Studying of P.N. Tkachevs revolutionary theory in domestic historiography of 1980s - early 1990s..pdf Революционно-теоретическое наследие Петра Ни-китича Ткачева всегда находилось в той или иной сте-пени в поле зрения советской исторической науки. Нестало исключением и последнее десятилетие ее суще-ствования. Начало 1980-х гг. ознаменовалось выходомв свет в издательстве «Мысль» монографии Б.М. Шах-матова. Книга посвящалась философским и социологи-ческим взглядам П.Н. Ткачева, проблемные вопросыего революционной теории обходились стороной. Од-нако эта работа заслуживает внимания, так как фило-софское наследие Ткачева представлено здесь в полномобъеме и хорошо показано его место в ряду другихмыслителей пореформенного периода. Б.М. Шахматовотмечает, что Петр Никитич был одним из тех, кто аде-кватно оценивал социально-экономическую ситуациюв стране. В этом ему помог метод экономического де-терминизма. Однако признание ключевых положениймарксовой экономической теории не сделало Ткачевамарксистом, поскольку его восприятие марксизма былообильно сдобрено философией утилитаризма [1. С. 83].На протяжении всего исследования автор рисует на-стоящий образ Ткачева-мыслителя, с достоинствами инедостатками, в изящной, порой чрезмерно полемич-ной и язвительной форме, опровергая накопившийся задесятилетия воз мифологем и штампов. Однако «ахил-лесова пята» марксистско-ленинской методологии издесь сыграла свою негативную роль.Это касается как традиционно негативного отноше-ния к западной историографии и призывов к разобла-чению фальсификаций, так и отрицания каких-либопараллелей между марксизмом и народничеством. На-пример, Б.М. Шахматов приводит идентичные цитатыТкачева из «Роли мысли в истории» и Ленина из «Чтотакое "друзья народа"…» о роли личности и историче-ской закономерности. Автор признает, что Ткачев иЛенин «в данном вопросе говорят почти одно и то же,иногда даже в сходных выражениях» [1. С. 206]. Но тутже следует пояснение в том духе, что и Ткачев, и Ле-нин излагали «аксиомы детерминизма, которые пере-шли еще от домарксового материализма» [1. С. 207].Хотя, как нам представляется, это была необходимаямера предосторожности для прохождения книги черезжесткий цензурный контроль, так как книга должнабыла выйти в издательстве, которое курировала Ака-демия общественных наук при ЦК КПСС.Монография Б.М. Шахматова получила положи-тельные отзывы в научных кругах и, казалось бы,должна была придать дополнительный импульс инте-реса к Ткачеву-мыслителю и политическому деятелю.Но этого не произошло. Выводы работы об оригиналь-ности мировоззрения Ткачева игнорировались, по-скольку легче было оперировать старыми, избитымифразами. Увлечение Ткачева марксизмом трактовалоськак «кратковременное недоразумение» [2. С. 117], егополитические взгляды назывались «профанацией ученияосновоположников революционного народничества» [3.С. 39], которые наносили «огромный вред освободи-тельной борьбе прогрессивных сил России» [4. С. 106].Позитивные изменения наметились лишь с началомперестройки. В этом плане следует отметить главуН.С. Федоркина в коллективной монографии по исто-рии утопического социализма в России. Автор называ-ет множество верных, на его взгляд, положений в рево-люционной теории Ткачева: 1) Петр Никитич был пер-вым народником, обозначившим проблему использо-вания революционного государства, его функций в пе-реходный период в целях построения социализма;2) одним из первых публично объявил себя сторонни-ком исторического материализма; 3) верно оценивалсоциально-экономические отношения пореформеннойРоссии; 4) лучше других народников понимал эконо-мические процессы, происходившие в русской деревне;5) убедительно говорил о том, что революционноеменьшинство может изменить ход российской истории;6) объективно отразил в своей концепции революцииреальное положение в русском освободительном дви-жении; 7) поставил вопрос о необходимости созданиянастоящей революционной партии [5. С. 213-239]. Ихотя все указанные положительные моменты сопрово-ждались различными оговорками об «утопическом со-циализме» и «историческом идеализме», они не моглискрыть главного - автор не видел в учении Ткачевагрехопадения, намечал новые пути для его изучения ипризывал обратить на него пристальное внимание.Свою лепту в этот процесс внес Р.Н. Блюм. Авторподчеркнул тесную связь между ткачевизмом и наро-довольчеством и выразил недоумение по поводу суще-ствующей традиции приуменьшать влияние Ткачева на«Народную волю», «как будто его влияние накладыва-ет тень на народовольчество» [6. С. 209]. «Революци-онным авантюризмом» назвал ткачевскую программуМ.Д. Карпачев, но тут же заявил, что «логика самогодвижения, опыт борьбы, в конце концов, привели рево-люционеров к принятию многих принципиальных по-ложений Ткачева: о жизненной важности созданиясплоченной организации, о необходимости веденияполитической борьбы, о создании революционногогосударства» [7. С. 112-113]. На реалистичность реше-ния Ткачевым национального вопроса обратила внима-ние В.М. Хевролина [8. С. 168].Таким образом, начало перестройки, когда нельзяеще было сомневаться в марксистко-ленинской кон-цепции, но уже можно было критически относиться котдельным ее положениям и «искажениям», принеслопозитивные сдвиги в осмысление социально-поли-тических взглядов Ткачева. Их оценки в некоторыхработах стали более вдумчивыми и взвешенными.Упор делался не на минусы и просчеты, а в первуюочередь на достоинства. Ситуация напоминала период«оттепели». Вопрос стоял о том, насколько исследова-тели могли отказаться от идеологических догм и само-цензуры и не утратили способности к научной рефлек-сии. Об этом свидетельствуют работы, где Ткачев по-прежнему характеризовался как «мыслитель-народник», неспособный прочертить «достаточно чет-кую границу между иллюзиями и действительностью»[9. С. 46], личность которого бросает тень на «успехиКоммунистической партии в деле строительства социа-лизма и коммунизма в СССР» [10. С. 123].Однако несмотря на подобные высказывания, кор-нями уходящие в «Краткий курс», было очевидно, чтоперемены неизбежны. Иносказательность уже не моглаудовлетворить научную общественность. Настала порапрямо сказать о том, какую роль сыграла революцион-ная теория Ткачева в истории русского революционно-го движения, тем самым признав справедливость выво-дов западных «фальсификаторов». Первым решился наэто экономист А.В. Аникин. Он призвал по-новомупосмотреть на идеи Ткачева, потому что «из идей идействий людей, которые казались чудаками-одиночками, выросло движение, изменившее в XX в.лицо мира» [11. С. 306].Эту мысль подхватил С.Е. Дейцев, констатировав-ший, что «идеи Ткачева, касающиеся теории политики ипринципов деятельности революционной партии, широ-ко использовались последующими поколениями рево-люционеров…» [12. С. 132]. Автор характеризовал Пет-ра Никитича как народника, изверившегося во многихнароднических истинах, и отдавал ему пальму первенст-ва среди отечественных и зарубежных мыслителей впонимании сущности государства. В конце статьиС.Е. Дейцев осторожно говорил о возможной правотезападных историков, усматривавших тесное родствомежду ткачевизмом и большевизмом, так и не решив-шись на прямое сопоставление. За него это сделалА.Ю. Минаков. Правда, на первый план выводилась фи-гура С.Г. Нечаева. Ткачев, по мнению автора, лишь за-нимался популяризацией его организационных взглядов,что, конечно же, не соответствует действительности. Ноглавное значение работы А.Ю. Минакова заключается втом, что впервые за последние 60 лет в советской исто-риографии было заявлено: «Можно ли согласиться стеми исследователями 20-х годов, которые отмечалисовпадение организационных принципов, развивавших-ся Нечаевым и Ткачевым, с одной стороны, и большеви-ками - с другой? Да, можно! Мы со всей определенно-стью утверждаем, что в данном случае Ленин и больше-вики сознательно следовали определенной организаци-онной традиции, связанной в огромной степени с дея-тельностью Нечаева и Ткачева» [13. С. 60].Однако не только с ленинизмом стали сопоставлятьреволюционную теорию Ткачева. Еще Р.Н. Блюм всвоих дневниковых записях размышлял о родстве тка-чевизма и сталинизма. Сущностное и философскоепротиворечие ткачевизма, как и, позднее, сталинизма,философ видел в ложном сочетании «социального» и«политического». Ленин же не попадал у него в дан-ную когорту и не оказывался в ряду Ткачева и Сталина.Подобная точка зрения была высказана в 1991 г.Р.А. Арслановым и В.Г. Джангиряном. Ученые пред-положили, что бланкистская концепция Ткачева «типо-логически близка сталинизму» в вопросах роли рево-люционного государства, отношения к народным мас-сам и функций партии в процессе строительства социа-лизма, и в этом суть искажения Сталиным марксист-ско-ленинского учения [14. С. 38]. Немаловажную рольв таком сравнении сыграла, думается, популярность ста-линской тематики во второй половине 1980-х гг. Одна-ко, несмотря на очевидные перемены в оценке револю-ционной теории Ткачева на рубеже 1980-1990-х гг.,«традиционный» подход, закрепленный волей офици-альной идеологии, уступать свои позиции не собирал-ся. Так, в монографии А.Г. Айрапетова и А.И. Юдинахотя и признается, что Петр Никитич «чаще и настойчи-вее других идеологов революционного народничестваобращался к экономическому принципу», но оговарива-ется, что экономический детерминизм был понят имметафизически [15. С. 185]. Система взглядов Ткачевабыла исторически ограничена, бесперспективна, субъек-тивна и не соответствовала «реальной практике освобо-дительного движения в России» [15. С. 194-195].Еще одним примером подобного рода являетсяпроизведение В.А. Малинина по истории русской со-циалистической мысли. Параграфы о Ткачеве написа-ны там небрежно, создается впечатление, что мимо-ходом. Об этом свидетельствуют многочисленныенеточности. В.А. Малинин пишет, вопреки историче-ской действительности, что Ткачев был одним из чле-нов нечаевской «Народной расправы», программнымиего работами считает открытые письма к П.Л. Лавро-ву и Ф. Энгельсу, изданные в 1930-е гг. произведенияТкачева автор называет «социально-реалистически-ми», а не «социально-политическими». Для В.А. Ма-линина Ткачев оставался слабым в теоретическом от-ношении «бланкистом-полуанархистом», не поняв-шим «исторически назревшей необходимости перехо-да к более открытым массовидным формам классовойборьбы, в которой решающее слово принадлежит на-родным массам» [16. С. 129].Венцом размышлений о Ткачеве в перестроечнуюэпоху стала монография Е.Л. Рудницкой. По своемузначению ее можно поставить в один ряд с книгойБ.П. Козьмина, изданной еще в 1922 г. Если работаБ.П. Козьмина открыла Ткачева для читающей аудито-рии, то исследование Е.Л. Рудницкой по-настоящемувернуло его в лоно объективного, идеологически неза-шоренного и непредвзятого анализа. Оба автора, каж-дый в свое время, задали направление и тон изучениютворческого наследия Петра Никитича на многие годывперед. Исследовательница отмечает парадоксальнуюситуацию. Несмотря на то что изучение революцион-ного народничества и его идеологии было магистраль-ным направлением в исследовании русской общест-венной мысли второй половины XIX в., представлениео Ткачеве в отечественной историографии остаетсяразмытым, до сих пор лишено четкости и о нем гораздоменьше известно, чем, например, о Бакунине и Лавро-ве. Причина кроется в идеологической неудобностифигуры русского бланкиста, которая не вписывалась встандартные схемы. Его концепция социалистическихпреобразований наталкивала на «ненужные» параллелии аналогии, порождавшие сомнения и вопросы.Е.Л. Рудницкая соглашается с Б.М. Шахматовым в том,что Ткачев постарался преобразовать марксизм в духеутилитаризма, но добавляет, что проблему нравствен-ности в революции и политике он решал «по-марксистски» [17. С. 66]. Обращаясь к сюжету полеми-ки Ткачева с Энгельсом, автор занимает сторону на-родника, подчеркивает субъективизм немецкого социа-листа, игнорирование им российской политическойдействительности. Петр Никитич, напротив, точно оп-ределил фундамент русской революционности и ее на-циональные особенности.Много внимания Е.Л. Рудницкая уделяет социаль-но-политическим взглядам Ткачева. Их детальный ана-лиз привел автора к выводу об авторитарном характереткачевской программы, где нет места народной демо-кратии, суверенности личности. Она была направлена«на коммунистическое переустройство общества, нис-колько не соотносясь с его исходным социально-экономическим уровнем» [17. С. 135]. Это оттолкнулоот Ткачева народовольцев, родственное ему направле-ние, перенявшее от него концепцию непосредственногореволюционного действия. Характер размышленийЕ.Л. Рудницкой, оценки, приводимые примеры посто-янно подталкивают вдумчивого читателя к основопола-гающей идеи работы - тесной взаимосвязи ткачевизмаи большевизма. Однако сам автор решается четкосформулировать это только в конце: «…бланкистскаятрадиция оказалась сильна в большевизме. Она отчет-ливо выявила себя в момент захвата власти в Октябре1917 года и в ее последующей реализации… Диктатурапартии, оттеснение народа как деятельной социальнойи политической силы, насильственная ломка экономи-ческого строя народной жизни во имя абстрактнойидеи, достижение высокой цели любой ценой - все этошло вполне по Ткачеву» [17. С. 209]. Если бы данныйтезис прозвучал в начале книги, то, пожалуй, она чита-лась бы с большим интересом.Таким образом, 1980-е гг. являются своеобразнымпереходным этапом в изучении революционной теорииТкачева в отечественной исторической науке. Перваяполовина прошла во многом под влиянием оценокпредшествующего периода. Ткачев расценивался какмалозначительный персонаж в когорте идеологов рево-люционного народничества. Исключение составлялиработы Б.М. Шахматова и Н.С. Федоркина. В них про-водилась мысль о важности социально-политическихвзглядов Ткачева, их оригинальности и проницатель-ности. Изменения стали происходить с началом пере-стройки. Историки постепенно освобождались от путмарксистско-ленинской догмы и смогли по-новомуподойти к творческому наследию Петра Никитича. По-казательна в этом отношении монография Е.Л. Руд-ницкой. Она завершала один этап и открывала новый.По сути, мысли, выказанные Е.Л. Рудницкой о генети-ческом родстве ткачевизма и большевизма, - это по-вторение выводов некоторых историков 1920-х гг. Темсамым оценки ткачевизма, сделав виток протяженно-стью в несколько десятилетий, вернулись к своим ис-токам. Работа Е.Л. Рудницкой обозначила круг про-блем, по которым, главным образом, пошло рассмотре-ние революционной теории Ткачева в следующее деся-тилетие. Самой острой и актуальной среди них былапроблема влияния Ткачева на ход русского революци-онного движения в целом и на появление большевист-ской концепции социалистических преобразований вчастности.

Скачать электронную версию публикации