Russian classical literary criticism from the standpoint of historical poetics.pdf Выражение «классическая» применительно к рус-некоторыми другими, рассматривались в целом какской литературной критике достаточно часто встреча-«предтечи» марксистской литературной критики, этоется как в теоретических, так и в историко-лишало понятие «классического» его основного при-литературных исследованиях. Между тем статуса на-знака, самодостаточности, и делало его методологиче-учного определения это выражение не приобрело доски излишним. Впоследствии, когда мировоззренче-сих пор и продолжает существовать на правах доста-ский критерий начинает потихоньку размываться, вточно смутного представления о некоторых общихкруг «критической классики» с неизбежными оговор-чертах творчества наиболее известных литературныхками включаются так называемая народническая кри-критиков.тика и литературно-критические статьи писателей-Чаще всего в качестве признака, определяющегоклассиков. Начиная с 1960-х гг., благодаря трудамсодержание понятия и, собственно, свидетельствую-Б.Ф. Егорова, Ю.В. Манна, Н.Н. Скатова, С.Г. Бочаро-щего о классичности явления, фигурирует «публици-ва, В.А. Кошелева и других исследователей, в этот кругстичность». Однако применение этого определениянаконец-то попадают русские славянофилы и «почвен-хотя бы к литературной критике А.А. Григорьева, неники», представители «эстетической» критики.говоря уже о А.В. Дружинине, требует такого количе-В постсоветском литературоведении наблюдаемства оговорок, которые опасно размывают границыпротивоположную тенденцию - к сужению круга клас-термина. Кроме того, публицистичность, как бы широ-сики за счет исключения из него «революционеров-ко мы ни трактовали это понятие, - свойство отнюдь недемократов». Необходимо однако признать, что остра-только русской литературной критики XIX в. Что де-кизм новых «неистовых ревнителей» всегда сталкивал-лать, например, с литературной критикой Д. Маццини,ся с серьезным сопротивлением со стороны академиче-В. Менцеля, Л. Берне и всей «Молодой Германии»,ской науки и никогда не приобретал того размаха, ко-которые «публицистичны» уж никак не меньше, чемторый он имел в советскую эпоху. Однако во всех слу-Чернышевский или Писарев? Как быть с теми много-чаях утверждение «списка» критиков-классиков проис-численными определениями, в которых публицистич-ходило скорее «явочным порядком», нежели являлосьность (опять-таки с существенно разным наполнениемследствием теоретического обсуждения проблемы.этого понятия) называется «родовым» свойством лите-Отсутствие авторитетной теоретической моделиратурной критики?русской классической литературной критики напрямуюНе подвергнуты убедительной научной рефлексиисвязано с тем, что современная наука не обладает ипредставления об объеме понятия, т.е. историческихсколько-нибудь единой и авторитетной моделью «кри-границах классической русской литературной критики.тики вообще» как некоего инварианта «словесно-Большинство исследователей располагает ее в проме-идеологической жизни» (М.М. Бахтин). Самый яркийжутке «от Белинского до Михайловского», однако су-пример - спор о «родовой» и «видовой» природе лите-ществуют работы, в которых временные рамки значи-ратурной критики, т.е. о границах между критикой ительно расширены и как «классические» трактуютсясмежными областями словесной деятельности, в каче-литературно-критические явления от XVIII в. до рево-стве которых, прежде всего, осознаются наука и сло-люции 1917 г.весное творчество.Не объяснены в полной мере причины, порождаю-Здесь мы имеем, по крайней мере, три взаимоис-щие этот тип литературной критики, и причины, вы-ключающих точки зрения. Литературная критика мо-звавшие переход ее в «неклассическое» состояние. Нежет пониматься как «часть» литературоведения, т.е.определен до конца даже круг литературных критиков,научное знание. Эта точка зрения широко распростра-репрезентирующих идею «классичности». В литерату-нена в академической среде, но редко находит сторон-роведении советского периода, например, изначальноников среди практикующих литературных критиков,понятие «классического» связывается с достаточнокоторые склонны рассматривать литературную крити-узким кругом явлений: литературно-критическим твор-ку уже как «часть» литературного творчества, т.е. раз-чеством позднего В.Г. Белинского (с очень широкимновидность искусства слова. Такая точка зрения пред-разбросом в определении объема этого понятия) и «ре-ставлена, например, в статье «Литературная критика»альной» литературной критикой Н.Г. Чернышевского,(автор соответствующего раздела В.Я. Лакшин) вН.А. Добролюбова и Д.И. Писарева (насчет последне-«Краткой литературной энциклопедии» [1. С. 254].го, правда, всегда существовали большие сомнения).Безусловным сторонником этой точки зрения былНо поскольку вышеперечисленные критики, вкупе сБ.И. Бурсов, название монографии которого - «Крити-17ка как литература» [2] - говорит само за себя. И, нако-случае - вернейший залог того, что в нем отраженынец, мы имеем не менее распространенную (Г.Н. По-реалии предмета. Сущность этих реалий, однако же, вспелов, В.В. Кожинов, Ю.М. Лотман, В.И. Тюпа,дальнейшем должна быть прояснена и уточнена в на-И.Н. Сухих, А.М. Штейнгольд и др.) точку зрения, со-учной рефлексии.гласно которой литературная критика есть нечто1. Словом «критика» обозначается, в принципе, лю-«третье», равноудаленное и от науки, и от искусства.бая рефлексия, предметом которой является произве-Чаще всего это «третье» кодифицируется как публици-дение словесно-художественного творчества, от самогостика. Однако все подобного рода классификации, как«простого» (аналитически нерасчлененного) сужденияправило, сопровождаются оговорками типа «литера-до «сложнейшего» теоретического построения. Мытурная критика есть часть науки о литературе, хотя онаставим эти слова в кавычки, чтобы подчеркнуть услов-среди отраслей последней занимает совершенно особоеность определений простого и сложного. В самом деле.положение» [3. С. 21] (слова Р.П. Шагиняна), которыеПростейшее по видимости суждение, будучи подверг-ставят под сомнение принцип единства основания, не-нуто понятийной рефлексии, может обнаруживать без-обходимый для любой классификации. Так, например,донный смысл. Таково, например, знаменитое аристо-И.Н. Сухих, признавая критику «особой формой лите-телевское определение катарсиса, изложенное, как из-ратурной деятельности» и ссылаясь при этом на авто-вестно, одной строкой, породившее рекордное количе-ритетное мнение Б.М. Энгельгардта, сближает ее все-ство интерпретаций и продолжающее порождать но-таки «по типу мышления (понятийного)» [3. С. 20] свые. И, по видимости, сложное (аналитически расчле-историей литературы. Но это как раз то основание, ко-ненное) суждение может не нуждаться ни в какой ин-торое позволяет другим исследователям причислятьтерпретации, быть равным себе и потому «простым».критику к науке.При таком понимании слово «критика» становитсяДобавим к этому, что спор о соотношении науки исинонимом слов «литературоведение», «наука о лите-критики, а также науки и искусства, весьма актуальныйратуре» и даже «филология» (см., например, утвержде-для человека Нового времени и особенно человекание в «Истории русской литературной критки», издан-XX в., в глазах представителя другой историческойной под редакцией В.В. Прозорова в 2002 г.: «В совре-эпохи лишен всякого смысла. Если бы слово на совре-менной западной культуре понятия «литературная нау-менной научной дискуссии по вопросам теории лите-ка» и «литературная критика часто совпадают» [6.ратурной критики было предоставлено, например, Го-С. 7]. См. также [7, 8]).рацию, то он, весьма вероятно, вообще бы не понял, вПри всей его широте перед нами все-таки опреде-чем состоит предмет спора, поскольку для него «словоление литературной критики, поскольку здесь присут-искусства» и «слово об искусстве» не разные слова, аствуют границы, за которыми располагаются смежные,одно и то же риторически организованное слово, а подно другие области деятельности. Попробуем эти гра-понятие «науки» (равно как и «искусства) подпадаетницы эксплицироватькак «поэзия», так и «критика» (теория), из чего, кстати,С одной стороны такой границей выступает твор-и вытекает возможность появления таких произведе-чество, поэзия в широком смысле этого слова, акт соз-ний, как «Послание к Пизонам», в той же мере являю-дания литературно-художественного произведения.щееся памятником литературной критики, в какой оноВопрос о соотношении понятий творчества и критики иявляется памятником поэзии.о характере границ между «критическим» и «поэтиче-Нет в современной науке и единого представленияским» словом может решаться по-разному, но самооб основных исторических типах литературной реф-существование и существенность этих границ, видимо,лексии. Здесь издавна доминирует принцип определе-не вызывают сомнения.ния исторического типа литературной критики по гос-С другой стороны такой границей выступает сло-подствующему литературному направлению (художе-весная природа литературно-критического суждения.ственному методу). Идеи о существовании «больших»Иными словами, «критика» - это всегда создание тек-литературно-критических единств, а также о том, чтоста, хотя бы в виде простой речевой артикуляции.закономерности исторической эволюции литературнойЭтим она отличается от аффективных форм воспри-критики не совпадают полностью с закономерностямиятия творчества, «чтения позвоночником», по удачно-литературного процесса, пока продолжают оставатьсяму выражению В. Набокова. Смех, например, или сле-на стадии научной гипотезы [4, 5].зы, будучи несловесной реакцией на акт творчества,Представляется совершенно очевидным, что научнопод понятие критики, даже самое широкое, безусловно,обоснованное описание русской классической литера-не подпадают.турной критики как исторического типа литературной2. Литературная критика понимается как «часть»рефлексии возможно только на базе успешного реше-литературной рефлексии, практика более или менеения упомянутых выше проблем.регулярного обзора текущих литературных событий,Исходным пунктом для постановки проблемы исто-адресованная не узкому кругу «профессионалов» ирических типов литературной критики может послу-«знатоков», но широкому кругу «любителей чтения» ижить анализ тех значений слова «литературная крити-выраженная в определенной системе речевых жанров.ка», которые мы находим в обыденной речи и на кото-Такая практика повсеместно укореняется в европей-рых в конечном счете базируются научные определе-ских литературах начиная со второй половиныния литературной критики, тяготеющие, с нашей точкиXVIII столетия.зрения, трем вариантам. Укорененность значения вНепременным условием существования литератур-общекультурной практике как вообще, так и в нашемной критики в этом смысле слова является представле-18ние о социальной и культурной значимости чтения, которое перестает быть частным делом читающего (только «развлечением») и становится признаком ду-ховной «полноценности» личности. Об этом со всей определенностью говорил еще в 1803 г. Ф. Шлегель. «К собственно истинной культуре (здесь и далее выде-лено автором. - М.Л.), которая должна быть направле-на главным образом на развитие высших способностей разума, фантазии и чувства, принадлежит знание лите-ратуры, знакомство с лучшими произведениями по-эзии, философии и истории. Ничто так не подходит для того, чтобы пробуждать и сохранять в движении ту бесконечную способность к развитию и формирова-нию, которая заложена в организме самого человека. Ибо наилучшая и самая богатая пища духа - это созда-ния самого духа. Великие поэты, философы и государ-ственные деятели прошлого составляют подлинно ве-ликий мир и образованнейшее общество. Духовное общение с ними - истинное общение, благодаря ему мы переносимся из этого дурного и падшего мира в возвышенный и обретаем силы переносить вульгарное, печальное окружение» [9. С. 36].Другим важным условием существования литера-турной критики является наличие «среды» для обмена суждениями. Роль такой среды выполняет газетная и журнальная периодика, которая безмерно расширяет круг общающихся и делает само общение более интен-сивным и оперативным.Наконец, эта «критика как таковая» предполагает «критика как такового», совершенно необходимого участника литературного процесса, посредника между автором и читателем, отличающим свою деятельность от деятельности поэта и деятельности ученого. В за-падноевропейской литературе первым таким критиком, вероятно, был Д. Аддисон, регулярные обозрения ко-торого в журнале «Зритель» («The Spectator») стали «прототипом» литературно-критической статьи как речевого жанра, хотя сходные явления, как показывают специальные исследования [10], возникают еще вXVIIв. На отечественной почве это произошло позд-нее, с появлением фигуры Белинского.Такая критика предполагает уплотнение (но не аб-солютизацию) границ между словесно-художест-венным творчеством и критикой, которая в целом осознается как деятельность, отмеченная более высо-кой степенью рефлективности. «Критик (я разумею здесь настоящего, признанного критика) есть половина художника, может быть, даже в своем роде тоже ху-дожник, но у которого судящая, анализирующая сила перевешивает силу творящую» [11. С. 127]. Об этом, в числе прочего, свидетельствует пресечение многовеко-вой традиции создания стихотворных поэтик. В «Ис-кусстве поэзии» Горация эта традиция, возникшая в еще эллинистических грамматических школах как мнемотехническое средство, впервые возвысилась до поэзии и сохраняла данный статус вплоть до XVII-XVIIIвв. (стихотворные поэтики и критики Перро,Буало, Попа и Сумарокова). Но вот «критика в стихах»А. Григорьева «Искусство и правда. Элегия-ода-сатира» уже воспринимается всеми современникамикак очевидный нонсенс, форма, не отвечающая содер-жанию.Это та самая «критика», которая для русского чита-теля отчетливо ассоциируется с именами Белинского, Добролюбова, А. Григорьева, но никак не ассоциирует-ся или ассоциируется с оговорками с именами, скажем, А.Н. Пыпина или Ф.И. Буслаева, с одной стороны, и М.В. Ломоносова или А.П. Сумарокова - с другой.Такое употребление слова «критика» - это тоже ее определение. Но в нем актуальными становятся уже другие границы: не между критикой и творчеством и критикой и психомиметическими аффектами, а между разными типами литературной рефлексии.3. Но вот когда, например, М.Л. Гаспаров называет агон Эсхила и Еврипида из «Лягушек» Аристофана «древнейшим памятником греческой литературной критики в узком смысле слова» [12. С. 377], то очевид-но, что слово «критика» он употребляет уже в третьем значении, которое тоже укоренено в общекультурной практике. В конце концов, никто из неспециалистов не затруднится отнести суждение типа «Отцы и дети -лучший роман Тургенева» к области критики, в то вре-мя как суждение типа «Отцы и дети - это роман, а Ася - повесть», особенно на фоне предыдущего суж-дения, будет столь же естественно классифицировано под другой рубрикой, т.е. под рубрикой «науки», и оба суждения будут противопоставлены друг другу как «чисто» оценивающая и «чисто» познавательная дея-тельности. И в этом случае перед нами определение, но в нем актуализирована уже другая граница - между функциями литературной рефлексии.Представляется, что все три стихийно складываю-щиеся и впоследствии поддержанные наукой опреде-ления литературной критики отражают существенно важные моменты исторической эволюции литератур-ной рефлексии.В первом случае - это момент возникновения лите-ратурной рефлексии как таковой, который одновре-менно есть и момент возникновения литературного творчества, поэзии в широком смысле этого слова. Адекватной формой манифестации мифологического содержания были обряд и ритуал, а адекватной формой отношения к нему - психомиметический аффект, вы-ражающийся в непосредственном участии. Заметим, что до сих пор в культуре сохраняются такие «дейст-ва», которые как бы исключают присутствие при них зрителя (слушателя). Например, застольное хоровое пение предполагает, что петь будут обязательно все.Адекватной формой манифестации поэтического содержания становятся литературные произведения, а адекватной формой отношения к ним - словесная (и, значит, уже понятийная) рефлексия на поэтическое произведение, выражающая себя хотя бы в вербализа-ции аффекта. В этом рефлективном поле впервые на-чинают обособляться автор, произведение и читатель (будущий «критик»). Этот процесс проходит ряд про-межуточных стадий, которые детально описаны в тру-дах О.М. Фрейденберг. См., например: «Я-мотив греческой лирики еще не заключает в себе лирической личности. В хоровой лирике я вызвано субъектно-объектностью поющего о себе космоса-коллектива. Проходит много времени, пока в песнях начинает появляться любовь не Афродит к Адонисам, а человека к человеку. Лирический автор еще говорит за бога и19оттого говорит о себе. Его личность вырастает из темы: один и тот же субъектно-объектный (т.е. мифо-логический. - М.Л.) образ, переходя в понятие, создает и автора отдельно, и то, о чем автор поет» [13. С. 280]. Добавим от себя, что мифологический образ, переходя в понятие, создает и того, кто его понимает.Как это убедительно показано в работах С.С. Аве-ринцева, само понятие поэзии уже включает в себя факт рефлексии о творчестве. «Что было внешним зна-ком, сигнализирующим о том, что автономизация гре-ческой литературы бесповоротно совершилась? Мы можем ответить на этот вопрос вполне четко: возник-новение специальной теории литературы, поэтики, ли-тературной критики и филологии. Между Гоме-ром и греческой теоретической поэтикой существует смысловое отношение вопроса и ответа» [14. С. 43]. Поэтому нерефлективные культуры, т.е. культуры, в которых не проявлена позиция активной вненаходимо-сти по отношению к «общежизненному процессу», не знают и, что еще более важно, не имеют никакой «по-эзии» как обособленной формы речевой деятельности (см. у этого же автора о значении впервые найденной древними греками функции незаинтересованного со-зерцания (оно же «теория» и «мудрость») и о принци-пиальном различии между фигурами «мудреца» в ближневосточной и древнегреческой культурах. [14. С. 45-50]. См. также: [15. С. 51-56]). Иными словами, за историческими или культурными границами литера-туры мы можем встретить миф или «словесность», как ее понимает ученый, но не можем встретиться с «по-эзией» как таковой, поскольку последняя всегда оформляется в горизонте «поэтики».Развивая это положение, авторы коллективного труда «Категории поэтики в смене исторических эпох» вводят понятие «художественного сознания», в кото-ром акцент сделан на единстве и взаимосвязанности «теоретического» и «практического» аспектов литера-туры, поэзии и ее рефлексии. «Именно художественное сознание, в котором всякий раз отражены историческое содержание той или иной эпохи, ее идеологические потребности и представления, отношения литературы и действительности, определяет совокупность принципов литературного творчества в их теоретическом (художе-ственное самосознание в литературной теории) и прак-тическом (художественное освоение мира в литератур-ной практике) воплощениях. Иначе говоря, художест-венное сознание эпохи претворяется в ее поэтике (в обоих смыслах этого слова, т.е. как в объективно при-сущих этому творчеству закономерностях, так и в представлениях о них людей этой эпохи. - М.Л.), а сме-на типов художественного сознания обусловливает главные линии и направления исторического движения поэтических форм и категорий. Основным спо-собом анализа движения поэтологических категорий является сопоставление литературной практики с лите-ратурной теорией. Практика, хотя и отклоняется вся-кий раз от теории (демонстрирует большую свободу или большую скованность, опережает теорию, пред-восхищает последующие доктрины и т.д.), в своей це-лостности обнаруживает некие общие для данной эпо-хи и так или иначе воплощенные в теории эстетические принципы» [16. С. 3, 5]. Сходные идеи были гораздо20раньше высказаны Н.И. Конрадом, полагавшим, что «история литературы есть вместе с тем история пред-ставлений о ней» [17. С. 419] (см. также: «… Критика и литература неотделимы, ибо критика - составная часть, сторона, компонент самой литературы (выделено ав-тором. - М.Л.), притом компонент «ведущий», органи-зующий. Если бы вдруг перестала существовать крити-ка, литература тоже исчезла бы, распалась на отдель-ные произведения искусства слова» [18. С. 167]).Таким образом, первое определение литературной критики (рефлексия литературного творчества) указы-вает на момент ее относительного обособления в со-ставе литературы, момент, в свою очередь, предопре-деленный «вырастанием» самой литературы из мифа.Раз возникнув, эта граница продолжает сохранять свою значимость на всех этапах развития литературы, и все попытки «стереть» ее в теории и на практике ве-дут к кризису как творчества, так и критики с после-дующим восстановлением границ. В то же время эта граница никогда не становится абсолютной, не затвер-девает окончательно, что позволяет творчеству относи-тельно свободно перетекать в рефлексию о нем и об-ратно. Этим определяется отличие литературной реф-лексии как формы самосознания творчества от рефлек-сии, направленной на природный объект, которая ни-как не сказывается на независимом существовании это-го объекта.Во втором определении литературной критики ис-торический характер проводимой границы наиболее очевиден. Это определение отражает те кардинальные изменения, которые происходят в европейской литера-турной рефлексии в целом на рубеже XVIII-XIX вв., в эпоху «категориального слома» (А.В. Михайлов) куль-туры. В то же время степень актуальности и, так ска-зать, естественности, обиходности такого определения литературной критики для каждой национальной куль-туры указывает на степень радикальности идущих в ее художественном сознании перемен, степень «отталки-вания» становящейся словесной культуры от своего предшествующего состояния.В свое время Г.А. Гуковский отметил, что русская «литературно-критическая мысль» до XIX в. не имеет собственного жанрового выражения и развивается внутри других жанров (трактатов, официальных отче-тов, художественных произведений, частной переписки и т.д.) [19]. «Неточность» этой мысли очевидна: ведь функцию эстетической оценки в «европеизирующейся» русской литературе берут на себя вполне определенные и «устоявшиеся» жанры, восходящие еще к «Поэтике» и «Риторике» Аристотеля и «Посланию к Пизонам» Горация, которые русская культурой «заимствуются» вместе с собственно поэтическими жанрами.Но этот взгляд на прошлое из XIX в. как нельзя бо-лее характерен для отечественной литературоведче-ской традиции, которая всегда была склонна воспри-нимать тип литературной рефлексии, отразившийся в творчестве русских критиков «эпохи Белинского», как выражение существа «литературной критики вообще». Именно внутри этой традиции сформировалось то вто-рое значение слова «литературная критика», о котором говорилось выше. И именно эта традиция предписыва-ет считать явления, располагающиеся до указанноговременного рубежа, ее «предысторией» (такое понима-«субъективизации», так и «объективизации» литера-ние критики присутствует во всех без исключениятурной рефлексии. И только в XX в., да и то далеко неучебниках и учебных пособиях по курсу «История рус-всеми участниками литературного процесса, эта уни-ской литературной критики» вплоть до нашего време-версальность начинает восприниматься как анахро-ни), а само явление - «образцовым» и, стало быть,низм. Поэтому, называя этот тип литературной рефлек-классикой. Отсюда же тенденция либо преуменьшатьсии критикой, следует отдавать отчет в том, что передзначение перемен, происходящих с литературным соз-нами такая критика, которая самоопределяется сущест-нанием в дальнейшем, либо негативно оценивать этивенно иначе, чем одноименные явления в современнойперемены.ей европейской словесно-идеологической жизни, иИ, наконец, третье определение литературной кри-принципиально иначе, чем русская литературная кри-тики тоже указывает нам на историческую границу,тика XX столетия.хотя этот факт менее всего осознается в современнойТеперь можно констатировать, что обозначенныенаучной литературе. Речь идет о рубеже XIX-XX вв.,нами этапы литературной рефлексии совпадают с темизнаменующем дальнейшую фрагментацию «поля» ху-представлениями о закономерностях литературногодожественного сознания. «Оплотняются» (иногда до ихтворчества, которые присутствуют в одной из самыхполной абсолютизации) уже границы между критикойавторитетных (по крайней мере, в отечественном лите-и наукой, что выражается в «выделении литературове-ратуроведении) парадигм исторической поэтики.дения в самостоятельную область научного знания наРечь идет о научной традиции, заложеннойпочве позитивистского сциентизма середины и второйА.Н. Веселовским, выделившим в истории литературыполовины XIX века» (В.И. Тюпа) [3. С. 35]. Именно сдве больших эпохи, синкретизма и личного творчества,этого времени отношения между наукой и критикой, поразвитой в первой трети XX в. в исследованияхвидимости «мирные» на протяжении всего XIX в., при-О.М. Фрейденберг [20] и Э.-Р. Курциуса [21], которыеобретают драматический характер, становятся, по мет-независимо друг от друга выделили внутри эпохи лич-кому выражению М.М. Бахтина, «драками на меже».ного творчества два принципиально отличающихсяТолерантный «апартеид», утвердившийся окончатель-периода (26 веков «от Гомера до Гете», т.е. до рубежано во второй трети XX столетия и оказавший, на нашXVIII-XIX вв., и XIX-XX вв.) и уже в наше время до-взгляд, благотворное воздействие как на критику, так иполненной прежде всего работами С.С. Аверинцевана литературоведение, оказался разрушенным на рубе-[22-24] (характеристика рефлективно-традиционалист-же веков при скачкообразном переходе отечественнойской поэтики) и С.Н. Бройтмана [25] (характеристикалитературы в состояние постмодернизма. Впрочем, оэпохи художественной модальности и принципиальнокультурно-исторических последствиях «нарушенияважное, с нашей точки зрения, различение внутри этойконвенции» между критикой и наукой (и, очевидно,эпохи классического и неклассического периодов).литературой в «узком» смысле этого слова) судить ещеЭта трехчастная схема, на наш взгляд, должна бытьрано.дополнена понятием «категориального слома», глубокоЕсли со стороны науки этот процесс высвобождалразработанным в трудах А.В. Михайлова примени-чисто эпистемологическую (очищенную от оценки)тельно к Новому времени [26-29], но применимым и кэнергию рефлексии, направленной на словесно-ситуации V-IV вв. до н.э. в греческой культуре, какхудожественное творчество, то со стороны творчестватаких переходных периодов, «водоразделов» большихон открывал не осознаваемые им прежде возможностиисторических эпох, на которых происходит встречарефлективности и приводил к возникновению «критиче-старых и новых принципов художественного сознанияской прозы» (Д.Е. Максимов), «образной» рефлексии, нес «высшими художественными синтезами» как наибо-основанной на понятиях, а потому равнодушной и дажелее плодотворными результатами такой встречи.враждебной к научному обоснованию суждения.Приведенные соображения позволяют высказатьЭтот процесс, приводящий к тотальному различе-гипотезу о том, что русская классическая литературнаянию науки и критики по предмету (прошлое - актуаль-критика представляет собой национальный вариантное настоящее), методу (понятийная рефлексия - «об-литературной рефлексии эпохи художественной мо-разная» передача впечатления) и цели (познание -дальности, вызванный к жизни кардинальной пере-оценка) в русской словесной культуре протекал гораз-стройкой творческого сознания (и в равной мере вызы-до медленнее. Русская литературная критика с ее «про-вающий ее) на рубеже XVII-XIX вв., на классическомсторным», по выражению Белинского, словом, на про-этапе ее развития. Справедливость этой гипотезытяжении всего XIX в. продолжает сопротивляться какдолжна быть подтверждена конкретными разборами.ЛИТЕРАТУРА

Скачать электронную версию публикации