Transgression, border and metaphysics in doctrine of G.W.F. Hegel.pdf Философские взгляды Гегеля во многом сформиро-вались на основе полемического освоения идей Канта.Прежде всего это хорошо просматривается в гегелев-ской разработке концепта границы и связанных с нимпроблем метафизики. В «Науке логики» мыслительначинает с анализа границы как условия бытия любогонечто: благодаря ей определенное наличное бытие естьто, что оно есть, т.е. существует как позитивная себе-тождественная предметность или как конечное сущее[1. С. 108-109]. Подобное понимание бытия уходитсвоими корнями в традиции античной метафизики, со-гласно которой бытие сущего есть присутствие, нали-чие, тождество. Однако Гегель обращается и к другойфилософской тенденции, которая также имела местоуже в Античности, но в связи с ориентацией греческойонтологии на присутствие не получила развития и былаотодвинута на второй план философских поисковвплоть до полного забвения. Парменидом, а вслед заним Платоном и Аристотелем, помимо бытия, былообнаружено и «небытие», Ничто, которое в их ученияхсразу же оказалось подчинено бытию, понятому какприсутствие. Этим выбором была предопределена ис-тория западной метафизики вплоть до немецкой клас-сической философии включительно. Как будет показа-но ниже, философские искания Гегеля базируются надвух противоположных тенденциях. С одной стороны,осуществляется освобождение негативности из-подвласти тождества и позитивного наличия, приданиеотрицательности статуса самостоятельного и фунда-ментального вектора бытия. С другой стороны, обна-руживается не менее сильная тенденция к подчинениюнегативности присутствию, тождеству, которая в итогеодерживает верх и становится определяющим момен-том гегелевской системы.Вернемся к проблеме границы. Определив границукак то, что отделяет налично-данное от иного и темсамым осуществляет его позитивность (бытие в качест-ве определенного нечто), Гегель вскрывает в самомналичном бытии изначально ему присущее стремлениек выходу за пределы своей определенности, или стрем-ление не быть тем, что оно есть: «...если нечто опреде-лено как предел, мы тем самым уже вышли за этот пре-дел. Ибо некоторая определенность, граница, опреде-лена как предел лишь в противоположность к его ино-му вообще как к его неограниченному; иное некоторогопредела как раз и есть выход за этот предел» [1. С. 116].То, что находится за границей любого определенногосущего, для Гегеля есть тотальность сущего, с которойсоотнесено и к которой стремится всякое определенноесущее. Эта тотальность позитивна и, собственно, толь-ко она может считаться позитивной и подлинно сущей.Отграниченное от нее и посредством нее сущее под-линно есть лишь постольку, поскольку оно отрицает,снимает себя, т.е. выходит за свою границу к своемуиному и таким образом достигает тотальности как сво-ей истины. Вне этого отрицательного движения опре-деленное сущее представляет собой лишь гипостазиро-ванную абстракцию, то, чего, строго говоря, не суще-ствует. В тотальности любое ограничивающее опреде-ление условно, любое себетождественное сущее от-крыто иному и постоянно переходит в него.Иными словами, налично-данное сущее всегдапредполагает выход за свои пределы - к тому, что ононе есть как определенное в данных пределах. Своебытие оно имеет вне себя, или, как сказал бы Хайдег-гер, оно экстатично. А это, в свою очередь, означает,что вообще нет никакого раз и навсегда определенногои устойчивого существования, но есть лишь становле-ние иным, преодоление границ, т.е. трансгрессия. Этоутверждение позднее будет детально проработано вэкзистенциализме, герменевтике, конструктивизме,перспективизме и постструктурализме. Для классиче-ской философии данный вывод нетрадиционен и, темне менее, он сделан именно Гегелем, а не Хайдеггеромили Сартром.Итак, всякое определенное бытие включает в себяотрицание как переход и становление иным. Подроб-ный анализ этого момента был проведен А. Кожевым,цитату из работы которого мы здесь приведем, дабы неповторять уже сделанного и двигаться дальше: «Тож-дественность и Отрицательность суть две исходные ивсеобщие онтологические категории. Благодаря Тож-деству всякое сущее /etre/ остается тем же самым су-щим, вечно тождественным себе самому и отличаю-щимся от других, или, как говорили греки, всякое су-щее в своем временном существовании представитель-ствует вечную неизменную "идею", у него есть даннаяраз и навсегда "природа", или "сущность", за ним за-креплено определенное "место" (топос) в упорядочен-ном от века Мире (космос). Но благодаря Отрицатель-ности себетождественное сущее может отрицать илиснимать свою себетождественность и становитьсяиным, чем оно есть, даже своей противоположностью.Иначе говоря, отрицающее сущее, далекое от того,чтобы непременно "представительствовать" или "пока-зывать" (в виде "феномена") свою себетождественнуюналично-данную "природу", или "идею", само можетотрицать их, превращать в свою противоположность,"извращать" ("искажать") становление. Или иначе: от-рицающее сущее может разрывать прочную сеть неиз-менных "различий", благодаря которым оно отличаетсяот других себетождественных сущих, "освобождаясь"из этих сетей; оно может сойти с назначенного емуместа в Космосе. Короче (как говорит Гегель в первомиздании "Логики"), Бытие отрицательного, или отри-цающего, сущего, подведомственное категории Отрица-тельности, заключается в том, чтобы "не быть тем, чтооно есть, и быть тем, что оно не есть" ("das nicht zu sein,was es ist, und das zu sein, was es nicht ist")» [2. С. 587].Кожев в своей интерпретации актуализирует те мо-менты гегелевской философии, которые в дальнейшемполучат свою разработку в экзистенциализме (направ-лении, к которому можно отнести и самого Кожева).Экзистенциализм представляет собой определеннуюконфигурацию метафизики, получившую название«Новая метафизика». Для настоящего исследованияболее важной задачей является экспликация тех аспек-тов учения Гегеля, которые закладывают основу дляпоисков неметафизических путей философствования,т.е. обнаруживают свою близость положениям пост-структуралистской философии. Включение отрица-тельности в бытие освобождает налично-данное из-подгнета тождества, т.е. делает свободным от необходимо-сти репрезентировать свою сущность. Освобожденноеотрицанием сущее всегда может сойти с назначенногоему пути и выбрать совершенно иное направление, егосущностью не заданное. Бытие такого сущего стано-вится подобным странному аттрактору, задающему неодну, но множество разнородных траекторий развития,хаотичным блужданием по которым и определяетсясуществование объекта. В этом состоит смысл тезиса«не быть тем, что оно есть, и быть тем, что оно неесть». Экзистенциалистская философия делает акцентна плане возможностей: сущее есть его собственныевозможности, в данный момент не актуализированные(поэтому сущее ими актуально не является), но потен-циально присутствующие. В таком понимании данноготезиса сущее сохраняет связь со своей сущностью че-рез время, соединяющее актуальное (настоящее) с бу-дущим.Экзистенциалисты не идут дальше этого аспекта,хотя у самого Гегеля есть возможность для более ра-дикальных выводов, получивших свою реализациюлишь в постструктурализме, а также в синергетике.«Быть тем, что оно не есть» можно истолковать бук-вально: быть чем-то другим, точнее, становиться дру-гим, уходить от собственной сущности, становитьсялишенным фиксированной идентичности, становитьсясимулякром, сущностью которого можно считатьлишь бесконечное становление (или игру восполненийв терминологии Ж. Деррида), удаление от центравплоть до стирания последнего. В этом плане границуможно рассматривать как точку бифуркации (еслипользоваться терминологией синергетики), в которойсущее выводится из состояния равновесия и становит-ся открытым для кардинальных преобразований, дляперехода на иной уровень самоорганизации. Гегельподошел к этой идее вплотную, однако сознательноотказался развить ее до конца, повернув движениеотрицания назад к исходному пункту, сделав отрица-ние способом утверждения налично-данного в егосебетождественности путем соотнесения с тотально-стью. Мотивы такого поворота могут быть раскрытытолько после анализа гегелевской попытки преодоле-ния метафизики.Кант подверг критике содержание метафизики, од-нако сохранил ее форму - противопоставление чувст-венно воспринимаемого и сверхчувственного мира.Критика Гегеля направлена именно на эту форму. Ме-тафизика исходит не из отдельного налично-данногосущего в его отграниченности от иного, но из конеч-ного сущего в целом, в качестве иного по отношениюк которому выступает бесконечное. Фундаментальнаяошибка метафизики, по Гегелю, состоит в том, что онаполагает конечное и бесконечное как два крайних тер-мина, как противоположенные друг другу и находя-щиеся за пределами друг друга различные областибытия, отделенные непереступаемой границей: «име-ются, таким образом, две определенности, имеются два мира, бесконечный и конечный, и в их соотноше-нии бесконечное есть лишь граница конечного и, сле-довательно, само есть лишь определенное, конечноебесконечное. Следовательно, когда возвышаю-щийся над этим конечным миром рассудок восходит ксвоему наивысшему, к бесконечному, этот конечныймир остается для него существовать как некое посюс-тороннее, так что бесконечное лишь положено надконечным, отделяется от него и именно этим конеч-ное отделяется от бесконечного. Оба ставятся в раз-личные места: конечное как здешнее наличное бытие,а бесконечное, хотя оно и «в-себе», конечно, все жекак некое потустороннее перемещается в смутную,недостижимую даль, вне которой находится и остаетсяконечное» [1. С. 121-122].Полемика с кантовской метафизикой в приведен-ном фрагменте очевидна. Потустороннее бесконечноеесть лишь результат отрицания конечного налично-данного или, как говорится в «Феноменологии духа»,бегство из царства наличного, бегство из действитель-ного мира [3. С. 166-167]. Будучи противопоставленоконечному бесконечное есть Ничто, чистая негатив-ность, пустота. В таком отрицании само налично-данное остается незатронутым в своем существовании,не преобразованным, поскольку мы просто отворачи-ваемся от него, обращаемся к другому крайнему тер-мину. Это метафизический нигилизм, о котором позд-нее будут говорить Ницше и Хайдеггер. Более того,само бесконечное оказывается конечным, посколькуне только конечное ограничено бесконечным, но ибесконечное, в свою очередь, ограничено конечным.Ни одна из двух противопоставленных друг другу бы-тийных областей, взятая сама по себе, не может счи-таться действительностью, истинным миром. Обе онисуть абстракции, не обладающие самостоятельнымсуществованием, крайние термины, чье бытие всецелоопределяется границей.Итак, вместо традиционного для классической ме-тафизики противопоставления истинного и ложногомира мы получаем два ложных мира, каждый из кото-рых есть область отчужденного от себя духа[3. С. 166]. Посюсторонний мир конечного сущего ипотусторонний мир чистой негативности, царство те-ней по обе стороны платоновской пещеры. Посколькувысший мир, будучи сам зависимым от низшего и имограничиваемый, более не может считаться основани-ем последнего, постольку оба мира превращаются вобласть симулякров. Однако в этом отчуждении, вэтом распаде на две лишенных собственного бытияобласти есть и позитивный момент, суть которого вобразовании границы. Распад единого мира на двамира порождает границу, которая не только разъеди-няет противопоставляемые области, но и выступает вкачестве условия их трансгрессии: «Имеется взаимо-преодоление конечного и бесконечного; конечное ко-нечно лишь в соотношении с долженствованием или сбесконечным, а бесконечное бесконечно лишь в соот-ношении с конечным. Они неотделимы друг от другаи в то же время всецело иные в отношении друг дру-га; каждое из них имеет в самом себе свое иное; такимобразом, каждое есть единство себя и своего иного иесть в своей определенности наличное бытие, состоя-щее в том, чтобы не быть тем, что оно есть само и чтоесть его иное» [1. С. 123].Если у Канта осуществление потустороннего впрактическом применении разума равнозначно отри-цанию чувственности (конечного), то Гегель усматри-вает в таком событии лишь абстрактное отрицание,утверждающее конечное в его конечности и отграни-ченности от иного. Не бесконечное (которое само посебе лишь пустота потустороннего) снимает конечное,но конечное снимает само себя в бесконечном. Или,что то же, бесконечное снимает само себя. Трансцен-денция как выход к лежащему за границей заменяетсяу Гегеля самотрансценденцией - преступанием самогосебя. Самотрансценденция есть собственно транс-грессия: не утверждение потусторонней области содновременным сохранением исходного пункта, носмещение границ, в результате которого сам исход-ный пункт преобразуется, переходит в иное. В такомтрансгрессивном переходе следует учитывать одиночень важный момент, упущение которого приводит ксерьезным искажениям, сводящим на нет всю значи-мость и глубину гегелевского замысла. Трансгрессиюне следует рассматривать как простое слияние двухизначально самих по себе сущих противоположно-стей. Для Гегеля изначально как раз само трансгрес-сивное движение, становление, в котором противопо-ложности суть только моменты этого становления,получающие квазисамостоятельное бытие лишь в ка-честве абстракций, изъятых из первичного по отно-шению к ним движения и гипостазированных: «Этоопределение истинно бесконечного не может бытьоблечено в уже отвергнутую [нами] формулу единст-ва конечного и бесконечного; единство есть абст-рактное, неподвижное равенство с самим собой, имоменты [также] оказываются неподвижно сущими.Бесконечное же, подобно своим двум моментам, данопо своему существу скорее лишь как становление, ностановление более определенное теперь в своих мо-ментах» [1. С. 129]. Снятие (Aufheben) есть, такимобразом, не соединение противоположностей, но воз-вращение к тому, что породило (сконституировало)эти противоположности посредством первичного от-рицания, т.е. отрицание этого отрицания.Возникает вопрос, к чему возвращается трансгрес-сивное движение, что для Гегеля является самостью исубстанцией? Здесь мы непосредственно сталкиваемсяс отмеченным выше противоречием между двумя оп-ределяющими тенденциями гегелевской философии. Содной стороны, Гегель утверждает непрестанное ста-новление, в котором всякое устойчивое существованиеесть лишь в качестве исчезающего момента движениятрансгрессии [3. С. 234]. С другой стороны, Гегель суб-станциализирует это движение в качестве Духа и абсо-лютной реальности [3. С. 234]. Налично-данное не уст-раняется потусторонним и не сливается с ним, но воз-вращается к себе самому - к своему бытию в качественалично-данного, однако теперь оно не изъято из то-тальности сущего и его движения, не изолировано, ноименно в качестве момента тотальности и движенияприсутствует здесь и сейчас: «Оно есть и оно естьздесь, в данный момент, налично. Только дурное бес-конечное есть потустороннее, ибо оно лишь отрицаниеконечного, положенного как реальное» [1. С. 130].Речь, таким образом, идет о движении, но в рамкахтотальности и присутствия, о различии и становлении,но в границах тождества. Движение есть круг - истин-ная бесконечность как бесконечность присутствующе-го и налично-данного в тотальности, бесконечность иприсутствие, не имеющие потустороннего, способныеиметь в качестве своего иного лишь самих себя: «ис-тинная же бесконечность, повернутая обратно к себе,имеет своим образом круг, достигшую себя линию,которая замкнута и всецело налична, не имея ни на-чального пункта, ни какого-либо конца» [1. С. 130].Абсолютное присутствие или вечное возвращение тогоже самого - возвращение присутствия и тождества вЛогике, возвращение пришедшего к самосознанию ду-ха в Феноменологии, возвращение Империи и Наполе-она как частного лица, признанного всеми в своей ин-дивидуальности, - в Истории.Если кто-то попробует продумать гегелевскую сис-тему так, как мыслил ее сам автор, то он неизбежнодолжен прийти к завершающему пункту - к кольцуабсолютного присутствия (самосознания), замыкаю-щему движение. Должен будет представить себя в сре-доточии этого мирового круговорота, признать себяБогом или сойти с ума. Либо система Гегеля можетбыть уподоблена онтологической карусели - после го-ловокружительного, захватывающего дух движениявозвращаешься в исходную точку, к той же самой на-лично-данной реальности, ставшей, правда, еще болееустойчивой. Ибо устойчивость налично-данного, изъя-того из становления тотальности, иллюзорна и при-зрачна, но устойчивость, в своем наличии включеннаяв движение тотальности, незыблема. Такой реально-стью является всеобщее государство, мировая Импе-рия, завершающая, согласно Гегелю, мировую исто-рию: прекращение диалектического движения, абсо-лютное тождество духа с самим собой.Тем не менее гегелевский проект преодоления ме-тафизики остается одним из самых значительных имасштабных в истории философии, несмотря на егопоражение. Прежде всего, Гегелю удалось превзойтиметафизическую теорию двух миров - именно пре-взойти, а не просто отказаться от нее, как это сделалипозитивисты. Раскрытие потустороннего сверхчувст-венного мира рассматривается в его учении не как за-блуждение еще не созревшего человечества (как уО. Конта), но в качестве необходимого момента ста-новления реальности в ее полноте и истине. Происхо-дит деонтологизация потустороннего мира: он большене обладает самостоятельным онтологическим стату-сом и не выполняет функцию основания феноменаль-ного мира, но становится тем, что должно быть пре-взойдено, должно быть снято. Снятие потустороннегоприводит к аналогичному снятию посюстороннего -эта бытийная область также деонтологизируется и пре-восходится в качестве не имеющего самостоятельногобытия момента. Реальность, которая рассматривается вгегелевской философии, не потусторонняя и не посюс-торонняя.На первый взгляд, такой результат близок ницшев-скому тезису о преодолении метафизики: «Мы уп-разднили истинный мир - какой же мир остался? Бытьможет, кажущийся?.. Но нет! Вместе с истинным ми-ром мы упразднили также и кажущийся!» [4. С. 575].Однако сходство здесь только формальное. Мир, ос-тающийся после упразднения истинного и кажущего-ся мира, в концепции Гегеля радикально отличаетсяот представлений Ницше. В первом случае это мирабсолютного присутствия с единым центром (само-сознание, Дух), обеспечивающим укорененность всегоналично-дан-ного в тотальности на правах момента еестановления. Во втором случае речь идет о мире ста-новления, не подчиненного никакой тотальности, остановлении как таковом, смещающем любые центры,разрушающем идентичности и высвобождающем ге-терогенные, расходящиеся в разных направленияхлинии развития, образующих не сводимое к единствумногообразие. При этом ни в первом, ни во второмслучае не имеется в виду искоренение становленияили тотальности, но вопрос стоит о доминированииодного бытийного модуса и подчинении ему другого.Гегель, оставаясь верным идущей из Античности ме-тафизической традиции, отдает приоритет присутст-вию и тождеству, рассматривая становление и разли-чие лишь в качестве моментов, движение которыхнеизбежно приводит к тотальности присутствия.Ницше, напротив, утверждает становление и диффе-ренциацию, полагая всякое устойчивое и завершенноесуществование в качестве чистого симулякра, в каче-стве платформы для еще большей дифференциации идецентрации. У Гегеля снимающее себя налично-данное есть момент самосознания или духа как при-сутствия более высокого уровня, нежели простая оп-ределенность как единственное истинное присутст-вие, подлинное бытие. У Ницше налично-данное -симулякр воли к власти как нивелирования любогоприсутствия и раскрытия становления, избытка и рас-траты, трансгрессии. Становление как момент тожде-ства и тождество как момент становления - как будтоучения Гегеля и Ницше находятся по разную сторонузеркала. Очевидно, что оба мыслителя столкнулись содной проблемой, но пошли разными путями в ее ре-шении.Путь, выбранный Гегелем, в свое время был опро-бован в эпоху Ренессанса Николаем Кузанским, стояв-шим перед задачей преодоления средневекового тео-центризма. Кузанский примирил небо и землю, соеди-нив их в едином мире и растворив в этом мире ранеебывшего трансцендентным Бога. Всепроникающее ивездесущее присутствие имманентизированного Богаобеспечило раскрытие сферы абсолютного присутст-вия, лишенной трансцендентного измерения тотально-сти. Система Гегеля по своей сути близка возрожден-ческому пантеизму с тем отличием, что на место Богаставится разум или сознание: «Разум есть дух, так какдостоверность того, что он - вся реальность, возведенав истину; и разум сознает себя самого как свой мир, амир - как себя самого» [3. С. 233]. С разума снимаетсяпечать трансценденции, наложенная на него в кантов-ской философии, что приводит к упразднению уста-новленных Кантом границ. Разуму больше ничего непротивостоит, везде он находит только самого себя -иного нет. Остается только человеческая реальность,сведенная к его разуму и сознанию. Это и есть царстводуха. Кант, в отличие от Гегеля, сохраняет иное по от-ношению к сознанию и человеческой реальности, болеетого, только в соотношении с этим иным человеческаяреальность может осуществляться, может получатьсвое место в царстве природы и раскрывать свой соб-ственный человеческий мир. У Гегеля человеческаяреальность в качестве духа задана изначально, иноеобразуется лишь в процессе отчуждающего движенияэтой же реальности, которое затем снимается. Кантов-ское иное (вещь-в-себе) для Гегеля суть абстракция,как, впрочем, и феноменальный мир.Гипертрофия человеческого сознания и разума, до-веденная в гегелевской системе до самых крайних вы-водов, дала повод для обширной и разнонаправленнойкритики в адрес немецкого философа.Приведем несколько примеров. А. Кожев находиткорни подобной инфляции разума в необоснованномраспространении антропологической по существу он-тологии на природу: «...необходимо различать внутридиалектической онтологии раскрытого Бытия или Духа(категория Тотальности) некоторую недиалек-тическую онтологию (традиционную, восходящую кгрекам) Природы (категория Тождественности) и диа-лектическую онтологию (восходящую к Гегелю, новпоследствии претерпевшую изменения) Человека илиИстории (категория Отрицательности)» [2. С. 602].Именно смешение двух онтологий, согласно Кожеву,является причиной таких парадоксов гегелевской сис-темы, как абсолютный конец истории и кругообраз-ность знания: только по завершении диалектическогодвижения (как природы, так и общества) становитсявозможным истинное знание.На наш взгляд, французский исследователь движет-ся в верном направлении, отмечая источник противо-речий системы в подчинении бытия всего сущего од-ной онтологической перспективе, - это сугубо метафи-зическая позиция, оставшаяся у Гегеля несмотря наустранение теории двух миров. Однако трудно согла-ситься, что предлагаемая Кожевым дуалистическаяонтология может решить проблему. Предположение,что все многообразие сущего исчерпывается двумябытийными сферами (природной и человеческой ре-альностями), устраняя некоторые затруднения, порож-дает другие и в целом не дает удовлетворительногорезультата, поскольку оставляет нас в рамках метафи-зического нарратива.Значимое критическое замечание в адрес гегелев-ской философии мы находим у К.Г. Юнга: «Эпистемо-логия полагала определенные границы человеческомупознанию в целом… Философия сражалась против нихво имя застарелых претензий человеческого разума нато, что он способен без посторонней помощи вытянутьсебя за волосы из трясины и знать достоверно то, чтонаходится за пределами человеческого понимания. Ко-гда Гегель восторжествовал над Кантом, это нанесловесомый удар разуму [то есть здравому смыслу] и все-му дальнейшему развитию немецкой и, к сожалению,европейской мысли… Философия, подобная гегелев-ской, является самооткровением психических предпо-сылок, а в философском смысле - предположением.Психологически это равнозначно вторжению бессозна-тельного. Своеобразный высокопарный язык Гегелялишь подтверждает такое мнение: он напоминает вы-дающий манию величия язык шизофреников…» [5.С. 18-20]. Юнг дает оценку гегелевского учения с по-зиций психолога, а не профессионального философа,тем не менее поставленный им «диагноз» отличаетсявысокой степенью точности и глубиной проникновенияв содержание вопроса. Не допуская существованияиной реальности, кроме разума и сознания, человекподвергается опасности «стихийного вторжения бес-сознательного в сферу разума»: оставленное без вни-мания иное превращается в деструктивную по отноше-нию к человеческой реальности силу, в полной мерепроявившую себя, согласно Юнгу, в национал-социалистической Германии. Признавая реальностьсознания лишь островом, окруженным огромным ибушующим океаном, Кант избрал более разумный, хо-тя и менее впечатляющий путь.Ницше, в отличие от Гегеля, отдавал себе отчет втом, что покидает сушу и пускается в весьма опасноепредприятие, не имея для того достаточно надежныхсредств. Гегель выбирает веру в безграничную силуразума, не замечая, что имеет дело уже с чем-то совер-шенно иным, выходящим за рамки тотальности и при-сутствия как сферы разума: со становлением, транс-грессией, множеством расходящихся линий. Для под-чинения иного власти разума Гегелю потребовалосьвернуться назад к метафизике, преодолеть которую онпытался, по крайней мере, формально. Он был вынуж-ден субстанциализировать разум, постулировать за-вершение истории и раскрыть сферу абсолютного при-сутствия, чтобы пустить освобожденный после снятиякантовской плотины поток трансгрессии по заданномутотальностью и тождеством руслу.Гегель замыкает систему, сгибая линию в круг, в ко-тором все движение обращено лишь на само себя.Л. Шестов предложил разграничивать в учениях мысли-телей два гетерогенных пласта: философию и проповедь[6. С. 207-308]. Философия обращена к скрытой от по-вседневного мироощущения негативной стороне жизни,к «проклятым вопросам», т.е. к тому, что не укладывает-ся в рамки господствующего нарратива. Проповедь на-правлена на официальную перспективу и представляетсобой нечто подобное защитному поясу научно-исследовательской программы в концепции И. Локатоса.Ее основная функция - скрывать негативную сторонубытия, обеспечивая тем самым неприкосновенность до-минирующего дискурса. Данное разграничение вполнеприложимо и к учению Гегеля. Его система производитвпечатление мощного оборонительного сооружения,непреступной крепости, на пожизненное заточение вкоторой он сам себя обрек. Кант был мудрее в том, чторазработал учение, позволявшее оставаться на твердойпочве и одновременно соотноситься с иным, не пускаясьпри этом в сомнительные и рискованные предприятия,сохраняя трезвость и ясность ума. Правда, уже А. Шо-пенгауэр, объявивший себя последователем Канта ивставший на его защиту против Гегеля, нарушил уста-новленное кантовской метафизикой равновесие феноме-нального и ноуменального мира и погрузился в безднумировой скорби (Weltschmerz). Гегель испытал мощьтрансгрессии как самостоятельного вектора бытия насобственном опыте и выстроил грандиозную систему,чтобы спасти распадающийся и ускользающий мир на-лично-данного.Итак, Гегель остается в сфере метафизики присут-ствия и тотальности, несмотря на успешную деструк-цию метафизической теории двух миров. Вместе с темГегелю удалось если не сорвать, то хотя бы припод-нять завесу тотальности и вскрыть становление, нега-тивность и ускользание в самом наличии. Канту, из-бравшему другой путь, удалось раскрыть присутствиеотсутствия в налично-данном. Некоторые пассажи изгегелевских текстов при изъятии их из контекста сво-дящей все к единой субстанции системы могут бытьрассмотрены как опередившие свое время предваре-ния способов и стилей философствования таких на-правлений неклассической мысли, как философияжизни, экзистенциализм, герменевтика, постструкту-рализм.

Скачать электронную версию публикации