений стимулирует активность и усиление противостоя-щих общественных движений, и даже осознание неиз-бежности поражения в борьбе может породить «энергиюотчаяния» и отвратить неизбежность [13. С. 309-310].Такое положение вещей обусловлено спецификой ис-торической вероятности. Субъекты исторического дей-ствия сами оценивают шансы достижения своих целей.С этой точки зрения начало и завершение альтернатив-ной исторической ситуации, т.е. период от появлениявозможного варианта развития событий до реализацииили исчезновения варианта, допустимо сравнить с нача-лом и исходом испытания, когда объект, над которымпроизводится испытание, одновременно является «изме-рительным прибором», определяющим вероятность аль-тернативных исходов собственных превращений.В классической, или элементарной, вероятности нео-пределённость порождается экспериментом (в том чис-ле мысленным), имеющим конечное число несовмести-мых равновозможных исходов, событие заключается восуществлении какого-либо из определённой группыисходов (называемых благоприятствующими событию).Величина вероятности вычисляется как отношения бла-гоприятствующих исходов ко всем равновозможным приодинаковых условиях исходам.В историческом исследовании благоприятствующиеисходы можно интерпретировать как факторы, способ-ствующие какому-либо историческому событию. Равно-возможные исходы допустимо интерпретировать как ней-тральные события, которые могут и способствовать, ипрепятствовать реализации исторической возможностив зависимости от взаимодействия с благоприятствующи-ми и препятствующими субъективными и объективны-ми факторами. Историку стоит брать в расчёт, по-види-мому, только благоприятствующие и препятствующиефакторы, так как все нейтральные факторы учитыватьневозможно. Тогда формулу определения историческойвероятности допустимо представить в виде отношенияколичества или силы влияния благоприятствующих фак-торов к сумме благоприятствующих и препятствующихфакторов. При этом необходимо принять условие, чтоколичество препятствующих факторов никогда не будетравным нулю. Данное условие соответствует требовани-ям и математической корректности, и исторической дос-товерности.Различные факторы, влияющие на одно и то же исто-рическое событие, неравнозначны по своему влиянию.Это нарушение корректности измерения вероятностичастично можно уменьшить, используя принцип, кото-рый Лейбниц положил в основу своей вероятностнойлогики, а именно: «равно принимать в расчёт равноцен-ные предложения». Этот принцип впоследствии получилназвание «принцип индифферентности» и долгое времябыл основным принципом вероятностной логики. В от-ношении исторической вероятности использование прин-ципа индифферентности будет означать раздельный учётсобытий с разным количеством участников (точнее, сразнопорядковым количеством - несколько человек, не-сколько десятков человек, несколько сотен и т.д.), деяте-лей с разной степенью активности или влиятельности,мотивов с разной степенью важности и т.д.ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯСУБЪЕКТИВНОЙ ВЕРОЯТНОСТИВ ИЗУЧЕНИИИ С Т О Р И Ч Е С К О Й ВЕРОЯТНОСТИПри установлении того, благоприятствуют или пре-пятствуют одни исторические события осуществлениюдругих, а также при установлении силы влияния одногособытия на другое неизбежно встаёт проблема ценност-ного измерения событий.По мнению таких мыслителей, как Г. Риккерт, М. Ве-бер, А. Штерн, Т. Лессинг, ценностная ориентация реша-ющим образом сказывается в осуществлении исходногоакта исторического познания - определении существен-ности и важности фактов. Так, Г. Риккерт считал, чтособытия не обладают такими объективными свойствами,которые бы делали их существенными или несуществен-ными. И только в процессе «выкраивания» явлений в со-ответствии с пунктирами их оценивания историком ониобретают меру своей существенности и значимости[14. С. 53-54]. М. Вебер призывал очистить социальноезнание от оценочных суждений, однако при этом посту-лировал неизбежность оценок в отборе фактов. Всё, чтоостаётся исследователю, оказавшемуся перед дилемма-ми подобного рода, - это сохранять мужество «гносео-логического оптимизма» даже в условиях отрефлексиро-ванной беспредпосылочности такого оптимизма.Ценностное измерение исторических событий опос-редуется полнотой информации о них, правдоподобнос-тью и убедительностью объяснения влияния каких-либоусловий на изучаемую историческую возможность. Сте-пень уверенности субъекта в осуществлении событияхарактеризует субъективная вероятность. Уже у Лейбни-ца имеется достаточно чёткое определение вероятности,или правдоподобности, как меры нашего знания. Здесьвероятность выступает как мера субъективной уверенно-сти, определяемой имеющейся в распоряжении данногочеловека информацией (или, наоборот, отсутствием све-дений о каких-то обстоятельствах, существенно влияю-щих на наступление или ненаступление данного собы-тия), а также психологическими особенностями челове-ка, играющими важную роль при оценке им степени прав-доподобия того или иного события.Находя в описании прошлого лакуны, не позволяю-щие построить математическую модель процессов, мож-но создать своеобразную карту плотности известной ин-формации для пространственно-временных точек и при-чинно-следственных цепочек исторического прошлого.Направлять усилия историков следовало бы туда, где ин-формационная плотность минимальна. Такая стратегияприоритетов в исторических исследованиях актуальна вситуации современного информационного кризиса, ког-да в гуманитарных науках нарастает неконтролируемыйлавинообразный поток дублирующейся, компилятивнойинформации.Если классическая и частотная вероятность представ-ляет собой определённое число, то об индуктивных исубъективных вероятностях говорят только на уровнебольше - меньше. Здесь имеется аналогия с числовымии порядковыми шкалами в теории измерений.Существуют различные мнения по ряду вопросов ве-роятностной логики, в частности, по такому важнейше-му вопросу, как возможность приписывать высказывани-ям точные числовые значения. Д. Пойа, например, счи-тает, что такое приписывание принципиально невозмож-но. По его мнению, мы можем говорить лишь о большейили меньшей вероятности гипотезы в сравнении с дру-гим, но не о точном числовом значении этой вероятнос-ти. С помощью исчисления вероятностей можно выяс-нить лишь направление вероятности вывода, т.е. её умень-шение или увеличение [15].Американский математик азербайджанского проис-хождения Лотфи Заде в 60-е гг. ввёл отличное от вероят-ности понятие для количественной характеристики нео-пределённости, а именно нечёткость (или размытость).Он использовал понятие лингвистической переменной.Лингвистической мы называем переменную, значения-ми которой являются слова или предложения естествен-ного или искусственного языка. Например, возраст-лин-гвистическая переменная,если она принимает лингвис-тические, а не числовые значения, т.е. значения (моло-дой, не молодой, очень молодой, вполне молодой, ста-рый, не очень старый и т.п.), а не 20 лет, 21 год, 30 ... ит.д. [16. С. 7].Важная область приложения понятия лингвистичес-кой переменной-теория вероятностей. Если вероятностьрассматривать как лингвистическую переменную, то еётерм-множество могло бы иметь следующий вид: Т (Ве-роятность) = (невероятно + маловероятно + более илименее вероятно + весьма вероятно + очень вероятно...)[16. С. 7]. Терм «вероятность» синонимичен, по Л.А. За-де, терму «правдоподобно» [16. С. 18]. Допустив исполь-зование лингвистических значений вероятности, мы по-лучаем возможность на вопрос «Какова вероятность того,что ровно через неделю будет тёплый день?» ответитьследующим'образом: «Весьма высокая», вместо, напри-мер, «0,8». Лингвистический ответ более реалистичен,принимая во внимание, во-первых, что тёплый день -102нечёткое событие, и, во-вторых, что мы ещё недостаточ-но понимаем динамику погоды и не можем делать опре-делённых выводов о значениях вероятностей подобныхсобытий [16. С. 90]. Приближённые рассуждения неиз-бежны в неподдающихся количественному описаниюситуациях.Данные положения применимы и к социальным яв-лениям, динамику которых мы также недостаточно по-нимаем и отражение которых нашим сознанием имееттакже нечёткую или размытую природу. В теории веро-ятностей событие должно чётко и полностью описыватьсяна формальном языке, между тем как конкретно-истори-ческое событие может быть описано только как нечёткоеразмытое множество мелких событий.Рассмотрим, например, такой гипотетический вопрос:«Какова вероятность того, что в течение определённогоисторического периода в определённом государстве про-изойдёт экономический или политический кризис?». Во-первых, хронологические границы начала и конца кри-зиса имеют размытый характер, так как не имеет смыслаопределять точные хронологические границы (вплотьдо дня и часа) такого масштабного события с множествомучастников. В связи с этим стоит вспомнить тезисВ.И. Ленина, который он высказал при изучении кризи-са капитализма: «все грани в природе и обществе услов-ны и подвижны, и было бы нелепоспорить, например, отом, к какому году или десятилетию относится "оконча-тельное" установление империализма» [17. С. 387]. Во-вторых, в понятия «экономический кризис» или «поли-тический кризис» можно вкладывать различное содер-жание, и в зависимости от этого будет изменяться и со-держание самого обозначаемого события, ведь в рассмат-риваемом гипотетическом историческом периоде проис-ходило офомное множество самых разнообразных со-бытий, однако отнюдь не все они являлись бы частью илииндикатором интересующего нас кризиса.Таким образом, попытка подсчитать количественноезначение вероятности социального (или исторического)события была бы, по меньшей мере, некорректной. Ус-танавливать вероятность исторического события или во-обще проводить какие-либо вычисления по данным обисторическом прошлом не должно означать стремлениеписать историю на формальном языке математики. Ма-тематическая обработка исторической информации ирезультаты этой обработки могут и должны описыватьсяна естественном литературном, но строго структуриро-ванном языке.ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЛОГИКИМАРКОВСКИХ И НЕМАРКОВСКИХПРОЦЕССОВ В ИЗУЧЕНИИИСТОРИЧЕСКОЙ ВЕРОЯТНОСТИГоворя о прикладном использовании теорий вероят-ности, нельзя не коснуться темы использования логикимарковских и немарковских процессов. Марковский про-цесс - это случайный процесс, для которого при извест-ном состоянии системы в настоящий момент её даль-нейшая эволюция не зависит от состояния этой системыв прошлом. Другими словами, будущее и прошлое про-цесса не зависят друг от друга при фиксированном на-стоящем. Это свойство, определяющее процесс, было на-звано марковским по имени сформулировавшего его в1906 г. русского учёного А.А. Маркова. Его связь с ос-новами случайных процессов была проанализированаА.Н. Колмогоровым. Конкретное развитие теории мар-ковских процессов берёт начало с исследований диск-ретной последовательности событий - цепей Маркова.Для этих цепей вероятность осуществления события А.в (s+1)-m испытании зависит только от исхода s-roиспытания и не зависит от предыдущих. При выводеуравнений, описывающих марковские процессы, исполь-зуется также предположение об отсутствии скачков.Последнее означает, что траектории процесса непрерыв-ны - нельзя попасть из точки х в точку х\ не побывав впромежуточных точках.Существует мнение, согласно которому в социальномпознании необходимо использовать логику немарковскихпроцессов [18]. Это мнение основывается на том, чтомарковские процессы заложены в нашем подсознании.При создании картины внешнего мира мы абстрагиру-емся от структур, где информация о прошлом может бытьзаписана, но в би

Скачать электронную версию публикации