Soviet type of state-church relations.pdf Победа большевиков в 1917 г. стала началом закладки нового типа государственно-церковных отношений. Свое отношение к религиозной проблематике новая власть высказала уже 2/15 ноября 1917 г., когда была принята Декларация прав народов России, провозгласившая «отмену всех и всяческих национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений».Тем временем продолжал свою работу Поместный церковный собор, на котором обсуждались важнейшие стороны диалога государства и Церкви. 2 декабря 1917 г. Собор принял специальное определение, в котором власти предлагалась адекватная, по мнению соборян, модель государственно-церковных отношений. Протоиерей Сергий Булгаков говорил о двух главных идеях, которыми руководствовались составители определения: «Первая - та, что должно быть сохранено некоторое удаление (здесь и далее курсив мой. - В.В.) между Церковью и государством; вторая - та, что отношения союза все же должны быть сохранены. Бесспорно, что излишняя связь между Церковью и государством, как она существовала в России в прошлом, когда Церковь была окована цепями государства и в тело ее въедалась ржавчина этих цепей, - эта связь порвана. Бедствие для Церкви было в том, что она была огосударствлена» [1. С. 9]. Соборяне вдохновлялись идеалом византийской «симфонии», и их модель занимала промежуточное положение между системой государственной церковности и моделью отделения Церкви от государства, что подтверждает уже принцип «удаление», который есть то же самое, что принцип «отдаление», принятый Временным правительством. Итак, мы видим, что тональность государственно-церковных отношений, заданная Временным правительством, в основополагающих ее принципах Церковью была принята, чем еще раз подтверждается первенство государства в его диалоге с ней.О льготах для Церкви соборяне не забыли. В частности, они предполагали министерство по обеспечению связей государства и Церкви, хотя природа новой власти была уже обнажена, и Церковь несла потери. Можно утверждать, что на Соборе не верили в долго-временность советской власти. Позиция соборян не была из ряда вон выходящей. В 1926 г. представитель русской эмиграции СЕ. Крыжановский, также считавший большевиков временщиками, писал о будущем: «Управление Российской Православной Церковью будет осуществляться на основании правил, установленных Поместным Священным Собором, которые, однако, ни в чем не должны противоречить государственным законам» [2. С. 15].Гонения на Церковь начались уже в конце 1917 г. В.В.Розанов писал: «...церковь разбилась еще ужас-нее, чем царство» [3. С. 23]. 20 января 1918 г. вышел знаменитый Декрет СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». В нем, в частности, говорилось: «1. Церковь отделяется от государства... 8. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью... 9. Школа отделяется от церкви... 12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. 13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ» [4. С. 369-370]. Иные поняли, что Декрет маскируется под свободу совести. Другие были ближе к реальной жизни: «Декрет от 20 января справедливо стал восприниматься как юридическая подготовка к вскоре последовавшим расправам...» [5. С. 7]. И, действительно, в 1918 г. возобладали силовые методы воздействия государства на Церковь. Красный террор по отношению к духовенству стал борьбой с дореволюционными устоями, одной из граней классовой борьбы. Пик террора пришелся на время «военного коммунизма», переход к которому означал непримиримую борьбу большевиков с их политическими противниками, к числу которых они относили духовенство.Упомянутые в Декрете «особые постановления» не заставили себя долго ждать. 24 августа 1918 г. Народный комиссариат юстиции утвердил порядок проведения в жизнь Декрета «Об отделении...». Порядок, в частности, предусматривал: «3. Благотворительные, просветительные и другие им подобные общества... подлежат закрытию, причем имущество их передается... в соответствующие комиссариаты... 4. Имущества, которые ко времени издания Декрета... находились в ведении ведомства православного исповедания... переходят в непосредственное заведование местных Советов...» [4. С. 371-376].В Гражданскую войну государственно-церковные отношения еще более ухудшились. Разделение на белых и красных распространилось на духовенство. Но с окончанием войны потребовалась более изощренная религиозная политика, включавшая в себя различные административно-запретительные и фискальные меры, предназначенные принести большее разрушение Церкви. По новому закону, принятому в 1921 г., церковная недвижимость передавалась приходам в бесплатное пользование; причем они лишались статуса юридического лица. О праве граждан на религиозную пропаганду в законе вообще не говорилось: предполагался полный и безусловный запрет на нее.92Этого закона оказалось мало, и 3 августа 1922 г. НКЮ и НКВД РСФСР приняли Инструкцию «о порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых». В ней можно выделить: «...ни одно религиозное общество... не может открыть свои действия без регистрации его в Отделе Управления Губ. или Облисполкома... 5. Отдел... 15. Не имея прав юридического лица... религиозные общества могут заключать сделки частноправового характера, связанные с пользованием культовым имуществом, как-то договор о найме певчих, поставке дров, о ремонте...». Таким образом, была сформирована нормативно-правовая база планомерного и методичного разрушения Церкви.По мнению профессора С.Л. Фирсова, начиная с 1922 г. светская власть усложняет свои отношения с Церковью, что подтверждают цитируемые документы [5. С. 7]. Поддержав, в частности, обновленческий раскол, она стала вмешиваться во внутрицерковные процессы, как бы предавая забвению Декрет об отделении Церкви от государства. Рьгааги воздействия на Церковь берут в свои руки чекисты: до конца 1930-х гг. ее разрушением занимается специальное «церковное» отделение Секретного отдела ГПУ. На государственно-церковные отношения влияли многочисленные факторы. Так, голод начала 1920-х гг. стал предлогом для ограбления Церкви - изъятия ее ценностей. Сопротивление носило локальный характер: особо известным было выступление верующих г. Шуя. В связи с сопротивлением изъятию провели 200 открытых судебных процессов, по результатам которых около 2000 человек приговорили к расстрелу.Весьма значимой фигурой в государственно-церковных отношениях после прихода к власти большевиков был патриарх Тихон (Белавин). Первоначально он выступил решительным противником Советского государства. Но с окончанием Гражданской войны у патриарха формируются новые принципы отношения к нему: 1. Советская власть - попущение Божие. 2. Отказ от политической борьбы с ней. 3. Государству не следует вмешиваться в каноническую жизнь Церкви. В послании 1920 г. патриарх заявил об аполитичности Церкви при любом социальном строе. А 6 апреля 1925 г. подписал обращение к верующим: «...не погрешая против нашей веры и Церкви, не допуская никаких уступок и компромиссов в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работать на общее благо...».Значимые шаги по выстраиванию диалога с государством церковные деятели предпринимали и после патриарха Тихона. 29 июля 1927 г. митрополит Сергий (Страгородский) и члены Синода подписали знаменитую «Декларацию». По прочтении документа особо запоминается: «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его... Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи... Оставаясь православными,мы помним свой долг быть гражданами Союза...» [4. С. 395]. Итак, «Декларация» была решительным отказом от какой-либо конфронтации с атеистическим государством; более того: ее сторонники рассчитывали занять место в политическом пространстве большевиков. Не в пример обращению патриарха Тихона 1925 г., содержащего куда более умеренные формулировки, документ Сергия вызвал множество протестов верующих. Протоиерей Валентин Свенцицкий критиковал Сергия с двух сторон: «Декларация Ваша... устанавливает, что Вы ставите Церковь в ту же зависимость от гражданской власти... вопреки святым канонам Церкви и декретам самой власти гражданской... отказываетесь от церковной свободы...» [6. С. 7-8]. О попрании Сергием внутренней свободы Церкви писал архиепископ Серафим (Самойлович) [7. С. 328].Тем не менее, позиция Сергия преемственна по отношению к политике патриарха Тихона: тот же принцип лояльности. Но соблюл ли Сергий чувство меры? Заметим, что слыша критику в свой адрес, Сергий защищался, обвинял противников в приверженности монархии, в неспособности видеть православие в отрыве от прежней формы правления [8. С. 61-62]. Но понимал ли он, что нацеливает на противников государство? Оправдывать Сергия нелегко; его адепты обычно уклончивы: «...поставить Церковь в правильное отношение к Советскому государству...» [9. С. 13] - примерно так оценили они его задачу. Но что значит «правильные»? Особое усердие в оправдании Сергия проявили патриархи - его преемники: критика в адрес Сергия ими не допускалась. Более того, без апологии автора «Декларации» «серги-анская» Церковь обойтись не смогла. Апологеты утверждают, что Сергий спасал Церковь. Против такого «спасения», «во имя которого принимается и оправдывается любая ложь, любой компромисс...» [10. С. 62], выступал протопресвитер Александр Шмеман. «Церковь, которую нужно все время спасать ценой лжи, что это за Церковь?» - вопрошал он [10. С. 62].Как бы там ни было, благодаря «Декларации» возникла «советизированная» Церковь: кадровая политика в ней стала напрямую зависеть от государства. Этого мало: Церковь попала в полную зависимость от светской власти. Трагизм русского православия в XX в. протопресвитер Шмеман видел именно в сдаче «якобинской (государственно-авторитарно-негативной) сущности» [10. С. 109]. И еще: «Декларация» была шагом к сближению государства и Церкви (своего рода сращиванию неравноправных сторон). Других вариантов легального существования Церкви в те годы, вероятно, не было. Но лояльность Сергия к государству не спасла Церковь от разгрома в 1930-е гг. Самого Сергия, впрочем, не трогали: «Декларация» служила ему.Более капитальный нормативно-правовой акт был принят 8 апреля 1929 г. - Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях». Постановление определило, что религиозное общество должно объединять не менее 20 граждан. Необходимость регистрации была подтверждена. Каждому религиозному обществу разрешалось пользоваться только одним молитвенным зданием. В число запретов также включили: «Создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться на-93ходящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей... оказывать материальную поддержку своим членам... организовывать детские, юношеские, женские молитвенные и другие собрания, так... по обучению религии... открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь...» [4. С. 384]. Имущество, необходимое для богослужений, объявили национализированным. Местной власти предоставлялось право немедленного расторжения с религиозной организацией регистрационного договора.С объявлением курса на развернутое строительство социализма большевикам казалось, что неукоснительное соблюдение антирелигиозного законодательства позволит искоренить религию в стране. В 1929 г. началась сплошная коллективизация как одно из направлений перехода к социализму, который, по мнению его строителей, не мог мириться с религиозной идеологией. Постановление от 8 апреля пришлось кстати, став правовой базой для массированного наступления на Церковь. В 1939 г. она имела уже менее 200 приходов и ни одного монастыря. Ничтожно мало клириков осталось на свободе. Действующие приходы единую Церковь не составляли: в институциональном своем измерении она была на грани исчезновения.При всех бедах, испытанных Церковью, не нужно винить лишь государство. После падения самодержавия вовсю проявляла себя общественность, хранившая с дореволюционной поры неприязнь к духовенству, а теперь еще инспирируемая властью. Епископ Вениамин (Милов) писал в 1928 г.: «Сколько насмешек,плевков, обидных слов бывало тебе вслед от прохожих. И старцы, и юноши, и люди средних лет, и даже дети, не стесняясь, выражали свое презрение к личности всякого священника» [11. С. 118].На основании вышеизложенного можно заключить, что в исследуемый период действовала специфическая административно-силовая модель государственно-церковных отношений. Ее отличительные признаки: несмотря на Декрет об отделении Церкви от государства, большевики сосредоточились на ее разрушении; разрушительные акции сочетались с разными административными мерами, ограничивающими церковную жизнь; позиция Церкви эволюционировала в сторону лояльного отношения к государству. Стороны не пришли к взаимопониманию. В своей церковной политике большевики опирались на предшествующий опыт государственно-церковного диалога. Декрет об отделении Церкви от государства стал логическим продолжением предыдущих перемен в диалоге сторон. Политика Советского государства по разрушению Церкви, предполагавшая применение разнообразных мер, была изощренной и методичной. Логика его религиозной политики прослеживается в развитии религиозного законодательства. В выстраивании государственно-церковных отношений активную роль играла и Церковь, ставившая цель выживания в новых чрезвычайных условиях. Провозглашение лояльности к государству было, возможно, единственным способом выживания. Но разумный modus vivendi при реализации административно-силовой модели так и не нашли. К концу 1930-х гг. государство поставило Церковь на грань полного уничтожения.ЛИТЕРАТУРА

Скачать электронную версию публикации