Wittgenstein versus Husserl.pdf Феноменология Э. Гуссерля оказалась одним из са-мых мощных эпистемологических проектов в филосо-фии XX в. Пожалуй, больше нигде с такой настойчи-востью и последовательностью не ставился вопрос обоснованиях познания, о нахождении твердой почвытого опыта, в котором фиксировалось бы нечто непо-средственно данное, неподвластное процедурам со-мнения Во главу угла был поставлен главный вопросэпистемологии: что я могу знать? Все феноменологи-ческое предприятие было настойчивой попыткой дагьмаксимально четкий ответ на этот вопрос.По мнению некоторых современных представите-лей анатитической философии [1]. проблема следова-ния правилу JI. Витгенштейна [2] в интерпретации С. Кри-пке [3J представляет собой некую предельную формускептицизма в отношении вопроса о непосредственныхсмысловых данностях опыта. Если это действительнотак, то такой скепсис каким-то образом должен затро-нуть и основные положения феноменологии - учения,утверждающего, что такие непосредственные данностимогут быть обнаружены.В связи с вышесказанным проведение компаратив-ного анализа этих двух современных эпистемологиче-ских проектов представляется небезынтересным. Та-кой анатиз покажет всю специфичность витгенштсй-новской позиции, радикализм его скепсиса, которыйоказывает разрушительное воздействие на теоретиче-ский фундамент феноменологии, ибо, в конце концов,развенчивает один из самых устойчивых мифов ново-европейской мегафизики - миф Декарта о cogitatumкак надежной основе познанияРазумеется, прежде чем провести компаративноеисследование, необходимо представить основные по-ложения витгенштейновского скептицизма. Так мы ипоступим.Самой известной за последние двадцать лет интер-претацией «Философских исследований» оказалась та.что была изложена в книге американского философа илогика Сола Кринке «Витгенштейн о правилах и инди-видуальном языке». Крипкс удалось придать витген-штейновским аргументам столь ясную и последова-тельную форму не в пример самому автору «ФИ», -что именно его книга вновь возродила горячие дискус-сии вокруг теории значения «позднего» Витгенштейна.Стоит упомянуть, что многие критики Крипке указы-вали на несоответствие em интерпретации взглядам само-m Витгенштейна. Вог что пишет, например, К. Мак-гинн: «...то, что сделал Кринке, являет собой впечат-ляющую и вызывающую ар|умептацию, которая, од-нако, имеет мало общего с собственно витгснштейнов-скими проблемами и утверждениями: в некотором важ-ном смысле Крипкс и реальный Витгенштейн даже неимеют дело с одними и теми же вопросами (у каждогоиз них своя "проблематика")» (4. С. 60].В связи с этим необходимо сразу подчеркнуть, чтоцелью настоящей статьи не является тщательное исто-рико-философское прояснение корреляции взглядов Вит-генштейна и Кринке. Оставляя этот вопрос в стороне,мы будем представлять теорию Витгенштейна так. какее вндит Крипке.Американский логик сразу предлагает радикальныйход: если уж ставить вопрос о стабильности значенияязыкового выражения, то нужно ставить его на приме-ре выражений самой строгой области знания. Еслиудастся высказать скепсис по оттюшению к данной об-ласти словоупотребления, то сомнение автоматическибудет распространяться и по отношению к другим, ме-нее строгим областям науки. Поэтому для своего кри-тического анализа Крипке выбирает употребление язы-ковых выражений в математикеПоставим вопрос: какое значение имеет математи-ческий знак «+»? Ответ очевиден: значением «+» явля-ется плюс - арифметическая операция суммированияСама эта операция представляет собой правило обраще-ния с арифметическими предметностями числами -или же с количественными характеристиками любыхматериальных или идеатьньтх предметов Правило сум-мирования может быть сформулировано следующимобразом. Возьми две корзины с яблоками, пересчитайих в соответствии с десятичной системой счислениядля натурального ряда чисел, затем высыпь содержи-мое обеих корзин в третью корзину и снова пересчи-тай. Если содержимое каждой из корзин равняется со-ответственно 68 и 57, очевидно, результатом выполне-ния операции суммирования будет число 125.Однако логически непротиворечиво предположитьследующую ситуацию: суммирующий 68 и 57 выдаетответ 5. Мы, конечно, можем тут же обвинить его в на-рушении °ыђправилапо крайней мере, два различных ответа. Так будет про-исходить потому, что правило, обеспечивающее ста-бильность употребления, не может быть представленов переживании вообще.Обратим внимание на своеобразную радикальностьтакой критики концептуализма. «Классический» вари-ант критики - позволим себе такое обозначение,представленный Гуссерлем, делал акцент на темпора-льной изменчивости психических переживаний ТезисГуссерля состоял в том. что переживание не можетбыть значением потому*, что в новый момент времени унас просто не будет возможности вос!троизвести то жесамое переживание. Текучесть потока психических фе-номенов не сможет' обеспечить стабильности значения.Радикализм Витгенштейна в том. что мы можем ут-верждать невозможность обращения к психическомупереживанию как к значению выражения даже в мо-ментальном временном срезе: нот сейчас, в данномчастном употреблении конкретное переживание не со-относится ни с каким правилом вообщеКазалось бы. самым достойным претендентом название значения выражения является эйдетическое об-разование. Содержание эйдоса должно раскрываться вдефиниции. Что же еще можно обнаружить в содержа-нии, как не правило, определяющее то. каким образомданное выражение должно «привязываться» в упот-реблении к данному эйдосу и только к нему? В самомделе, если мы предположим существование эйдоса сум-мирования, то его содержанием как раз и будет высту-пать та правило-дефиниция, которая уже указана намивыше: возьми две корзины яблок., и т.д.Неоднократно встречающийся в лигературе крити-ческий аргумент по отношению к универсалистскойсемантике, принимающей в качестве значений объек-тивные «платоновские» эйдосы, состоит в сведениидефиниции ad infinitum Утверждается, что при опре-делении термина-дефиниендума мы должны опреде-лить и все термины, составляющие дефиниенс. Оче-видно, что этот процесс уходит в «дурную бесконеч-ность», и потому значение дефиниендума оказываетсянепроясненным. Следуя же ходу рассуждения крип-кевского Витгенштейна, мы снова можем обнаружить,сколь радикальной выглядит новая критическая аргу-ментация. Мы можем, в противовес «критикам от adinfinitum», оставить универсалистам возможность ут-верждать цельное схватывание эйдетического образо-вания в каком-то особом интеллектуальном опыте. Нодаже тогда эйдос не сможет- удовлетворить условиямстабилизации следования правилу, необходимым длятого, чтобы данное образование претендовало на ста-тус значения выражения.Дело здесь вот в чем. Допустим, мы схватываем вовсей полноте эйдос сложения - мы понимаем, что дан-ное правило пересчета действует для любого количе-ства яблок. И все же это условие не обеспечивает ста-бильности употребления выражения «+»: сформулиро-ванный Крипке квазиэйдос квожения начинает «под-стерегать» нас в каждом частном употреблении «+».Коварность квуса заключается в том, что в моментупотребления «+» мы не подозреваем о его существо-вании и потому сами можем не отдавать себе отчета втом, что наши действия уже оказываются двусмыслен-ными. Мы записываем: 2+2=4 в полной уверенности втом, что вот сейчас, в данный момент мы употребиливыражение «+» в значении плюс. Мы уверены в том,что знаем, как правильно употреблять это выражение влюбом другом случае. Но эйдос квуса при этом мывообще не приняли во внимание. Между тем не будетпротиворечивым допущение, что этот эйдос задейст-вован здесь латентным образом так, что при следую-щем употреблении «+» по отношению к 68 и 57 я будувыдавать ответ 5 и считат ь его правильным.В итоге проблема будет выглядеть следующим об-разом: в данном частном употреблении я в равной сте-пени следую сразу двум эйдосам, но из-за латентностиквуса настоящей двусмысленности я просто не заме-чаю. Данная ситуация возникает потому, что я не спо-собен в момент этого частного словоупотребления со-зерцать сразу весь эйдетический универсум. Следстви-ем описываемой ситуации становится новый критиче-ский тезис по отношению к универсализму: эйдетиче-ское образование не способно быть значением, ибо егосодержание, даже воспринятое с полной определенно-стью, не обеспечивает стабильность в следовании пра-вилу употребления тою выражения, которое связыва-ется с этим образованием.По отношению к крипкевской проблеме различенияплюса и квуса нередко можно было встретить сле-дующее возражение (см., например, [5. С. 290-291]):введение квазиправил слишком искусственно; если быэти странные правила действительно разрушали при-вычные диспозиции к означиванию, то в нашей повсе-дневной речевой практике наступил бы полный хаос -каждый бы употреблял то или иное выражение, какему вздумается, и претендовал бы при этом на собст-венную правоту; однако очевидно, что этого не проис-ходит: па практике язык оказывается достаточно ста-бильным образованием, вполне приемлемым для нуждкоммуникации; следовательно, кринкевская проблемаесть только фикция теоретика сгущающего краскискептицизма для того, чтобы просто заинтриговатьфилософское сообщество.Неизвестно, как бы ответил сам Крипке на даннуюкритику (естественно, что она звучала уже после выходав свет его книги), - но нам представляется вполне вра-зумительным следующий контраргумент Бесспорно,что появление квус-правила и следование ему не естьшироко распространенный факт нашей жизни Но ведьмы действительно ставим данную эпистемологическуюпроблему теоретически. Мы спрашиваем: возможно лиследование квус-правилу в принципе? Мы спрашиваеми не можем предоставить удовлетворившего бы нас от-рицательного ответа Раз так, то наше следование плюс-правилу и, соответственно, наше употребление выраже-ния «+» не является необходимым. Теоретически нашеупотребление «+» совершено случайно. Мы оправдыва-ем себя лишь тем. что на практике способны продемон-стрировать относительную стабильность речи и потомуупотребление данного выражения кажется нам вполневразумительным. Однако в теории, последовательнозадавая вопросы об основании нашей позиции, « мыдоходим до такого уровня, где действуем без какой-либо причины, которая могла бы оправдать наше дейст-вие. Мы действуем уверенно, но слепо» [3. С. 87].Предыдущий, критический по отношению к Крип-ке, аргумент, может быть встречен не только апелля-цией к сугубо теоретическому уровню проблемы. Во-прос о стабильности значения станет более весомым вглазах практика, если мы продемонстрируем его нетолько на тех абстракциях, коими являются арифмети-ческие операции, но и на обычных предметах, данныхв чувственном восприятии.Хин Шин Ли [6] приводит в пример следующий ги-потетический диалог скептика с его критиком (сопро-тивляться скептик) берется сам автор статьи):«С: Давай проведем простой эксперимент (Он по-казал мне фото какой-то деревянной конструкции, со-стоящей из прямоугольной доски и четырех опор, повысоте не выше щиколотки). Это "стол"?Я: (Я никогда не видел раньше таких вещей. Мойпрошлый опыт не имеет таких фактов, которые быпредоставили ориентир для моего нового употребле-ния. 'Гак или иначе, я все же пытаюсь следовать своему1трошлому употреблению). Это скамья, а не стол.С: Твое понятие "стол4* может оказаться "цтолом""Цгол" исключает японский стол, на фоттирафии пока-зан 'цуке'».Даже пытаясь задать значение слова остенсивно, тоесть через прямое указание на находящийся перед на-ми предмет, мы можем не заметить того, что впослед-ствии будем все же использовать разные правила упо-требления данного слова. Я и японец, одновременноглядя на предает, находящийся в моей комнате (яимею в виду то, что называю словом «стол»), будут,сами того не замечая, полагать разные значения дляупотребления слова «стол». Японец осваивая значениерусского слова «стол», будет понимать под ним и тотпредмет, который находится сейчас у меня в комнате,но также и тот, что в японском он обозначает словом«цуке», тогда как я включать японский стол в своераспространение значения слова «стол» не намерен,несмотря на то, что я, еще раз подчеркнем это, в дан-ный момент моту и Tie догадываться о возможноститакой ситуации я никогда не видел «цуке». Следова-тельно. в данный моменг мы не сможем заметить раз-ницу в значениях слова «стол», хотя она уже сущест-вует. несмотря на, казалось бы, однозначное остенсив-ное определение, которым мы сейчас воспользовались.Данный пример не является единственным. Интер-претаторы Крштке вдоволь поупражнялись в постанов-ке обсуждаемой проблемы для различных ситуацийопыта. Одними из наиболее популярных оказались ги-потетические описания так называемого «Опыта Ро-бинзона». Это связано с виттенштейновским тезисом оневозможности индивидуатыюго языка, на котором внастоящей статье мы не акцентируем внимания. Темне менее нельзя не увидеть того, что данные описаниявновь и вновь ставят одну и ту же проблему - пробле-му следования правилу.Г. Гиллет [7] ггредлагает обсудить следующую ситу-ацию. Племя туземцев для создания запасов, обеспечи-вающих их жизнедеятельность, использовала посуду -глиняные горшки, в которые складывались добытые вовремя собирательства продукты. Чтобы различать про-дукты по их функциональной принадлежности, - до-пустим, чтобы отличать съедобные плоды от лекарст-венных (непригодных для внутреннего применения), -туземцы использовали цветовые обозначения. Краснаяполоска на горшке означала, что в нем находятся фру-кты, и т.д. Допустим, что в какой-то момент временивсе соплеменники, кроме одного, неожиданно за-бо-лели дальтонизмом - перестали различать цвета поло-сок-знаков. Это дополнительное условие мы, развиваяг ипотезу I ил.тег а, вводим, чтобы исключить возмож-ность интерсубъективной корреляции дальнейших дей-ствий единственного здорового соплеменника. Прого-лодавшись, оставшийся здоровым «Робинзон» тянетсяк горшку с красной полоской, и вот здесь неожиданнопоявляется скептик, который задает ему eoirpoc.Скептик Почему ты уверен в том, что в данномгоршке находятся съедобные фрукты, вдруг туда по-мещены ядовитые плоды?Робинзон: Ранее нами было установлено, что крас-ная полоса на горшке есть знак того, что в него поме-щены съедобные фрукты.Скептик: Почему ты уверен в том, что красная по-лоска на горшке имеет в качестве своего значения то,что содержимым горшка оказывается фрукт? Из того,как ты употреблял данный знак ранее, не следует, чтоего значение именно таково Возможно, твои сопле-менники изначально полагали за красной полоской нагоршке значение фруктояд. Это значит, что до опре-деленного времени туда складывались фрукты, а с се-годняшнего дня опасные для жизни плоды. Ты сам-то уверен в том, что употреблял ранее знак «красный»в значении фрукт? Ведь ты же подтверждал из раза враз правильность своего употребления знака «крас-ный» на практике - ты просовывал руку в горшок исначала помещат. а потом, спустя некоторое время, вы-нимал оттуда фрукг. Но дело в том, что теоретически тыникак не сможешь обосновать, что во время исполненияэтих действий знак «красный» имел в качестве своегозначения именно фрукт, а не фруктояд. ибо в данныхконкретных действиях эти два на самом деле разныхзначения знака были не раз тичимы. Попытайся доказатьсейчас, без обращения к ингерсубъективной корреляциисо своими соплеменниками, что ты сам имел в виду од-но значение, а не другое Проблема состоит в том. чтоесли ты сам сегодняшним утром поместил в горшок скрасной полоской ядовитый плод, то это действие не-возможно интер1третировать как некорректное по отно-шегпло к твоему прошлому опыту.В конце концов, скептик может логически прину-дить туземца, если тот, конечно, окажется способнымвоспринять логическую аргументацию и быть после-довательным в своих умозаключениях, к тому, чтобыпоследний никогда больше не притрагивался к горшкус красной полоской.Предыдущие примеры, кроме демонстрации рас-пространения крипкевского скепсиса на языковые вы-ражения дтя предметов чувственного опыта показы-вают также и то, каким образом со стороны крипкев-ского Витгенштейна можно критиковать номинативи-стскую теорию значения. Номинативизм оказываетсяущербным не только в том, что он не способен учреж-дать значения для абстрактных или несуществующихпредметов. Витгенштейн вновь оказывается гораздорадикатьнее: даже прямой чувственный опыт, кон-кретное остенсивное определение не способны задатьстабильность значения языкового выражения, ибо самвоспринимаемый конкретный предмет не содержит всебе (гравило, задающее четкий критерий корректногоупотребления данного выражения в будущем.В итоге мы можем констатировать следующее Вит-генштейн, что становится наиболее заметным в интер-претации его идей Солом Крипке. отвергает претензиилюбой диспозициональной теории на фиксацию значе-ния языковою выражения Диспозициональная теорияпытается усмотреть значение за пределами языка - в техфактах мира, к которым нас отсылают слова. Это невоз-можно. Невозможно иматно потому, что ни один изэтих предполагаемых фактов не обеспечивает нас пра-вилом. в соответствии с которым мы могли бы расце-нить наше датьнейшее употребление выражения каккорректное. Значение не обнаруживается во внелингви-стичсских фактах, значение не есть факт.В ходе полемики с психолотзмом на страницах «Ло-гических исследований» [8] Гуссерль утверждает кон-цепцию эйдетической интуиции как единственно воз-можное основание стабильности познания. Каждое кон-кретное конституирование смысла веши как оформлениегилетически данного в чу вственном опыте должно про-водиться через подведение этих конкретных sense-dataпод то или иное устойчивое эйдетическое образование,четко фиксируемое в интеллектуальной интуиции.В дальнейшем, совершив «трансцендентальный по-ворот», Гуссерль добавляет к эйдетической редукциитрансцендентальную [9] Здесь, основываясь на декар-товском методе универсатьного сомнения, Гуссерльутверждает фундаментальный онтологический статуссознания как первичного бытийного региона и, следо-вательно. настаивает на том, что всякое эпистемологи-ческое исследование, претендующее на строгость ре-зультатов. должно исходить из сферы трансценден-тальной субъективности.Еще позднее, в «Картезианских размышлениях»[10], Гуссерль снова корректирует свою позицию. Онвводит в рассмотрение Другого Конституированиесмысла оказывается интерсубъективиым процессом,основывающимся на идеях горизонта и мотивацийсмыслополагания, Однако главные принципы феноме-нологии - фиксация феномена как непосредственнойсмысловой данности сознания в трансцендентальнойсфере и концепт эйдетической интуиции - по-прежне-му остаются непоколебимымиЧто значит наделить нечто предстоящее сознанию вопыте смыслом? Это значит подвести данный чувст-венный комплекс под то или иное эйдетическое обра-зование и таким образом «впустить» этот феномен всознание в качестве непосредственно переживаемогоинтенционального содержания. Но почему вот этотконкретный чувственный комплекс мы склонны под-вести именно под этот эйдос? Можно ли здесь приду-мать еще какой-либо ответ, кроме того, что, видимо,эцдос должен в самом своем содержании фиксироватьправило, в соответствии с которым те или иные гиле-тические образования относить именно к нему?Несмотря на кажущуюся очевидность, ответ на этотвопрос не является столь однозначным. Он зависит отрешения проблемы соотношения языка и мышления.Ведь скептический гезис Витгенштейна-Крипке былсформулирован только относительно значений языко-вых выражений. Понятно, что более весомый и реле-вантный для феноменологии результат ггредставлешто-го выше скептического сомнения относительно правилдостигался бы посредством показа неразрывной связиязыка и актов сознания вообще, перенося, таким обра-зом. проблему с уровня значения языкового выраженияна уровень любой концептуализации.Сказать, что XX в. однозначно решает вопрос о со-отношении языка и мышления в пользу их отождеств-ления, - значит слукавить. Эта тема по-прежнему ос-тается дискуссионной даже в рамкач самой аналитиче-ской философии, методическим основанием которойвыступал «лингвистический поворот», не говоря уже одругих традициях. II. Богоссиан замечает по этому по-воду следующее: «В Соединенных Штатах позицияГрайса о том, что лингвистические выражения приоб-ретают свои семантические свойства за счет их упот-ребления с определенными намерениями, убеждения-ми и желаниями, является наиболее влиятельной; тогдакак в Британии доминирует позиция Селларса (Вит-генштейна?) о том. что мышление есть форма интерна-лизированного говорения речи inforo interne, как лю-бил говорить Селларс» 111С. 510]Очевидно, что для тех. кто разделяет точку зренияСелларса. проблема следования правилу автоматиче-ски окажется а!С1уапьной для всего ментального, ибонет ничего в сознании, чего не было бы в языке. А вотдля тех. кто склонен придерживаться позиции Грайсаответ на этот вопрос уже не представляется столь не-сомненным. Если любое лингвистическое содержаниечерпает свою определенность из первоначально дан-ных ментапьных состоянии, то все сказанное о значе-ниях языковых выражений не сможет выступить аргу-ментом для более фундаменгатьного уровня менталь-ного Некоторые критики Крипке акцентировали вни-мание именно на этом моменте. Например, К. Макгинн:«Мой третий тезис... настаивает на существовании ре-ального пробела в крипкевском 1грелставлении своегопарадокса Он состоит в том. что Крипке должен при-менить свой парадокс к уровню концептов, то есть ондолжен показать, что понятие (notion) полагания опре-деленного концепта [concept] также лишено фактиче-ского основания.. Однако нельзя сказать, что Крипкепроясняет, как это нужно сделать, как должно быль про-ведено распространение парадокса на уровень концеп-тов; но даже поверхностная рефлексия показывает, чтоэто действие не является тривиальным» [4. С. 144].Поэтом^' в данном моменте нашего компаративногоанализа мы вынуждены сделать существенную оговор-ку Радикальная форма скептицизма сформулированнаяВитгенштейном, окажется значимой в качестве критикиоснований феноменологии только в том случае, если мыпризнаем истинность гипотезы о правомерности рас-пространения результатов исследований в области фи-лософии языка на область философии сознания.Если это последнее 1тредположение верно, то передГуссерлем с неизбежностью встает та самая «странная»проблема следования правилу. В соответствии с § 201ФИ любое частное употребление слова можно подвес-ти под бесчисленное количество правил употребления.ECJIH эйдос действительно содержит правило консти-туирования, то витгенштейновский скептический тезисбудет распространяться на феноменологию следую-щим обратом Каждое частное конституирование мо-жет быть подведено иод бесчисленное количество эй-досов. ибо ни одно правило не может принудить к то-му. чтобы следовать ему со всей определенностью напротяжении все новых и новых случаев реальногосмыслонола! анияС позиции феноменологии последовательность опы-та достигается за счет разнообразных мотинационныхожиданий, полагаемых в определенном горизонте кон-ституирования Например, я созерцаю некие sense-dataи подвожу их под эйдос «дом» Содержание самогоэйдетического образования склоняет меня к ожиданиютого, что если я сейчас обойду но строение слева ипосмотрю на него с обратной стороны, го я увижу сна-4aia боковую, а затем и гыльи)ю стену дома, ибо удома не одна фасадная, а чаще всего четыре стены.Если же. попытавшись проделать такое предприятие, яза фасадной стеной больше ничего не обнаруживаю, топроисходит та к называемый «ноэмагический взрыв»я удивляюсь и вместе с тем понимаю, что пытался со-отнести данный чувственный комплекс не с тем эйдо-сом. которому он соответствует: оказывается, это былне дом, а декорацияКстати сказать, характеристику мышления, оченьсхожую в данном пункте с феноменологической трак-товкой процесса смыслоконституирования. даетД. Девидсон один из ведущих современных филосо-фов-аналитиков. Единственным отличительным при-знаком мышления, на котором Девидсон акцентируетвнимание в любом контексте, является то. что мысля-щий выказывает удивление в появлении того или ино-го момента очевидности. То. что субъект выказываеттакое удивление, означает, что он имел убеждение,чьим содержанием было то, что потенциатьное содер-жание другого убеждения, скорее всего, должно бытьистинным; заранее он верил, что, скорее всего./?, и былудавлен, когда оказалось, что не-р [12].Скепсис в отношении следования правилу атрофи-рует в нас это переживание «взрыва» или «удивления»,он указывает нам на го. что для удивления нет никакихпричин. Ибо само удивление могло возникнуть толькона основе убеждения в уверетгном следовании тому илииному эйдетическом)- образованию в ггроцессе смысло-конституирования. Однако тезис Витгенштейна ставитпод сомнение эту уверенность В каждом конкрепюмдействии смыслоконституирования я не могу отдатьсебе твердого отчета в том, что знаю, под какой эйдос ясейчас подвожу данный чувственный комплекс.Представим, что при осмотре дома рядом со мнойнаходился человек, который, как и я. начал обходитьстроение слева. Однако в тот момент, когда я удивилсяотсутствию боковой стены, он никакого «смысловоговзрыва» не испытал Можно, конечно, предположить,что этот человек заранее подводил данные нам sensedataпод эйдос «декорация», но можно предположить идругое. Этот человек мог подводить данный чувствен-ный комплекс под такой квазиэйдос, как «кром», в со-держании которого фиксируется вот что: до определен-ного во времени момента Т не отличай содержание эй-доса «кром» от эйдоса «дом», а после момента Т не от-личай содержание эйдоса «кром» от эйдоса «декора-ция». Допустим, что момент нашего обхода дома с ле-вой стороны от фасада и был моментом Т. В таком слу-чае человек, видевший ранее боковые стены строений,подводивший ранее определенные чувственные данныепод эйдос «кром» и не удивлявшийся этому, не испыта-ет удивления и сейчас, ибо возникающие в настоящиймомент sense-data - отсутствие боковой стены - ока-жутся соответствующими данному эйдосу. После тогокак я пойму, в чем здесь дело, я могу в своем вообра-жении вернуться назад и спросить теперь уже себя: чтоя подразумевал в прошлом, когда смотрел на фасадышаний? Я думал, что это дома или крома? Ничто измоих прошлых конституирований не может указатьмне на то, что я имел в виду именно эцдос дома, что жетеперь меня так удивляет? Мои удивления оказывают-ся безосновательны, что, по Девидсону, кстати, озна-чает потерю мышления, ибо смыслополагание начина-ет хаотическое движение, не подчиненное никакимзаранее намеченным планамДанный пример, как и знаменитый пример Крипке,вновь оказывается слишком искусственным, а значит,уязвимым для критики, основывающейся на аргументео переатмтости подобных ситуаций Контраргумент вданном случае остается прежним: такие ситуации тео-ретически возможны, а значит, эпистемология как тео-рия познания обязана с ними считаться.Контраргумент от феноменологии может быть та-ким «Поздний» Гуссерль признает, что смыслокон-сгигуирование осу ществляется в горизонте интерсубъ-ективности. Субъект не имеет исключительного авто-номного доступа к эйдетической сфере. Она формиру-ется в сообществе сознающих. Разве все это не похожена витгенштейновские идеи о «языковых играх», о«формах жизни»? Там утверждается как раз то, чтогенератором значений оказывается не субъект, а имен-но сообщество в целом. Но тогда получается, что. соб-ственно. эта идея уже была представлена в феномено-логии и Витгенштейн ее не только никак не опроверга-ет. но, напротив, следует ейТакая аргументация не лишена оснований. Она покрайней мере, показывает, что идея «языковой игры»или даже крипкевская разработка скептического реше-ния проблемы следования правилу вряд ли могут пре-тендовать на статус самых оригинагьных виттенштей-новских тезисов.Иное дело сам скепсис в отношении следованияправилу Именно радикализм этой идеи развенчиваетодин из самых устойчивых предрассудков философ-ской традиции - представление Декарта о непосредст-венных данных опыта. Все дело в том, что даже ут-верждая интерсубъективный горизонт смыслоконсти-туирования, Гуссерль все равно не ставит под сомне-ние тот факт, что субъект вот сейчас, в этом интер-субъективном горизонте, отдает себе отчет в том, чтоон полагает как интенциональное содержание консти-туирующих акгов. Субъект отдает себе отчет в том,что ему дано, От этой установки феноменолог не мо-жет отказаться. Ради этого замысливалась главная ме-тодическая операция феноменологии - редукция. Ру-ководствуясь принципом универсального сомненияДекарта, необходимо было достичь некоего предель-ного эпистемического уровня - зафиксировать то, чтодано в опыте с абсолютной несомненностью.Интерпретируя витгенштейновскую идею «языко-вых игр», многие исследователи поступали подобнымобразом. Значение языкового выражения оказываетсязависимым от сообщества коммуницирующих субъек-тов, оно определяется в рамках данного сообщества иможет не совпадать со значением этого же выражения вдругом контексте. Какого-либо раз и навсегда данного,объективного значения ни одно выражение языка неимеет. Однако подобная, достаточно банальная трактов-ка витгенштейновской теории также не собирается ста-вить под сомнение тот факт, что внутри контекста носи-тели языка с полной определенностью оперируют зна-чениями своих выражений. И уж во всяком случае один-единственный субъект сам для себя четко понимает, чтоон имеет в виду, когда употребляет то ли иное слово.Скепсис крипкевского Витгенштейна показывает,что декартовское cogitatum или гуссерлевское интен-циональное содержание, конституируемое отчетливо иоднозначно, при более тщательном рассмотрении ока-зывается иллюзорным Исходя из такой трактовки,можно было бы рискнуть задать иное и, кажется, ме-нее тривиальное понимание идеи языковой игры. Зна-чение слова рассматривается в контексте не потому,что мы отказываемся от его объективного референта, апотому, что это значение не фиксируется в субъектив-ности. Концепция «значение как употребление» гово-рит не о том, что значение выражения формируется вего реальном употреблении в окружении сообщества, абуквально о том, что значение - это и есть употребле-ние. Это. перефразируя Крипке, есть уверенное, нослепое действие и бо;гьше ничего. Мы употребляемслово наугад и следим за реакцией сообщества. Еслинаше употребление не вызовет отторжения, то мы бу-дем считать его правильным. Но саму формулировкузначения ии мой субъективный опыт, ни опыт сообще-ства продуцировать не в состоянии. Корректнее былобы сказать, что сообщество формирует иллюзию зна-чения, позволяет нам увереннее держаться там, где насамом деле при более тщательной постановке эписте-мологических вопросов, оснований для такой уверен-ности не существует

Скачать электронную версию публикации