Criminalistics methods: ideas and opinions of began.pdf Вырабатывание научных знаний составляет важней-ший смысл и условие существования науки, служит фун-даментальным, конституирующим ее статус признаком.Научное знание - феномен сложный, комплексный. Егозарождение, формирование и рост определяются влияни-ем ряда факторов объективного и субъективного характе-ра. Выявление их системного характера и методологиче-ского значения в познавании и организации познания, ввыработке и оценке знаний является одной из весомыхгносеологических предпосылок и условий понимания иобъяснения одностороннего развития криминалистиче-ской методики, осмысления и разрешения проблемы тео-ретизации данного раздела науки криминалистики [1].Композиционная сложность научного знания задает па-литру оценочных критериев. Как свидетельствует научно-познавательный опыт науки, становление и развитие зна-ния не начинается с чистого листа. Прообраз знаний, рас-цениваемый ныне как имеющий методико-криминали-стическое значение, формировался уже в трудах как доре-волюционных отечественных процессуалистов и первыхприверженцев криминалистики, так и зарубежных. Благо-даря именно их усилиям формировался не только прообразконкретно-практического знания, но и смысловой, духов-но-творческий ресурс, существовавший в виде динамиче-ского массива идей, взглядов и представлений. Но эта не-пременная составная часть научных исканий, научно-твор-ческой мыследеягельности до настоящего времени остает-ся в тени, остается незадействованной в научно-теорети-ческих исследованиях даже в первом приближении.Знание существующее фундировано предпосылочнымзнанием, составной частью которого являются идеи.Понимание своеобразия становления и развитиякриминалистической методики, ее самобытности и на-личного научного статуса сопряжено с предысторией, смировоззренческими началами, которыми руково-дствовалась интеллектуальная мысль, решая многооб-разные научно-познавательные и практические задачив сфере расследования престухтлений.Внимание к идеям определяется общими гносеоло-гическими и методологическими зависимостями, замы-кающимися на оппозицию «субъект-объект», объем-ным воплощением которой является, в частности, ми-ровоззрение. Мировоззрение как составная часть по-знавательной деятельности есть самодостаточное, вну-тренне организованное образование. Уместно подчер-кнуть, что оно само, и как реальность, и как целост-ность, возможно лишь постольку, поскольку консоли-дируется идеей, комплексом идей. Идеи сплачивают,единят мировоззрение, составляют его всеохватываю-щую основу. Ближе, исходнее к мировоззрению, чемидеи, уже ничего нет. Есть идеи - есть мировоззрение,нет идей - нет мировоззрения. Идея есть центр миро-воззренческого образа, средоточие, к которому все стя-гивается, вокруг чего все собирается, группируется,упорядочивается; идея есть внутренняя форма, одно изветвлений реально достижимого единства. Познание изнание, не консолидированное идеей (комплексом идей),не образует целостности. Идеи увязывают мысли в еди-ное целое и в этом смысле выступают способом, на-правляющим процесс мышления и, соответственно, про-цесс познания. Как наука начинается с проблем, такпознавательная деятельность субъекта начинается сидей. Познающий субъект всегда руководствуется иде-ей. Получаемое знание отягощено не только теорией,оно пронизано идеей, комплексом идей.Их смыслообразующее и научно-порождающее зна-чение многократно возрастает тогда, когда идея истол-ковывается как конструкт, если под конструктом пони-мать размышления о должном развитии науки и научно-го знания. Мысль, сопряженная с идеей, легко упрочи-вает свое преобладание над всеми остальными случай-ными явлениями, позволяет дистанцироваться от слу-чайных условий, абстрагироваться от «факторов», воз-держаться от случайных предположений и особых мне-ний спекулятивного и механистического толка.Любая идея как таковая сама по себе ни научной, нинаучно-криминалистической не является. Вместе с тем онаможет быть инт ерпретирована в качестве научной только вконтексте принятых коллективным научным мышлением(и поддерживаемых практикой) допущений, оправдываю-щих ее место в данной предметной области, в данной сис-теме познавательной деятельности. Идея есть отношениемысли к сознанию; она показывает, какой представляетсяпознающему субъекту его собственная мысль; она очищаетствол знания от наносного, надуманного.Идеи, ввиду содержательной несамоочевидности, всвоей сути есть развернутая схема описания существапознавательной деятельности. Их выявление и опозна-ние в качестве таковых могут быть осуществлены вединстве гносеологического и методологического, ис-торического и логического, теоретического и практиче-ского аспектов, вбирающих признаки реально иссле-дуемой реальной событийной картины. Идеи отражаютто общее, что пронизывает всю систему знания, дос-тигнутого на данном историческом этапе развития на-уки. В качестве общего оценочного критерия достигну-того уровня знания служит адекватность, т.е. макси-мальная сопряженность, максимальное соответствие объ-ективного, существующего как осваиваемая предмет-ность, и субъективного, существующего как интеллек-туальная идейно-мировоззренческая ментальность по-знающего субъекта, действующего в данных социо-культурных условиях. (Адекватный, т.е. «соответству-ющий, соразмерный, верный, точный». В теории по-знания адекватность служит для обозначения верноговоспроизведения в представлениях, понятиях и сужде-ниях объективных связей и отношений действительно-сти. В этом смысле истина определяется как адекват-ность мышления бытия [2. С. 13].)Из изложенного следует, что идеи, принятые ивстроенные в познавательный процесс, вырисовывают-ся, осознаются и реконструируются только в контекстеобщего познавательного замысла, общего движения ин-теллектуальной мысли.Имея в виду содержательную несамоочевидностьидей, оптимальным реконструктивным механизмом ихвыявления и осмысления является, на наш взгляд, дви-жение суждений от конкретного к абстрактному и от аб-страктного к конкретному. Как научно-рациональныйметодологический аналитический прием он выводит наисторически и логически обозримое предметно-иссле-довательское пространство, на понимание диалектикисоотношения мира «вещей» и мира «идей», на объем-ность (глубину) их воплощения в научно-познавате-льной деятельности и в вырабатываемых знаниях.Анализ дореволюционной литературы в указанномракурсе дает основание выделить ряд позитивно-конс-труктивных идей, составивших в совокупности идейно-мировоззренческий фундамент научно-познавательнойдеятельности [3-7].ИДЕЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ ПОЗНАНИЯСОЦИОКУЛЬТУРНЫМИ ОСОБЕННОСТЯМИИСТОРИЧЕСКОГО ВРЕМЕНИЕе существо состоит в том, что основы условий и пред-посылок научно-познавательной деятельности детермини-руются материальными и духовными условиями суще-ствования общества; социальные нормативы-ре1 уляторы,коренящиеся в экономических, идеологических, политиче-ских, правовых, морально-нравственных конструктах, оп-ределяют условия выполнения социального заказа наукой,обмена деятельностью между обществом и наукой.Удовлетворение ожиданий государства и судебно-следственной практики в эффективных средствах борь-бы с преступностью криминалистическими средствамиявляется общественно одобряемой и, в силу этого, на-учно-предпочтительной, престижной деятельностью.Для иллюстрации данных положений сошлемся намнение современника. Так, например, Я.И. Баршев впредисловии своей работы ярко и убедительно показы-вает социокультурные особенности времени, общест-венно-духовную и интеллектуальную атмосферу. Онписал, что «с обнародованием Свода отечественных за-конов и с преобразованием в университетах юридиче-ского факультета, со всею силою и жизнию развилась внашем отечестве юридическая деятельность. Молодыеуниверситетские слушатели с ревностию принимаютистинные начала науки; практики требуют твердых,положительных правил в полном объеме и системе;просвещенная публика охотно следит за успехами оте-чественного правоведения и с признательностью встре-чает произведения и труды наших юристов» [3. С. 3].ИДЕЯ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИЦелесообразность есть характерное, непременноесвойство человеческой деятельности как таковой и на-учно-познавательной в частности. Привносит известнуюупорядоченность в организацию научно-познавательнойдеятельности, служит соизмерителем интеллектуально-ментальной представленческой образности о знаниях иобъективных потребностях общества, судебно-следст-венной практики; формирует мотивацию и внутренниеубежденности в уместности доминирующего познава-тельного отношения (от негативного до позитивного) ктем или иным научно-познавательным направлениям;стимулирует приоритетность движения научно-позна-вательных исканий, расстановку научно-познаватель-ных акцентов. Вариативность научной аргументации иобоснования познаваемого колеблется от апелляции кздравому смыслу, базирующемуся на само собой разу-меющейся ясности и понятности, до научно-рациональ-ных абстрактно-идеальных понятий и суждений. Осо-бенно масштабно целесообразность апеллирует к разум-ности, рассудочности, к практической рациональностикак к неким самодостаточным сущностям в неочевид-ных гносеологических ситуациях.Уже названный Я.И. Баршев, обращаясь с рекоменда-циями (правилами, как он их называет) к следователю, рас-следующему преступление, настоятельно советовал, чтобыследователь руководствовался «...самыми обстоятельства-ми, и иногда вследствие скорой перемены в них, избираяболее сообразные действия, в которых настает наибольшаянеобходимость, иногда он должен начинать с исследованиясостава преступления, иногда следить наперед вероятноговиновника преступления, иногда предпринимать вместедействия, служащие для того и другого, иногда браться тоза то, то за другое» [3. С. 86-87].ИДЕЯ ОБЪЕКТИВНОГО МИРОВОСПРИЯТИЯИ ПОЗНАНИЯПРЕСТУПНО-СОБЫТИЙНОЙ КАРТИНЫВ реальности она представляет собой фактофикси-рующую, фактоописательную деятельность; сопровожда-ется описанием и фиксацией объективных свойств объек-та; формирующаяся на этой основе гносеологическаяпрограмма эволюционирует за счет постоянного расшири-тельного, скрупулезного до деталей описания-фиксацииобъективных свойств предметов и явлений в целях поискаобщего, обосновывающего их научно-познавательную ипрактическую значимость основания; строится гносеоло-гический механизм взаимодействия объектов на основевыявляемых регулярностей и зависимостей.Оценивая идею объективного подхода как исходнуюнаучно-мировоззренческую позицию, необходимо ясно по-нимать, что приоритетность именно такого доминиру-ющего начала диктовалась предпочтительным удовле-творением потребностей судебно-следственной практи-ки. В этой связи понятны суждения В.И. Баршева, который,обращаясь к следователю, писал: «Исследование и приве-дение в известность состава преступления и всех призна-ков, всех следов, оставленных деянием, которое кажетсяпреступлением, составляет первую и главную обязанностьследователя» [3. С. 87]. Реализовать свою главную обязан-ность следователь может лишь путем беспристрастного,непредвзятого, объективного восстановления картиныпроизошедшего. В этом состоит смысл и предназначен-ность практического предварительного следствия.Фактическое масштабное, всеобъемлющее задействова-ние формальным правом названных идей, придание им посуществу статуса идейно-мировоззренческой основы, опре-делявшей исходные научно-познавательные ориентации,приискание обосновывающих оснований, практические дей-ствия по расследованию преступлений хотя и было, скореевсего, интуитивно ощущаемым, но не случайным явлением.В своем единстве они были гармонично созвучны духу уго-ловного судопроизводства, его заглавной цели - достиже-нию объективной истины при расследовании преступлений.Эта цель как закон определяла характер и содержание какнаучно-познавательной, так и практической деятельности.Отечественная криминалистика, вызревавшая в недрах уго-ловно-процессуальной науки и практического уголовногосудопроизводства, подпитываемая ее идейно-мировоззрен-ческими началами, вполне естественным образом восприня-та названные идеи. В этой связи полагаем уместным утвер-ждать, что криминалистика и уголовно-процессуальная нау-ка не просто близки, ввиду совместности решаемых задач,они консолидированы идейно, что, на наш взгляд, не менее,а может быть, более значимо для дальнейшего осмысленияособенностей взаимодействия, взаимовлияния и гармонич-ного развития обеих наук.Научно-познавательный потенциал идейной триадыбыл вполне достаточен для организации мышления, дляразвертывания научной мысли, поиска и осмысленияпервичного материала. Приоритетное внимание уделя-лось работе с материальными следами преступления, ре-шению задач общей организации расследования, нала-живанию взаимодействия с дознанием (полицией), с за-интересованными ведомствами, со сведущими лицами(экспертами), с общественностью, а также рекомендаци-ям по проведению следственных действий.За первыми научными результатами стояла попыткадемонстрации обществу, государству, судебно-следст-венному корпусу и просто просвещенной публике от-крывающихся возможностей и неоспоримых преиму-ществ научно обоснованных приемов и средств по ор-ганизации и ведению расследования преступлений.Первые, как сейчас бы сказали, криминалистическиеметодические рекомендации были достойно оцененыучастниками уголовного судопроизводства. Как, напри-мер, отмечал С.Н. Трегубое, первое издание его книгиразошлось в несколько недель, что «свидетельствует опробудившемся интересе к новым научным методам иприемам следственного производства» [7. С. 4].Первые результаты научных изысканий, с удовлетво-рением принятые практикой, есгь примечательный факт.Высокая привлекательность ранних криминалистическихрекомендаций достигалась за счет прямой апелляции копыту, практике. Объективное, максимально достижимоеописание последовательности действий следователя поорганизации расследования, взаимодействия с иными уча-стниками, иллюстрируемое красноречивыми примерамии случаями из текущей практики, воспроизводило живую,реальную деятельность, близкую и понятную следовате-лю. Следование криминалистическим методическим ре-комендациям повышало в целом уровень и качество след-ственной деятельности, оптимизировало пути продвиже-ния к установлению объективной истины.Сама форма подачи материала - правила, советы, ха-рактеризующиеся при этом практической доступностью, -вполне соответствовала уровню ожиданий практики, прак-тическому сознанию, озабоченному прежде всего получе-нием ответов на вопрос, как действовать. Поскольку ниформальное, ни материальное право не давали ответов натакого рода вопросы, постольку первые методические ре-комендации оказались высоко жизнеспособными. Несмот-ря на то что они были скупы, отрывочны и в чем-то триви-альны, они были первыми, и в этом состоит их неоспори-мое достоинство. Судебно-следственный корпус впервые вистории уголовного судопроизводства получил качествен-но иной инструментарий, оптимизирующий организациюрасследования и, несомненно, повышающий качество рас-сматриваемых уголовных дел. Их ощущаемая практиче-ская значимость, несомненная самобытность укрепляливнутреннюю убежденность исследователей в правильностиформируемого образа криминалистических знаний. Всесвидетельствовало в пользу удачного сочетания устремле-ний науки и ожиданий практики.Вместе с тем среди ученых и практиков нарасталоощущение неудовлетворенности общим состоянием рас-следования, его низким качественным уровнем. О том, чтосудебно-следственная практика была предельно заполненабольшими и малыми проблемами, свидетельствует мнениесовременника. Так, некто К.Н. Скворцов, характеризуя ус-ловия деятельности судебного следователя «этой альфыуголовного процесса», писал: «Если принять за нормальноепоступление в некоторых округах Московских по 6 или 10дел в месяц на судебного следователя и в некоторых Ка-занских по 35 дел, или вернее, взять среднею нормою по-ступление 20 дел в месяц и вычесть из него праздники,нужные даже не для отдыха следователя, а лишь для фор-мировки и направления законченных следствий и текущихбумаг, - то приходился почти по одному дню на дело. Еслиже принять в расчет, что в числе этих дел попадет одно, ато и два об убийстве или разбое, два, а то и три сложныхдела по преступлениям должности с учетами цифр, сличе-ниями почерков, несколько судебно-медицинских осмот-ров и вскрытий тел, требующих иногда отгаяния или хи-мико-микроскопического исследования, и других следст-венных действий, связанных с потерею времени на сноше-ние, переписку, подготовку и т.п., - то исключая эти дела,требующие напряженной и продолжительной работы, при-дется оставить на остальные, менее сложные, каких-нибудь5, 6 дней, не более, т.е. распределить по 2 или по 3 дела надень с соблюдением при этом экономии во времени, про-падающем в переездах из деревни в деревню. ...Таковаработа неутомимого, одинокого, остающегося всегда втени судебного следователя. Таковы его скорби...»[8-10].В редакционном предисловии одной из работ яркогоотечественного процессуалиста П.В. Макалинского с го-речью констатировалось, что «постоянное прогрессивноепадение следственной части, без сомнения, ни для кого неновость; но только лица, постоянно имеющие практиче-ское дело с предварительными следствиями, знают, докаких крайних пределов упала следственная часть. Преж-ние следователи и участковые товарищи прокуроров, оду-шевленные живейшим интересом и любовью к своемуделу, теперь уже почти перевелись; учиться молодежи неу кого, практической школы для них нет; мало-мальскиудовлетворительный следователь представляется едва лине редким исключением, а об энергической деятельностии сознательном отношении к своим правам и обязанно-стям почти не приходится говорить. Большинство следо-вателей терпимо разве только за неимением лучшего; не-знание дела, апатия, формальное отношение к своим обя-занностям и крайняя небрежность во всех отношениях -составляют обычное явление, мало кого поражающее....падение следственной части служит лишь показателемупадка вообще всей судебной части. Исправить этот не-достаток можно только или новыми людьми, или же но-вым направлением, новым духом, подобным тому, кото-рый при первоначальном введении судебной реформы ох-ватил всех новых судебных деятелей, а отнюдь не подроб-ными правилами, пережевывающими то, что сказано в об-щих чертах в уставе уголовного судопроизводства» [11].Значительно позднее, в 1915 г., С.Н. Трегубов, как иего коллеги-процессуалисты, озабоченный общим состо-янием в практической сфере, писал: «Не проходит дня,чтобы в том или другом суде при расследовании дела нераздавались жалобы сторон, присяжных заседателей и су-дей на небрежное или неумелое отношение следователейк вещественным доказательствам...» [7. С. 12].Приведенные выдержки из работ современников иучастников зарождения отечественной криминалисти-ки если и не с исчерпывающей полнотой, но, тем неменее, приоткрывают некоторые социокультурные осо-бенности исторического времени. Главная из них, сис-темообразующая, состоит в резком снижении вниманиясо стороны государства к состоянию судебно-след-ственной деятельности. В результате в судебно-следст-венном корпусе стали угрожающе нарастать форма-лизм, небрежность и апатия. Реальная угроза общест-венной безопасности, практическому уголовному судо-производству, угроза развала судебно-следственногокорпуса приобретала масштабную реальность.Отечественные ученые и процессуалисты, привер-женцы криминалистики, безусловно, находились под тя-гостным впечатлением текущей судебно-следственнойпрактики. Подробные, научно комментированные фор-мальные правила ведения следствия не восполняли про-белов в практической сфере деятельности, не снижалиуровень утрат при работе с материальными объектами.Ищущая мысль, удрученная общим состоянием дела,остро ощущая необходимость кардинального поправле-ния дела, искала достойный выход из сложившейся си-туации. В криминалистике он был предложен, в частно-сти, С.Н. Трегубовым, который с глубоким внутреннимубеждением писал: «Представляющая громадную общест-венную важность почтенная задача уголовной техники -оказывать деятельную помощь правосудию в раскрытииистины и охранять его от всегда возможных роковыхошибок, способствуя в равной мере как изобличениюдействительно виновных, так и выяснению невиновностинеправильно заподозренного лица, - отодвигает на вто-рой план вопросы сухой, отвлеченной систематики и за-ставляет исследователя, быть может, в ущерб последнейрасширять пределы своего исследования» [7. С. 12].Адекватный данному замыслу путь развитая уголовнойтехники (как он называл криминалистику) виделся С.Н. Тре-губову в приискании, приспособлении и внедрении в су-дебно-следственную практику «наиболее целесообразныхспособов и приемов применения методов естественных итехнических знаний к исследованию преступлений и уста-новлению личности преступника» [7. С. 18].В этом утверждении идея целесообразности принятаза максимум. Встроенная в познавательную задачу на-прямую, она создаст предпосылку универсально согласо-ванного познания действительности. Как составляющаяидейно-мировоззренческих начал она позволяет осущест-влять перевод объективных данностей в познавательноеизмерение, устанавливать исходные, познавательные свя-зи и отношения; сопрягать и различать, формировать, со-здавать и развивать общую гносеологическую канву, на-мечать познавательные рубежи и горизонты, группиро-вать конкретно-научные идеи, взгляды и представления спозиций «наиболее целесообразного»; задавать и регули-ровать ход освоения актуально противостоящей предмет-ности, вырабатываемых знаний и методов иных наук; оназадает формат обязательности соотнесения с целесооб-разностью оцениваемых и переводимых объективныхданностей в специально криминалистическую плоскость.Целесообразно все, что адекватно приспособлено к при-менению способов и приемов, методов и знаний к «ис-следованию преступлений и установлению личности пре-ступника». Целесообразность выступает как исходныйпункт и условие дальнейшего развития криминалистики икриминалистических знаний, таков лейтмотив утвержде-ния С.Н. Трегубова. Теория в этом процессе была помехой.Инспирируемая исключительно практическими со-ображениями целесообразность как нельзя более опти-мально соотносилась со взглядами и представлениямиисследователей уголовно-процессуальной науки и с гла-вной целью практического уголовного судопроизвод-ства - установлением материальной истины. Решениеданной масштабной задачи достижимо было лишь приусловии очевидного совпадения устремлений, взглядови представлений, идейно-мировоззренческих началпроцессуалистов и криминалистов в отношении глав-ного условия расследования - объективности. Способ-ствование ее достижению и составляло «почтеннуюзадачу уголовной техники». Задача сугубо практиче-ская; она задавала, устанавливала самодостаточную,доводимую до самоочевидных начал объемность (глу-бину) организовывавшегося познавательного предмет-но-содержательного пространства криминалистики, фор-мировала вполне ясный, ощутимо практический векторразвития, вводила и направляла интеллектуальнуюмысль в идейное пространство здраво-рассудочного, це-лесообразно-практического мировосприятия, миропони-мания и мироотношения.Объективность, столь желаемая и крайне необхо-димая в практическом уголовном судопроизводстве,покоящаяся на здравом смысле, рассудочности и жи-тейской мудрости, доступная пониманию следовате-лей, судей, присяжных заседателей и иных участников,определялась в научных уголовно-процессуальных ис-следованиях.В рецензии на работу П.В. Макалинского отмеча-лось: «Полная объективность изложения - вот о чемдолжен заботиться судебный следователь; суровая, носильная логика фактов - вот цель, которую долженпоставить себе каждый судебный следователь...» [12].Известный отечественный процессуалист В.Д. Спасо-вич, внесший свой вклад и в становление криминалистики,определяя пути постижения объективности в практическомуголовном судопроизводстве, опирался на три способапознания, а именно: «1) чувственный опыт; 2) предание,или восприятие, чужих убеждений и 3) наведение, илиумственное проникание, в исследуемый предмет черезуказывающие на него обстоятельства» [4. С. 9]. Исходя из«созерцания связи и отношения» между предметами, под-вергая доказательства критической проверке, этот про-цесс заканчивается «только тогда, когда, продолжая его,мы дойдем до таких простых положений, которые самипо себе очевидны и не требуют никаких доказательств,которые сами в себе носят характер неопровержимой дос-товерности» [4. С. 5]. Эта достоверность, доводимая досамоочевидных начал, важна и для суда, который воспри-нимает ее и оценивает, как и всякий иной человек, обра-щаясь при этом к необходимым и неизменным логиче-ским законам человеческого мышления.Методологически глубинный смысл данных сужде-ний состоит в том, что для каждого исторического вре-мени характерно свое понимание (социокультурныеособенности времени) существа доказательств и ихдостоверности, всепоглощающих в себе «историю на-родного ума» и актуально общественные представле-ния о «юридической правде» [4. С. 5-11].Эта историко-правовая формулировка, символизи-рующая глубинные истоки общественного сознания,служила своеобразным идейно-мировоззренческим иде-алом, предзадававшим, в свою очередь, идеалы научно-познавательных исканий в формальном праве. Даннаямировоззренческая установка, проецируемая на областьзарождающейся криминалистики, усматривала «почтен-ную задачу уголовной техники» в приискании (прино-равливании, по выражению Г. Гросса), в целесообразномприспособлении, т.е. в полном соответствии с чувствен-ным опытом и законами логического мышления и при-менении соответствующих методов, в целях способство-вания отысканию истины при всех возможных условно-стях, мыслимых оговорках и допущениях, результатынаучных исканий должны были, в конечном счете, соот-ветствовать качествам «народного ума», взглядам ипредставлениям о «юридической правде».Здравый смысл (народный ум) и практическое созна-ние судебно-следст венного корпуса («как действо-вать?») подсказывали, что это должны быть простейшие,не требующие сложных приспособлений, доступные инеспециалисту приемы исследования преступлений, носпособные оградить от досадных ошибок и промаховпри собирании, сохранении и оценке значения для делатех или других вещественных доказательств [7. С. 5-6].Внимательность, тщательность и формально-логическиезаконы мышления и компоновки фактов служили зало-гом успешности расследования.Осознанное дистанцирование от теоретической про-блематики, высокомотивированное стремление попра-вить положение дел в практической сфере, подкреп-ляемое взращиваемым идейно-мировоззренческим поз-навательным комплексом, инспирировали особенностиинтеллектуального мышления. Это было собирательно-расширительное, синкретическое мышление. Синкре-тизм (соединение) истолковывается в философии какразновидность эклектики [2. С. 609]. Его исходнымиидейно-познавательными установками служили практи-ческая целесообразность и здравый смысл, здравая рас-судочность и житейская мудрость.Синкретическое (эклектическое) мышление, стиму-лируемое потребностями и нуждами повседневной су-дебно-следственной практики, было всеохватным. Кри-миналистов интересовало все, что так или иначе моглобыть применимо для оптимизации расследования, длядостижения объективности, для отыскания истины. По-этому в криминалистике наряду с основательными на-учными знаниями соседствовали бесхитростные, неза-тейливые советы и рекомендации, выстроенные на обы-денно-житейских знаниях.Так, например, В.Я. Колдин в предисловии переиз-данной работы Е.Ф. Буринского подчеркивает свежестьи злободневность суждений данного криминалиста: «Уче-ный криминалист и юрист с удовлетворением найдут вней простые и ясные суждения, помогающие разобра-ться в ряде сложных проблем теории и методологиисовременной криминалистики и судебной экспертизы....Рекомендации Е.Ф. Буринского по исследователь-ской фотографии, криминалистическому исследованиюдокументов и общей методологии судебной экспертизыотносятся к золотому фонду этих отраслей науки ипрактики, не потерявшему своего практического зна-чения» [13]. Ганс Гросс, например, адресовал судебно-му следователю следующий совет: «Так, я рекомендуюбрать с собой маленькую коробочку с конфетами, таккак они полезны при допросах маленьких детей, с ко-торыми подчас нет ни времени, ни охоты возиться, же-лая добыть от них часто ценные показания. Конфеты вэтих случаях оказывают самое благотворное действиена маленьких свидетелей: плачущий, оробевший ребе-нок благодаря этому простому средству превращается всообщительного полезного свидетеля» [6. С. 180].Данный совет приведен без намерения поиронизи-ровать над основателем науки криминалистики. Мылишь констатируем сам факт широчайшего спектра ин-тересов, факт сосуществования строго научных знанийи житейской мудрости. Но в совокупности они оптими-зировали установление материальной истины, упорядо-чивали труд следователя, такими незатейливыми спо-собами развивали его профессиональное мышление,пополняли инструментальный арсенал.Интеллектуальная мысль, жившая повседневнымизаботами текущей следственной практики, остро ощу-щала недостаток и неразвитость в криминалистике соб-ственных познавательных ресурсов, практико-приклад-ного инструментария. Стремясь поправить практиче-ское положение дел, она, организуемая и направляемаясинкретическим мышлением, уже не ограничивала себятолько фрагментарным заимствованием. Вызревавшаяинтеллектуальная ментальность вплотную приблизи-лась к необходимости прямого включения в сферупредметно-содержательного пространства криминали-стики иных наук. Так было, в частности, с судебной ме-дициной, которую, например, С.Н. Трегубое предложилвключить в «уголовную технику». Обосновывая свойвзгляд, он писал: «Нам приходилось слышать указания,а иногда даже и упреки, что уголовная техника в неко-торых своих частях захватывает не принадлежащие ейобласти судебной медицины и что поэтому многое, вчем техническая экспертиза считает себя компетентной,должно быть из нее изъято и передано в руки судебныхврачей. Мы полагаем, что все это плод недоразумения.Судебная медицина такая же несамостоятельная отрасльзнания, преследующая практические задачи служитьсудебному делу в раскрытии истины, как и уголовнаятехника. Скажем более, судебная медицина - такая жеотрасль уголовной техники, как и судебно-медицинскаяэкспертиза - специальный вид общей научно-техниче-ской экспертизы» [7. С. 18].Прямая экспансия предметных областей иных, гла-вным образом смежных наук, есть один из примечате-льных научно-познавательных фактов становлениякриминалистики. Некритически воспринятый, методо-логически несостоятельный ход породил в дальнейшемчереду притязаний криминалистов на те или иныепредметные составляющие уголовно-процессуальнойнауки. Впрочем, научно-познавательный опыт свиде-тельствует о том, что такого рода притязания носилиобоюдный характер.Синкретическое мышление, придавая интеллекту-альным исканиям осмысленную направленность, на-ращивало тенденцию абсолютизации текущей судебно-следственной практики и непосредственного опыта.Принцип данной тенденции - «здесь и сейчас». В этойактуальной, ситуативно запрограммированной тенден-ции формировались убеждения и предубежденности,доверие и недоверие, обобщался и пропагандировалсякак коллективный, так и индивидуальный, персональ-ный опыт по расследованию преступлений. Даннаятенденция осуществляла функционально-оперативнуюроль в познании, обеспечивая развертывание познава-тельных актов, исследовательских процедур, нацелен-ных на адекватное воспроизведение познаваемых явле-ний. Здравый смысл, целесообразно-практическиевзгляды и представления позволяли достигать опреде-ленного уровня обобщений, устанавливать некоторыерегулярности и зависимости, высказывать суждения иутверждения в плане рационального благоразумия. Вграницах данной тенденции действовал принцип прак-тичности, практической полезности, который служилсвоеобразным стандартом эффективности.Идейно-мировоззренческие начала, задействован-ные односторонне, концентрирующие мысль исключи-тельно на освоении практической стороны расследова-ния, укрепляли интеллектуальную ментальность в духефилософии практицизма. Задаваемый формат мышле-ния определял познавательный масштаб, ставившийкриминалистику, по оценкам самих криминалистов, вразряд наук вспомогательных, на уровень второстепен-ного и абсолютно практико-прикладного плана.Философия практицизма, базирующегося на идео-логии здравого, бытийного мировосприятия в силу сво-ей гносеологической ограниченности не ставила, непроблематизировала и не развивала научно-познава-тельную программу; она сводила следственную дея-тельность к труду, к незатейливым трудовым операци-ям с использованием приемов и средств, доступных инеспециалисту. Сведение «следственной деятельности»к труду, исключительно «производственное» его ос-мысление и истолкование приводили к тому, что след-ственный аппарат вовлекался в расследование методомпроб и ошибок. Он обучался, исследовал и достигализвестных результатов, постигал тонкости следствен-ной деятельности в повседневной, рутинной практикепутем совершения действий лишь с частично контро-лируемой обратной связью. В качестве основныхсредств, обеспечивающих данную связь, служили про-цессуальные акты. В них фиксировались-описывалисьматериальные следы преступления. Чем больше в по-исковом процессе было задействовано техническихсредств и чем совершенней были методы поиска и опи-сания обнаруженного, тем выше было доверие к дан-ным процессуальным актам, тем больше возможностейу суда для формирования убежденности в объективно-сти изложенного. Не менее весомым обстоятельством,формировавшим интерес к развитию «уголовной тех-ники», было и то, что задействование техническихсредств облегчало совершение трудовых операций,облегчало труд следователя. Этими обстоятельствамиво многом определяется приоритетное отношение кразвитию в «уголовной технике» методов, приемов исредств естественно-технического происхождения. Ув-леченность технизмом давала контроль над расследо-ванием, производила должное впечатление при судеб-ном рассмотрении дел, вследствие чего в «уголовнойтехнике» нарастает и укрепляется инструментальноевидение ее роли в расследовании.Таким образом, криминалистика жизнеутвержда-лась как программа по совершенствованию труда сле-дователя. Ее практическая значимость, оперативнаяреализуемость («здесь и сейчас»), возрастающая при-влекательность служили основанием для формирова-ния твердой убежденности в правильности избранногопути. Понимание и объяснение сущности явлений, свя-зей и отношений в их целостной взаимосвязи и взаимо-обусловленности не входили в число приоритетныхнаучно-познавательных задач.Практицизм в криминалистике нарастал во многомблагодаря широкому привлечению знаний, исследова-тельских методик из естественных и технических наук.Естественные и технические науки становятся основ-ной парадигмой криминалистического знания; техни-ческий интерес становится ключевым интересом, на-правляющим развитие знания. В результате в «уголов-ной технике» доминирует естественно-научная мето-дология, «душой» которой является метод. Методкультивируется, рафинируется, он настолько масшта-бен и всеобъемлющ, что С.Н. Трегубов рассматриваетего в качестве составной части предмета «уголовнойтехники». Метод является средством, обеспечивающимдостижение объективности, служит формообразую-щим началом криминалистического знания и высокогодоверия к нему со стороны судебно-следственного кор-пуса. Многочисленные сведения о следах преступле-ния, их разнообразные классификации проистекали изтех возможностей, которые нес с собой «метод». Метод- это по сущест

Скачать электронную версию публикации