G.V. Florovsky on the nature of historical knowledge.pdf Христианский историзм являлся стержнем философ-ского мировоззрения отца Георгия Флоровского. Все еготворчество было так или иначе, прямо или косвенно по-священо оправданию библейского видения истории какведомого Божественным Провидением процесса свобод-ной встречи Бога и человека, в ходе которого осуществ-ляется не просто возрождение падшего творения, но иего преображение, исполнение Божественного замыслао твари, ее утверждение в вечности [1. С. 77; 2. С. 323].«Откровение есть путь Бога в истории» [3. С. 23], -любил повторять отец Георгий. Однако для православногомыслителя не менее непреложной истиной было и то, чтоСам Бог способен действовать в истории лишь постольку,поскольку на Его зов свободно отвечает человеческая лич-ность, тот или иной живой, конкретный человек со своимименем и индивидуальной судьбой. Неисчислимые деянияБожии, в которых раскрывается план Божественного до-мостроительства, - это всегда совершенно особенные, еди-ничные события встречи Бога и человека [1. С. 72]. Спасе-ние и преображение мира осуществляется только черезсамоопределение и подвиг - самоопределение и подвигмножества человеческих личностей, связанных круговойисторической порукой, но одновременно обреченных насвободу и ответственность в своем решающем личност-ном выборе - откликнуться или нет на призыв Божествен-ной любви. Поэтому для Флоровского история - это сферанастоящего творчества, задания и силы для которого пода-ются свыше, но возможность реализации которого опре-деляется свободным принятием Божественного зова чело-веком [4. С. 286-287].Подлинно христианским деланием в мире являетсястяжание членами Церкви Христовой незримых и неве-сомых даров Духа. Только свет духоносной святости,явленный личным примером, сохраненный в живой со-кровищнице Церковного Предания или воплощенный впроизведениях религиозного или светского искусства,способен обличить грех и зло, царящие в душах людей,и указать им путь духовного перерождения [5. С. 170-171]. Подвиг личностного совершенствования вмещаетв себя делание культурное и общественное. Но ни куль-турные, ни, тем более, общественные формы не образу-ют никакого «строя», никакого «градарот, который совершится, «когда времени уже не будет»[4. С. 287-288].Эти фундаментальные интуиции богословия историиразворачиваются в творчестве Флоровского во вполнеопределенное видение онтологии исторического процес-са (процесса мирской истории) и в тесно увязанное сэтим видением особое понимание природы историчес-кого познания. В свете описанного выше пониманияистории поистине каждое неповторимое и незаменимоемгновение жизни всякого человека небезразлично дляего личной судьбы и для судьбы всего мира, ибо любойчеловек связан тысячью зримых и незримых нитей сдругими людьми и со всем мирозданием. «Каждый жестчеловеческий имеет сотериологическую значимость - сознаком плюс или минус» [4. С. 290], - пишет Флоров-ский. Поэтому реальная историческая жизнь есть не чтоиное, как бесконечно сложное переплетение индивиду-альных актов множества конкретных людей. Историяактуально или потенциально открыта в каждой точкевремени и пространства, ибо в ней действуют живыелюди. Историческому процессу свойственна одновре-менно и дискретность, и некое подвижное, пластичес-кое единство. По выражению самого Флоровского, «ис-тория есть подвижной интеграл от неопределенногомножества индивидуальных творческих подвигов, поры-вов, тоски... Потому в ней все динамично, напряжено...»[4. С. 288]. Каждая человеческая личность оставляетв истории свой неизгладимый след, значимость которо-го может адекватно оценить только Божественное все-ведение. И все же история - не хаос, потому что в конеч-ном счете ею управляет Сама Премудрость Божия [12.С. 164]. Однако эта онтологическая «космичность»,сложность и организованность мира, наличие которойопознается лишь на вершинах духовного восхождениянемногими святыми, эта его «софийность», скрываю-щаяся за «растрепанной импровизацией истории», не-доведома и непостижима для человеческого разума[13. С. 81-86]. Ибо этот последний ограничен не толькопо своей природе и своему греховному состоянию, но и,что не менее важно, по своему объективному положе-нию в конкретном пространстве и времени.Единичность, неповторимость конкретного жизненно-го обстояния, в котором находит себя человеческая лич-ность (и которое, конечно же, в значительной степени онасама же и формирует), - вот та исходная «точка зрения»,тот «экзистенциально-смысловой горизонт», исходя из ко-торого всякий человек толкует окружающую его жизнь,прошлое, настоящее и, до некоторой степени, будущее[1.С. 54-61]. Человека окружает огромный универсум лю-дей, людей столь же реальных и свободных, как он сам, ине менее любимых Богом, чем он сам. Только смиренноеосознание человеком своей включенности в это огромноежизненное пространство человеческого бытия в его поис-тине бесконечном многообразии, фантастической сложно-сти, противоречивости и изначальной свободе способнообеспечить, по мнению отца Георгия, правильное понима-ние человеком своей собственной роли в общем процессетворческого созидания жизни [4. С. 290].Историческое познание рассматривается Флоровскимкак важнейшая и неотъемлемая составляющая этого про-цесса культурного творчества. Специальному изучениюприроды исторического познания у отца Георгия посвя-щено лишь несколько небольших по объему работ. Но вэтих работах он дает необычайно емкий и ясный ответна вопросы о содержании, смысле и характере познава-тельной деятельности ученого-историка [1, 14, 15].Предмет истории есть человеческое прошлое - этоясно каждому историку. Но уже самая первая попыткаболее вдумчивого анализа специфики предмета истори-ческого познания открывает нам, что предмет сей поис-тине удивителен по своему онтологическому статусу -историк призван изучать то, чего на самом деле нет, то,что принципиально не поддается непосредственномунаблюдению. Флоровский в первую очередь обращаетвнимание на то, что полной онтологической реальнос-тью обладают только люди, живущие в настоящем, а так-же некая наличная в данное время культурная среда, ко-торая опять же обладает жизнью и смыслом только по-стольку, поскольку она содержится в сознании ныне жи-вущих людей [1.С. 44; 14. С. 521]. И действительно, пер-соналистическая онтология и признание необратимостиисторического времени имплицируют именно такое вос-приятие «реально-данного» как исходного для историчес-кого познания «бытийно-смыслового горизонта».Далее, и «субъектами» и «объектамиНесмотря на всю активность, присущую в процессепознания его субъекту, несмотря на то, что прошлое ожи-вает и актуально живет только в сознании историка, ис-торическое познание достигает своей цели лишь тогда,когда ученому удается войти в действительный контакт слюдьми прошлого. «История» не имеет некоего «отвле-ченно-объективного смысла». Всякий «смысл» в сфере«исторического» это всегда и исключительно человечес-кий смысл. Задача историка - подлинно понять людейминувших эпох, уловить их собственный образ мысли[1.С. 50]. «Искусство герменевтики, - пишет Флоровс-кий, - есть сердцевина исторического ремесла. И, какудачно заметил один русский ученый, «нужно наблюдать,как читают, а не читать, как наблюдают» (это цитата изработы Г. Шпета «История как предмет логики»), «Чи-тать» тексты или события означает «понимать», пости-гать их внутренний смысл, и от постигающего разума вэтом процессе зависит очень многое, так же как от чита-теля - в процессе чтения» [1. С. 51-52]. Понимание воз-можно только тогда, когда происходит реальная встречадуш и мыслей, его непременное условие - некая «конге-ниальность», интеллектуальная и духовная близость меж-ду историком и людьми прошлого [1. С. 49].Историческое познание, в том случае, если оно дей-ствительно удается, есть встреча и диалог между людь-ми разных эпох и культур. И, как и всякий подлинныйдиалог и каждая подлинная встреча, оно есть настоящеежизненное событие, которое открывает людям нечто но-вое об их жизни [14. С. 527-528]. Только в том случае,если бы историческая действительность была бы простой«совокупностью мертвых объектов», закономерностивзаимодействия которых призван был бы «отражать» че-ловеческий разум, был бы резон говорить об историчес-ком познании как о постижении некоего «объективного»,«независимого от познающего субъекта» отвлеченного«смысла». Только в этом случае можно было бы видеть изнать прошлое «таким, каким оно действительно было».Но историческое познание всегда есть личный акт исто-рика. Поэтому «познание прошлого всегда бывает бога-че "самого прошлого", ибо оно есть обновленное пере-живание минувшего как живого предания и его усваива-ющее и изъясняющее истолкование. Историк не просто"воспринимает" прошлое, но понимает его, и потому предним развертывается не то прошлое, которое независимоот него "было", и не так, как оно без него было, но некийсложный "образ прошлого", в котором он постигает дос-тупное ему многообразие "источников" как живое и ос-мысленное единство. Всякое познание активно - "мысльесть либо действие, либо ничто", по меткому изречениюРойса» [14. С. 528], - пишет Флоровский.«Любое понимание есть истолкование», - повторяетвслед за Ф. Тренделенбургом отец Георгий [1. С. 51; 14.С. 521]. Это значит, что историческое познание неизбеж-но «предпосылочно» по своей природе. Историческоепознание «предпосылочно», ибо оно само исторично.Ведь акт понимания людей прошлого ученым-истори-ком происходит в конкретном пространстве и времени.Историк видит изучаемый им отрезок времени только вконтексте последующих событий. Историческое позна-ние всегда ретроспективно. И в ходе истории эта перс-пектива прошедшего исторического времени, в которой170 ученые по необходимости видят людей и события ми-нувшего, постоянно изменяется и расширяется [1. С. 56-57]. В процессе культурного творчества человечества не-престанно меняется не только событийно-временнойконтекст видения прошлого, но и растет и преобразует-ся общая культурно-творческая апперцептивная масса.Историк всегда принадлежит той или иной культурнойтрадиции, в формировании которой принимают участиемежду прочим и исторические произведения прошлыхпоколений ученых, которые ведь тоже являются и «фак-тами культуры», и «фактами истории» [1. С. 61; 14.С. 530-531 ]. «Одно и то же» прошлое по-разному живетв разные эпохи и в разных культурах. «Быть может, нашеистолкование каким-то таинственным образом раскрыва-ет возможности, заключенные в прошлом» [1. С. 61],-за-мечает Флоровский.Однако феномен «предпосылочности» историческо-го познания далеко не исчерпывается отмеченными вышеобстоятельствами. Как бы ни были они важны и суще-ственны, для Флоровского как православного мыслите-ля есть нечто неизмеримо более важное. Русский бого-слов предлагает прямо и открыто признать, что во вся-ком историческом познании неизбежно присутствует«метаисторический» элемент, ибо человек никогда неможетотказаться от постановки предельных вопросов овысшем смысле своего бытия и конечной судьбе челове-чества. Главной проблемой исторического познания отецГеоргий считает именно то, что «ни один историк, еслитолько он не откажется от своей центральной задачи -"понимания", - и не удовольствуется ролью регистрато-ра событий даже на самом ограниченном поле исследо-вания, в рамках самой узкой специализации не сможетне затронуть главнейших вопросов о природе и судьбечеловека... за всеми человеческими вопросами стоитвопрос о Человеке: его нельзя избежать ни в одном исто-рическом исследовании. Более того, труд историка в ко-нечном итоге всегда направлен к чему-то выходящему зарамки истории» [1. С. 62-63].Поэтому-то историческое познание и есть подлиннодуховный акт. И его главная, фундаментальнейшая «пред-посылка» - совершающийся на последней духовной глу-бине экзистенциальный выбор, самоопределение чело-века по отношению к Личности и событию Христа[1.С. 65]. Хотя далеко не каждый человек имеет возмож-ность встретиться на своем жизненном пути с христиан-ским благовестием, в любых обстоятельствах человекобречен быть существом духовным по своей природе. Этозначит, что он находится в ситуации самоопределения,постоянной вольной ориентации в том духовном про-странстве, которое его окружает. «В этом первичном са-моопределении - метафизический корень личности, жи-вое средоточие ее бытия... Как остро выразился Вл. Со-ловьев, - продолжает Флоровский, - "всякое существоесть то, что оно любит"... каков, кто человек, зависит оттого, какой мир избрал он для своего обитания, что воз-любил он паче, во что погружена, чем движется егодуша...» [4. С. 266].Предметы человеческой надежды, веры и любви самивсегда обладают той или иной духовной природой. При-верженность человеческой личности тем или иным бо-гам, идолам или, на худой конец, «идеалам» всегда изби-рательна и предельно конкретна. Совершенно тщетноговорить о «беспристрастности» исследователя. Что иноеможет означать в нашем мире, пронизанном бесконеч-ным числом многообразных духовных токов, «бесприст-растность», как ни пустоту сознания человека и, следо-вательно, его полную умственную стерильность?[1. С. 52] Человеку никогда не удается избежать выбора.И от этого самоопределения человека зависит его соб-ственная судьба, судьба других людей и судьба всего мира.Ибо «есть онтологическая разнородность типов опыта, -опыт бывает разнопредметен и потому бывают разноцен-ны мировоззрения. Реальное различие истинного и лож-ного есть основная метафизическая предпосылка возмож-ности истинного познания. Есть предметность благая, иесть предметность злая. Есть опыт Истины, и есть при-зрачный и пустой опыт лжи... Есть опыт "мира сего",опыт плоти и крови, - и есть опыт благодатный, опыт"в Духе". И переход от первого ко второму совершаетсятолько в подвиге, в новом рождении - "водою и Духом",в огненном крещении, в метафизическом, монументаль-ном преображении личности... для созерцания Истиныпознающий субъект сам должен стать и быть "истинным"[4. С. 267].Духовное устроение человека - вот тот настоящий«фокус», в котором концентрируется вся совокупностьисторически конкретных предпосылок историческогопознания. Характер этого устроения и определяет, в ко-нечном счете, степень чуткости историка к человечес-ким вопросам и заботам, степень открытости его ума,меру «кафоличности» его сознания. И для христианско-го историка открытость и кафоличность сознания не естьего «беспристрастность» и пустота, а напротив - привер-женность живой и «исторически конкретной» Истине -Личности Христа, в полной мере открывающейся чело-веку только в Его Теле - Церкви [1. С. 64-65].Мы обрисовали, как христианский персонализм Фло-ровского выражается в его теории исторического позна-ния, рассматриваемой со стороны «субъекта» познания.Не менее важно понять, какие выводы персоналистичес-кая онтология истории отца Георгия имплицирует длятеории истории, рассматриваемой с ее «объективной»стороны, т.е. для теории исторического процесса.Русский ученый настаиваетна том, что только людии их поступки обладают объективной реальностью, ре-альностью существующей (или существовавшей) в дей-ствительном пространстве и времени. И Флоровскийсмело и последовательно развивает выводы, вытекающиедля теории исторического познания из такого персона-листического восприятия исторического процесса.Ключевым для методологии истории философ пола-гает правильное понимание природы исторических по-нятий и категорий, используемых учеными для обобще-ния исторического материала. Наиболее распространен-ными в историографии являются обобщающие образыэпох и типов людей. Они возникают, когда историк «стре-мится синтетически преодолеть случайно-эмпирическуюподлеположность единичных черт и событий, организо-вать их в единство и многообразие явлений, отнести кединству предмета... Историк является здесь именно"индуктивным художником", идет путем вчувствованияи дивинации, вживается в единичное и "видит" целое.Но это - претворяющее и творческое видение. Так воз-никают типические образы афинянина, римского дема-гога, ...средневекового монаха, ...и т.п. ...И параллель-но вырабатываются образы "эпох". В основе каждоготипа лежит особая интуиция, - здесь "сводится" к един-ству отдельная и обособленная совокупность или "кате-гория" явлений...» [14. С. 533-534].Принципиальнейшее значение для теории историчес-кого познания Флоровский придает признанию того, чтоэти категорические обобщения, без которых не можетсуществовать никакое изображение исторической дей-ствительности, в то же время отнюдь нельзя считать ре-альными моментами действительной жизни [14. С. 535].В истории действительно существуют только сингуляр-ные факты, единичные события, связанные с деятельно-стью конкретных людей. Эти «единицы» связаны друг сдругом бесконечно сложной системой взаимодействий.Но и в этих связях «"единицы" остаются именно "едини-цами", неисчезающими "элементами" и не превращают-ся в "дроби"», так что эта всеобъемлющая связь естьименно «связь взаимодействия, связь отношения, а не"органическая" связь внутри "единого предмета"» [14.С. 535]. Познавательный смысл категорических обобще-ний в историографии, по мысли философа,«заключает-ся в том, что они сжимают в единство смысла (курсивавтора. - Ю. Т.) некоторое живое взаимодействие конк-ретных "сингулярных" сбываний... Но эмпирическаяреальность присуща только сводимым единичностям, ноне сводному образу» [14. С. 538]. Флоровский указыва-ет, что «в историческом изображении над эмпирическою"действительностью" воздвигается вторая "действитель-ность" -мыслимая, "мнимая", и "существует" она не "вовремени", не "наряду" или "поверх" сингулярных фак-тов, а в опознающем и творчески постигающем созна-нии» [14. С. 536-537].В том случае когда подобные обобщающие схемысознательно или бессознательно принимаются за реаль-но существующие фрагменты исторической действитель-ности, происходит подмена реальной истории людей,всегда текучей, изменчивой и совершенно непредсказуе-мой, своего рода интеллектуальной фикцией - безвре-менной схемой, описанием строения некоторого мыслен-ного образа, модификации которого, происходящие потем или иным «рациональным законам», к тому же зача-стую выдаются за изображение объективно существую-щего, цельного и последовательно развивающегося ис-торического процесса [14. С. 538-539]. Наибольшуюопасность для исторического познания, по мнению Фло-ровского, представляет именно использование при изоб-ражении исторической действительности категории раз-вития. Категория развития есть понятие морфологичес-кое, понятие, заимствованное общественными наукамииз биологии. Оно выражает три момента - проявлениеформы, обнаружение формы, идеальную предвычисли-мость процесса [16. С. 156]. Поэтому, замечает Флоров-ский, «о развитии можно говорить только внутри неко-торого единства, - развиваться может только "существо"или "организм"... Понятие развития требует для негоопределенного носителя, субъекта, и потому предпола-гает логическое конструирование соответственной "мыс-ленной вещи"» [14. С. 539]. Так и происходит, когда теили иные исторические совокупности, представляющиеиз себя открытые системы взаимодействующих единиц,в историческом истолковании превращаются историкомв «единство», в существо или субстанцию. Философ на-стаивает, что «как бы то ни показалось странно, "разви-ваться" могут только понятия, ибо только понятия обла-дают тем единством и той самозаконченностью, которыетребуются от субъекта развития. Идея "развития" - дажес прибавкою эпитета: "творческая" - к действительнос-ти вообще не приложима» [14. С. 540-541]. «"Общества","категории" и "типы" - не организмы, способные "эво-люционировать" и "развиваться", а множества связанныхмежду собой индивидуумов, и связь между ними дина-мична и неустойчива» [1. С. 60], - заключает в другойсвоей работе отец Георгий.В существе своем история не есть процесс детермини-рованный и, тем более, предопределенный, имеющий не-кую имманентную себе цель. И все дело в том, что свобо-да - свобода каждой человеческой личности - это основ-ная онтологическая особенность истории. Поэтому исто-рия не есть эволюция и развитие, но творчество. В ней все(все самое важное и существенное) непредсказуемо, всечревато новостями. Однако, с другой стороны, история -необратимый процесс. Только один единственный вариантиз бесконечного количества возможных реально находитсвое осуществление. История действительно «не знает со-слагательного наклонения». И сочетание этих двух фунда-ментальных качеств исторического процесса поистине де-лает результаты исторического познания в высшей степе-ни предположительными и гипотетичными Главная ловуш-ка, которая подстерегает любого историка, с точки зренияФлоровского, заключается именно в этой объективно обус-ловленной опасности чрезмерной рационализации истори-ческого процесса [1. С. 56-61].Если понятия исторической «закономерности», «пла-номерности», «необходимости» и т.п., являющиеся наделе не чем иным, как категориями ретроспективногопознания, оказываются в центре, как бы мы теперь ска-зали, «исторического дискурса», то это приводит, по мне-нию Флоровского, не только к неудачам в когнитивномплане, но и к тяжелым последствиям в плане духовном.Ибо, как не раз говорилось выше, историческиепроиз-ведения (будь-то конкретно-исторические труды или трак-таты по философии истории) суть всегда духовные со-бытия, оказывающие часто значительное (прямое иликосвенное) воздействие на общественное сознание.Именно представление об истории как о едином, цель-ном, закономерном и рационально постижимом процес-се оказывало огромное влияние на самосознание евро-пейского общества в XIX и XX вв. и сыграло роковуюроль в истории России XX столетия. Поэтому для Фло-ровского было принципиально важным вскрыть не толь-ко те основания такого рационально-детерминистичес-кого подхода к пониманию истории, которые обусловле-ны объективной особенностью познавательной ситуациив сфере исторического познания, но и его более глубо-кие - метафизические и духовные корни.Очевидно, что исповедание подобного подхода к ис-толкованию исторического процесса возможно лишь ког-да человек слеп по отношению к факту изначально даро-ванной ему свободы. Человеческая личность сознает себя172 лишь незначительной частью мироздания, частью, вклю-ченной в громадный, равнодушный ее чаяниям и забо-там космос. Но поскольку человек не может не искатьсмысла, ему приходится наделять космическое бытиеимманентно присущим ему разумом, разумом отвлечен-ным, холодным, безличностным. Мировое и обществен-ное бытие осмысливается в категориях причинности ицелеустремленности. Человеку представляется, что вприроде и истории «осуществляются» в соответствии стеми или иными законами некие объективные «формы»,«созидается» тот или иной «общественный строй»[4. С. 275-285]. На долю человеческую остается - по-стигать эти закономерности и пассивно участвовать в пре-допределенном процессе саморазвития мирового цело-го. При этом человек полагает для себя достижимым пол-ное и адекватное познание объективных законов станов-ления мироздания. «Именно потому, - пишет Флоровс-кий, - что человек сознает свое метафизическое ничто-жество, чувствует себя "грезою природы", медиумомвнешней объективности, он склоняется приписывать сво-им грезам объективную значимость. Отсюда люцифери-ческая уверенность во всецелой познаваемости мировыхтайн и в осуществимостине вотще же вложенных при-родою стремлений» [4. С. 283]. Человеческая история мыс-лится либо как уже достигшая своего необходимого завер-шения, либо ожидается скорая и неизбежная реализация вней идеального общественного устроения, достижение еюсвоей имманентной цели. Во всяком случае, не только ду-ховный смысл истории, но и ее целое оказывается пости-жимым для человеческого разума [4. С. 284].«И эта историческая необходимость и оправдываетзлострадания жизни. С точки зрения "развития", "совер-шенное", "зрелое" и "нормальное" состояние не можетбыть изначальным и не может явиться вдруг. Оно долж-но быть "подготовлено"». С этой точки зрения оправды-вается мир в целом и во всем своем строе, и в свете теле-ологической слаженности своей он оказывается «лучшимиз миров» [4. С. 275]. Но личность человеческая беском-промиссно и беспощадно жертвоприносится этому ми-ровому целому. Идея насильственного объединения че-ловечества оказывается метафизически оправданной, идеятельность человека оказывается подчиненной осуще-ствлению общественной утопии, которая должна бытьреализована любой ценой [4. С. 276-277].Космическая одержимость - такова, по мнению Фло-ровского, духовная первооснова понимания истории какединого и цельного, разворачивающегося по предопре-деленному, наперед заданному плану процесса, понима-ния, неизбежно оборачивающегося идеологией обще-ственного утопизма [4. С. 278]. Эта изначальная установ-ка подчинения человека безличностному мировому це-лому естественна для человеческого духа, непросвещен-ного богооткровенным благовестием христианской сво-боды. Но если в заблуждениях дохристианского антич-ного космотеизма была «благословенная тоска, то в мирехристианском натурализм мысли становится непрости-тельным "лжеименным знанием" [4. С. 282-283]. Заим-ствуя из христианства представление об осмысленностимировой истории, но пренебрегая категориями личнос-ти и свободы, современные христианству модификациинатуралистической философии истории оказываются за-ряженными огромной разрушительной энергией. Как ив античном мировоззрении, в рамках таких философс-ких построений Бог и мир так или иначе отождествляют-ся, но теперь этот натуралистический Псевдоабсолютмыслится как Абсолютное Становление, устремленное кпредопределенной изначально цели [4. С. 284; 9. С. 204-208]. Для Флоровского все подобные философии сутьразновидности гностицизма, т.е. философской традиции,которая в той или иной форме настаивает на необходи-мом характере связи между Богом и миром [2. С. 309].Секуляризация таких мировоззрений приводит к сугубомирским модификациям идеологии общественного уто-пизма. Так, Флоровский полагает, что «в известном смыс-ле марксизм, как историческая философия, завершаетдиалектику протестантской мысли... В протестантскихкругозорах совершенно исчезала и исключалась челове-ческая свобода, но именно поэтому человек оказывалсянеким медиумом необоримой благодати. Все человечес-кие действия относились за счет Божией воли и силы.Судьбы мира и истории оказывались путем Божиим, пу-тем Божия самооткровения и самоосуществления. В миреи в человеке Бог впервые становился самим собой. Ге-гель раскрыл эту тайну протестантизма, и Фейербах до-говорил ее до конца» [8. С. 326].Флоровский находил хилиазм и утопизм не только видеологиях мирского прогрессизма (включая и его мар-ксистскую, и его либеральную разновидности), не толь-ко в философии немецкого и русского идеализма (в дан-ном случае имеется в виду русская традиция философиивсеединства, основанная Вл. Соловьевым), но и в деиз-ме эпохи Просвещения, римско-католической идее папс-кой церкви-государства и даже, на исходе жизни, - в при-миренческом духе «бюрократии» Всемирного совета цер-квей [2. С. 347]. Русский ученый был убежден, что «уто-пизм есть постоянный и неизбывный соблазн человечес-кой мысли, ее отрицательный полюс, заряженный вели-чайшей, хотя и ядовитой энергией» [4. С. 270].Только христианское благовестив способно освобо-дить человека от этой одержимости миром с его «бла-гим» или «злым», но, во всяком случае, равнодушным ксудьбе конкретных человеческих личностей фатумом.Только явление Бога во плоти, проповедь и крестныйподвиг Христа открывает людям, что миродержавноеначало есть не рок, а Пресвятая Троица, пребывающая вабсолютной любви и вольно дарующая свою любовь со-творенному ею миру. Лишь в Церковном Предании от-крывается человеку великая, богооткровенная истина -истина о тварности мира, а значит - о его свободе. В цер-ковном опыте «мир открывается как свободное творениеБожие, как некий "излишек", которого могло бы и не бытьвовсе, как дар неизреченной и непринужденной Милос-ти и Любви... В переживании тварности - залог свобо-ды. Если бы мир был вечен и самобытен, если бы он был"необходим", он был бы безысходно замкнут, был бынасквозь предопределен, был бы миром смерти, был быповинен оброку нескончаемых рождений и смертей.В том радость велия и избавление, что мир - тварь, чтоесть "Сотворивый и Создавый человека"... Мир коре-нится в Божественной свободе. Мир свободен, ибо естьБог - вне мира... История мира не есть развитие, не естьроковое развертывание наследственно-врожденных за-датков, но подвиг, бесчисленный ряд свободно-чудесныхкасаний Божественной Славе, чудесных встреч человекас Богом» [4. С. 286].Божие Откровение во Христе Иисусе, непрестаннопродолжающееся в Теле Христовом - Церкви, даруетлюдям истинную свободу - свободу преодолевать грех истановиться совершенными, как совершен Сам Небес-ный Отец человечества. И только предстояние человекаЛичному Богу, явившемуся в образе Человека, подлинновыводит человеческую личность из солипсического уеди-нения и открывает ей весь Божий мир как бесконечныйуниверсум других человеческих «я», каждое из которыхпотенциально способно вместить полноту Божественно-го Совершенства. Действительная история, как ее спо-собен видеть человек, со своей человеческой (а не с «псев-добожественной», как ее «видели» и продолжают «ви-деть» все «историософы» и утописты настоящего и про-шлого) точки зрения, есть ряд единичных, индивидуаль-ных актов, таких же, как и он сам, людей, связанных другс другом в некую фантастически сложную, динамическинезавершенную, открытую систему.Не является ли, добавим от себя, вообще всякая по-пытка строительства рациональной «модели» (пусть дажеограниченной определенными пространственно-времен-ными рамками) этого воистину бесконечно сложного про-цесса человеческой истории, процесса, открытого неве-домому будущему, пустою и праздною химерою горде-ливого человеческого воображения? Да и какая пользабыла бы человеку от создания такой «копии» историчес-кой действительности? Цель человеческой жизни - вы-расти «в полноту возраста Христова» и помочь другимлюдям на этом пути духовного совершенствования. Ичеловек ведом на этом пути не силою «проективного во-ображения». планирующего на основании мнимого «по-стижения закономерностей общественно-историческогоразвития» дальнейший ход исторического процесса, аАбсолютным Идеалом Божественного Совершенства,который потенциально может открыться каждому чело-веку в любой точке пространства и времени. «В миреничего нельзя выстроить "навеки", - справедливо заме-чает Флоровский, - потому, что не один человек в мире,и не дано единому человеку спасти весь мир. Но должностроить и на день, - "довлеет дневи злоба его"... Не зем-ной град, не земная, хотя бы и "свободная" теократия, неземная теономия, не [не]погрешимое общество посвя-щенных - цель исторического существования, но - Цар-ствие Небесное. И всегда "при дверях" оно» [4. С. 290].Истолкование историком опыта людей прошлого, счи-тает Флоровский, есть тоже своего рода служение - слу-жение важное и ответственное. Постижение истории естьакт экзистенциальный, ибо это - встреча и общение сконкретными людьми, попытка проникновения в тайнуих личностного бытия во всей ее неисповедимой духов-ной глубине [1. С. 54]. И настоящее творчество, т.е. та-кое творчество, которое способно указывать людям путьк Единственному Источнику вечной жизни, возможнолишь как творчество «кафолическое», совершающееся внепрестанном общении с людьми других эпох и культур.Историческая наука принимает участие в созидании тойживой сокровищницы даров Духа, которой, в своем ноу-менальном существе является всякая подлинная культу-pa. В процессе исторического познания, пишет отец Ге-оргий, «формируется и обретает зрелость человеческаямысль. Идеи и взгляды различных времен накапливают-ся, сопоставляются, диалектически согласуются и оправ-дываются, а порой осуждаются, отвергаются и прокли-наются» [1.С. 63]. Работа историка может и должна об-ладать сотериологической значимостью, ибо живая па-мять о людях прошлого - о достигнутых ими посвяще-ниях, об их заблуждениях и ошибках, пережитых имисоблазнах и разочарованиях - способна помочь и людямсовременности сознавать себя подлинно людьми, т.е. сво-бодными и ответственными существами, призваннымиБогом в подвиге совместного творческого делания насле-довать вечность.

Скачать электронную версию публикации