G.S. Batenkov and tradition ofthe Russian literature XVIII age (то problem of succession).pdf В монографии «Поэзия декабриста Г.С. Батенькова» А.А. Илюшин писал: «В относительно законченном виде Батеньков изложил систему своих эстетических взглядов в Писаниях сумасшедшего. Именно здесь высказаны основные, наиболее принципиальные поло-жения, которые, на наш взгляд, лежат в пределах де-кабристской эстетики. И не следует смущаться тем, что сформулированы они через много лет после того, как эстетическая мысль декабризма замерла (здесь и да-лее курсив мой. - М.З.). Проведя эти годы в одиночном заключении, Батеньков не испытывал никаких внеш-них влияний, которые бы стимулировали эволюцию его эстетической мысли. Он лишь осмысливал то, что до заключения могло в нем формироваться, складываться (но не сформировалось и не сложилось в рассеянности свободной, несосредоточенной жизни)» [1. С. 73]. Не-сколько далее, по поводу высказанных Г.С. Батенько-вым положений: «Все эти мысли мог бы высказать почти любой литератор-декабрист в 10-е годы, в пери-од возрождения витийственного классицизма, на тра-дициях которого строилась новая гражданская поэзия. Стремление к высокому, духу аскетизма, самоограни-чения, культ строгой логики, недоверие к красотам жи-вописного и звучного языка, насыщенного тропами и метафорами (на этой почве возникло своеобразное от-талкивание поэтов-декабристов от Жуковского), тре-бование однозначности поэтического слова, склон-ность к архаическому письму в стиле XVIII в., к торже-ственным славянизмам - все это основные принципы декабристской эстетики, и их в полной мере разделял Батеньков» [1. С. 74-75]. Однако манифестационно изложенные Г.С. Батеньковым положения в «Писаниях сумасшедшего» расходятся с его поэтической практи-кой, отмечает исследователь [1. С. 76].Оказавшись в 1820-е гг. в Петербурге, Г.С. Батень-ков окунается в литературную жизнь столицы: участ-вует в выработке системы спряжений глаголов Н.А. Полевого и Н.И. Греча [2. С. 175], находится в курсе всех литературных новинок - в письмах к друзь-ям цитирует отрывки из «Бахчисарайского фонтана» и «Евгения Онегина» А.С. Пушкина [2. С. 177], которые еще не были опубликованы, агитационные песни А.А. Бестужева и К.Ф. Рылеева [2. С. 176], общается с В.А. Жуковским, произведения которого, будучи в Си-бири, настойчиво просил друзей высылать, вниматель-но следит за полемикой архаистов и новаторов, явно симпатизируя последним, о чем свидетельствует текст письма к А.А. и А.П. Елагиным от 24 мая 1824 г., в ко-тором Г.С. Батеньков иронизирует по поводу стремле-ния архаистов навязать языку церковнославянизмы, что противоречит законам разума - «соображение за-пищит под тяжелой пятой умоключения» [2. С. 181]. Однако в 1830-1940-е гг. в своей поэтической практике Г.С. Батеньков обратился к тому, над чем иронизиро-вал в молодости - к «витийственному классицизму».В 1820-е гг. внимание декабристов к архаике было обусловлено литературной борьбой за старшие жанры [3], которые были адекватны выражению гражданской проблематики, в последекабрьский это связано с иным пониманием природы творческого акта - творчество как жизнетворчество. Проекция эстетических воззре-ний Г.С. Батенькова 1840-х гг. на 1820-е гг. многое проясняет в его отношении к архаистам. Эстетическая концепция декабриста близка к эстетике младших ар-хаистов (В.К. Кюхельбекера, П.А. Катенина), история развития эстетической мысли которых, согласно Ю.Н. Тынянову, - история их размежевания со стар-шими, на которых и была направлена ирония молодого Г.С. Батенькова [3]. Во-первых, младшие архаисты от-казались от реакционности, обозначив свою позицию как чисто литературную; во-вторых, они отказались от лингвистической концепции А.С. Шишкова и попыта-лись дать поэтическое обоснование употребления арха-ичной лексики (высокому стилю потребен высокий слог); в-третьих, младшие заявили, что они - архаисты, а не ар-хаики, каковыми являлись старшие. А.А. Илюшин, отме-чавший склонность Г.С. Батенькова к архаике, одновре-менно восхищался «виртуозностью» внутренних рифм, «достойной Блока» [1. С. 29], что позволяло исследовате-лю вписать Г.С. Батенькова в традицию В.К. Тредиаков-ского - В. Хлебникова. Поэт-декабрист, по мысли иссле-дователя, - звено, соединяющее эксперименталистскую поэзию XVIII и XX в. [1. С. 52].Как известно, в России поэтическая теория опере-дила практику. Эксперименты В.К. Тредиаковского, создателя русского силлабо-тонического стиха, обу-словлены апробацией созданной теории и поиском по-этической формы, адекватной системе русского слога. Природа эксперимента Г.С. Батенькова, активно обра-тившегося к религии в годы заключения в Петропав-ловской крепости, иная: он ищет форму, адекватно вы-ражающую божественное содержание, бесконечность. Строительство стиха для поэта-декабриста - миро-строительство. На этом основании установить связь между Г.С. Батеньковым и футуристами проще, неже-ли между ним и В.К. Тредиаковским. Однако религи-озная направленность поэтической мысли декабриста не позволяет вписать его в ряд вышеупомянутых по-этов-эксперименталистов.А.А. Илюшин, отмечая «склонность» Г.С. Батень-кова к «архаическому письму в стиле XVIII века» [1. С. 75], считал поэта-декабриста продолжателем скорее22линии М.В. Ломоносова, чем Г.Р. Державина: «Батеньков близок к Ломоносову именно как к поэту-ученому. Поэт в данном случае сливается с философом. Державин , подражая Ломоносову , создал оду "Бог". В Державине Батеньков ценил как раз ломоносовскую традицию; Державин в данном случае был лишь посредником между Ломоносовым и Батеньковым. Сам Батеньков отстаивал принцип слияния "художества" с наукой. Вряд ли нужно доказьшать, что этот принцип столь же близок поэтике Ломоносова, сколь далек от державинского поэтического мира» [1. С. 79]. Влияние поэтико-философских воззрений М.В. Ломоно-Псалом 11..Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей;2..Но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!3. И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет [4. С. 569].Г. С. Батеньков в переложениях второго и девятого псалмов менее, нежели М.В. Ломоносов, зависит от оригинала. Процент использования лексики, образной системы оригинала высок, но поэт-декабрист, независимо от оригинала, компонует материал, облекает его в новые поэтические формы, обогащает, создавая новые образы. Например, в «Песне девятой», написанной по мотивам девятого псалма Давида, появляется собственно батеньковский образ, сапог:Кого мучитель гложет голод, Тому он море даст даров, Кто золотом наполнил город, Он отошлет без сапогов [6. С. 123].Этот образ вводит бытовой, конкретный и символичный план, разворачивая глубокое личностное содержание. Акцент смещается с переложения на сотворчество. А.И. Иванов писал: «Общественных увеселений и приглашений на семейные праздники он [Г.С. Батеньков] не признавал и никогда на них не присутствовал, считая неприличным ссыльному являться среди благородного общества. Когда я задумал жениться и приехал звать его на свадьбу, он торжественно отказался от такой чести, говоря шутливо:•·Какой я свадебный кавалер, у меня и сапог, приличных такому торжеству, не имеется.•·А это что, разве не сапоги? - указал я ему на пару почти новеньких сапог, лежавших на ящике.•·Сапоги, да только не свадебные, а скорее похоронные: они были на мне в роковой день 14 декабря 1825 г.•·сова на Г. С. Батенькова, при всей его очевидности, не стоит преувеличивать. Поэтика, как известно, отражает мировоззрение автора. Доминанту поэтики определяет отношение поэта к проблеме перевода, переложения. Оба автора занимались переложением псалмов. Характерной чертой переложений М.В. Ломоносова является близость к тексту оригинала. Каждому стиху псалма соответствует строфа поэтического текста. Все стихи псалма, не выключая ни одного, получают свое поэтическое воплощение в стихах поэта-классициста. В переложении М.В. Ломоносов следует поэтике текста псалма, используя лексику, символику, метафоры, образы оригинала.•·М.В. Ломоносов «Переложение псалма 1» Блажен, кто к злым в совет не ходит, Не хочет грешным в след ступать, И с тем, кто в пагубу приводит, В согласных мыслях заседать.•·Но волю токмо подвергает Закону божию во всем И сердцем оный наблюдает Во всем течении своем.•·Как древо, он распространится, Что близ текущих вод растет, Плодом своим обогатится, И лист его не отпадет.•·и т.д. [5. С. 109]•·Как хорошо сохранились, - заметил я.•·Неудивительно: я сидел - они преспокойно лежали.Заметив нервное подергивание лица, которое появлялось всегда у Батенькова при воспоминании о пережитых страданиях, я переменил разговор...» [7. С. 171-172]. Сапоги «почти новенькие», следовательно, он их после освобождения не носил, т.к. сапоги эти «похоронные». Прежний Г.С. Батеньков - подполковник Министерства путей сообщения, активный государственный деятель, в своем социальном статусе умер и воскрес как ссыльный декабрист. Пользоваться вещами, в данном случае сапогами, вынесенными из того мира, было для Г. С. Батенькова немыслимым. Бытовой план - сапоги как отражение социального статуса человека, не случайно Бог «отошлет» именно без «сапогов», а не без шляпы, например, перекликается с символическим - запрет носить вещи умершего себя самого в прежнем статусе. Переложения Г.С. Батенькова -скорее, стихи, написанные «по мотивам», нежели собственно стихотворные переложения. По взглядам на проблему перевода поэт-сибиряк ближе к В.А. Жуковскому, чем к М.В. Ломоносову. Для М.В. Ломоносова поэтическое творчество - средство реализации своей просветительской программы, двигатель научных и религиозных идей, для Г.С. Батенькова - миротворчество. Поэт-декабрист близок к М.В. Ломоносову как поэт и ученый. Занятия наукой откладывают определенный отпечаток на эстетику поэта. Особость словоупотребления, терминологии, общность лексики, непоэтические метафоры и сравнения в поэтическом контексте - черты, роднящие поэтику Г.С. Батенькова с23ломоносовской, что обусловлено тем, что оба были поэтами и учеными. С той лишь разницей, что М.В. Ломоносов в своем творчестве позиционировал себя как поэта-ученого: «Письмо о пользе стекла», перевод отрывков из трактата Лукреция «О природе вещей», стихотворения, наполненные научным содержанием: «Случились два Астронома в пиру...», «Я долго размышлял и долго был в сомненье...» и др., а в стихах Г.С. Батенькова ученый лишь угадывается:Духам не свойственна измена,Тверда опора их безмена,И, взяв размер для рукавов,Уравновесят силой бремя,Ее восполнят тратой времяПо общим свойствам рычагов [6. С. 104].Истоки батеньковского стремления к слиянию науки и религии находим в «Вечернем размышлении о Божием величестве при случае великого Северного сияния», в котором М.В. Ломоносов, обращаясь к ученым, вопрошал:Как может быть, чтоб мерзлый пар Среди зимы рождал пожар?И далее:Сомнений полон ваш ответО том, что окрест ближних мест.Скажите ж, коль пространен свет?И что малейших дале звезд?Несведом тварей вам конец?Скажите ж, коль велик творец? [5. С. 49].Сравним с восклицаниями Г.С. Батенькова: «О! Как бедна наука в изъяснении красот природы» [2. С. 241], «Бог хитрее Парижской Академии. Он не только математик, но и поэт» [2. С. 282] и др.Мировоззренческая близость двух поэтов столь же очевидна, сколь различия в поэтике, общность которой определяется лишь набором поэтических средств, отразивших влияние научных концепций на воззрения поэтов.Понимание М.В. Ломоносовым и Г.С. Батеньковым задач поэтического творчества различно. Влияние дер-жавинской традиции в этом смысле на творчество поэта-сибиряка не следует умалять.Первый стих оды Г.Р. Державина «Бог»: «О ты, пространством бесконечный» [8. С. 56] вводит проблему соотношения Бога и пространства, занимающую центральное место в системе воззрений Г.С. Батенькова. Субстанциальное понимание поэтом-декабристом Бога, бытийствующего в себе самом, исходя из своего собственного принципа, корреспондирует со стихами Г.Р. Державина:Себя собою составляя,Собою из себя сияя,Ты свет, откуда свет истек [8. С. 56].Понятие «цикля», структурообразующее в пространственной парадигме Г.С. Батенькова, восходит к оде «Бог»: «Конец с началом сопрягаешь» [8. С. 56].Истоки теософской концепции Г.С. Батенькова находим в оде Г.Р. Державина «Бог». Тексты Г.С. Батенькова словно сотканы из реминисценций из оды «Бог»: «Живый в движеньи вещества» (Г.Р. Державин) - «Где нет движенья веществу», «Живый и всемогущий Бог» (Г.С. Батеньков); «Дух всюду сущий и единый» (Г.Р. Державин) - «Дух вездесущий и повсюдный» (Г.С. Батеньков); «Тебе числа и меры нет» (Г.Р. Державин) - «Нет такого числа, которое могло бы выразить сие содержание» (Г.С. Батеньков); «Всегда пареньем в высоты» (Г.Р. Державин) - «Воспари на высоты» (Г.С. Батеньков) и др. Симптоматично, что Г.Р. Державин - единственный русский поэт, которого Г.С. Батеньков упоминал в своих стихах: Когда восторженный душою Державин звезды с выши зрел [6. С. 103].Соотносить Г.С. Батенькова и М.В. Ломоносова, минуя Г.Р. Державина, ввиду приведенных аргументов, представляется нецелесообразным. Мирозиждительные, миротворческие основания поэтики (В.К. Тредиаковскии, М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин) Г.С. Батеньков ценил в русской литературе XVIII в.ЛИТЕРАТУРА

Скачать электронную версию публикации