The right of "active citizenship" and measure of freedom in a civil society as the basis of democracy .pdf Тема права, блага и справедливости в классических философских концепциях - это тема моральной философии. Вопрос о различии права и нравственности решается в этих концепциях как этическая проблема, и именно этическая ориентация обеспечивает их отличие от юридического позитивизма и правового нигилизма, аксиоматическую соотнесенность понятий права и демократии с понятием свободы.Именно этический образ права и правового гражданского общества позволил Канту избежать основной ошибки мыслителей XVII - начала XVIII в., которые смешивали право с законом, а закон - с запретительным государственным распоряжением. Кант традиционных запретов, налагаемых на жестокосердие и цинизм правителей, не релятивизирует и не отрицает, он радикализирует их с помощью новых строго моральных формул, выступая против идеала отечески заботливого правителя. Радикальное зло в области политики - это не жестокосердие властителя, а его неограниченная авторитарность. Социальные блага сомнительны, если они достаются народу в порядке господского осчастливливания; не может быть никакого разумного политического устройства, пока совершеннолетний член общества уподоблен недорослю, который не ведает, чего он должен желать, и отдан на произвол доброхотства. Действия правителя должны регламентироваться не моралью заботы, сострадания и добра, а этически значимым кодексом, высшим принципом которого было бы признание независимости каждого члена общества, или, как выражается Кант, его способности быть господином себе самому. Этот нетрадиционный нормативный кодекс и есть право. Кант определяет свободу человека перед лицом государственного попечения. Она позволяет усмотреть и различить важнейшие виды правовой гарантии. В этической концепции Канта есть понятие моральная автономия личности (правовой порядок существует лишь там, где признается, что общество уже независимо от государства и располагает средствами и санкциями, необходимыми для того, чтобы привести индивида к признанию и соблюдению общекультурных по своему происхождению нравственных норм). Поддержание морали - дело институтов гражданского общества (семьи, школы, религиозных общин, добровольных организаций и союзов), а не полицейских или цензорских государственных служб. Примечательно, что тезис о принудительном осчаст-ливливании подданных блокируется у Канта совокуп-ностью этичеких доводов, которым соответствовало бы понятие утилитарной автономии. Каждому члену общества должна быть предоставлена возможность самостоятельно судить о том, что является для него выгодным или невыгодным. Государство покушается на личность, когда мешает человеку действовать на свой страх и риск, в честном соперничестве с другими. Обществу положено заботиться лишь о том, чтобы исходные условия такого соперничества были равными (мысль, которая прямо ведет к выводу о недопустимости сословных привилегий). Этически неприемлемо такое положение дел, когда человек не принимает участия в выработке общих решений, касающихся собственного благосостояния и счастья. Это ущемляет не просто их интересы, а саму способность суждения, свобода которой нравственно очевидна для каждого. Признание этой очевидности государством конституирует гражданскую автономию. Так вводится важнейшее для Канта понятие - правовой порядок. Он утверждает, что гражданское состояние, рассматриваемое только как состояние правовое, основано на следующих априорных принципах:•·свободе каждого члена общества как человека; •равенстве его с каждым другим как подданного; •·самостоятельности каждого члена общности как гражданина [1. С. 79]. Обращением к понятию свободы как признанной автономии личности Кант достигает единого и связного представления о трех важнейших типах норм, по поводу которых шла вся политическая борьба его эпохи. Это права человека, законодательные гарантии сословного равенства, демократические права, или права активного гражданства. Реализация идеи правового порядка есть задача права как особой нормативной системы. В этом заключена мысль Канта и классической философии.Правового регулирования нет там, где отсутствуют права человека, законодательные запреты на сословные привилегии и на их социальные аналоги (т.е. на привилегии кастовые, клановые, кастово-бюрократические, кланово-аппаратные и т.д.) и законодательные гарантии активного гражданства. Если в действующем законодательстве недостает хотя бы одного из этих важнейших подразделений признанной автономии (свободы), его нельзя считать правовым. Право при этом приходится признавать поздним продуктом истории, появившимся лишь после того, как прозвучали великая декларация прав человека и гражданина. Правовое ре-46гулирование в смысле принуждения к справедливости (к обоюдному равенству в частных отношениях), умение равновесно разрешать конфликты известно всем без исключения человеческим сообществам. Но гуманизм не позволяет признать, что подданный деспотического государства (т.е. подданный, имущественные споры которого с другим частным индивидом будут решены строго по справедливости, но который не застрахован от произвольных государственных реквизиций) находится в правовом состоянии.Возможно ли сочетание права и демократии? В.М. Межуев отмечает, что идея права отнюдь не автоматически следует из идеи демократии, как и не всякая демократия обязательно является правовой. Возможна и неправовая демократия (например, так называемая непосредственная демократия). Демократия - это определенный тип власти, противостоящий режимам личной власти. В условиях демократии все или большинство властвуют над каждым или меньшинством. Как и любая власть, демократия заключает в себе определенную опасность для отдельной личности, подчиняя ее коллективной воле большинства. И если интересы отдельной личности, как и интересы меньшинства, не охраняются, не защищаются, подавляются, приносятся в жертву интересам целого (т.е. большинства, государства, пусть и народного), то такая власть легко перерастает в тоталитаризм, в абсолютную власть большинства над меньшинством, коллектива - над личностью, общего интереса - над частным и индивидуальным. В этом смысле опасна не только личная тирания или самодержавное правление, но и демократия, если она не ограничена законом, правом, защищающим от власти права и свободы отдельной личности.Если демократия - определенный тип власти, то право - это то, что ограничивает ее посредством законов [2]. Критерием так называемой неправовой демократии, перерастающей в тоталитаризм, является вождизм. И то, что подобное лидерство может обернуться для народа тиранией, не меняет природу этой власти, демократической по происхождению и абсолютно бесправной, деспотической по форме своего осуществления. Народная (т.е., казалось бы, вполне демократическая) диктатура, опирающаяся не на закон, а на силу, избирает и формы своего представительства, и методы политического управления - диктатуру вождей, и террор по отношению к любому частному лицу. Идея права вырастает из совершенно иного источника, чем идея демократии, или народовластия. Она продиктована не стремлением народных масс к власти, а стремлением отдельной личности к относительной (прежде всего экономической) свободе от власти, причем от любой - личной, абсолютистской и даже демократической (народной). Но как примирить демократическую и либеральную идеи, идеи народной власти и личной свободы? Как сочетать демократию и право? Сделать это можно путем не прямой (непосредственной), а представительной демократии, когда народ осуществляет право на власть через своих свободно избранных представителей, действующих в рамках строго фиксированных законов. В этом и состоит главная идея правовой де-мократии в формирующемся гражданском обществе, где возможность установления правовой демократии прямо связана с социальным составом общества. Демократические режимы, возникающие на социально неподготовленной почве, могут обернуться тоталитаризмом (немецкому фашизму предшествовала Веймарская республика, а сталинский тоталитаризм, покончивший с установкой Октября на непосредственную демократию (Вся власть Советам!), подвел черту под февральским опытом установления в России многопартийной демократии, тяготевшей к парламентаризму). В.М. Межуев отмечает, что в правовой демократии нуждается и способно ее защитить и сохранить то общество, которое состоит из собственников, независимо от того, чем они владеют, - средствами производства, денежным капиталом или своей рабочей силой. В таком обществе каждый располагает некоторым социальным пространством, над которым он полностью властен и в границах которого независим от вышестоящей власти. Это общество приватных интересов и дел, где каждому что-то принадлежит и каждый имеет право на собственное дело. Это и есть гражданское общество, в котором люди связаны между собой как независимые друг от друга индивиды. И подлинная демократия та, где люди, предоставив возможность заниматься политикой своим свободно избранным представителям, получают взамен свободу заниматься своим прямым, непосредственным делом. Общество, в котором политическая власть - это предмет всеобщего вожделения, подавляющего прочие интересы, не является ни демократическим, ни правовым.В условиях правовой демократии формы бюрократической и тоталитарной власти преодолеваются не отрицанием власти и не превращением ее во всеобщее дело всех, а культурой власти, которая может осуществляться только профессионалами. Дефицит профессиональной политики и отсутствие широкого слоя свободных и самостоятельных в своей хозяйственной и духовной активности граждан суть два основных препятствия на пути к правовому гражданскому обществу. В этой ситуации демократизация общества может значительно опережать его экономическое развитие, что может обернуться тоталитарным перерождением. Решение проблемы - в синхронизации демократических (политических) преобразований и экономических реформ, способствующих вызреванию в России гражданского общества.Что касается свободы как признания автономии личности, совпадающего с самим существом жизни, очевидно, что не маркированная юридическими вехами, не обеспеченная правом, не гарантированная законом свобода таит в себе противоречивые возможности. В условиях общества вненравственного по сути и безнравственного по трагическому стечению исторических обстоятельств открывается простор для действия мощных внутренних разрушительных сил. Произвол, инициированный необузданным поведением верхов и обратившийся со временем в произвол массовый, тотальный, убеждает тем, что свобода обесценивается, превращается в собственную противоположность, когда ее пространство не очерчено рамками закона как правового47императива практической деятельности. В этом перене- реальной гражданской свободы как демократии, бази-сении акцента со свободы как чисто экзистенциального рующейся на устойчивом правовом фундаменте, заклю-состояния, как переживания, мало заботящегося о стро- чен особый момент эволюции общественного сознаниягом правовом обеспечении, на демократию, в осознании России транзитивного периода.

Скачать электронную версию публикации