On the category "other" of the structural psyhoanalysis .pdf Обсуждение проблемы Другого сегодня идет главным образом в рамках какого-либо актуального политического контекста, так что ее онтологический характер оказывается незаслуженно забытым. Вместе с тем следует вспомнить, что этой категории в феноменологии Гуссерля или Сартра придавалось более широкое значение. Концепций, где бы проблема Другого была обоснована с точки зрения онтологии, притом глубоко и всесторонне, не так много, и одной из них является концепция структурного психоанализа.Структурный психоанализ базируется на синтезе положений классического психоанализа З. Фрейда и структурной лингвистики (в частности, положений концепций Ф. де Соссюра, К.-Л. Строса и Р.О. Якобсона). Основным его представителем является Ж. Лакан, осуществивший радикальный пересмотр традиционных понятий и законов психоанализа с позиций структурализма.В основе лаканианской концепции лежит тезис о языковой природе бессознательного. Говоря о том, что бессознательное структурировано как язык, Лакан задает новый способ интерпретации бессознательных содержаний, связанный с уподоблением механизмов невротической защиты поэтическим тропам: ...механизмы, описанные Фрейдом как механизмы первичного процесса, т.е. механизмы, определяющие режим деятельности бессознательного, в точности соответствуют функциям, которые эта научная школа считает определяющими для двух наиболее ярких аспектов деятельности языка - метафоры и метонимии, т.е. эффектам замещения и комбинации означающих… [1. С. 78].Исходя из этого, симптом в аналитике Лакана предстает как метафорическое или метонимическое смещение смысла, замена одного означающего другим. Означающее, подвергающееся замещению, и является тем вытесненным содержанием, травматическим эпизодом биографии анализанта, которое подлежит экспликации. Оно получает название Реального, или травмы.Задача психоаналитического дискурса состоит в том, чтобы прояснить субъекту смысл его собственной речи, вернув в нее недостающее измерение Реального. Бессознательное предстает в этой теории как пробел в речи: Бессознательное есть та часть конкретного трансиндивидуального дискурса, которой не хватает субъекту для восстановления непрерывности своего сознательного дискурса. Симптом является здесь означающим вытесненного из сознания субъекта означаемого [2. С. 43] .Возвращение субъекту связности дискурса, осуществление полной речи предполагает прояснение его отношений с тем адресатом, к которому он обращен в своем бессознательном. Этот адресат получает у Лакана название Другого с большой буквы (Autre). Бессознательный диалог анализанта со своим Другим являлся предметом истолкования в процессе анализа.Следует сказать, что эти первоначально прикладные схемы нашли широкий отклик у представителей постструктурализма, оформившись в онтологические понятия, а оригинальные лакановские категории Реального, Символического, Воображаемого, равно как и его взгляд на проблему Другого, получают дальнейшее развитие в работах ряда современных авторов.Проблема Другого в структурном психоанализе получает новую интерпретацию, восходящую к гегелевской диалектике рабства и господства. После Сартра почти никто не уделял должного внимания значимости Феноменологии духа для экспликации смысла межсубъектных отношений и объяснения самой субъективности. Лакан, в отличие от Сартра, рассматривает это диалектическое отношение целиком в плоскости бессознательного. В речи субъекта план выражения (означающего) расходится со смыслом, и план смысла превосходит предметное содержание высказывания. Этому расщеплению дискурса соответствует различие между адресатом сознательного дискурса (реального субъекта) и адресатом бессознательной речи (именуемого Другим). В основу отношения к последнему Лакан кладет схему гегелевской диалектики борьбы за признание.Возникновение этих двух планов, в которых конституируется субъект, объясняет лакановская теория стадии зеркала. Стадия зеркала характеризует самосознание как результат первоначального отчуждения: структура Я формируется в тот момент, когда происходит присвоение внешнего (зеркального) образа в качестве гештальта, основы синтеза разрозненных психических переживаний. Я, субъект, впервые возникающий в момент узнавания указывает не на себя, а вовне - с тех пор самотождественность находит свою опору во внешнем образе. Следовательно, Я, иначе говоря, те означающие с которыми субъект себя идентифицирует, не совпадает с субъективностью в целом: Мое Я, - говорит Лакан, - ...это особый объект, внутри опыта данного субъекта присутствующий. Да, буквально так: мое Я представляет собой объект - объект, выполняющий определенную функцию, которую мы назовем здесь функцией воображаемой [1. С. 68].В соответствии с этим расщеплением в дискурсе субъекта за планом предметного сообщения, обращенного к реальному оппоненту, нужно усматривать бессознательный план запроса к символическому оппоненту, или Другому (Autre). Другой с большой буквы - это бессознательный адресат речи, или, как его называет Лакан, место речи, куда обращено желание субъекта.Понятие желания у Лакана сходно с аналогичным у А. Кожева, предложившего оригинальную интерпретацию Феноменологии духа. Кожев ввел взамен гегелевского вожделения понятие желания, понимая его как желание желания, или как желание быть при-58знанным другим: Можно сказать, что желать желания - значит хотеть быть любимым. Но термин любовь либо слишком смутный, либо слишком узкий. В общем и целом, тот, кто желает желания другого, хочет играть для него роль абсолютной ценности, которой подчинены все прочие ценности (в частности, та ценность, которую представляет собой этот другой, в том числе и для него самого). Поэтому мы можем сказать, что желание желания есть стремление быть признанным (anerkannt) [3. С. 156].Следует отметить, что Лакан вполне разделял экзистенциалистский тезис о нехватке как образующем элементе субъективности. Близким экзистенциализму оказывается также определение желания, формулируемое Кожевым: он характеризует его как отсутствие какого-то бытия, ничто [4. С. 134]. По существу, отношение, связанное с желанием, представляет собой отношение по поводу этой нехватки. В нем проявляет себя феномен отчуждения, подробно описываемый Сартром в Бытии и ничто. Сартр предполагает, что присутствие Другого искажает реальность субъекта, внося в нее элемент неопределенности, создавая некоторый отчужденный смысл: Поскольку в существовании другого мне открывается мое бытие, которое я не могу ни усвоить, ни даже постичь, это существование мотивирует два способа отношения к нему: другой глядит на меня, он как таковой держит секрет моего бытия - он знает, что я такое; так глубинный смысл моего бытия оказывается мне внеположным, он заключен в некотором отсутствии - другой, таким образом, имеет надо мной преимущество. Итак, я могу попытаться отвергнуть бытие, приданное мне извне […] Но последнее мыслимо лишь при условии, что я усвою себе свободу другого. Таким образом, мой проект возвращения себе самого себя является, по сути, проектом овладения другим [5. С. 311].Можно сказать, что желание представляет собой отношение по поводу этого прибавочного смысла, это отношение, в котором экзистенциальное зияние получает форму борьбы за признание, т.е., в конечном итоге, за полноту своего бытия. Так ничто в интерсубъективной перспективе превращается в нечто - в попытку получить у Другого недостающий элемент своей самости.Структурный психоанализ на практике определяет Другого в соответствии с эдиповой структурой: это, как правило, отец или мать, чьего признания желает субъект. Абстрагируясь от частностей психоаналитической теории, можно определить его как структуру, формируемую на раннем этапе становления субъекта, которая задает в дальнейшем границы его психического опыта. В силу этого, связь с Другим, выполняющим роль символической константы, приоритетна и обладает устойчивым характером, в то время как связь с реальным субъектом на сознательном уровне носит подчиненный характер. Реальный субъект при этом превращается в предмет спора между субъектом и его Другим, приближаясь к статусу вещи. В другом случае он может занять место Другого, став при этом его бессознательной проекцией или, по выражению Лакана, марионеткой фантазма [6. С. 478].Таким образом, Другой является местом бессознательной речи, тем адресатом, к которому обращеножелание. В терминах гегелевской диалектики он являет собой фигуру Господина, за признанием которого субъект в самой структуре любого объектного отношения обращается в своем бессознательном. Желание всегда оказывается обращено по ту сторону артикулируемых сознанием потребностей, к тому, кто это желание фантазматически удовлетворяет. Это нормирующее свойство Другого позволяет Лакану определить его как символический закон желания или инстанцию Символического порядка.В соответствии с данной концепцией, субъект складывается во взаимодействии трех модусов - Воображаемого, Символического и Реального.Воображаемое - регистр, формирующийся в момент овладения ребенком языком, исходным пунктом которого является вышеупомянутая стадия зеркала. Он представляет собой образование, которое можно охарактеризовать как место производства иллюзорных представлений субъекта о себе - иллюзорных в том смысле, что они скрывают структурную основу субъективности наслоениями нарциссического характера; к примеру, логика социального обмена, просматривающаяся в механизмах потребления, становится в Воображаемом индивидуальным предпочтением.Порядок Символического представлен структурным порядком социального обмена, он характеризует положение субъекта как означающего в ряду других означающих. Ключевым понятием здесь является понятие объекта а (object petit a) - означающего желания Другого, по отношению к которому субъект определяет свое место в социальной структуре.Реальное можно определить как вытесненный психический опыт. У Лакана, впрочем, оно приобретает статус почти онтологический, поскольку он сравнивает его то с экзистенциалистским ничто, то с кантовской вещью-в-себе. Вещь-в-себе, будучи недоступной сознанию, проявляет себя посредством феноменов -подобным же образом утраченное Реальное вызывает целый ряд психических эффектов. С. Жижек, продолжатель традиций структурного психоанализа, проводит аналогию между этими понятиями: Стандартная лака-нианская идея - это идея о реальности как гримасе Реального: Реальное - недостижимая травматическая сущность - пустота, слепящее солнце, на которое невозможно смотреть прямо и которое можно увидеть только глядя вкось, со стороны, при искажении перспективы, - если мы смотрим на него прямо, его свет ослепляет нас… Реальное, таким образом, структурируется/искажается в гримасу, которую мы называем реальностью, при помощи восстанавливающей символической сети, подобно тому, как кантианская Ding-an-sich структурируется в то, что мы переживаем как объективную реальность посредством трансцендентальной сети […] само Реальное …представляет собой не что иное, как искажение перспективы реальности, что-то, что становится видимым только благодаря такому искажению, поскольку оно заключено в себе и совершенно лишено субстанции [7. С. 231-232].Реальное в лакановской системе и представляет собой тот самый недостающий элемент реальности, object a, по поводу которого ведется тяжба между субъектом и Другим.59Данная концепция дает выходы к аналитике повседневности, поскольку Другой имеет прямое отношение к традиционной психоаналитической структуре Сверх-Я. Как отмечал еще Фрейд, ...Сверх-Я любой культурной эпохи имеет тот же источник, что и Сверх-Я индивида […]. Культурное развитие массы и индивидуальное развитие так сочетаются и переплетаются друг с другом, что многие свойства о Сверх-Я легче обнаружить, наблюдая за поведением культурного сообщества, а не индивида [8].Таким образом, диалектика желания указывает на то, что система производственных отношений носит более сложный характер, нежели простое удовлетворение потребностей. Бодрийяр заметил, что фоном рациональной мотивации потребителя часто служит неявная отсылка к некоторой базовой структуре межсубъектных отношений: Решающее воздействие на покупателя оказывает не риторический дискурс и даже не информационный дискурс о достоинствах товара. Зато индивид чувствителен к скрытым мотивам защищенности и дара, к той заботе, с которой другие его убеждают и уговаривают, к не уловимому сознанием знаку того, что где-то есть некая инстанция (в данном случае социальная, но прямо отсылающая к образу матери), которая берется информировать его о его собственных желаниях, предвосхищая и рационально оправдывая их в его собственных глазах [9. С. 180].С. Жижек применяет лакановские концепты к анализу явлений массовой культуры, которая как нельзя лучше демонстрирует значимость фигуры символического Другого. Он отмечает, что различие между потреблением и межличностными отношениями в современном обществе все больше нивелируется: сам характер рекламного сообщения, апеллирующего не к полезным свойствам товара, а к самому факту престижности обладания таковым, показывает, что здесь на первое место выходит именно желание Другого. Аналогично этому, когда мы обращаемся к достоинствам конкретного человека, мы одновременно делаем его объектом желания Другого, утверждая статусный характер коммуникативного акта в системе Символического. Отсюда и легкость в межличностных отношениях с конвейерной сменой привязанностей, свойственной современному индивиду - обратной стороной успешной социализации. Жижек справедливо уподобляет такой тип отношений товарному фетишизму: Подобным же образом, как Маркс показывает, что при рыночной экономике абстракция вписана в сам индивидуальный опыт (рабочий непосредственно осознает свою конкретную профессию как случайную актуализацию абстрактной способности к труду, а не как органическую составную часть своей личности; отвергнутый влюбленный рассматривает своего сексуального партнера как случайную и временную замену, служащую его потребности в сексуальном и/или эмоциональном удовлетворении и т.д.). Кроме того, абстракция непосредственно вписана в наше отношение к другим: мы игнорируем их в самом подлинном смысле этого слова, сводя к носителям абстрактных социальных функций [10. С. 45].Другой в этом случае превращается в абстрактную персонификацию властного порядка, под которую подпадает не только классическая для психоанализа фигураОтца, но и любая авторитарная инстанция, а субъект рассматривается как результат этой многоуровневой детерминации. Абсолютизация властного момента в отношении к Другому позволила С. Жижеку провозгласить тезис о смерти субъекта в новом, радикальном виде: по его определению, изначальное замещение большим Другим, Символическим Порядком, Реального непосредственной субстанции жизни дает начало $, перечеркнутому субъекту, который репрезентируется означающим, от имени которого действует означающее, или который действует посредством означающего [11].На примере дальнейшего развития идей структурного психоанализа мы можем наблюдать трансформацию проблемы Другого и представлений о субъективности в философском дискурсе. Следует отметить, что здесь происходит смещение акцентов с выявления властных структур на всестороннюю переоценку их значения. Популяризация психоаналитических идей, как замечает Жижек, приводит к тому, что субъект нередко является к психоаналитику уже с готовым диагнозом [12]. Это многое проясняет в самосознании современного индивида: для него часто не составляет труда вычленить эдипову структуру в собственной психике или диагностировать наличие материнского комплекса, т.е. осознать свою зависимость от Другого. Но для него существенной становится проблема идентичности, поскольку осознание этой зависимости он, в духе несчастного сознания, воспринимает как отчуждение. Культивируемая в массах идея манипуляции сознанием извне, виртуализация повседневного существования в итоге приводят к тому, что субъект лишается возможности ощущать себя автором собственных действий.Вероятно, поэтому задачей современного психоанализа является не столько разоблачение бессознательных мотивов пациента, сколько выработка правильного отношения к идее императивного воздействия со стороны Другого. В связи с этим психоанализ позднего Лакана концентрируется уже не на проблеме Символического, а на проблеме Реального. Реальное определяется им не только как травматическое ядро личности, но и как jouissance, наслаждение, а симптом - как индивидуальный способ его получения. Взаимная обратимость агрессивного и сексуального начал, постулированная Фрейдом и акцентированная Лаканом, говорит в пользу многозначного характера отношения Я - Другой, который не ограничивается привычной связкой власть - подчинение.Осмысление категории Другого в структурном психоанализе позволяет по-новому взглянуть на актуальную для философии проблему кризиса субъективности. Ф. Джеймисон отмечает, что на сегодняшний момент больше смысла в том, чтобы определить субъективность как феномен социальный, чем продолжать в данном вопросе индивидуалистическую линию, т.е. видеть ее подлинное основание в свободе от диктата коллектива [13]. Лаканианский психоанализ с его ярко выраженной диалектической основой позволяет при рассмотрении данной проблемы сочетать традиционные для экзистенциалистов идеи об открытом характере субъективности с детерминизмом классического структурализма.

Скачать электронную версию публикации