Temptation by Europe: the novel "Gambler" by M. Dostoevsky .pdf Роман "Игрок", не включенный исследователями в "великое пятикнижие", примыкает к пяти крупным романам Достоевского как произведение, в котором получили художественную разработку идеи "почвеннического" комплекса, оформившиеся в публицистике начала 60-х гг. ХЕХ в. В контексте публицистических выступлений писателя "Игрок" прочитывается как художественная метафора, заключающая в себе авторский взгляд на проблему "заграничных русских" и шире - на проблему "Европа - Россия".По мнению Достоевского, Европа доживает последние сроки, она накануне падения. В Зимних заметках о летних впечатлениях актуализировавшаяся в связи с обоснованием почвеннической идеи библейская символика и образность проявились в апокалиптических коннотациях при изображении европейской цивилизации и ее символа - Лондонской Всемирной выставки 1862 г.: Это какая-то библейская картина, что-то о Вавилоне, какое-то пророчество из Апокалипсиса, в очию совершающееся [1. Т. 5. С. 70]. Не только Лондон, поразивший писателя своим беспорядком (который в сущности есть буржуазный порядок в высочайшей степени) и откровенными контрастами (...эта отравленная Темза, этот воздух, пропитанный каменным углем, эти великолепные скверы и парки, эти страшные углы города, как Вайтчапель, с его полуголым, диким и голодным населением, Сити с своими миллионами и всемирной торговлей, кристальный дворец и всемирная выставка... [1. Т. 5. С. 69]), атрибутирующими апокалиптическое состояние мира, но и благообразный, воплощающий собой затишье порядка Париж, похожий на профессорский немецкий городок, вроде, например, какого-нибудь Гейдельберга, изображаются автором Зимних заметок... как царство Ваала. В трактовке Достоевского Ваал предстает как гордый и могучий дух, который носится и царит над всей Европой. Писателю представляется картина полного торжества Ваала, вселяющая в него ужас: Но если бы вы видели, как горд этот могучий дух, и как гордо убежден этот дух в своей победе и в своем торжестве, то вы бы содрогнулись за его гордыню, упорство и слепоту, содрогнулись бы и за тех, над кем носится и царит этот гордый дух [1. Т. 5. С. 70].В романе Игрок - единственном произведении Достоевского, действие которого происходит в Европе, в художественной форме воплотился взгляд писателя на европейскую цивилизацию как гибельную для русского человека. Делясь замыслом будущего романа, Ф. Достоевский писал Н. Страхову: Сюжет рассказа следующий: один тип заграничного русского. Я беру натуру непосредственную, человека, однако же, многоразвитого, но во всем недоконченного, изверившегося и смеющего не верить, восставшего на автори-теты и боящегося их. Он успокаивает себя тем, что ему нечего делать в России, и потому жестокая критика на людей, зовущих из России наших заграничных русских [1. Т. 28Я1. С. 50-51]. В процессе осуществления замысла повествование сосредоточилось на изображении внутреннего мира игрока и самого процесса поглощения человека азартной игрой. Европа, в представлении писателя, место, где русский человек подвергается искушениям, это место нравственного разврата и духовного опустошения. Азартная игра возводится Достоевским в символ европейского образа жизни, всей европейской истории. Еще в конце 40-х гг., оценивая события французской революции 1848 г., Достоевский сравнивал происходящее во Франции с карточной игрой, когда тридцать шесть миллионов людей каждый день ставят словно на карту всю свою будущность, имение, существование свое и детей своих! [1. Т. 18. С. 122].Согласно концепции почвенничества, Европа выступает как оппозиция всему коренному, русскому. Русские европейцы - это, по Достоевскому, беспочвенники, утратившие связь с русским Домом1. Достоевский так характеризует русское общество, т.е. цивилизованный слой, оторвавшийся от народа: В этом обществе мы говорили на всех языках, праздно ездили по Европе, скучали в России и в то же время сознавали, что мы совсем не похожи на французов, немцев, англичан, что тем есть дело, а нам никакого, они у себя, а мы- нигде [1. Т. 18. С. 11]. Для характеристики указанного психологического типа Достоевский использует определения: тип нашей русской Европы [1. Т. 5. С. 61] и заграничные русские [1. Т. 28Я1. С. 50]. Позднее, в Дневнике писателя за 1880 г. Достоевский дал название этому национальному типу - русские бездомные скитальцы, генетически связанное как с евангельской дефиницией блудный сын, так и с понятием русский европеец.В изображении картины искушения и нравственного порабощения страстями личности, порвавшей с русским Домом, получает воплощение притчевая стратегия авторского дискурса, обозначенная уже на стадии замысла - как наглядное изображение своего рода ада [1. Т. 28/П. С. 51], через который проходит восставший на авторитеты герой-игрок - тип заграничного русского.В первой главе романа автор сразу погружает читателя в сложные перипетии взаимоотношений между персонажами, происходит своего рода дислокация сил. В центре повествования находится генеральское семейство, испытывающее финансовые затруднения за границей в ожидании известия о наследстве из России. Алексей Иванович, живущий в семействе генерала в качестве учителя, влюблен в его падчерицу Полину,13ради которой он готов пойти на любые безумства. Бедность учителя не позволяет ему составить счастье Полины. В поисках выхода из создавшегося положения герой обращается к игре на рулетке.В европейском городе Рулетенбурге Достоевский создает модель мира, архетипически связанную с библейским образом рая, который неоднократно профанируется в романе. В статье, посвященной анализу хронотопа романа Игрок, читаем: Рулетенбург оказывается обманной вселенной без Бога, в которой человек освобождается от своего человеческого долга совершать нравственный выбор и нести ответственность за состояние жизни [3. С. 22], - эта мысль современной исследовательницы также об иллюзии рая (где человек полностью полагался на Бога): только место Бога в Рулетенбурге - пусто, мир без Бога оказывается в распоряжении дьявола.Пространство Рулетенбурга организовано концентрически: в центре его находится рулетка, которая воспринимается героями как нечто вожделенное, спасительное и запретное одновременно. Таким образом, рулетка ассоциируется с запретным плодом, вкусив который человек (по уверению дьявола) может стать равным Богу. Очевидна параллель между парком, через который лежит путь в воксал на рулетку, и райским садом. В самом начале своих записок Алексей Иванович передает свой разговор с генералом: В весьма напыщенной речи, насаживая одну фразу на другую и, наконец, совсем запутавшись, он дал мне понять, чтоб я гулял с детьми где-нибудь, подальше от воксала, в парке [1. Т. 5. С. 208]. Таким образом, очерчивается запретное место - воксал с расположенной в нем рулеткой (А то вы, пожалуй, их в воксал, на рулетку, поведете) и безопасное место - парк, где позволено гулять детям. Рулетенбург - образ мира, в котором рулетка символизирует возможность внезапной перемены судьбы, - замечает Т.М. Родина [4. С. 173]. Рулетка, разместившаяся в воксале, является сердцем города. Устаревшее слово воксал, созвучное привычному для нас слову вокзал, во времена Достоевского имело иное значение. По В. Далю, воксал (англ.) -сборная палата, зала на гульбище, на сходбище, где обычно бывает музыка [5. Т. 1. С. 232]. Именно в таком месте рулетенбургского парка расположена рулетка. Все дороги в Рулетенбурге ведут к воксалу. В своем дневнике Алексей Иванович неоднократно фиксирует это всеобщее движение к роковому центру: Все пошли к воксалу [1. Т. 5. С. 212]; Сказав это, она кликнула Наденьку и пошла к воксалу, где и присоединилась ко всей нашей компании [1. Т. 5. С. 214]; ...пойдемте к воксалу... [1. Т. 5. С. 244]. Все герои направляются в сторону воксала, их как будто притягивает вращающееся колесо рулетки.На первой же странице романа о рулетке как о запретном месте говорит генерал, который пытается взять на себя функции регламентатора действий людей, принадлежащих к его дому. Он сам заявляет об этом, хотя и с оговорками: ...хоть я и не ментор ваш, да и роли такой на себя брать не желаю, но по крайней мере имею право пожелать, чтобы вы, так сказать, меня-то не ©компрометировали... [1. Т. 5. С. 209]. Алексей Иванович, стремящийся вырваться из-под опеки гене-рала, задает себе вопрос: Зачем я валандаюсь с этим генералом и давным-давно не отхожу от них? [1. Т. 5. С. 210]; его не устраивает зависимость от генерала, будто бы имеющего власть над его свободной волей [1. Т. 5. С. 238]. Таким образом, намечается конфликт между рассказчиком (Алексеем Ивановичем) и генералом, в сниженном виде повторяющий библейский конфликт между Богом и человеком, завершившийся изгнанием человека из рая. Ситуация изгнания, опять-таки в сниженном варианте, имеет место в романе. Мы расстаемся, милостивый государь. С этих пор мы чужие. Кроме хлопот и неприятностей, я не видел от вас ничего [1. Т. 5. С. 237], - заявляет генерал Алексею Ивановичу после его выходки с бароном2.Образ ложного рая, воплощенного в рулетенбург-ском парке, усилен постоянным упоминанием каштановой аллеи, которая ведет к воксалу. Каштаны, в представлении Алексея Ивановича, - обязательный атрибут немецкой буржуазной идиллии, возмущающей его татарскую породу: У каждого эдакого фатера есть семья, и по вечерам все они вслух поучительные книги читают. Над домиком шумят вязы и каштаны. Закат солнца, на крыше аист, и все необыкновенно поэтическое и трогательное... [1. Т. 5. С. 225]. Вязы, каштаны, аист на крыше, по мнению рассказчика, -мнимопоэтические образы, прикрывающие прагматическую сущность идеала бюргерского счастья, которому рабски служит вся семья (Все работают, как волы, и все копят деньги, как жиды [1. Т. 5. С. 226]). Идея быстрого обогащения на рулетке, которую игрок пытается противопоставить накопительству, в основе своей содержит тот же идеал - деньги. Поэтому бунт героя оборачивается его порабощением и, в конечном счете, продажей души. Эти же каштаны сопровождают героя на его пути к мнимому счастью: До воксала было с полверсты. Путь наш шел по каштановой аллее, до сквера, обойдя который вступали прямо в воксал [1. Т. 5. С. 259].Достоевский обращается к архетипической ситуации, в которой в роли искусительницы выступает женщина. Полина вручает Алексею Ивановичу деньги для игры на рулетке: Слушайте и запоминайте: возьмите эти семьсот флоринов и ступайте играть, выиграйте мне на рулетке, сколько можете больше; мне деньги во что бы то ни стало теперь нужны [1. Т. 5. С. 214]. Запретным плодом в данном случае является рулетка, на которую герой смотрит, как на свой единственный исход и спасение; Полина (искусительница) также признает, что в сложившейся ситуации она тоже надеется на одну рулетку [1. Т. 5. С. 219]. Ради выигрыша герой покидает парк (сад). В художественном пространстве романа прочитывается оппозиция парк/воксал, метафорическим аналогом которой является антитеза эдем/ад. Движение героя от парка к вокзалу приобретает символическое значение жизненного выбора.Алексей Иванович, искушаемый игрой, постепенно погружается в нее. В словаре В. Даля приводится несколько значений слова игра, среди которых: забава, установленная по правилам; игры азартные или роковые (в карты), денежные и притом зависящие не от искусства, а от одного счастья. Игрок: играющий в какую-либо игру; пристрастный к игре, картежник, занимающийся делом этим как промыслом [5. Т. 2.14С. 8]. Понятие игры включает в себя значения легкости, праздничности, но в то же время чего-то нечистого, сатанинского. Человек, одержимый азартной игрой, попадает во власть инфернальных сил, вступает в единоборство с судьбой, призывая на помощь самого дьявола, отдавая в залог успеха в игре свою душу. Как замечает Каталин Кроо, Достоевский ...уже самим названием своего романа ставит данный мотив (игра) в смысловой фокус [6. С. 9].Весь дневник Алексея Ивановича - это описание переживаний игрока - день за днем, минуту за минутой. Состояние игрока Достоевского сопоставимо с ощущениями Германна из Пиковой дамы А.С. Пушкина3, который не сразу решился начать играть, приводя доводы рассудка против игры (Ср. у Достоевского: Как только я вошел в игорную залу (в первый раз в жизни), я некоторое время еще не решался играть [1. Т. 5. С. 215]). Но затем Германна захватывает игра. Он ставит на карту все: свое положение, репутацию, женщину, честь. Описывая психологию игрока, Достоевский явно идет вслед за Пушкиным, на что сам указывает в письме к Н. Страхову: Он - игрок, и не простой игрок, так же как скупой рыцарь А.С. Пушкина не простой скупец. Это вовсе не сравнение меня с Пушкиным. Говорю лишь для ясности [1. Т. 28Л1. С. 51]. По замыслу автора, весь рассказ - рассказ о том, как он третий год играет по игорным городам на рулетке [Там же].'Пространство игорного дома, одно из самых важных в произведении, отмечено нравственной нечистотой. Во-первых, мне все показалось так грязно - как-то нравственно скверно и грязно, - замечает при своем первом посещении рулетки Алексей Иванович [1. Т. 5. С. 216]. Рулетка, по замыслу Достоевского, символизирует ад на земле, где людьми движут нечеловеческие законы: Но вот что я замечу: что во все последнее время мне как-то ужасно противно было прикидывать поступки и мысли мои к какой бы то ни было нравственной марке. Другое управляло мною... [1. Т. 5. С. 218]. В описании рулетки в романе привлекают внимание детали, создающие ощущение атмосферы преисподней, вмешательства нечистой силы: Сволочь4 действительно играет очень грязно; Колесо обернулось, и вышло тринадцать - я проиграл [1. 5. С. 218]; Колесо завертелось и вышло тринадцать. Проиграли! [1. Т. 5. С. 265]. Как всегда у Достоевского, числа выполняют символическую функцию, в данном случае, указывая на вмешательство инфернальных сил в судьбу героя.Атмосфера игорного зала пропитана жаждой наживы. Рассказчика поражают эти жадные и беспокойные лица, которые десятками, даже сотнями обступают игорные столы [1. Т. 5. 216]. Пространство вокруг рулетки заполнено толпой, частью которой незаметно для себя становится и Алексей Иванович: ...я и сам был в высшей степени одержан желанием выигрыша ... Да и к чему себя обманывать? [1. Т. 5. С. 216]. Игра незаметно для него самого затягивает Алексея Ивановича. Победа выигрыша сменяется горечью проигрыша, затем вновь возникает надежда отыграться. Жизненная нестабильность вызывает духовную ша-тость, которая приводит к болезненному состоянию: В последнее время, эдак недели две, даже три, я чув-ствую себя нехорошо: больным раздражительным, фантастическим и, в иных случаях, теряю совсем над собою волю. Одним словом, это признаки болезни [1. Т. 5. С. 236]; Еще подходя к игорной зале, за две комнаты, только что я заслышу дзеньканье пересыпающихся денег, - со мною почти делаются судороги [1. Т. 5. С. 312]. Таким образом, хронотоп игры характеризуется состоянием болезни, сумасшествия, одержимости.В описании игры на рулетке актуализируются негативные значения полисемантической символики круга, связанные с изображением ада как воронкообразной пропасти, склоны которой опоясаны концентрическими уступами, кругами ада5. Жизнь игрока, как шарик, ставится на рулетку в надежде на чудо. Это состояние переживает каждый, вступивший в игру: Бабушка едва сидела на месте, она так и впилась горящими глазами в прыгающий по зазубринам вертящегося колеса шарик. Бабушка из себя выходила, на месте ей не сиделось... [1. Т. 5. С. 263]. Даже семидесятилетняя старуха не в силах устоять, и ее тоже затягивает в круговорот игры. Все находящиеся в пространстве игорного дома по отношению к бабушке располагаются кругом. Все наши стеснились тотчас же кругом нее. Кругом говорили и указывали на бабушку [1. Т. 5. С. 266]. Центр круга - рулетка коррелирует с жертвенником: По крайней мере, на бабушку смотрели уже как на жертвочку [1. Т. 5. С. 273].Рулетка - это игра двух цветов: красного и черного. Поэтому игровое пространство окрашено в эти два цвета. Иной день или иное утро идет, например, так, что красная сменяется черною и обратно, почти без всякого порядка, поминутно, так что больше двух-трех ударов сряду на красную или черную не ложится [1. Т. 5. С. 223]. Символика красного и черного цветов полисемантична. Красный - это цвет свежей крови и огня, который, согласно древним верованиям, создал мир и его же разрушит. Красный цвет символизирует жизнь, тепло и рождение, но также и разрушение. Красный обозначает жестокость, жажду крови; это цвет агрессии, опасности; красный цвет связывают со злом [8. С. 167]. В произведениях Достоевского красный цвет выступает в различных семантических значениях. Как отмечает СМ. Соловьев, статистика показывает, что красный цвет занимает в спектре Ф.М. Достоевского очень высокое место - 23,8%, т.е. около четверти всех упоминаний цветов [9. С. 218]. Окрашивая пространство рулетки в красный цвет, Ф.М. Достоевский использует негативное значение этого цвета, подчеркивая жаждущую крови атмосферу рулетки. Красный цвет необходим Достоевскому при изображении нарушенных состояний в настроении, психике и в здоровье героев. В свою первую игру Алексей Иванович постоянно ставит на красное: С каким-то болезненным ощущением я поставил еще пять фридрихсдоров на красную. Вышла красная. Я поставил все десять фридрихсдоров - вышла опять красная. Я поставил опять все зараз, вышла опять красная [1. Т. 5. С. 218]. Нагнетание красного цвета усиливает болезненное ощущение, вызывает чувство тревоги: Мне стало до того невыносимо от какого-то необыкновенного и странного ощущения, что я решился уйти [Там же].Еще один цвет рулетки - черный. Черный цвет означает отрицание света, является символом греха, не-15ней, смертью, печалью, унижением, отчаянием. Черный, в глубинной психологии, - это цвет полного отсутствия сознания, погружение в темноту, печаль, мрак [10. С. 295]. Добавление черного цвета в пространство игорного зала еще больше сгущает его. Черный символизирует отрицание света. Попадая в пространство рулетки, игрок становится похож на человека, блуждающего во тьме и никак не находящего свет, он перестает интересоваться всем, что происходит вокруг. Игроки ничем не интересуются во весь сезон, а только играют с утра до ночи... [1. Т. 5. С. 292].Сочетание красного и черного - цветов преисподней, придает пространству рулетки инфернальный характер. Вокруг Алексея Ивановича только красное и черное. Весь мир в глазах игрока окрашивается в эти цвета. Эти цвета замечает Алексей Иванович в облике mademoiselle Blanche, образ которой связывается в сознании рассказчика с самим дьяволом и с темной стороной игры: ... к этому дьяволу - Blanche... [1. Т. 5. С. 232]; у ней одно из тех лиц, которых можно испугаться. ...цвет кожи смугло-желтый, цвет волос черный, как тушь. Глаза черные, белки глаз желтоватые, взгляд нахальный, зубы белейшие, губы всегда напомажены... [1. Т. 5. С. 221]. Изменчивость и непостоянство mademoiselle Blanche также ассоциируется с вращением игрового колеса: Черт возьми! Это дьявольское лицо умело в одну секунду меняться [1. Т. 5. С. 272].Время рулетки летит с невероятной быстротой. Я думаю, у меня сошлось в руках около четырехсот фридрихсдоров в какие-нибудь пять минут [1. Т. 5. С. 224]. Игровое время психологизировано: то увеличивая свой ритм, то замедляя его, оно передает ощущение времени героем. Вместе с тем создается впечатление вмешательства в жизнь людей потусторонних сил. Наибольшую плотность и катастрофичность приобретает художественное время романа ближе к полуночи. С этим временем суток связаны роковые события в жизни игрока. Самый большой выигрыш игрок сорвал ближе к полуночи. Стояла на ставке вся моя жизнь! -вспоминает Алексей Иванович [1. 5. С. 292]. Было четверть одиннадцатого; я вошел в воксал в такой твердой надежде и в то же время в таком волнении, какого я еще никогда не испытывал. В игорных залах народу было еще довольно, хотя вдвое меньше утреннего [1. Т. 5. С. 291-292]. В полночь у игорных столов остаются самые отчаянные игроки, одержимые игрой, которые ...играют с утра до ночи и готовы были бы играть, пожалуй, и всю ночь до рассвета, если бы можно было. И всегда они с досадой расходятся, когда в двенадцать часов закрывают рулетку [1. Т. 5. С. 292].Все произошедшее с ним в эту ночь игрок вспоминает как нечто, неподдающееся разумному объяснению: Действительно, точно судьба толкала меня [1. Т. 5. С. 294]. Безумную игру Алексея Ивановича пытаются прервать два голоса: один справа, принадлежащий какому-то франкфуртскому жиду, другой надгромким говором и смехом, что еще более усиливает впечатление бесовского наваждения.В начале своего дневника рассказчик часто упоминает события, произошедшие в парке, но чем больше герой втягивается в игру, тем реже он вспоминает о парке. Это пространство перестает существовать для него. Герой, поддавшись искушению, променял эдем на ад рулетки. Окунувшись с головой в игру, Алексей Иванович забывает обо всем, даже не в состоянии фиксировать происходящие события. Вернувшись к записям через месяц, герой замечает, что уже наступает осень: Наступает осень, желтеет лист. Сижу в этом унылом городишке и, вместо того чтобы обдумать предстоящий шаг, живу под влиянием только что минувших ощущений... недавнего вихря... [1. Т. 5. С. 281]. Находясь в воксале рядом с рулеткой, герой не замечает буйства красок лета и только очнувшись отмечает в своем дневнике смену времени года. Свою игру на рулетке игрок считает жизнью. Ему кажется, что, вернувшись на рулетку и отыгравшись, он сможет воскреснуть. Неужели я не понимаю, что я сам погибший человек! Но - почему же я не могу воскреснуть! Да! Стоит только хоть раз в жизни быть расчетливым и терпеливым, и вот и все. Стоит только хоть раз выдержать характер, и я в один час могу всю судьбу изменить! [1. 5. С. 318].Последняя глава романа представляет собой сбивчивый рассказ героя о том, как он год и восемь месяцев играл по игорным городам на рулетке: Я поехал тогда в Гомбург, но... я был потом и опять в Руле-тенбурге, был и в Спа, был даже в Бадене... [1. Т. 5. С. 311]. Вся Европа в сознании игрока превращается в один большой игорный дом. В последней главе открывается временная перспектива, будущее, которое фигурирует в тексте, как завтра: Чем могу быть завтра? Я завтра могу из мертвых воскреснуть и вновь начать жизнь! [1. Т. 5. С. 317]. Воскресение игрока отодвигается на неопределенное время - завтра, намечается и место воскресения - Швейцария. Впрочем... впрочем, всё это покамест не то: всё это слова, слова, а надо дела! Тут теперь главное Швейцария! Завтра же, о, если б можно было завтра же и отправиться! [1. Т. 5. С. 318]. Герой сам себя обманывает, отказываясь от мысли окончательного разрыва с Европой и намечая в качестве своего убежища Швейцарию. Очевидно, в романе Игрок Швейцарию нельзя трактовать как инициалистическое пространство [11. С. 456], нет оснований говорить в данном случае и о романтическом ореоле, которым окружена Швейцария в других текстах Достоевского [12. С. 109]. Швейцарское воскресение воспринимается как несбыточная иллюзия героя: Вновь возродиться, воскреснуть. Надо им доказать.... Пусть знает Полина, что я еще могу быть человеком. Стоит только... теперь уж, впрочем, поздно, но завтра... [1. Т. 5. С. 317]. Возродиться и воскреснуть для героя означает выдержать характер: Стоит только выдержать характер, и я в один час могу всю16судьбу изменить! [1. Т. 5. С. 318], т.е. опять речь идет не об истинном воскресении, ради чего необходимо похоронить прежнюю жизнь и вернуться в Россию, а об иллюзии воскресения, за которое игрок принимает удачу в игре, которая, как ему представляется, вернется к нему в Швейцарии. Если в начале романа герой одержим страстью к женщине, то в конце одержимость игрой затмевает для него все другие жизненные интересы, в том числе и любовь к Полине. Даже деньги теперь значат для него только возможность вновь испытать судьбу на рулетке. Завтра, завтра все кончится! - успокаивает себя игрок. Неслучайно герой употребляет слово завтра дважды. Завтра - это на следующий день после сегодняшнего, но дважды употребленное это слово обозначает неопределенное будущее.Единственный персонаж, вырвавшийся из-под губительного обаяния рулетки, - Антонида Васильевна Тара-севичева, помещица и московская барыня, la baboulinka, умиравшая и не умершая... [1. Т. 5. С. 250]. В изображении автора Игрока, бабушка - лицо глубоко символическое, прочно связанное с Россией (у нее там три деревни и два дома) [1. Т. 5. С. 288]. Более того, очевидно, что для автора романа бабушка является олицетворением самой России. Своей бабуленькой Достоевский предвосхищает образ великой "бабушки"- России из Обрыва И.А. Гончарова [13. С. 422].Значимой деталью является болезнь Антониды Васильевны - она без ног. Замечено, что ДостоевскийПРИМЕЧАНИЯ1 Как отмечает В. Кантор, термин этот придуман еще в прошлом веке, но относили его, как правило, к русским западникам. Едва ли не пер-вым его употребил АЛ. Герцен, противопоставляя "московский панславизм" и "русский европеизм". Достоевский, правда, и тех и других считал порождением беспочвенности русского барства [2. С. 5].2 Следует заметить, что странное поведение Алексея Ивановича в этой сцене, которая произошла после его первого посещения рулетки, свиде-тельствует о том, что герой уже находится под влиянием инфернальных сил.3 Достоевский в Игроке дает полное сюжетное развертывание обоим смысловым аспектам игры, заложенным в Пиковой даме - и томувторому аспекту, который там имеет едва заметную свернутую форму [6. С. 22].4 Сволочь - все, что сволочено или сволоклось в одно место; дрянной люд, шатуны, воришки, негодяи, где-либо сошедшиеся [5. Т. 4.С. 155]. В соответствии с представлениями верующих людей, грешники сволакивались чертями в преисподнюю. В Братьях Карамазовых шут и пакостник Федор Павлович иронизирует по этому поводу: Ведь невозможно же, думаю, чтобы черти меня крючьями позабыли стащить к себе, когда я помру [1. Т. 14. С. 23].5 Систематизированная модель ада, со всеми ее компонентами (четкой последовательностью девяти кругов), отражает средневековые пред-ставления о преисподней как об опрокинутом, негативном образе небесной иерархии [7. Т. 1. С. 36^39].6 И.П. Смирнов замечает по этому поводу, рассуждая о хромоте Ивана Карамазова: Но хромота Ивана амбивалентна. Ведь и Зосима слабногами. Плохо способны к хождению и многие иные персонажи "Братьев Карамазовых" (младшая и старшая Хохлаковы, члены семейства Снегиревых). Закономерно предположить, что мотив припадания к земле и неспособность от неё оторваться делает самых разных героев Достоевского, в том числе и Ивана, одинаково приобщенными почве, естественно возрождающему началу... [14. С. 279].7 В подготовительных материалах к Дневнику писателя за 1880 г. Достоевский записывает: Восточный вопрос не выдумали славянофилы. ...он родился вместе с Москвой, и есть великая идея, оставленная Москвой... [1. Т. 26. С. 185].

Скачать электронную версию публикации