The arrangement of essential scientific and cognitive ideology in Criminalistics.pdf Учение о предмете всегда было одной из главных научно-познавательных проблем криминалистики. Особенно тщательно оно анализировалось в трудах криминалистов начиная с 1950-х гг. За это время сложилась выверенная рефлексивная позиция. Изложенная в многочисленных работах, она характеризуется общепринятостью аналитического подхода, устойчивым набором аналитических методов, традиционностью расстановки логических акцентов. При всем разнообразии применяемых методов анализа основным, все-таки, оставался логико-лингвистический метод. На его основе уточняются-вытесняются-включаются познаваемые криминалистикой явления, предметы, связи и отношения. Исходно предрасположенный к обработке познаваемого на уровне внешнего, он не выводил познание за пределы формальной методологии, формально-логической связи.Нацеленность криминалистики на преимущественное решение практических задач с широким задействованием естественных и технических знаний была присуща этой науке с самого возникновения. В принципиальном плане практицизм и технизм - это установки синкретической идеологии. Они были широко представлены в предметно-познавательном пространстве досоветской криминалистики. Практицизм и технизм, заменяя рутинность, не только кардинально повышали следственные возможности воздействия на «вещи». Участие науки в модернизации предварительного расследования не сводится к замене следственной деятельности все возрастающей технической оснащенностью. Ее значение гораздо более масштабно. Натуралистическая идеология следственной деятельности уступает место научно-активистской идеологии. Так истина сопрягается с ценностью. Речь идет о постоянном перерастании науки в практическую плоскость, о ее слиянии со следственной деятельностью. Отныне успех расследования зависит не только от живого труда следователя, но и от задействуемых научных знаний. С этого момента устанавливается новый тип взаимосвязи науки со следственной практикой: наука становится производительной силой, а расследование преступлений - научно одействованной областью деятельности. Взаимодействие, обусловленное поначалу логикой сосуществования, обрело реальные черты целостности. Две формы объективного процесса последовательно трансформируются в одну, что и было убедительно продемонстрировано Г. Гроссом.Практицизм и технизм есть следствие нарастающего научно-технического прогресса. Как конкретно-научные ориентации они не были новыми для советской криминалистики. Социально-исторические особенности времени лишь усилили внимание к практицизму и технизму. Принципиальные последствия возросшего интереса всесторонни и многозначительны.Отправной точкой становится открывавшаяся перспективность более глубокого познания сущности науки криминалистики.В этих существенно значимых для мыследеятельно-сти установках и шел процесс конституирования предмета науки криминалистики. Вместе с тем амплитуда и динамика этого процесса, его концептуализация, содержательная наполняемость, приближение к пониманию сущности науки криминалистики определялись склонностью исследователя к первичной акцентуации либо взаимодействия как коренного начала, обусловившего становление криминалистики как науки, либо целостности. Приоритетность акцентуаций, их фактическое соотношение определяли, в конечном итоге, профиль предмета науки криминалистики.Как следует из анализа литературы, собственно конструирование предмета науки криминалистики, его смысловая и логическая компоновка осуществлялись по неполной индукции, через простое перечисление наиболее значимых, с точки зрения того или иного автора, заимствований, подразумевающих их наукообразующую роль в криминалистике и устремленность к адекватному воспроизведению практической стороны следственной деятельности. Данной акцентуации с самого начала было придано доминирующее значение. Стремление адекватно практическому вопрошанию воспроизвести предмет науки криминалистики сопровождалось характерным перечислением некоторого числа заимствованного и приспособленного к прямому практическому применению. Такое зеркальное отражение следственной практики в предмете криминалистики оставалось приоритетным до второй половины 1960-х гг.Приверженность мышления взаимодействию, конструированию предметной области науки на основе логики сосуществования, предельной актуализации следственной практики звучали уже в первых определениях советских криминалистов.Так, Г.Ю. Манне полагал, что предметом советской криминалистики являются «во-первых, способы совершения преступлений, профессиональные особенности и быт преступников (их жаргон, их суеверия и т.д.) и, во-вторых, приемы расследования преступлений, включая идентификацию преступников» [1. С. 147].Если Г.Ю. Манне отдавал явное предпочтение практицизму, то И.Н. Якимов в своем определении предмета криминалистики, наряду с взаимодействием и практичностью, делает явный акцент в сторону тех-низма. В его определении практицизм и технизм объединяются на основе целесообразно понимаемого взаимодействия. Предмет компонуется посредством перечисления наиболее приметных, с точки зрения автора, криминалистически значимых явлений и существую-112щих между ними взаимосвязей. Как полагал И.Н. Яки-мов, криминалистика «имеет своим предметом изучение наиболее целесообразных способов и приемов примене-ния методов естественных, медицинских и технических наук к расследованию преступлений и изучению физи-ческой и моральной личности преступника, а своей це-лью ставит помощь правосудию в раскрытии матери-альной истины в уголовном деле» [2. С. 3].Полнота выраженности технического характера криминалистики, установка на технизм с новой силой зазвучали в литературе. Как отмечалось криминали-стами в 1935 г., «органы юстиции должны быть воору-жены всеми техническими достижениями современной науки …с использованием всех данных соответствую-щих отраслей знания» [3. С. 4].Компоновка предмета криминалистики на основе взаимодействия, практицизма и технизма, его формов-ка под вопросы практики все более укрепляются, появ-ляются семантически новые варианты.С.П. Митричев в 1959 г., излагая свой вариант опре-деления предмета, писал: «Советская криминалистика как специальная дисциплина является наукой о техниче-ских средствах, тактических приемах и методах, приме-няемых при расследовании преступлений» [4. С. 10].Но в принципиальном плане конструирование предмета науки, несмотря на семантические различия, не выходило за пределы координат, которыми руково-дствовались криминалисты довоенного времени. Предмет науки по-прежнему конструировался посред-ством задействования взаимосвязи и взаимодействия, сводившихся к формальным связям и логике сосущест-вования, посредством перечисления структурирован-ных разделов криминалистики.Подобный подход сохранился и в 1960-е гг. В 1963 г. А.Н. Васильев, определяя предмет криминали-стики, писал: «Советская криминалистика есть наука о тактических приемах и научно-технических средствах, применяемых на основе уголовно-процессуального закона для расследования преступлений и их преду-преждения» [5. С. 5].Уже на рубеже перехода от вопрос-ответной модели познания существа криминалистики к модели, бази-рующейся на познании кримииналистически значимых закономерностей (позиция Р.С. Белкина), А.Н. Василь-ев в 1967 г. писал, что «лучше определить криминали-стику как науку об использовании данных естествен-ных и технических наук, в частности физики, химии, механики, биологии, как и психологии, логики, науки управления и других, в деятельности по расследованию и предупреждению преступлений, осуществляемой на основе уголовно-процессуального закона» [6. С. 31]. В этой связи уместно напомнить, что Б.М. Шавер еще в 1938 г. заметил, что «наука, сообщающая сведения из других наук, - не есть наука» [7. С. 57].Зеркальность, формальные связи и логика сосуще-ствования, подкрепляемые синкретической идеологией, стимулировали поверхностную избирательность, фак-туализм и редукционизм, сводившие предмет науки к очевидному, само собой разумеющемуся, что, в конеч-ном итоге, делало подобные определения предмета приемлемыми для практического сознания и мало при-годными для научно-познавательной деятельности.Идеи синкретической идеологии, вопрос-ответная научно-познавательная модель укоренились в мышле-нии. Индуктивный метод конструирования предмета науки не выводил мысль далее фрагментарного виде-ния существа криминалистики, выстраиваемого на ос-нове формального взаимодействия и логики сосущест-вования. Синкретическое мышление запечатлевало в предмете поверхностный слой реальности в таких терминах и таком системном изложении, которые под-давались осмыслению с позиций повседневности след-ственно-практического опыта и здравого смысла. На-учно-познавательными установками данного взгляда являются представления о тождественности и одно-значности следования научного знания, теории из практического опыта. Подразумевалось, что наблю-даемые и выводимые из опыта суждения служат гаран-том достоверности конструкции предмета и общей оп-равданности занимаемой позиции. Предмет науки в целом соответствовал духу и смыслу эпохи, интеллек-туальному уровню всякого «расследующего работни-ка», был адекватен практическому сознанию. Крими-налистика же, по своей сути, продолжала оставаться технико-прикладной дисциплиной, заимствующей све-дения из других наук в целях вооружения работников расследования всеми необходимыми техническими сведениями. Дух и смысл гроссовского мышления, со-бирательно-расширительного подхода продолжал удерживать интеллектуальную деятельность в задан-ных координатах. Предметно-позна-вательная область конструировалась, расширялась на прежней, синкрети-ческой идеологии.Особенно значительным было влияние синкретиче-ской идеологии, идей заимствования и приспособления в период перехода криминалистики от науки техниче-ской к науке юридической. Точка отсчета процесса -1930-е гг., когда социально-исторические процессы и социокультурные особенности времени предъявили свои требования к науке, конституировавших упроче-ние эффективности, функционирование в ритме перма-нентной практичности знания, санкционированной ра-ционализации, модернизации права, превращения кри-миналистики в непосредственно действующую силу. Сердцевину этого процесса составляет взаимодействие криминалистики с научными и законодательными по-ложениями уголовного процесса и уголовного права, установление прямой связи с уголовным судопроизвод-ством. Организация взаимодействия имела разноуровне-вый, многопрофильный характер. Каждому из них соот-ветствует специфическое содержание, наполнение.Социальный уровень - участие в организации соци-альной жизни, борьба с преступностью, защита консти-туционных прав и свобод советских граждан, привер-женность принципу социалистической законности, создание механизма сохранения и наращивания взаи-модействия с общественностью, участие в организации учебного процесса, издание учебной литературы, под-готовка кадровой базы науки.Научно-познавательный уровень - наращивание взаимодействия с отраслевыми науками, налаживание научно-исследовательской работы, участие в создании сети экспертно-криминалистических подразделений, разработка и внедрение в следственную практику на-113учно-криминалистических знаний и научно-методи-ческих разработок.Названные уровни есть показатель того, что потен-циал криминалистики уже позволял осуществлять ро-левую функцию науки, совпадающую со стандартными обязанностями, полномочиями, призванием осознаю-щего свою роль познающего субъекта созидать знание (эмпирическое и теоретическое), совпадающее с по-требностями общества и судебно-следственной прак-тики. Суммированные доводы составили, по нашему мнению, реальное основание для перевода криминали-стики из разряда технико-прикладной дисциплины в когорту самостоятельных наук.Криминалисты, осмысливая связь криминалистики с уголовным судопроизводством, апеллировали, прежде всего, к наукам уголовно-процессуального и уголовного права в целях признания криминалистики юридической наукой. Аргументация и логика позиционирования дос-таточно полно освещены в трудах как процессуалистов, так и криминалистов, детально анализировавших все «за» и «против». Поэтому нет необходимости повторять хорошо известное. Подчеркнем лишь один, но принци-пиально значимый для понимания теоретизации научно-криминалистического знания факт.Синкретическая идеология стимулировала поиск таких основоположений, которые составили бы базо-вую основу для признания криминалистики юридиче-ской наукой. Предпочтение было отдано двум процес-суальным категориям - «доказательство» и «норма права». Данные понятия представлялись криминали-стам вполне приемлемыми для выражения специфики предмета криминалистики и обустройства взаимосвя-зей с уголовным процессом.Криминалисты, выстраивая научно-познавательную позицию, особо подчеркивали значение криминалисти-ческих приемов и средств в собирании доказательств, их роли в раскрытии и расследовании преступлений, в доказывании вины, в установлении материальной ис-тины. Доказательства опосредовали связь криминали-стики с соответствующими положениями уголовно-процессуальной науки.Как отмечалось в литературе, «...качество расследо-вания и судебного разрешения уголовных дел в значи-тельной степени зависит от того, насколько успешно выполнена работа по обнаружению и исследованию доказательств, насколько глубоко и правильно оценены эти доказательства. ...Приемы и методы обнаружения и исследования доказательств не изучаются наукой со-ветского уголовного процесса. Эти вопросы, а также вопросы розыска и опознания преступников являются предметом самостоятельной науки - криминалистики. …В отличие от норм уголовно-процессуального права правила обнаружения и исследования доказательств, разрабатываемые криминалистикой, не предписывают-ся законом, а являются лишь научно-техническими и тактическими приемами. Однако поскольку эти прие-мы и методы могут реализовываться только при произ-водстве действий, строго регламентируемых уголовно-процессуальным законом, они должны соответствовать принципам и духу этого закона. …Это неизбежно при-водит к тому, что в курсе криминалистики излагаются процессуальные особенности проведения отдельных114следственных действий, что лишний раз подчеркивает тесную связь между криминалистикой и уголовным процессом, но не опровергает самостоятельность этих наук, каждая из которых имеет свои особые предмет и метод исследования» [8. С. 3-4].Б.М. Шавер уже напрямую вводит понятие «доказа-тельство» в определение предмета криминалистики. По его мнению, «криминалистика - это наука о приемах и методах обнаружения и исследования доказательств, используемых в целях раскрытия преступления, обна-ружения и опознания преступника» [8. С. 3].Несколько в ином словесном оформлении, но при сохранении общего смысла, звучал ряд более поздних определений предмета науки криминалистики.В частности, С.П. Митричев, задействуя понятие «до-казательство», писал: «На основе исследования содержа-ния науки советской криминалистики, а также взаимоот-ношения советской криминалистики с уголовным про-цессом необходимо дать следующее определение совет-ской криминалистики: советская криминалистика как отрасль судебного права является наукой о технических средствах, тактических приемах и методах, применяемых для выполнения предусмотренных уголовно-процес-суальным законом действий по обнаружению, собира-нию, фиксации и исследованию доказательств в целях раскрытия, расследования преступлений, направленных против советского строя и установленного Советским государством правопорядка» [9. С. 25-26].Констатация тесной сопряженности уголовного процесса и криминалистики задавалась потребностью поиска общего научно-познавательного интереса к до-казательствам. Криминалистами предмет компоновался под вопросы применения технических средств в целях эффективной обработки «вещей» следователем, их пе-ревода в разряд доказательств. Собственно в этом и заключался смысл введения в определение предмета науки понятия «доказательство», задававшего крими-налистике стратегический вектор развития. Идея прак-тицизма и технизма перекликались с интересами уго-ловно-процессуальной науки. Интерес разводился на уровне вопрос-ответного подхода. Различительный рубеж достигался при сопоставлении, сравнении по ана-логии вопросов, решаемых уголовно-процессуальной наукой и криминалистикой. Это различие не затрагивало сущностностных пространств данных наук, но реальной сопричастности криминалистики к обработке доказа-тельств криминалистическими средствами, практиче-ской значимости этой деятельности в установлении ма-териальной истины было вполне достаточно. Доказа-тельство есть та исходность, которая и поставила кри-миналистику в один ряд с юридическими науками.Однако взаимодействие криминалистики с уголов-но-процессуальной наукой имеет ряд иных, не менее весомых следствий, обусловленных своеобразием по-нимания взаимодействия и взаимосвязи, логики сосу-ществования научно-криминалистических знаний и заимствованного из уголовного процесса понятия «норма права». Взаимодействие, взаимосвязь, пони-маемые не формально, с неизбежностью ведут к взаи-мопроникновению научных знаний. Это, в свою оче-редь, ведет к взаимообогащению наук, к их заслужен-ному взаимопризнанию [10. С. 121].Вместе с тем состыковать вопрос-ответную научно-познавательную модель с «нормой права» оказалось делом далеко не простым. Очевидно, что положение усугублялось в значительной мере тем, что как не осознавалась вопрос-ответная модель в качестве науч-но-познавательной, так за «нормой права» не была за-мечена нормативно-правовая модель именно как науч-но-познавательная модель. И то и другое не восприни-малось как целостные наукообразующие самостоятель-ные сущности и уж тем более не осознавалось как сущности, влекущие за собой качественно различные параметры наукодвижения. Восприятие шло на уровне формально понимаемого взаимодействия - заимство-вания-приспособления.Вопрос-ответная модель, имеющая собственную научно-познавательную идеологию, собственные ко-ординаты наукообразования, в расчет не принималась. Синкретическая идеология, не подкрепленная ника-кой теорией, инспирировала восприятие взаимодейст-вия криминалистики с уголовно-процессуальной нау-кой фрагментарно, на уровне отдельных вопросов. То, что за этими отдельными понятиями стоят самостоя-тельные концепции, не предусматривалось и не про-блематизировалось, как не проблематизировались возможные нарушения ритма наукообразования и по-следующего наукодвижения. Синкретическое мышле-ние увидело в нормативно-правовой модели лишь «норму права», точно так же как ранее Б.М. Шавер увидел в истоках криминалистики лишь приспособле-ние, давшее начало криминалистике как науке. «Нор-ма права» показалась криминалистам исчерпывающе достаточным основанием и для полновесного взаимо-действия с уголовно-процессуальной наукой и для основательного разведения наук, и для собственного самоутверждения.За развернувшейся дискуссией как-то сама собой снялась проблема целостности науки криминалистики. Синкретическая идеология и вопрошание инспириро-вали фрагментарное восприятие науки криминалисти-ки, отразившееся в определениях предмета науки. В широко распространившихся среди криминалистов представлениях, рубежи криминалистики должно огра-ничить исключительно применением. Развитие функ-ции применения, нацеленность на вырабатывание зна-ния «как» приняли в криминалистике тотальный харак-тер. Функция объяснения познаваемого где-то затеря-лась. Разрушению целостности криминалистики спо-собствовали и сами криминалисты.Так, Б.М. Шавером еще в 1938 г. было заявлено, что в силу неправильного разграничения уголовного про-цесса и криминалистики к уголовному процессу долж-на быть отнесена следственная тактика [7. С. 67].С.П. Митричев, выстраивая свою позицию на со-поставлении предметов наук уголовного процесса и криминалистики, писал, что различие между данными науками «заключаются в том, что наука уголовного процесса изучает правовые нормы, соблюдение кото-рых обязательно для всех участников процесса, крими-налистика же на основе этих норм разрабатывает тех-нические и тактические рекомендации, применение которых зависит от их целесообразности в том или ином конкретном случае, исходя из интересов рассле-дуемого дела» [11. С. 50]. Аналогичную позицию в этом вопросе занимал А.Н. Васильев [12. С. 12-13].Как следует из контекста научно-кримина-листической литературы, смысл обращения к положе-ниям уголовно-процессуальной и уголовно-правовой наук означал решение много более масштабной и сложной задачи, нежели признание криминалистики в качестве юридической науки. В принципиальном плане это обращение означало привлечение гносеологически более развитых систем знания в менее развитую, в на-учно-рациональном плане, систему знаний, в целях более состоятельной научной квалификации кримина-листически значимого материала и его последующей классификации (систематизации). Гносеологический потенциал данных наук, в отличие от гносеологическо-го потенциала диалектического материализма, позво-лял оперативно решать как текущие научно-позна-вательные задачи, так и достаточно ясно обозначать перспективы. Этот процесс сопровождался активным заимствованием и приспособлением уголовно-процес-суальных и уголовно-правовых знаний к самым насущ-ным вопросам криминалистики. Встраиваемые в сис-тему научно-криминалистических знаний, они подчер-кивали их самобытность, снижали скепсис и недоверие, усиливали научную состоятельность, дисциплинарную и методическую стройность.По масштабности и глубине влияния на характер научно-познавательной деятельности, научно-рацио-нальное одействование научно-криминалистических знаний, концептуальную содержательность, вполне сопоставимо, в научно-познавательном плане, с пере-ходом на новую научно-познавательную модель. Взаи-модействие, осуществляемое в соответствии и согласии с идеями заимствования и приспособления, вопрос-ответного подхода, выводило криминалистику, ее предметно-познавательную область на иной уровень концептуализации и интерпретации познаваемого.При всех возникавших издержках тесной привязки криминалистики к норме, со всеми вытекающими от-сюда последствиями, эта сопряженность, несомненно, оказала благотворное влияние на развитие научно-криминалистического знания и, прежде всего, в плане необходимости более глубокого осмысления действи-тельной, сущностной самостоятельности криминали-стики, понимания необходимости поиска своего пути, понимания того, что криминалистика и научно-криминалистические знания самобытны и никаким другим знанием незаменимы.Радикализации вопрос-ответного подхода способст-вовали совпадения предмета науки с предметной дея-тельностью следователя. Стремление криминалистов оперативно откликнуться на комплекс вопросов, неиз-бежно встающих перед расследованием, инспирирова-ли внимание к опыту организации расследования предшествующими поколениями.Так, авторы первого учебника по криминалистике строили свои рекомендации, задействуя семичленную формулу, разработанную еще римскими юристами. В учебнике отмечалось, что «по каждому делу расследо-вание должно дать ответ по крайней мере на следую-щие семь вопросов, сформулированных еще римскими юристами: а) что именно совершено, б) где совершено,115в) когда совершено, г) каким образом совершено, д) кем совершено, е) с помощью кого или чего совершено, ж) с какой целью совершено.Эти семь вопросов, - заключают авторы учебника, -каждый работник расследования должен знать наизусть и иметь их ввиду в продолжение всего расследования» [13. С. 137].В начале 1950-х гг. семичленную римскую формулу попытался усовершенствовать П.И. Тарасов-Родионов. Суть его предложения сводилась к увеличению количества вопросов с семи до девяти. «Девять контрольных вопросов, - писал П.И. Тарасов-Родионов, - можно дать в следующем перечне: 1. Что, т.е. какое общественно-опасное деяние совершено. 2. Где, т.е. место совершения преступления. 3. Когда, т.е. время совершения преступления. 4. Против кого было направлено общественно-опасное деяние, т.е. кто является потерпевшим. 5. Чем, т.е. при помощи каких средств совершено преступление. 6. Как, т.е. при каких обстоятельствах было совершено преступление. 7. Зачем, т.е. умышленно или по неосторожности было совершено преступление, и в первом случае - по каким мотивам. 8. Кто совершил преступление. 9. Почему, т.е. какие причины способствовали или сделали возможным совершение преступления» [14. С. 26].Обосновывая необходимость такого шага, он писал: «В большинстве учебников криминалистики указываются семь из приведенных девяти вопросов. Нигде не приводится девятый вопрос "почему" и редко кем из авторов приводится четвертый вопрос "против кого". Объясняется это тем, что семь вопросов являются известной семичленной римской формулой, разработанной в древнем Риме, перекочевавшей в западноевропейскую и дореволюционную русскую криминалистику, а затем получившую отражение и в советской криминалистике. Эти семь вопросов... рассматривались как раз и навсегда установленная схема расследования, что, конечно, неприменимо для советского предварительного следствия.В прошлом буржуазная криминалистика оказывала тлетворное влияние на молодую советскую криминалистику, и, как результат этого, в нее механически была перенесена семичленная римская формула.Для социалистического государства при расследовании каждого дела разрешение вопроса "почему"очень важно. Мы не можем обойтись без разрешения этого вопроса, так как иначе не может быть обеспечена должная борьба за быстрейшее искоренение преступности в стране социализма» [14. С. 27-28]. Оперативная откликаемость криминалистики на текущие события усиливала ее конкурентость и жизнеспособность. Вопрос-ответный научно-познавательный подход служил достаточной основой для создания фактуальной процедуры по изучению научно-познавательного опыта и следственной практики, квалификации познаваемого и полученных результатов, его размещения по специализированным разделам криминалистики. Он составил основу для вырабатывания тактических и методических рекомендаций по организации и проведению отдельных следственных действий, рекомендации по расследованию некоторых видов преступлений, по взаимодействию с заинтересованными органами и лицами. Чем полнее и точнее они отражали объективные обстоятельства преступного события, тем выше был к ним уровень доверия со стороны практики. Вопросы применения техники, тактики и методики в расследовании преступлений определяли формат и профиль криминалистики, ее предметную концептуализацию.В целом можно констатировать, что вопрос-ответный научно-познавательный подход как производное синкретической идеологии, несомненно, усилил идейную консолидацию научно-познавательной деятельности, вел к расширению предметно-познавательной области криминалистики и научно-криминалистического знания.Вместе с тем никогда криминалистами не пробле-матизировавшийся и целенаправленно не обсуждавшийся вопрос-ответный научно-познавательный подход со всеми его невыявленными научно-познавательными возможностями, сущностными изъянами служил исходным источником пробелов, противоречий, неоправданных акцентуаций.В ее пространстве, консолидируемой целесообразностью, развертывалась научно-познавательная деятельность, шел процесс осмысления и формирования предмета и предметно-познавательной области криминалистики. Вопрос-ответный подход, со всеми его невыявленными, ограниченными научно-познавательными возможностями, капитальными изъянами, служил исходным конструктом предмета и предметности.ЛИТЕРАТУРА

Скачать электронную версию публикации