G. Grebenshchikov and regionalism.pdf Своим литературным лидерством в 1900 10-е гг.г Томск был обязан публицистике областников, в пер-вую очередь I II. Потанину В эту пору, когда заверша-лось про«раммное самоопределение сибирской литера-туры. зазвучал голос Г.Д. Гребенщикова. Первый им-пульс к созданию его главного произведения, романа-xpotnfKH о старообрядческой семье, появился у него по-сле бесед с Потаниным Надо понять, в какой мере по-влияли областники на становление Гребенщикова и назамысел самого кру пного произведения сибирской про-зы первой половины XX в Оригинальное начало в ро-мане - не столько изображение быта староверов, сколь-ко контраст изоляционизма и нивелировки культуры.Самоизоляция от Центра - исходная посылка областни-чества. Пример радикальной изоляции давали сибирскиестароверы, на них пионеры областничества сразу обратиливнимание. Итперес областников к кержакам связан с их ру с-соизмом. ожиданием неевропейского пути. Говоря о «ней-тралистском характере русской кулыуры». сторонники си-бирской самобытности имели в виду имперский путь, про-грамма «культурной деценгратизации» означала не провин-циализм, а смещение центра с запада на восток.Поиск региональной идентичности начинался с во-проса о самобытной сибирской культуре. Нужна былаволна демократических упований 60-х гт, XIX в., чтобыслово «колонизация» зазвучало в прессе. К последствиямколонизации Г\Н. Потанин относил уничтожение нетолько культуры аборигенов, но и традиций русских ста-рожилов Сибири. Этнографические темы занимати важ-ное место в областнических изданиях, даже доминирова-ли в периодике начала XX в. («Сибирь», «Сибирская га-зета», «Сибирская жизнь», «Сибирский студент»).Осенью 1909 г. Гребенщиков, автор сборника рас-сказов, вышедшего в птухом Семипалатинске, поселилсяв Томске, стал сотрудником «Сибирской жизни» и от-ветственным секретарем «Молодой Сибири», а позд-нее членом редколлегии другого журнала - «Сибир-ская Новь». Это была литературнаяВ позднейших статьях Г.Д. Гребенщикова, посвя-щенных J1.H. Толстому, - «Памяти Великого» («Си-бирский студент», 1915, № 3-4), «У Льва Толстого»(1925, перепечатана в журнале «Вопросы литературы»,1984, № 2) - критических замечаний нет, а в книге«Моя Сибирь» мы вновь встречаем противопоставле-ние учителей: «Недаром Потанина многие большиелюди считали совестью Сибири, как считали совестьюРоссии Льва Толстого. Но если Лев Толстой шел к сво-ей славе через великие искушения мира сего, то Пота-нин в продолжение всей своей жизни был непреклоненперед искушениями. Потанин всегда предпочитал ос-таваться за кулисами своей великой скромности, и ма-ло кто знал, что темперамент Ядринцева был толькоодной из деталей широких идей Потанина» |4|Публицистика Г.Н. Потанина оказалась более при-тягательной для Гребенщикова, перевесила художест-венный гений Толстого, и это обрекало начинающегопрозаика на путь этнографизма, бытописательства. Ли-тературная программа раннего областничества не вос-требовата опыт ни Гоголя, ни Достоевского, ни дажеТургенева. Возможно, это мыслилось как временноесамоограничение: сибирской литературе надо былоопределиться, найти свои лейтмотивы, идейное ядро итолько тогда обращаться к мировой литературе, иначеона обрекалась на повторения, могла стать лишь про-винциальным псевдоморфозом.Хронику встреч с Потаниным Гребенщиков изло-жил в 1920-е п\, уже в эмиграции: «Лишь значительнопозже я стат догадываться, почему Григорий Николае-вич относился ко мне с таким вниманием, то есть поч-ти с отеческой заботливостью. Быть может, он уловилво мне ту первобытную нетронутость народной почвы,на которой лучше прорастают его семена. Я был мо-ложе всех, я был настоящий выходец из простой средыи, по его мнению, мог вспыхнуть настоящим пламенемего идей. Когда я должен был читат ь первый свой док-лад "Река Уба и убинские люди" (слабый намек на мо-тивы будущих "Чураевых"), он окружил меня такимвниманием, что одна из лучших зал Технологическогоинститута была переполнена избранными людьми И, наконец, когда вышли первые мои книги си-бирских рассказов, я получаю в Петербурге письмо отГ,Н. Потанина, из которого отчетливо помню оченьвзволновавшие и смутившие меня строки: "Знамя Яд-ринцева лежит неподнятым, и я думаю, вы должны егоподнять и понести в будущее"» [5]. Однако литератур-ное знамя Потанина - Ядринцева обрекало на побоч-ный путь народнического натурализма, на традицио-нализм, в лучшем случае на повторение П Мельнико-ва-Печерского.Сомнения нет, Гребенщиков начинал и долгое вре-мя оставался учеником Потанина. В цикле «Письма кдрузьям» (1912-1913) он говорит о путешествии изСибири в Петербург, о ггротивоположности провинциии Центра, что типично для областников Цикл статей«Старина русского Алтая» и очерк «Алтайская Русь» -это первые подступы к роману «Чураевы». О работенад ним писатель сообщил в 1916 г. в письме Потани-ну: «"Чураевы" символизировать должны и "чур меня"и "чурка", но чурка крепкая, кондовая, остаток креп-ких кедрачей Сибири» [6]. Позднее, в 1920-е гг., про-заик составил план двенадцатитомного романа-хро-ники, в котором Сибирь переходила от полусоннойжизни к ожесточению гражданской войны. Первый но-мер журнала «Сибирский студент» начинается передо-вой статьей, вероятнее всего, написанной Гребенщико-вым (мотивы ее повторены в его последующих рабо-тах), и в ней говорится о «великой миссии», завещан-ной старшим поколением патриотов Сибири: «...раз-работка научных знаний в области этнографии, гео-графии, естествознания, экономики окраины и проч.»(7|. Собственно, художественной программы здесь всееще нет.Прежде всего Ш1сатели потанинского круга столк-нулись с проблемой героя Их наставник давно заме-тил: «Роман из жизни интеллигентных людей в Сибирине имеет до настоящего времени необходимой для негопочвы попытки создать его неизбежно будут не-удачны» («Роман и рассказ в Сибири», 1875). Это раз-думье о романе воспитания, с которого могла начатьсяоригинальная литература Сибири.11уть образованного сибиряка был особенным испы-танием. возвращение блудного сына означало выбор:вернуться в глухомань или жить в центре культуры. По-лучив образование в столице, герой едет жить в родныекаторжные места. Зачем? На сибирской почве вечный мо-тив давал нетипичный сюжег: в XIX в. интеллигенция вСибири была ссыльная. Роман Г.Н. Потанин понималкак цепь натуралистических очерков со сквозным геро-ем-рассказчиком. Но он был убежден, что региональнаямысль наиболее полно выразится в многогеройной хро-нике. В 1910-е гг. сибирская проза, уже имевшая своиидейные предпосылки (публицистику), созрела для соз-дания областной эпопеи. Два наиболее крупных произве-дения - «Беловодье» А. Новоселова и «Чураевы» Г. Гре-бенщикова - посвящены старообрядцам.В очерках Г ребенщикова староверы привлекают фи-зической сатой и стойкостью, быт их не лишен красо-ты: «Этих людей не легко было превратить в безро-потных и безразличных рабов»; «Это не просто кре-стьяне, это богатые, умные и умеющие сохранять своедостоинство бояре». Вместе с тем в письме ПотанинуГребенщиков отметил, насколько он далек от религи-озного традиционализма: «... бухтарминцы интересу-ют меня больше как люди и менее как староверы».С таким отчужденным взглядом вернулся на родинуиз Москвы Василий Чураев. Этот вечный путник, иска-тель истинной веры вносит в сюжет динамическое нача-ло, Сюжетная функция Василия в первом томе хроникисвязана с мотивом отступничества, отчуждения от от-цовского уклада. Староверу даже в голову не придет рас-суждать об «ист инном Боге»: это занятие людей «шату-чих», Старшие областники бьити религиозно индиффе-рентны, игнорировали основу культуры староверов - на-пряженное чувство греха и близости «конца света». Кер-жаки воспринимались как реликт, осколок Древней Ру-си. в котором, с точки зрения интеллигента, сохранилсядеспотизм традитгии Гребенщиков же, гтредки которогопо матери были старообрядцами, мог ощутить чувствовины, ком!тлекс блудного сьгна. Он здесь связан чувст-вом разрыва с народным миропониманием.Василий Чураев (другое я автора) проходит путь ис-кушений и испытывает жажду возврата домой. Цикл«Гонец. Письма с Помперпга» также пронизан мотивомвозвращения блудного сына. В эссе Потанина «Блуд-ный сын» (1878) героя-рассказчика можно принять заавтопортрет, если не замечать авторской иронии, во-обще-то мало свойственной сибирскому просве т гелю:«Много совершила своих правильных оборотов крес-тьянская жизнь, пока я был в отсутствии За все этовремя я ни разу серьезно не вспомнил о своей родине,я был развлечен разнообразной постоянно новой жиз-нью. окружавшей меня. Я много видел и много слышал;я видел много чудес человеческого искусства, роскош-ные дворцы, столичные улицы, фанитные набережные,я видел знаменитый шерстяной ковер, производящий,говорят, в особенности очаровательное действие, когдасмотришь на его яркие цветы и зелень с террасы » Вродные края этот герой приехал туристом: «Я чувство-вал, что я стою над тру пом моего детства, что я потоп-тал все в жизни, что было мне дорого, и у меня не оста-лось более ничего ценного» [7]. Посещение малой ро-дины осталось эпизодом в его жизни. Через четыре по-коления В. Астафьев и В. Распутин будут варьироватьэтот мотив для создания типа антигероя.Об интересе Г.Д. Гребенщикова к алтайским старове-рам и о влияния Т .П. Потанина уже писала Т. Г. Черняева.Она считает, что «занятия Гребенщикова этнофафиейстарообрядце в находились целиком в русле областниче-ских тенденций...» [9]. Действительно, Гребенщиковпредпринял две поездки на юго-западный Алтай по ре-комендации Потанина, но любовь его к «каменщикам»нельзя считать книжно-нау^тной, чисто этнофафической,ее можно назвать родовой: по отцу предки его - алтайцы,по матери - казаки и крестьяне-староверы, Повести ирассказы «Болекей ульген», «Ханство Багырбека», «НаИртыше», «Степные вороны», «Кызыл-тас» изображаюткрайне важный для Сибири процесс - аккультурациюЕще в томский период жизни писатель создал повести ирассказы с трагическими развязками, заставлявшие ква-лифицировать его как жестокий талант.Очерк «На склоне дней его» Гребенщиков закончилв покаянном тоне: «Но, видимо, я не оправдал надеждлюбимейшего своегоперин), сибиряки как бы чисты, поскольку сами стра-дают, превращая каторгу в родной край. КосвенноГребенщиков подхватил славянофильский покаянныймотив: «Не говорите: то былое, то старина, то грех от-цов...» (А. Хомяков).Как продолжатель раздумий великих романистовГ.Д. Гребенщиков оказался отступником от потанин-ского завета. Роман его входит в контекст философ-ской прозы, значит, не может квалифицироваться кактолько областнический. Сибирский роман с философ-ствующим героем во время деятельности Потанина ifЯдринцева не мог появиться. В контекст эмтралтскойлитературы роман «Чураевы» (в «Современных запис-ках» первый том опубликован одновременно с «Хож-дением по мукам» А. Толстого) естественно вписалсякак раздумье о России в целом В. Ходасевич заметил,что «национальность литературы создается ее языкоми духом, а не территорией, на которой протекает еежизнь, и не бытом, в ней отраженным», а самосознани-ем, взятой на себя миссией («Литература в изгнании»).Положение это расходится с областническим и евра-зийским пониманием искусства: нельзя игнорироватьместоразвитие, влияние климата а также давних этни-ческих и субэтнических традиций. Положение реали-ста этнографической школы в эмиграции было безна-дёжным: бытописательство предполагает любовь к на-роду, а поиски религиозно-нравственной основы упи-рались в бесоодержимость народной массы.Г. Адамович, не слишком расположенный к сиби-ряку-эмигранту, считал, что его кержаки «чуть-чуть пей-зане»: «Есть идеализация в его книге, есть дыханиеГригоровича. Это как бы последний вздох Григорови-ча в нашей литературе Но некоторая подслащён-ность письма Гребенщикова не лишена прелести, вособенности после столь обычных теперь отклоненийв противоположную сторону» [10]. Критик-эмигрантверно отметил: это «остаточное дыхание» народниче-ской прозы, восходящей к «натуральной школе», но эт-нографизм Гребенщикова не связан с идеализацией на-рода Напротив, прозаик дал немало сцен коллектив-ной одержимости и зверства.Согласимся с Г. Адамовичем: дух советской литера-туры и «весь новейший идеал революции - в анти-почвенности» Антипочвенность стала обязательной, иавторы советских областных хроник - К. Седых, Е. Иер-митин. С Сартаков, А. Иванов. Г. Марков - героизи-руют братоубийство и геноцид. Хотя здесь есть эле-менты казенного советского романтизма, неизбежногов реализации прогресситской утопии, это всё этот жекрайний традиционализм. Советская критика, нанес-шая сокрушительный удар по областничеству, не смог-ла преодолеть мотив самоизоляции, прирожденныйдля сибирского самосознания. О консервашвности си-бирской словесности XX в. говорит невыраженность вней модернизма ^Утот провинциализм, характерныйдля всей литературной истории Сибири, внешне делаетеё «запоздалым эхом» европейской традиции. Но, мо-жет быть, здесь надо видеть конфликт «мирового го-рода» и провинции, о чём говорил О. Шпенглер?Он вывез в Америку то, чего не имели жившие вСибири советские прозаики. - духовную почву роди-ны. Советская сибирская проза начиналась как антите-за областничеству. 1\ководя издательством «Алатас»,Гребенщиков не упускал из виду мысль о будущемСибири: «...проклятая страна изгнаний, каторги и сто-нов скоро превратится в благословетшую обитель, кудаоткроется паломничест во со всех частей света - к пло-дам простых и вечных истин мудрейшего сына народаГ ригория Потанина». Книга «Моя Сибирь» (в ней мынаходим эта слова) выросла из лекций, которые Гре-бенщиков читал в американских колледжах, но в глав-ном это программа возрождения Сибири: «...возмож-ности Сибири настолько велики, что наш европейскийразум даже не подготовлен для того, чтобы вместитьих в рамки общепринятых понятий об отношениимежду Западом и Востоком. Проще говоря, Сибирь -это такое географическое место на земном шаре, гдедолжно возникнуть теснейшее культурное единениесамых великих наций и где дружно протянут друг дру-гу руки Восток и Запад» [4].Сибирь здесь центр мира, а не окраина. Так опо-знается исходная установка областничества: взгляд наисторию не из Европы, а из Азии, превращение ретро-спективной утопии в прогрессивную. Писатель опро-вергает обвинения областников в сепаратизме и заклю-чает: «Таким образом, от Урала до Владивостока всяСибирь - та же Россия, страна из ста племен. Как бычасто ни встречались люди с широкими лицами и рас-косыми глазами, среди них все-таки будут преобладатьи речь и быт российские» (С. 68).Сорок лет писатель-традиционалист прожил в Аме-рике в самоизоляции, никак не выполняя (в отличие,скажем, от Набокова) ее социальный заказ. Несомненно,жизнь среди американцев способствовала переменевзгляда на сибиряков: «Надо сказать 1гравду, что боль-шинство сибирского населения иривыкло черпать изприроды все в неограниченном масштабе, но совершен-но не привыкло глядеть в будущее»; «Вообще русскийнарод, вопреки свойственной ему бродячей жизни исамобичеванию, обладает всеми качествами коллектив-ного, строительной» и распорядительного разума...».Но датее автор отмечает, «по русский быт «строилсяна грех кощунственно уживающихся между собой ос-новах: церкви, кабаке и матерщине. Там. где вы у видитеили услышите один из этих русских 1тризнаков. - этоеще не означает русской оседлости, но там, где все трирядом, смело чувствуйте себя в России. На Сибирь воз-лагается миссия просветления и спасения заблудшегочеловечества»: «...как широко во всех областях можетбьгп* применена человеческая изобретательность и энер-гия» Лекции о значении Сибири для будущего мира(«Сибирь - страна великого будущего») продолжаютпотанинскую тематику, новое здесь - религиозная про-поведь («Преподобный Сергий Радонежский как учи-тель Русской земли»), а также «Рерих и Гималаи». Ос-новные идеи кит и «Гонец» также культуростроитель-ные. Это учение о «простой и светлой правде», «перваяначальная помощь человеку в духовном росте».Как свидетельствуют материалы, опубликованныеН.Н. Аблажей [II]. развитие областнической идеологиизавершилось в русском зарубежьи к середине XX в. К ис-ходу столетия обнаружится новый контекст проблемы:регионализм как антитеза глобализма. Учитывая эти ас-пекты ингсрпрстации. мы обнаружим в главном произве-дении Гребенщикова нроблемио-мотивный слой субэтни-ческий (областнический), национальной идентичности, бо-гоискаггельский (Толстой и Рерих). 11онять это можно толь-ко в поисках социокультурного контекста. В первую оче-редь сопоставить Гребенщикова надо, конечно, с В Шиш-ковым. Начинавшие вместе прозаики разошлись далекоодин стал лауреатом Сталинской премии, другой диктату-ру красных так и не принял. Но шишковская «Ваша» и«Былина о Микуле Буяповиче» Гребенщикова имеют яв-ные мотивные переклички. Зыков. дошедиши до крайнегоозверения партизанский командир и в равной степени ата-ман разбойничьей ба>деы. ITOTHO в Горном Airrae И героиГребенщикова Микулка превратившийся в атамана Лихо-го. сгорел в ошешюй русской смуге. но воз[к>ди.лся в обра-зе старца-скитника сфанника ищущего храм Нет ничегоневероятного в том. что разделенные океаном прозаики,начинавшие одновременно как ученики Потанина в чем-то одинаково видели причины ожесточения сибиряка вгражданской войне. Однако они были уже на расходящих-ся путях Никакой героизации «окаянных дней» у Гребен-щикова нет. Семейный по сюжетной основе роман «Уг-рюм-река» В. Шишкова - сибирский лишь внешне-тсма-тически: в основу положена фабульная схема «Дела Арта-моновых» М Горького (который, возможно, именно по-этому и оценил его резко негативно). Горький быт явнонеобъективен, упрек в «областном национализме» прозву-чит и в его отзьгве об «Угрюм-реке» ШишковаОбращаясь к облас пткам. Гребенщиков употребляетместоимение «мы» и тем самым указывает на свою при-надлежность к этому направлению: «Мы никогда не бы-ли сепаратистами в том дурном смысле, когда одно ка-кое-либо племя думает, что оно может, отделившись,быть самостоятельным и сильным. Наш патриарх СибириГ.Н. Потанин учил свободе самоуправления» («Привет-ствие сибирякам»). Лейтмотив же его раздумий о Сибири- вариация слов Потанина: «Русский народ заложил здесьновые основания для продолжения своей жизни»: «Мыпомним, что Сибирь - зто страна великих будущих воз-можностей. Там необозримое тюле действий для многихгрядущих поколений. Там впервые в человеческой исто-рии сойдутся народы Востока и Запада не дтя ратных ивраждебных действий, но для братского сотрудничестваи для соединения великих, изумительных культур Азии иЕвропы Кто имеет в своем владении нечто лучшее иболее ценное?..» («Я помню родимые горы»).Пожалуй, Г. Гребенщиков - единственный крупныйпрозаик, следовавший и после революции литератур-ным путем областников. Он печатался в пражской«Вольной Сибири», органе областников, переписывал-ся с земляками во всех концах земли. И в 1930-е гг. оностался самым верным «птенцом» из всех, вылетевшихиз гнезда Потанина. Портрет учителя ему виделся набело-зеленмм фоне - на знамени автономной Сибири:«И когда я вспоминаю о Г.Н. Потанине теперь, я пред-ставляю его монументальной фигурой на широчайшембело-зеленом сибирском фоне снега и тайги...» [5].11очва традиционализма не позволила писателю дале-ко уйти от потанинского проекта. Но потанинская ли-тературная профлмма была воплощена им лишь частич-но: но идейному и мшивному составу романы Гребен-щикова полит енегичны. О консервативности сибирскойсловесности XX в. говори! невыраженность в ней модер-иилма Этот провт идеализм, характерный для всей лите-ратурной истории Сибири, внешне делает ее «запоздалымэхом» европейской фадиции Но, может быть, здесь надовидеть конфликт «мирового города» и провинции, о чёмговорил О Шпенглер? Идея культурного полиморфизмаобъединяет Г. Потанина (равным образом и его ученикаГребенщикова) с Н Данилевским. на которого опиралисьпозднее евразийцы. «Широка и необъятна сибирская зем-ля, - творится в романе «Лобзание змия». - так широкаи так необъятна, что не i |ришел еше певец, чтобы воспетьее и изобразить ее ве.личие». Место Гребенщикова в ли-тературе Сибири бесспорно значительно он впфвыеклассически воплотил Miipoi юниманис сибиряка взпгядна историю из Северной .Азии. И все же потанинскуюпрограмму он выполнил лишь частично. «Чураевы», ро-ман с многими сюжетными зигзагами и расплеснувший-ся. как сибирская река. - это одна из вершин областнойэпопеи. Классические образцы жанра - дилогия П. Мель-никова-! 1ечерскоп> о поволжских староверах («В лесах»и «На горах») и романы М. Шолохова о Доне. Где-то ме-жду ними, скорее всего, и стоит семитомная семейнаяхроника «Чураевы». Дискуссия об этом романе еще впе-реди. Она может стать пусковым моментом нового само-сознания Сибири.

Скачать электронную версию публикации