N.M. Karamzin and anglo-scottish historiographical tradition of the second half of the XVIII century.pdf Историческое творчество Н.М. Карамзина рассматри-валось в русле исключительно отечественной историог-рафической традиции. Изоляционизм идеологический,усиленный издержками внутринаучной специализации,закрепил в нашей науке упрощённое представление опроцессе формирования Карамзина-историка, не учиты-вавшее масштабность научных интересов исследовате-ля, ощущавшего себя гражданином мира не менее, не-жели гражданином России.В данной работе автор видит свою главную цель в том,чтобы обозначить проблему предопределённости главно-го труда Карамзина процессами, происходившими в запад-ной науке. «История государства Российского» есть фено-мен, формировавшийся в границах европейского научно-го пространства по образцам, им задаваемым. В качественаиболее значимых образцов здесь будут рассматриватьсяте, которые были провозглашены таковыми самим Карам-зиным в «Письмах русского путешественника». Представ-ляется, что без анализа данного историографического пла-ста историческое творчество Н.М. Карамзина, а значит, ипроцесс становления исторической науки в России, не мо-гут быть поняты адекватно.Отечественная историческая наука и на излёте XVIII в.делала лишь первые шаги. Своеобразный итог её развитияв XVIII в. в самом начале XIX в. подвёл такой признанныйэксперт, как Август Людовик Шлёцер. Он чрезвычайновысоко оценивал масштабность самой русской истории (таккак это «история не какой-нибудь земли, а целой части све-та»), важность «по непосредственному её влиянию на всюпрочую, как европейскую, так и азиатскую» [2], её источ-никовую базу1.Крупнейший источниковед с европейским именемЛ. Шлёцер писал: «Раскройте летописи всех времён и зе-мель и покажите мне историю, которая превосходила быили только равнялась с Русскою» [2]. Русским летописям,отмечал он, не доставало «только учёного обработан™, ино-странцы не принимались за оное для того, что не могли, да1 «Больно, но должно по справедливости сказать, что у нас до сеговремени нет хорошей Российской Истории, то есть писанной с фило-софским умом, с критикою, с благородным красноречием», - подчёр-кивал Карамзин [1С. 252].147Тацит, Юм, Робертсон, Гиббон - вот образцы!......После Фукидида и Тацита ничто не можетсравняться с Историческим Триумвиратом Британии.Я. М. Карамзин [ 1 ]и сами русские не старались об этом» [2. pzi]. Ему пред-ставлялось странной участь российской исторической сло-весности: несмотря на то что «сами государи ободряют,приглашают, приказывают», ничего не делается, «а если иделается, то всё не так» [2. poz].Такая оценка, отчасти эпатажная по своей цели и сути,представляется, была вызвана не столько желанием пере-черкнуть всё, что было сделано в XVIII в., сколько стрем-лением акцентировать внимание на нерешённых пробле-мах, повысив, таким образом, интерес к предлагаемому имсамим варианту их решения. Вместе с тем отзыв Шлёцера,думается, - убедительное свидетельство заметного отста-вания российской исторической науки от европейскогоуровня.Оценка, данная немецким учёным, в целом совпада-ет с мнением россиянина Карамзина [3], высказаннымза десять с лишним лет до появления шлёцеровского«Нестора». Однако нельзя не заметить и существенногорасхождения в их подходах: у Шлёцера на первом местестоит научность анализа, для Карамзина, думается, важ-нее то влияние, которое может оказать историческое ис-следование на историческое самосознание нации.Прагматическая установка Н.М. Карамзина вполнесоответствует исторической традиции XVIII в. Извест-но, что отношение к прагматической истории всегда былонеоднозначно. Как подчёркивал, например, Густав Шпетв знаменитой «Истории как проблеме логики», прагма-тическая история предшествует и философской, и науч-ной истории. «Вполне понятно. - писал он, - что исто-риография квалифицирует историю Юма как прагмати-ческую историю. Для "философской истории" здесь нетобъединяющей "точки зрения", для научной - нет идеивнутреннего фактора, лежащего в самом историческомпроцессе, и не только объединяющего, но и объясняю-щего его» [3]. В то же время, характеризуя английскиеисторические работы XVIII в., он писал: «...наука(под-чёркнуто мною.-Я.Р.) история в период, ближайший заЛокком, не продвигалась вперёд. И напротив, их ожив-ление к концу XVIII в. происходит под обратным влия-нием французского Просвещения (Юм, Робертсон,Гиббон)» [3. С. 76]. Следовательно, вынося прагматическую историю за рамки собственно научной истории, онрассматривал её как необходимый этап в развитии наукиистории.В рамках этого общеевропейского этапа, ориентиру-ясь на систему ценностей, наиболее полно представлен-ную в немецких, кантовых этических работах, Н.М. Ка-рамзин и создавал свой труд, моделируя его в соответ-ствии с лучшими английскими образцами историческихпроизведений эпохи Просвещения, предопределяя темсамым его принадлежность в большей мере веку восем-надцатому, нежели следующему за ним [4].При сравнительном анализе исторических трудовН.М. Карамзина и его предшественников представляет-ся, в первую очередь должны быть проанализированыпредложенные ими варианты структурирования работ вцелом, а также следующие структурные элементы тек-ста: посвящения монархам, предисловия, обобщающиеглавы, портретные характеристики.Д. Юм, чьё масштабное сочинение открывало, с ис-ториографической точки зрения, вторую половинуXVI11 в., простраивал своё исследование отчасти ретрос-пективно: первые опубликованные тома, вышедшие в1754-1757 гг., освещавшие историю Англии в эпоху Стю-артов, составят позднее 7-8-й тома его восьмитомной«Истории Англии от вторжения Юлия Цезаря до рево-люции 1688 г.», опубликованной полностью в 1778 г.В вышедшем ранее других томе изложение политичес-кой истории прерывается после пятой главы приложени-ем «Царствование Якова I», в рамках которого выделеныследующие рубрики: «гражданская администрация Анг-лии в этот период»; «церковное правление»; «нравы»;«финансы»; «армия»; «флот»; «торговля»; «промышлен-ность»; «колонии»; «науки и искусства» [5]. Том завер-шался главой XIV, где в финале выделены суд над коро-лём Карлом I, его казнь, его характер [5. С. 407-454].В томе, который позднее станет первым, после трёх глав,характеризующих особенности населения Британии, со-бытия при Эберте, Этельроде и т.д., следует приложение I«Англо-саксонское управление и обычаи», где характе-ризовались и власть королей, и статус аристократии, осо-бенности правового регулирования, специфика вооружён-ных сил, нравы населения до норманнского завоевания[6. Vol. I. Р. 169-198]. В структуре следующих глав обра-щает на себя внимание сочетание «смерть и характер»тогоили иного правителя (Вильгельма Завоевателя, гл. IV;Вильгельма Руфа, гл. V; Генриха I, гл. VI; Ричарда I, гл. X;Иоанна, гл. XI) [6. Vol. I. С. XXI-XXIII], После гл. XIД. Юм снова помещает приложение, характеризующееуже феодальное, англо-нормандское управление и обы-чаи, где речь идёт о прогрессивности феодального зако-нодательства, парламент именован феодальным, охарак-теризованы торговля, церковь, гражданское законодатель-ство и нравы [6. Vol. I. С. 489-524].Итоговые характеристики царствующих особ и далеебудут подводить определённую черту, отделяя одну гла-ву английской истории от другой. Особенно подробнобудет анализироваться Юмом эпоха первых Тюдоров,именем Генриха VII будут названы гл. XXIV-XXVI, име-нем его преемника Генриха VIII - гл. XXVII-XXXIII[6. Vol. II. Р. 499-616; Vol. VIII. Р. 1-242]. Следующее, тре-тье, приложение завершит обширную часть, посвящён-ную эпохе Елизаветы, после гл. XLIV свыше тридцатистраниц уделит автор характеристике управления, тор-говли, вооружённых сил, мануфактур и образования тойэпохи [6. Vol. I. Р. 169-198]. Последнее приложение, овремени Якова I Стюарта, охарактеризовано выше. За-вершается исследование Д. Юма описанием событийСлавной революции 1688-1689 гг.Совершенно иначе подойдёт к простраиванию своейтрёхтомной «Истории государствования императораКарла V» В. Робертсон. Работа, изданная в Лондоне в1769 г., будет начинаться с обширного Введения, которое в1775-1778 гг. опубликуют в России в двух томах: первыйтом будет содержать собственно «Введение», второй - «До-казательства и объяснения Введения» [7]. По поводу имен-но этой публикации Карамзин напишет в предисловии кпервому тому «Истории государства Российского»: «Но сииобозрения, сии картины не заменяют летописей, и кто чи-тал единственно Робертсоново Введение в ИсториюКарла V, тот ещё не имеет основательного, истинного по-нятия о Европе средних времён» [8. С. 17]. «Введение»должно было подготовить читателя к восприятию главной,особо значимой для Европы, с точки зрения Робертсона,эпохи - времени правления Карла V.Оно, таким образом, может быть сопоставлено с шес-тью томами «Истории Англии» Д. Юма, призванными про-яснить для читателей, что же предшествовало эпохе Стю-артов. Но если Д. Юм свои «вводные» тома создаст позднееглавной для него части, то Робертсон предпочтёт вводнуючасть томам,посвящённым знаковому для него периоду.Такой вариант структурирования исторического труда, про-воцирующий эскизность значительной его части, Н.М. Ка-рамзин воспримет критически: «Мало, что умный чело-век, окинув глазами памятники веков, скажет нам свои при-мечания: мы должны сами видеть действия и действую-щих: тогда знаем Историю» [8. С. 17].«История Российская с древнейших времён» М.М. Щер-батова создавалась почти параллельно с «Историей»В. Робертсона. Как отмечал Г.В. Вернадский, к середине1769 г. Щербатов окончил два первых тома, дойдя домонгольского нашествия 1238 г. (напечатаны в 1770-1771 гг.) [9]. Структура тома «От начала до кончины ве-ликого князя Ярослава Владимировича», включавшеготри книги помимо предисловия, введения и глав «по кня-жениям» содержит ещё и «Рассмотрения» («о разныхдревних населяющих Россию народах», «о пришествииРюрика и кто он был», «о том, колико раз Россия былапросвещена святым крещением») [10. С. 89-106, 185-188, 267-270]. Наиболее значимым из всех «рассмотре-ний» было «рассмотрение о состоянии России, её зако-нов, обычаев и правлений» во втором томе «Истории»,после характеристики Юрия Долгорукого. А.Л. Шапирополагал, что именно следуя данному примеру Щербато-ва не только Н.М. Карамзин, но и С.М. Соловьёв сталивключать в каждый раздел своих трудов по русской исто-рии очерк внутреннего состояния страны [11]. Думает-ся, что заслуга эта по справедливости должна быть при-знана за Д. Юмом, чьё влияние на М.М. ЩербатоваА.Л. Шапиро, впервые представивший российскую ис-торическую науку на фоне европейских идей, призна-вал, характеризуя предисловие к «Истории Российской»[11. С. 186].Следующая крупная историческая работа XVIII в.,шеститомная «История упадка и разрушения Римскойимперии» Э. Гиббона, будет завершена, по признаниюавтора, в ночь на 27 июля 1787 г. [12] между одиннадца-тью и двенадцатью часами вечера первый том будет на-писан через шесть лет после выхода первого тома «Ис-тории» Щербатова, последний - за год до европейскогопутешествия Н.М. Карамзина (1788).Достаточно беглого взгляда на содержание глав пер-вого тома, чтобы стало очевидно: объём информации,положенный в основу данных Э. Гиббоном характерис-тик Римской империи в век Антонинов, не сопоставим систочниковой базой повествования о начальном перио-де становления российской государственности. В главепервой Э. Гиббон характеризовал «объём и военныесилы империи», в главе второй писал «о единстве и внут-реннем благоденствии Римской империи», в главе тре-тьей - «о государственном устройстве Римской импе-рии» [12. С. 51-125]. В то же время в оглавлении после-дующих глав нельзя не увидеть аналогов структуре «Ис-тории государства Российского»: снисходительность,жадность и жестокосердие, гнусность и сумасбродство,мудрость и справедливость, угрызения совести и жесто-кость, добродетельный характер, милосердие, красота иучёность, великолепие и благочестие, осторожность.Качества, относящиеся к разным героям его «Истории»(Марк, Клеандр, Коммод, Септимий Север, Каракалла,Александр Север, Клавдий, Зиновия, Аврелиан, Диок-летиан), вынесенные в качестве элементов структуры ис-торической работы, придают личностным качествам зна-чимость движущих сил истории [12. С. 422-427].Первые тома «Истории государства Российского»Н.М. Карамзина увидят свет через 30 лет после публика-ции последнего тома Э. Гиббона. Характеристику источ-ников российской истории до XVIII в. он поместит вовводной части, в отличие от М.М. Щербатова, у которо-го книга 1 озаглавлена: «История о Российских народахпо Швецким, Польским и Дацким писателям» [8. Т. 1.С. 17,23-28; 10. С. 89-106,185-188,267-270]. ПодобноД. Юму Н.М. Карамзин начнёт с характеристики наро-дов, «издревле обитавших в России»[8. Т. I. С. 31^16].Главы, характеризующие состояние России в тот илииной период, - неотъемлемый, важнейший структурныйэлемент его истории:т. I, гл. III «О физическом и нравственном характереславян древних»;т. I, гл. X «О состоянии древней России»;т. II, гл. VII «Состояние России с XI до XIII века»;т. V, гл. IV «Состояние России от нашествия татар доИоанна III»;т. VII, гл. IV «Состояние России, г. 1464-1533»;т. X, гл. IV «Состояние России в конце XVI века».Кроме того, во втором томе функцию обобщающей(в правовом отношении) главы до некоторой степенивыполняет глава III «Правда Русская или законы Ярос-лавовы». Незавершенная часть последней главы двенад-цатого тома тоже касалась общего состояния России.Таким образом, по числу этих обобщающих текстовН.М. Карамзин оставил позади не только М.М. Щерба-това, но и Д. Юма. Обобщающие главы стали нормой,необходимым итогом рассмотрения отечественной исто-149рии по неизбежным тогда граням - периодам княженийи царствований.Анализируя оглавление томов исторического трудаН.М. Карамзина, можно, как и у Э. Гиббона, выявить об-ширный перечень качеств человеческих, в той или иноймере определивших ход истории: мудрость, хитрость, же-нолюбие, милосердие, безрассудная жестокость, великоду-шие, вероломство, гордость, храбрость, благоразумие, стро-гость, коварство, нежность, медленность, несправедли-вость, добросердечие, бодрость, твёрдость, беспечность,справедливость, миролюбие, пылкость, простодушие, сво-евольство, неблагоразумие, малодушие, мятежный дух,бескорыстие, неблагодарность [8. Т. I, II].В этом отношении нельзя не заметить структурных ана-логий, позволяющих говорить о стремлении Н.М. Карам-зина ориентироваться на признанные лучшими образцыисторических сочинений английской исторической школы,прежде всего Э. Гиббона, так как у Д. Юма на уровеньструктурных элементов выходят, преимущественно, дей-ствия при жизни и посмертная характеристика, а у В. Ро-бертсона рубрикация личностными качествами встречает-ся (например «заботливость Изабеллы» в кн. I второготома), но играет меньшую роль [7. Т. II. С. 1-70].Представляется преимущественным влияние зарубеж-ной традиции и на соотношение основного текста в «Ис-тории» Карамзина и примечаний к нему. В письмах ис-торик именовал примечания нотами. 25 марта 1818 г. вписьме А.Ф. Малиновскому отмечал: «Я снова принялсяза девятый том: пишу ноты к первой главе», 3 декабрятому же адресату: «Дописываю ноты к самозванцуН.М. Карамзина. М.М. Щербатов начал свои историческиеисследования, как полагал Г.В. Вернадский, не ранее 1767 г.[9]. Обращение Н.М. Карамзина к Александру I датирова-но 8 декабря 1815 г. Он подписывается как «Вашего Импе-раторского Величества верноподданный Николай Карам-зин» [8. Т. I. С. 12], тогда как его российский предшествен-ник - «всенижайший раб князь Михайло Щербатов». Чи-таем у Робертсона: «Вашего королевского Величества вер-ноподданный Вильям Робертсон». Расхождение со Щер-батовым в данном случае вполне объяснимо: язвительныйкнязь Рюрикович в 37-м колене, с его резко негативнымотношением к придворным нравам, слова «раб» и «князь»,вероятно, намеренно поставил рядом, имитируя раболепие.Карамзин не был Рюриковичем, искренность его уваже-ния к Александру не подлежит сомнению, отсюда - абсо-лютное совпадение подписи не с соотечественником, а сшотландским историком.Обращаясь непосредственно к текстам посвящений,отчётливо видим у Карамзина терминологические, смыс-ловые созвучия с формулировками того и другого авто-ра, выдержанными вполне в духе века Просвещения.Н.М. Карамзин: «...судя по вероятностям разума».Ср. у М.М. Щербатова: «История разума человечес-кого уверяет...» (выделено мною.-И.Р.).Н.М. Карамзин: «...ожидаем мира твёрдого...стольвожделенного для Венценосцев, которые хотят властво-вать для пользы людей...».Ср. у В. Робертсона: «подданные Ваши...будут при-знательны к своему Государю, который предпочёл благамира блеску военной славы...».Н.М. Карамзин: «История народа принадлежит Царю».Ср. у В. Робертсона: «Преимущества Истории состо-ит в научении Государей и народов».Знаковая фраза Н.М. Карамзина, вызвавшая к жизнии политический задор Н.М. Муравьёва («История при-надлежит народам»), и замысел «Истории русского на-рода» Н.А. Полевого [14], в контексте обращения В. Ро-бертсона, думается, возвращается к своему исходному,принадлежавшему XVIII в. звучанию, архаичному длячитателей в 1818 г.: история народа принадлежит царю,так как учит его властвовать для пользы народа.Подводя итог сопоставлению столь значимых тек-стов, какими являются обращения историографов к мо-нархам. нельзя не отметить, что они подтверждают нетолько преимущественную принадлежностьтруда Ка-рамзина веку восемнадцатому, но и позволяют говоритьо как минимум не меньшем влиянии шотландского об-разца на историческое творчество Карамзина, нежелиотечественного варианта.Анализ следующего структурного элемента - предис-ловия - приходится начинать с исторического сочинения,где предисловие практически отсутствует. Том «ИсторииАнглии» Д. Юма, который станет первым, начинаетсяхарактеристикой населения Британии в эпоху Юлия Це-заря. Вышедший первым седьмой том его истории со-держит в первой главе слово «Введение», однако онопосвящено не общим вопросам исторического познания,не его предназначению, а предыстории появления Стю-артов на английском престоле.В предисловии В. Робертсона поясняется замысел егоработы: «Следовало определить то время, до которогогосударства, по слабости взаимных сношений, существо-вали отдельно, после же которого жизнь каждого значи-тельного народа в Европе стала уже для всех значитель-ною и поучительною. С этой целью я решился написать"Историю Императора Карла V"». Далее он отметит, чтопредварительный том он написал, «зная, что для моихчитателей История о Карле V была бы мало поучитель-ной без сведений о состоянии Европы до XV столетия».Кроме того, в предисловии Робертсоном была выделенав качестве наиболее значимой проблема причинности(«показать и изъяснить происшествия и причины, кото-рых действие произвело разные перевороты»); именнорешение этой проблемы вызвало необходимость крити-ческих исследований («доказательств и объяснений»),которые, представлялось автору, читатели, пусть и не все,может быть, «почтут... за самую достойную любопыт-ства, самую нужную часть сочинения». Охарактеризо-вав проблему источников, Робертсон выразил уверен-ность «в пользе сего рода Истории», впрочем, «оставляясвету рассуждать» о представленном сочинении [7. Т. I;10. Т. I.C. 1-4, IX-XI].В «Истории» М.М. Щербатова, как и в труде В. Робер-тсона, есть и «Предисловие», и «Введение», кроме того,книге первой будет предшествовать и «Рассмотрение о раз-ных древних населяющих Россию народах». Предисловиепосвящено проблемам исторической науки в целом: «Та-кие были тёмные начатки мирской истории, и надлежалопротечи многим векам, прежде, нежели естество произве-ло довольно просвещённых людей, дабы порядочное по-вествование потомству оставить... прежде нежели Геро-дот писать начал» [10]. Введение же определяет пробле-мы, стоящие перед историками России, перечисляет семьосновных причин, обусловивших особую трудность изу-чения отечественной истории (более позднее появлениеписьменности, малое число летописцев «не весьма вер-ных», суеверие, противоречивость, склонность к лести,невежество писателей и др.) [10. С. 1-2].Иначе подошёл к проблеме обращения к читателюЭ. Гиббон. В кратком предисловии к первому изданиюсвоей «Истории» Гиббон отметит, что вовсе не намеренутомлять читателя пространным объяснением разнооб-разия и важности предмета и уделит основное вниманиепериодизации, общему плану, рамкам его сочинения (отвека Траяна и Антонинов до взятия турками Константи-нополя) [12. С. 46].Предисловие к I тому было помечено Карамзиным 7 де-кабря 1815 г., оно содержало обоснование значимости ис-тории для правителей, законодателей и простых граждан,важности и содержательности отечественной истории, не-обходимости повествования, опирающегося на источники,но оживлённого чувством любви к отечеству. Далее, отме-тив неизбежность обилия примечаний как «тягостной жер-твы, приносимой достоверности», Карамзин предлагалсвою периодизацию отечественной истории как альтерна-тиву периодизации А.А. Шлёцера и завершал предисловиевыражением надежды на снисходительность сограждан кпредставляемому на их суд труду [8. Т. I. С. 13-22]. Имен-но предисловие и окажется самой читаемой частью «Ис-тории», подвергавшейся самому тщательному разбору.Представленный краткий обзор предисловий к наи-более значимым историческим трудам середины XVIIIначала XIX в. позволяет говорить о том, что и в этой ча-сти Н.М. Карамзин следовал опять-таки как отечествен-ной, так и шотландской историографической традиции.Его обоснование значимости истории вполне в руслероссийских исследований, что было следствием болеенизкого статуса исторической науки в России, по срав-нению с Англией: там в пользе истории уже не было ни-какой необходимости убеждать читателя. Как отмечалось,В. Робертсон сослался лишь на свою уверенность впользе предлагаемого им варианта исторического сочи-нения, а не истории вообще.Что же касается постановки проблемы доказательно-сти выводов, необходимости обширной системы приме-чаний, обстоятельной характеристики источников, кри-тического их анализа, готовности внимать суду читате-лей, здесь, думается, именно подход В. Робертсона явил-ся наиболее значимым образцом для автора «Историигосударства Российского».Поскольку анализ структуры рассматривающихся про-изведений показал наибольшую значимость обобщающихглав в трудах Д. Юма и Н.М. Карамзина, сопоставлениеданных элементов текста будет строиться на основе «Ис-торий» этих двух авторов. Представляется более коррект-ным провести сравнительный анализ отрывков, максималь-но близких хронологически, так как тогда уровень слож-ности изучавшихся историками государственных и обще-ственных организмов будет, по крайней мере, сопостави-мым. Этому требованию отвечает приложение из 7-го томаисследования Д. Юма, следовавшее за характеристикойкороля Якова I, данной вслед за описанием его кончины иД. Юм:«В этом месте стоит, пожалуй, остановиться, чтобы обо-зреть общее состояние королевства в отношении системы прав-ления, нравов, финансов, торговли, наук и искусства. Без вер-ного представления об этом история не может быть поучитель-ной, а часто становится непонятной» [5. С. 105].Н.М. Карамзин:«Описав судьбу нашего отечества под наследственным ски-петром монархов варяжского племени, заключим историю се-мисот тридцати шести лет обозрением тогдашнего состоя-ния России в государственном и гражданском смысле» [14].главе IV из X тома Н.М. Карамзина «Состояние России вконце XVI века», подводившей черту под периодом прав-ления Рюриковичей. И тому и другому историку предстоя-ло далее описание смутных времён в своём отечестве, апотому обзор был необходим для осмысления их причин.Общая задача - дать обзор - как видим, конкретизи-рована и обоснована у Д. Юма, тогда как Карамзин ла-пидарен, хотя проблемы, обозначенные им в тексте, теже. Характеризуя систему правления в Англии, Юм ука-жет на её более деспотический, в сравнении с современ-ным ему, характер, на меньшую определённость и гаран-тированность прав подданных. У Карамзина аналогич-ных формулировок нет, однако отмечен вред, наносимыйказной благосостоянию народному, малая забота о бла-госостоянии купечества, боязнь просвещения и т.д.Следует подчеркнуть, что сопоставления с современ-ным ему положением дел у Юма проводятся практичес-ки по каждой проблеме, пронизывают весь обзор, что,вероятно, должно было подспудно пробуждать мысль онеизбежности и благотворности предстоящего обновле-ния; Карамзин же не выходит из рамок прошлого и нестремится картинами этого прошлого подготовить чита-теля к восприятию проблем Смутного времени. Болеетого, в финальной фразе его обзора, как и у Юма, посвя-щённой священнослужителям, не только не звучат мрач-Д. Юм:«Антонио ди Доминис, архиепископ Спалатро... бежал вИталию, где и умер в тюрьме» [5. С. 131].Н.М. Карамзин:«Таким образом иезуит Антоний, король Сигизмунд и папаКлимент VIII, ревностно действуя в пользу западной церкви,невольно содействовал величию России» [14. С. 176].ные пророчества, она, в отличие от небрежной, ничегоне подытоживающей концовки шотландского историка,выдержана в тоне патетически-обнадёживающем:Публицистичность данного текста Д. Юма весьма малокоррелируется с академичностью обзора Н.М. Карамзина;сближает их, пожалуй, прежде всего определённая дистан-цированность от событий ближайшего будущего, отсут-ствие ощутимой логической взаимосвязи между специфи-кой характеризуемой историками эпохи и грядущими по-трясениями, что, без сомнения, расширяет пространствослучайного в изображаемом историческом процессе.Наиболее значимой случайностью, всего полнее пред-ставленной в источниках, бесспорно, является личность,наделённая высшими властными полномочиями. По-скольку анализируемые произведения посвящены исто-рии разных государств, а герои Э. Гиббона и Н.М. Ка-рамзина жили в разные эпохи, определённая трудностьзаключается в выделении адекватных по своей роли вистории личностей, сопоставление которых было бы до-статочно корректным. Здесь не представляется возмож-ным провести сопоставление портретных характеристик,даваемых всеми анализируемыми авторами, поэтому ос-тановим выбор на портретах трёх исторических персо-нажей, чья деятельность пришлась на эпохи кризисныелибо непосредственно предшествовавшие значительнымпотрясениям. Таковы Яков I Стюарт у Д. Юма, Макси-мин у Э. Гиббона и Б. Годунов у Н.М. Карамзина. Появ-ление каждого из них на исторической сцене связано спрекращением прежней правящей династии: Тюдоров вАнглии, Северов в Риме, Рюриковичей в России. Присыне и преемнике Якова I начнётся революция, стоив-шая тому жизни, сын и преемник Бориса погибнет, свер-гнутый самозванцем, с возвышения Максимина в Рименачнётся период так называемых солдатских императо-ров, означавший серьёзный кризис политической систе-мы принципата, сын Максимина будет умерщвлён вмес-те с ним. Таким образом, две новые династии не закре-пились вовсе, одна надолго прервалась.Уже анализ оглавлений трудов трёх историковпозволяет сделать некоторые выводы. Д. Юм ограничи-вается в главе I выделением первых событий царствова-ния Якова, в оглавлении второй и третьей главы Яков неупомянут вовсе, в главе IV есть пункт «Разрыв между ко-ролём и общиной», в главе V - ключевой момент: «Кон-чина короля. Его характер», наконец, как уже упомя-нуто, приложение, следующее за главой V, озаглавлено«Царствование Якова I». Структура фрагментов работН.М. Карамзина и Э. Гиббона, посвящённых Максими-ну и Б. Годунову, представляет собой совершенно инойвариант подхода. Между структурными элементами пор-третной характеристики Д. Юма и Э. Гиббона паралле-лей немного: строка об объявлении Сенатом Максиминаобщественным врагом сопоставима с тезисом о разрывемежду королём и общиной, а следование пункта «Егопортрет» за упоминанием об умерщвлении Максиминааналогично с выделением пункта «Его характер» послетезиса о кончине короля.Между оглавлениями Н.М. Карамзина и Д. Юма сход-ства, думается, ещё меньше: у Карамзина нет посмерт-ной характеристики Годунова; название главы I тома XI«Царствование Б. Годунова», правда, аналогично назва-нию «Приложения» Д. Юма, но и структура, и содержа-ние этих фрагментов формировались совершенно различ-но. Структурно, представляется, Н.М. Карамзин в боль-шей мере ориентировался на образец, предложенныйЭ. Гиббоном. Объём текста, который Карамзин посвятилГодунову, значительно превышает аналог, посвящённыйЭ. Гиббоном Максимину, поэтому, естественно, и инте-ресующие нас фрагменты оглавления весьма отличают-ся по размеру, поэтому в приведённых здесь выборкахоглавление Н.М. Карамзина представлено лишь наибо-лее значимыми его элементами, тогда как оглавлениеЭ. Гиббона в части, относящейся к Максимину, приво-дится полностью.Э. ГиббонТ. I, гл. VII«Рождение и судьба Максимина. Заговор Максимина ...Тирания Максимина... Сенат объявляет Максимина обществен-ным врагом. Максимин готовится напасть на Сенат и на егоимператоров ... Образ действий Максимина. УмерщвлениеМаксимина и его сына. Его портрет».Н.М. КарамзинТ. X, гл. I«Власть и свойства Годунова... Заговор против Годунова...»гл. II«Величие Годунова ... Клевета на правителя и месть его...»гл. III«...Избрание Годунова в цари...»Т. XI, гл. I«Деятельность Борисова... Любовь Борисова к просвеще-нию и к иноземцам. Похвальное слово Годунову...» гл. II«Блестящее властвование Годунова... Подозрения Борисо-вы... Кончина Годунова».Идентична стилистика текстов, представленных крат-кими фразами, ставящими личность в эпицентр историидраматичной эпохи. Различия вызваны, возможно, одно-значно негативной исторической ролью Максимина воценке Э. Гиббона, более многогранная натура Годуновадавала больший простор для формирования эпитетов.В рамках самих текстов нельзя не заметить стремле-ния всех авторов представить максимально объёмно тотнабор черт, которые определили специфику образа ихгероя в истории; и Юм, и Гиббон, и Карамзин уделяютличностным чертам максимум внимания. Якову I, помнению Д. Юма; были свойственны многие привлека-тельные черты: обширная эрудиция, красноречие, дажелитературные способности, мудрость и справедливостьцелей, умеренность, великодушие, мягкость, осторож-ность, гуманность, отсутствие гордыни, высокомерия.В то же время он отмечает дефицит политического бла-горазумия, благоразумной расчетливости средств дости-жения цели, робость, лень, отсутствие бережливости,силы и энергии, неловкость в манерах, пристрастность инеразборчивость в связях, безвольный характер, отсут-ствие политического мужества [5. С. 7-40, 102-104]. Че-столюбивый Максимин у Э. Гиббона отличается не толькохрабростью, прозорливостью, необыкновенной физичес-кой силой, мужеством солдата, дарованиями опытногогенерала, но и свирепостью, неблагоразумной и неумес-тной жестокостью, яростью дикого зверя, завистливымжестокосердием, у него мрачная и кровожадная душа ти-рана; развратный, жестокий деспотизм Максимина, «по-пиравший все принципы законности и справедливости»[12. С. 202-216], неизбежно должен был вызвать стрем-ление прервать процесс формирования новой династии.Борису Годунову, по Н.М. Карамзину, свойственны излые тайные наклонности, и необузданная страсть к гос-подству, любовь к славе и власти, хитрость неусыпная,коварство, происки, злодейство, что обусловило его пре-вращение в «удивительную жертву суда Небесного», вку-сившую «горький плод беззакония». В то же время он, сточки зрения историка, был достоин власти и величе-ственной красотой, и повелительным видом, смысломбыстрым и глубоким, благоразумием, осторожностью ирешительностью, мудростью в делах государственных,усердной любовью к гражданскому образованию.Яркие образы исторических деятелей, которые уда-лось создать и Д. Юму, и Э. Гиббону, и Н.М. Карамзину,в равной мере соответствовали канонам прагматическойистории: поучительность их не вызывает сомнения.Анализ портретных характеристик,предложенныхпредставителями англо-шотландской школы, даёт допол-нительные аргументы в пользу точки зрения о генетичес-кой предопределенности труда Карамзина историческимиисследованиями великих британцев. Объединяет их, дума-ется, и то, что в этих работах так же сложно найти ответ навопрос о том, насколько деятельность представленных ге-роев отвечала на вызов своего времени, до какой степениони соответствовали уровню стоявших перед ними задач.Разумеется, портретные характеристики, как и другие рас-сматривавшиеся структурные элементы «Историй»XVIII в., не исчерпывают всего многообразия составляю-щих этих сложных текстов. Безусловно, каждый из пунк-тов сопоставления может стать темой самостоятельногоисследования. Программа их сравнительного анализа не-избежно будет расширяться. Однако уже сейчас очевидно:во многих отношениях вариант исторического труда, пред-ложенный Карамзиным, не может быть понят вне контек-ста направления, наиболее полно представленного англо-шотландской исторической школой XVIII в.

Скачать электронную версию публикации