A biedermeier aesthetic of almanac Morning dawn (1838-1843) by V.A. Vladislavlev.pdf Возникнув в конце XVIII в. («Аглая» и «Аониды»Так, Ф.Н. Менцов в 1840 г., оценивая «УтреннююН.М. Карамзина), русский альманах постепенно отпоч-Зарю» и «Одесский Альманах», писал: «Было времяковался в 1800-1810-е гг. от формы кружкового сбор-(тому лет пять или шесть назад), когда литературныеника и антологии. В середине 1820-х гг. этот жанр дос-сборники, под названиями Альманахов, Альбомов,тиг расцвета и стал наиболее популярным и показа-Цветов, звезд и проч., и проч., являлись у нас вдругтельным типом ансамбля, но на гребне успеха продер-целыми десятками. Между ними было действительножался недолго и быстро автоматизировался, уступив кнесколько весьма хороших, но едва ли бы лучший из1830-м гг. место коллективному сборнику. Столь крат-них мог стать наряду с двумя альманахами, изданнымикий и интенсивный путь эволюции объяснялся пере-на нынешний 1840 год, которых названия представле-ходным характером альманаха, «замещавшим» жур-ны в начале этой статьи. Оба альманаха, о кото-нальные формы в условиях дефицита оригинальныхрых мы теперь намерены говорить, изданы были впроизведений и трансформации коммуникативной сис-прошлом году, но нынешние, особливо «Утренняя За-темы литературы. Это, в свою очередь, требовало отря», далеко превосходят прошлогодние как разнообра-издателя-редактора тонкого чувства контекста, и луч-зием содержания, так и красотою внешних украшенийшие альманахи 1820-х гг. умели примирять стремлениеи гравюрами» [4].к репрезентативности с необходимостью выдержатьВ следующем 1841 г. В.Г. Белинский написал ненекое единство художественных принципов.менее восторженную рецензию на четвертый выпускКоллективный сборник 1830-х гг., пришедший на сме-«Утренней Зари»: «Вот уже четвертый альманах издаетну альманаху, этим уже не отличался, отдавая предпочте-г. Владиславлев и делает этим четвертый подарок лю-ние широте панорамы в ущерб смысловой целостности.бителям легкого чтения и красивых изданий. На этотМонументальные издательские проекты Н.А. Полевогораз его альманах превзошел, как говорится, самого себя(«Повести и литературные отрывки»), Н.И. Надеждинаи изящностью своей наружности, роскошью приложе-(«Сорок одна повесть лучших иностранных писателей»),ний и замечательностью содержания. По стихотворнойН.В. Кукольника («Новогодник»), А.Ф. Смирдина («Ново-части его украсили произведения Пушкина, князя Вя-селье», «Сто русских литераторов») превращались в «ле-земского, гр. Р-ой, Языкова, Кольцова, Подолинского ивиафаны», поскольку оперировали целостными текстами,других. Драгоценным алмазом сияет между ними сти-причем достаточно большого объема [1].хотворение Пушкина - одно из лучших между лучши-Собственно же альманахи в конце 1830-х гг. все ме-ми созданиями его лирической музы. По внешне-нее и менее привлекали внимание публики. Некогдаму изяществу и роскоши, альманах г. Владиславлева -значимое литературное явление постепенно преврати-европейский, в полном значении этого слова; а по со-лось в прерогативу низовой словесности. Анонимныйдержанию, вероятно, далеко превзойдет игрушки этогорецензент «Московского Телеграфа» писал по этомурода, издаваемые в Европе только для картинок» [5].поводу: «Сначала альманахи у нас были в моде. Потом«Утренняя Заря» на короткий срок воскресила ин-они казались неуместными, под именем альманаховтерес к альманаху, снискав не только благожелатель-начали издавать Бог знает что. Порядочные литераторыные отзывы критики, но и расположение публики: ка-начали оставлять издание альманахов, предоставив этождая книжка, ежегодно выходившая в канун Новоготем людям, которые имеют больше их надобности вгода, быстро расходилась большими тиражами как вчужой деятельности. Так и мода переходит от бояр кПетербурге и Москве, так и в провинции. Часть успехаслугам, от щеголей к цирюльникам и от щеголих к бар-стоит отнести за счет возрождения традиционного эле-ским барыням и барышням. Альманахи у нас осталисьмента хорошего русского альманаха - качественногозанятием низшего класса литераторов…» [2] (см. о ни-оформления. Владиславлев был человеком состоятель-зовом альманахе 1830-х гг. [3]).ным и не жалел средств на то, чтобы превратить каж-Возможно, этот период мог бы стать концом альма-дую книжку «Утренней Зари» в произведение типо-наха как жанра, если бы не одно исключение в видеграфского искусства. Стихотворения, рассказы, статьи«карманной книжки» под названием «Альманах наперемежались первоклассными гравюрами, сделанны-1838 год». Издателем его явился Владимир Андреевичми на стали в Лондоне английскими граверами. В ре-Владиславлев, который в течение последующих пятизультате приобретали «Утреннюю Зарю» не тольколет выпускал альманах уже под названием «Утренняяценители литературы и литературных новинок, но иЗаря». Насколько удачным был опыт Владиславлева,любители живописи - ежегодно покупая альманах,можно судить по рецензиям.можно было составить порядочную коллекцию велико-15лепных гравюр (см. обзор полиграфической состав-ляющей «Утренней Зари» [6]).Благонамеренный пафос альманаха создавала четко ощущаемая приверженность формуле, провозглашен-ной С.С. Уваровым, - «православие, самодержавие, народность». Образцом здесь может служить военно-героическая тема. Первый выпуск альманаха пришелся на год двадцатипятилетнего юбилея Бородинской бит-вы, и воспоминания о славном военном прошлом и не менее славном настоящем явились значимой частью издания, перейдя и в последующие книжки. Герой-офицер - один из регулярно повторяющихся персона-жей «Утренней Зари», и в определенной мере симво-лично привлечение Владиславлевым к участию в аль-манахе живой легенды, поэта-гусара Дениса Давыдова, чья «Современная песня» (1840 г.) показательно соеди-нила официальный патриотизм с карикатурой на воль-нодумцев-либералов (в лице П.Я. Чаадаева).Прославлению имперской мощи посвящены в аль-манахе стихотворения «Россия» (1840 г.) В.И. Соко-ловского, «Памятник Петра Великого» (1840 г.) А.И. Подолинского, стихи Б.М. Федорова и многие другие произведения, не отличающиеся порой высоки-ми художественными достоинствами, но чрезвычайно благонадежные.Патриотическое воспитание органично сочеталось в «Утренней Заре» с проповедью религиозности. Влади-славлев-редактор не отличался особой требовательно-стью, публикуя тривиально-нравоучительные истории, исключавшие неоднозначность ситуаций и какую-либо рефлексию. Рассказ Основьяненко (Г.Ф. Квитки) «Бо-жия дети» (1840 г.) крайне прост. Офицер (постоянный персонаж альманаха!) берет под опеку двух детей -мальчика и девочку, у которых в деревне умерли роди-тели. Воспитывая их, он добивается того, что мальчик впоследствии сам становится блестящим офицером с военными заслугами, а девочка - барыней из высшего общества. Моральные выводы к концу повествования напрашиваются сами собой и выражены автором ко-роткой фразой: «Бог всегда посылает свою милость тем, кто милует детей» [7. C. 92].Некоторое разнообразие вносили в религиозно-нравоучительный пафос «Утренней Зари» мистические нотки. Они, не отличаясь особой оригинальностью, отзывались на бытовой мистицизм эпохи [8], на увле-чение экстатическими эмоциями, грозными пророчест-вами и фантастическими ситуациями. В этом духе вы-держана была лирика Л.А. Якубовича, Э.И. Губера, В.И. Соколовского, И. Бернета (А.К. Жуковского), Н.В. Кукольника и других авторов.Не были забыты Владиславлевым и народные моти-вы. Патриархальный поселянин - непременный персо-наж альманаха. Как нельзя кстати здесь пришлось творчество А.В. Кольцова, популярность которого вы-падает на годы издания «Утренней Зари». Для Влади-славлева публикация кольцовских песен («Две песни Лихача-Кудрявича», «Кольцо», «Русская песня») с кар-тинами деревенской жизни, описаниями природы, ча-стного быта селян была знаком приверженности к на-родному направлению, не заинтересованному в поста-новке каких-либо проблем, но увлеченному самим ко-лоритом народности.16В русле подобного экзотизма были выдержаны «Зо-лотая гора» (1840 г.) И.П. Бороздны, запоздалый обра-зец увлечения малороссийским фольклором, «Рассказ» (1839 г.) В. Луганского (В.И. Даля) и ряд других произ-ведений.Приверженность официальной идеологии обеспе-чивала смысловую целостность «Утренней Зари», од-нако в большинстве случаев опору ее составляли про-изведения литераторов не первого ряда. Подобными опусами нельзя было привлечь внимание массовой ау-дитории, ждавшей от альманаха разнообразия и новиз-ны. Владиславлев смог удовлетворить эти запросы. Шесть выпусков альманаха, помимо второстепенных авторов, включили в себя также произведения едва ли не всех значимых литераторов конца 1830 - начала 1840-х гг. Здесь были и авторы первой величины -А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, В.А. Жуковский, В.Ф. Одоевский, Е.А. Баратынский, П.А. Вяземский, и «среднее сословие» в лице Д.В. Давыдова, И.И. Козло-ва, В.И. Туманского, А.В. Кольцова, В.Г. Бенедиктова, А.И. Подолинского, Д.П. Ознобишина, В.И. Даля, Н.В. Кукольника, Е.П. Гребенки, Н.Ф. Павлова, В.А. Соллогуба, М.Н. Загоскина, И.И. Панаева, Г.Ф. Квитки, А.В. Никитенко, П.П. Ершова и много-численный ряд менее известных имен - Э. Губер, И. Пожарский, В. Филимонов, А. Струговщиков, П. Алексеев, К. Айбдулат, П. Корсаков, И. Вуич, И. Бек, Н. Степанов, В. Соколовский, П. Каменский, Н. Мундт, Б. Федоров, Л. Якубович, С. Раич, И. Бернет, И. Бороздна и др. Подобное разнообразие позволяло сделать идеологию издания неназойливой, спрятанной в системе повторяющихся мотивов и ситуаций, кото-рые создавали своеобразные внутренние рифмы и ис-подволь впитывались сознанием читателя, при том что остальной материал альманаха мог быть индифферент-ным идеологическому заданию.Эстетику «Утренней зари» можно определить как эстетику бидермайера. «Вся эта эпоха, - писал о би-дермайере А.В. Михайлов, - стремилась к усредненно-сти и робости почти все смелое в ней, своеобраз-но преломляясь, одомашнивалось официальная культурная политика также направлена была на укро-щение страстей и на проповедь покоя как первой гра-жданской добродетели» [9]. Именно эта стихия обы-товления, одомашнивания, низведения высокороман-тического до камерного и частного пропитывает аль-манах, объясняя, в том числе ориентацию на опреде-ленных модных авторов. Так, нельзя не заметить, что «брэндами» «Утренней Зари» стали В.Г. Бенедиктов и Н.В. Кукольник, время особой популярности которых пришлось как раз на годы издания или чуть предшест-вовало им. Автор «Руки Всевышнего», получившей высочайшее одобрение и ставшей одним из символов официальной идеологии, развивает в 1830-е гг. лихора-дочную деятельность в разных жанрах - элегии, поэмы, драмы, повести - и воспринимается как звезда русской словесности, преемник Пушкина. В альманахе Влади-славлева опыты Кукольника были представлены доста-точно широко - повести «Антонио» (1840 г.) и «Пси-хея» (1841 г.), поэма «Exordium» (1839 г.), стихотворе-ния («Распутье» (1839 г.) и др.), и его ультрароманти-ческая поэтика задавала тон всему изданию. На вторуюполовину 1830-х гг. приходится пик увлечения лири-кой Бенедиктова, ее гиперболической эмоционально-стью, внешними эффектами, резким соединением вы-сокого и бытового. В «Утренней Заре» его стихотворе-ния также были представлены обильно («Напрасно» (1843 г.), «Мечтание» (1839 г.)) и подавались как новое слово истинного романтизма.Эстетику бидермайера развивала на страницах из-дания лирика Э. Губера, В. Туманского, И. Пожарско-го, В. Филимонова и многих других поэтов, тяготев-ших к ведущим традиционным жанрам - элегии и бал-лады. Таковы «Жена Вильяма» (1843 г.) Д. Ознобиши-на, «Красавица» (1839 г.) Губера и «Дева» (1839 г.) Туманского, «Цветок» (1839 г.) Пожарского, «Мело-дия» (1839 г.), «Сомнения» (1843 г.) и «Остров Св. Елены» (1843 г.) А. Подолинского, «Воспоминание» (1839 г.) К. Айбулата, «Дума» (1843 г.) И. Вуича, «Чер-ные и голубые глаза» (1843 г.) И. Бека и пр. Подобный канон подчинял произведения с более сложной поэти-кой, выходящей за границы романтизма и ищущей но-вых путей. Так происходило, в частности, со стихами Пушкина и Лермонтова, которые были опубликованы в «Утренней Заре» посмертно, в первую очередь, из коммерческих соображений, на волне нового увлече-ния рано умершими гениями. «Для берегов отчизны дальней» (1841 г.) и «Валерик» (1843 г.) (под более «романтичным» названием «Любовь мертвеца») в кон-тексте альманаха воспринимались как вполне бидер-майерное соединение высокого духовного начала с прозой жизни и завет о смирении страстей перед про-мыслом судьбы. Не избежали этой трансформации и «Обеды» (1840 г.) Баратынского, «Поэту Ленепсу» (1840 г.) Жуковского, «Дорожные думы» (1840 г.) Вя-земского.На легкий контакт с аудиторий нацеливала атмо-сфера домашне-салонного общения, пытавшаяся вос-кресить пафос «аристократических» (по определению В.Г. Белинского) альманахов 1820-х гг. Заметим, что литературная природа альманаха, в отличие от журна-ла, обусловливалась как раз неустранимой «домашно-стью» (Ю.М. Лотман), альманах превращал всю реаль-ность в обжитую и комфортно-облагороженную сферу, центром которой выступал светский человек. Альмана-хи 1820-х гг. были специализированы светской разно-видностью литературного справочника, полезного в общении просвещенных, благовоспитанных людей. Над этим жанровым каноном лучшие издания стреми-лись возвыситься, превращаясь в политические органы («Полярная Звезда»), критико-философские обозрения («Мнемозина»). Но для эстетики бидермайера вытес-ненная жанровая модель уже оказалась вновь уместной и востребованной как антитеза новым демократиче-ским журналам и, соответственно, инструмент офици-альной идеологии, крайне неодобрительно относив-шейся к новой журналистике.Эту сторону «Утренней зари» иронически акценти-ровал в своей рецензии Н.В. Гоголь, никогда не участ-вовавший в альманахе: «Жаль подвергнуть это блестя-щее изделье черствому перу суровой критики. Она пред ним становится, как пред нежным мотыльком или цветком, боясь дуновеньем своим лишить его свеже-сти. Содержанье его вполне соответствует своему зна-ченью. Это легкое будуарное чтенье красавицы (кур-сив наш. - К.М.). Светский слог, гладкость языка, стро-гое приличье во многих повестях и грациозность неко-торых стихов, словом это сияющая игрушка. Пусть лучше разносится этот блестящий мотылек по всем концам России и светло поздравляет с Новым го-дом всех от Камчатки до берегов Тавриды» [10].Стоит особо акцентировать одну черту бидермайе-ра, глубоко отозвавшуюся в структуре альманаха, -специфический способ общения с читателем, который Пушкин называл «болтовней». По генезису его можно определить как стернианский, предполагающий при-хотливую игру с читательскими ожиданиями, полную немотивированных отходов от темы и внезапных пере-ключений регистра. Романтическая поэтика внесла в него элемент акцентированной субъективности, стрем-ления вывести на первый план личность автора-рассказчика («Не мешайте же мне, - убеждал популяр-ный А. Марлинский, - разводить собою рассказы о других: право, не останетесь внакладе» [11]), а бидер-майер снизил повествования до уровня милой триви-альности.Образец подобного ведения рассказа предлагал в первую очередь издатель, опубликовавший в «Утрен-ней Заре» ряд своих рассказов и повестей. Владислав-лев придерживался основного принципа - развлечь читателя, сохраняя светские приличия. Такова, напри-мер, его новелла «Синьор Мавритацио» (1839 г.), рас-сказывающая о женитьбе старого офицера на одной молодой особе, которая в финале сбегает от него с мо-лодым гусаром. Простота сюжета и одномерность ха-рактеров с лихвой компенсируется субъективностью повествователя, не упускающего ни одного повода для «болтовни». На нескольких страницах Владиславлев играет со слогом, пускается в ироничные рассуждения (монолог героя о его доброте к домашним животным), создавая легкую, непринужденную атмосферу «бол-товни».Оборотной стороной иронии мог быть пафос, мело-драматизация сюжета и преувеличенная эмоциональ-ность рассказчика. В подобном ключе была выдержана «Смерть розы» (1841 г.) Владиславлева. Садовник вы-ращивает куст розы удивительной красоты и влюбля-ется в него, будто в живого человека. В розе заключа-ется весь смысл его существования, то, что помогает ему жить. Прохожая девушка срывает цветок и дарит его своему жениху. Садовник, обнаружив это, впадает в тоску и сильно заболевает. Как и в других рассказах, автор выбирает эффектный способ повествования и красочный стиль.Непременным элементом бидермайера является и гипертрофия экзотического, очарованность самодов-леющей необычностью удаленных исторических эпох, чужих стран, фантастических ситуаций - без особой их смысловой мотивированности. Благодаря этому в «Ут-ренней Заре» в обилии появлялись стихи, повести и очерки, местом действия которых становились разные страны и времена, эффектно подчеркивающие, по мыс-ли авторов, характер или идею. Например, новелла «Антонио» (1840 г.) Кукольника принадлежала к его итальянскому циклу произведений о романтическом художнике, Каменский романтического героя переме-17щал в восставшую Грецию («Рассказ грека» (1839 г.)),бовная история - непременно с трагическим финалом, аСоколовского увлекала апокалиптическая яркость биб-главным героем чаще всего являлась молодая девушка,лейских сюжетов («Разрушение Вавилона» (1839 г.)) икоторая в душевной чистоте не могла смириться с не-т.п. Среди редких исключений здесь необходимо на-справедливостью этого мира и оказывалась сломленной.звать две фантастические повести В.Ф. Одоевского -Смерть была одной из главных составляющих подобных«Южный берег Финляндии» (1841 г.) (позднее ставшийопусов. Физическая смерть настигала либо главных ге-первой частью повести «Саламандра») и «4338-й год»роев, либо кого-то из их близких, любимых людей. Реже(1840 г.), один из первых образцов русской фантасти-происходила смерть духовная.ческой утопии. В «Южном береге Финляндии» Одоев-Характерными являются рассказы Е.П. Гребенкискому удалось воссоздать не только экзотизм чужой«Так иногда люди женятся» (1839 г.) и И.И. Панаевакультуры, но саму структуру мифологизированного«Два мгновения из жизни женщины» (1839 г.), а такжесознания Якко. Впрочем, общего тона альманаха двеповести Н. Мундта «Домик» (1839 г.) и В.А. Соллогубаповести изменить все же не могли.«Медведь» (1843 г.).Экзотика в «Утренней Заре» необходима была еще иЖизненные драмы, любовные трагедии, сломлен-потому, что она выгодно подсвечивала основной массивные судьбы - все это в избытке присутствовало в «Ут-семейно-бытовой повести. 1830-е гг. - это время пере-ренней Заре». Владиславлев смог уловить интересы иориентации русской литературы с поэзии на прозу, и вненастроения публики, дав ей изрядную порцию роман-данной тенденции альманаху трудно было добиться ус-тических переживаний, облеченных в благопристойныепеха. Владиславлев, отдав дань в первых двух выпускахформы бидермайера.преимущественно поэзии на волне последних увлеченийТак до конца и не выяснены причины прекращенияБенедиктовым, Подолинским, Кольцовым, в 1840-альманаха «Утренняя Заря» на самом пике его попу-1842 гг. вводит в «Утреннюю зарю» все больше прозы,лярности. Из документальных источников осталоськоторая в последней книжке заняла доминирующее ме-лишь обращение Владиславлева к одному из своихсто, в частности из-за объемной повести «Медведь»корреспондентов, датированное 1842 г.: «По обязанно-(1843 г.) Соллогуба. Семейно-бытовая проза удовлетво-сти службы, я перестаю быть издателем, и Альманахряла тягу массового читателя к домашности, удобопо-мой, Утреннюю Зарю, передаю меньшому моему бра-нятности коллизий и смягченности проблем. Форми-ту. Я уверен, что издание, оставаясь под влиянием мо-рующаяся «натуральная школа» осталась вне альмана-ей опытности, ничего не потеряет от этой перемены, аха - ее подход был слишком резким и аналитическим, номежду тем по пристрастию и по привычке не могу нерассказам о повседневной жизни Владиславлев уделилпринимать участия в его успехе» [12]. Но деятельностьособое внимание. В основе их, как правило, была лю-альманаха так и не была возобновлена.ЛИТЕРАТУРА

Скачать электронную версию публикации