Works of Ye.P. Rostopchina and K.K. Pavlova in 19 - early 20 century writers' and critics' reception.pdf Творчество двух известных русских поэтесс и авто-ров прозаических романов и повестей Е.П. Ростопчи-ной (1811-1858) и К.К. Павловой (1807-1893) неодно-кратно становилось предметом эстетической рефлек-сии в русской литературе XIX - начала XX в. Средикритиков XIX в., писавших об их творчестве, следуетназвать В.Г. Белинского, П.А. Плетнева, С.П. Шевыре-ва, И.И. Панаева, К.С. Аксакова, А.В. Дружинина. Так,Белинский в рецензии на сборник «Стихотворенияграфини Е. Ростопчиной», вышедший в 1841 г., отме-чает «поэтическую прелесть» и «высокий талант» еедарования, отличительными чертами которого являют-ся «наклонность к рассуждениям и светскость» [1.C. 6]. Плетнев видит синтетизм поэзии Ростопчиной втом, что она «не чуждается ничего земного и сочув-ствует всему небесному» [2. C. 8]. Шевырев, рецензи-руя сборник, говорит о том, что стихотворения Ростоп-чиной «представляют по большей части поэтическиеразмышления о разных впечатлениях женской души»[3. C. 179]. О бытовых и литературных взаимоотноше-ниях с Павловой подробно рассказывает в своих вос-поминаниях Панаев [4. C. 211-216]. К. Аксаков однимиз первых дал высокую оценку стихотворным перево-дам Павловой, назвав их не «поэтическими», а «худо-жественными» [5. C. 140].Впервые о женской литературе как об особом соци-окультурном явлении русской жизни 1830-х гг. пишетИ.В. Киреевский в статье «О русских писательницах».Эта статья была напечатана в женском альманахе «По-дарок бедным. Альманах на 1834 г., изданный Ново-российским обществом призрения бедных», вышедшемв Одессе. В ней появление женского альманаха рас-сматривается как «дело истинно просвещенное», кото-рое замечательно «не только в нравственном отноше-нии, но и в общественном» [6. C. 65]. Важнейшей осо-бенностью женского мироощущения, по мнению кри-тика, является особая органичность мысли и чувства,истина, соединенная с «сердечным убеждением». Эсте-тическая природа женского творчества видится авто-ром в тесной взаимосвязи жизни и литературы, в пре-ломлении «истинно поэтических минут из жизни неко-торых женщин с талантом» «в их зеркальных стихах»[6. C. 68]. Сам феномен «зеркальности» по отношениюк женской литературе призван передать ее камерность,дневниковую тональность, автопсихологический ха-рактер, узнаваемые биографические детали сюжета. Встатье Киреевского речь идет о женщинах, авторахальманаха «Подарок бедным», среди которых Е.П. Ро-стопчина, З.А. Волконская (1789-1862), рано умершаяЕ.Б. Кульман (1808-1825), Н.С. Теплова (1814-1848) иее сестра С.С. Теплова (1815-1861), Е.А. Тимашева(1798-1881), А.И. Готовцева (1799-1871), А.Д. Абаме-лек (1814-1889), М.Б. Даргомыжская (1788-1851),М.А. Лисицына (1810-1842), К.К. Яниш (Павлова) д р.Говоря о творчестве Ростопчиной, Киреевский называ-ет ее стихи «счастливыми», а переводы из сборникаЯниш «Северное сияние» («Das Nordlicht») считаетпревосходящими «все известные до сих пор с русскогона к акие б ы т о н и б ыло я зыки» [ 6. C. 73-74]. СтатьяКиреевского, помещенная в этом издании, имеет ха-рактерный подзаголовок «Письмо к Анне ПетровнеЗонтаг». В самой форме статьи-письма, адресованногоближайшей родственнице и одновременно известнойписательнице, присутствуют те же камерные интона-ции, те же автобиографические черты, которые свой-ственны и женской литературе. В этом смысле даннаястатья оказывается эстетически органичной и женско-му альманаху как типу издания, и творчеству пред-ставленных в нем авторов.Понимание И.В. Киреевским значения женской ли-тературы в русском историко-культурном процессе1830-х гг. его высокая оценка поэзии Ростопчиной иПавловой воспринимаются уже как анахронизм в эпоху1860-х гг. Так, М.Е. Салтыков-Щедрин в статье, явив-шейся откликом на сборник «Стихотворения К. Павло-вой» (1863), видит главный недостаток творчестваПавловой в незначительности его содержания. Называяее поэзию «мотыльковой», «мотыльково-чижиковой»,автор имеет в виду несоответствие содержания и фор-мы, которое раскрывается через «стихотворное приме-нение приятных манер к случайно встречающимся напути предметам» [7. C. 311].Смерть Ростопчиной в 1858 г. и переезд Павловой вГерманию в том же году приводят к почти полномузабвению их имен в русской литературе последней тре-ти XIX в. Возрождение же интереса к их творчествуприходится уже на эпоху Серебряного века русскойкультуры. Как известно, второе открытие поэзии Пав-ловой для русского читателя связано с именемВ.Я. Брюсова. В 1903 г. в иллюстрированном литера-турном журнале «Новые сочинения», издававшемся вСанкт-Петербурге И.И. Ясинским (до 1903 г. «Ежеме-сячные сочинения»), Брюсов опубликовал материалыдля биографии Павловой. Позднее они были дополне-ны автором и включены в двухтомное собрание ее со-чинений, вышедшее под редакцией Брюсова иИ.М. Брюсовой в 1915 г. Написанные в жанре портре-та-очерка творчества [8. C. 183], эти материалы послу-жили основой не только для комментариев Брюсова котдельным произведениям Павловой, но и для созданияим объемного биографического и критико-библиогра-фического текста русской поэзии XIX в., в которыйможно включить такие его известные статьи о творче-стве А.С. Пушкина, как «Гаврилиада» и «Медныйвсадник», а также статьи «Мировоззрения Баратынско-го», «Ф.И. Тютчев. Смысл его творчества», «А.А. Фет.Искусство или жизнь», «К.К. Случевский. Поэт проти-воречий» и др. По мнению современного исследовате-ля русской критики А.П. Казаркина, все эти публика-ции непосредственно соотносятся с формированиемэстетики жизнетворчества в поэзии и прозе Брюсова, атакже с осмыслением тайны мастерства, с созданиемпоэтической мифологии и культа поэта в русском сим-волизме 1900-1910-х гг. [9. C. 82]. В материалах длябиографии Брюсов высоко оценивает переводческуюдеятельность Павловой, отмечает ее пристальное вни-мание к поэтической технике, влияние на ее поэзиюнемецких романтиков, ее интерес к славянофильскимидеям, подробно останавливается на личных и творче-ских взаимоотношениях Павловой с Мицкевичем, Ба-ратынским, Языковым, К. Аксаковым, И. Киреевским,Ал. Толстым [10. C. 12, 22, 29]. Оценивая роль Брюсовав возрождении интереса к традициям русской поэзии впервые десятилетия XX в., в том числе и к творчествуПавловой, А. Белый не случайно назвал его поэтом,«рукоположенным лучшим прошлым», вернувшим нампоэзию отечественную [11. C. 392, 395].Издание собрания сочинений Павловой под редакци-ей Брюсова стало фактом русской литературы 1910-х гг.и вызвало многочисленные отклики. Один из них -статья Б.А. Грифцова «Каролина Павлова», появивша-яся в журнале «Русская мысль» в 1915 г. В н ей а вторпопытался охарактеризовать важнейшие особенностипоэтики Павловой. Своеобразие художественного ми-роощущения поэтессы, по мнению этого известноголитературоведа и переводчика, заключается в «ориги-нальной м е л о д и и м ы с л и, неотъемлемой от самоймысли», и в «тонкости ощущений», соединенной с глу-биной «метафизической печали». Критик подчеркива-ет, что поэтические и прозаические произведения Пав-ловой особым образом синтезируют в себе «мирчувств» и «мир мыслей», передают «непосредственноеощущение мыслей и абстрагированный, но напряженнопереживаемый аспект личных чувств» [12. C. 11, 12].Высоко оцениваются автором статьи и переводы Пав-ловой, образно-лексическая природа которых открыва-ет читателю мир, «пограничный между умственной исердечной областями» [12. C. 12]. Автор статьи особоевнимание уделяет роману в стихах и прозе «Двойнаяжизнь» (1848). Это произведение, по мнению Грифцо-ва, является наиболее репрезентативным в ее творче-стве Павловой и представляет собой синтез поэтиче-ских и прозаических экспериментов автора.Другая публикация, связанная с этим собранием со-чинений, - рецензия, принадлежащая известному изда-телю и критику П.П. Перцову (1868-1947), который,как известно, был близок к кругу символистов и состо-ял в переписке с Брюсовым. В этой рецензии с харак-терным названием «Поэтическая тень» и сама личностьПавловой, и ее творчество рассматриваются как неочень отчетливая тень пушкинской и славянофильскойМосквы, старого московского романтизма и тогдашне-го малого, слегка простодушного, слегка сантимен-тального «стихотворчества», неотделимого от наивногожелания рифмовать. Поэзия Павловой воспринимаетсяавтором в контексте русской философской лирикиЕ.А. Баратынского и Ф.И. Тютчева. Не случайно онпишет о том, что в лучших стихах Павловой «веет что-то тютчевское - что было вообще в воздухе той эпохи»[13. C. 9, 10]. Говоря о полноте представленных в этомдвухтомнике сочинений поэтессы и комментариевБрюсова к ним, Перцов все-таки считает нужным отме-тить, что для таких «меньших божеств» в литературе,как Павлова, с ее «мило-нескладным "дилетантизмом",вполне можно было бы ограничиться изданием ее из-бранных произведений.Известный переводчик и критик-импрессионист эпо-хи Серебряного века Ю.И. Айхенвальд (1872-1928) так-же посвятил одну из своих статей выходу в свет двух-томного Собрания сочинений Павловой. Обосновываясвой метод «имманентной критики», когда исследова-тель «органически сопричащается» художественномутворению и «всегда держится внутри, а не вне его», Ай-хенвальд видит эстетическое своеобразие поэзии Павло-вой в углубленном ощущении «двойственности жизни»,в присутствии в ней эмпирического и идеального начал,«внешних узоров дней» и «сокровенной содержательно-сти духа» [14. C. 21, 151]. Признавая иррациональный,мистический характер художественного творчества,критик говорит о том, что каждый поэт - это мессия,который прежде всего стремится передать в стихах своювнутреннюю биографию. Во внутренней биографииПавловой преобладают элегические мотивы, которыенеотделимы от светлой печали и любви. Характерно, чтосамо противопоставление стихов и прозы в творчествеПавловой, по мнению автора, имеет не только эстетиче-ский, но и аксиологический смысл. Критик пишет:«…все возвышенное и серьезное она должна выражатьнепременно стихами, а не прозой… Оттого на еестраницах вполне ощутителен переход прозы в стихи»[14. C. 151-152]. В целом же оригинальность оценкиАйхенвальдом творчества Павловой, у которой есть«своя нота, своя мелодия» и особенный «женский ли-ризм», и его концепция русской литературы XIX в. свя-заны преимущественно с экзистенциальным интересомкритика к личности писателя, к его «неуловимой душе»и сближают его с идеями русской персоналистическойфилософии [14. C. 5].Противоположная, социологическая, оценка сочи-нений Павловой связана с именем известного критика,впоследствии основателя одного из направлений в со-ветском литературоведении В.Ф. Переверзева (1882-1968). Понимая искусство как «яркий пример опреде-ляющего влияния среды на талант», критик называетПавлову «салонной поэтессой», поэзия которой «невыходит за стены светского салона, питается исключи-тельно его интересами и по справедливости можетбыть названа салонной поэзией» [15. C. 186]. Исходя изэтого «базового» определения, Переверзев не усматри-вает в поэзии Павловой никакого глубокого содержа-ния, видя в ней лишь искусство «чистой формы». От-мечая высокое владение поэтессой техникой стиха,критик среди всех ее произведений выделяет роман«Двойная жизнь», написанный одновременно и прозой,и стихами, «сообразно с тем, о прозаической или поэ-тической стороне жизни идет повествование». Отказы-вая поэзии Павловой в глубокой содержательности,автор завершает свою статью утверждением о том, чтосо стороны формы ее творчество «не лишено богатстваи изящества» [15. C. 188].По-иному оценивается творчество Павловой и Ро-стопчиной писателями и критиками других направле-ний в русском литературоведении первой четверти XIXв. Так, один из представителей культурно-исторической школы, известный поэт, переводчик икритик Ю.А. Веселовский (1872-1919) посвятил однуиз своих статей творчеству Ростопчиной. Ее Поэзиюавтор относит к области «чистой лирики» и рассматри-вает как «поэтическую летопись» внутренней жизниавтора. В соответствии со своей методологией главнуюпрелесть творчества Ростопчиной критик видит в«безумной», беспокойной душе ее героини, «любящейгрезы больше, чем действительность», «неудовлетво-ренной и страстно рвущейся к чему-то далекому» [16.C. 8, 20]. Этот образ «грезящей души» в стихотворенияхпоэтессы позволяет передать не только живую летопись«сердца и чувства» автора, но и органично вписать еетворчество в контекст русской поэзии 1830-1850-х гг. Всвоей работе критик полемизирует с Белинским, кото-рый первым назвал бальную залу основным топосом впоэзии Ростопчиной. Для Веселовского же великосвет-ская жизнь графини неотделима от ее высокого поло-жения в обществе, а сложное отношение к свету ярчевсего выражено в ее стихотворениях и прозаическихповестях.Еще одним автором эпохи Серебряного века, раз-мышлявшим об особенностях женской поэзии и о твор-честве Ростопчиной, является В.Ф. Ходасевич. В статье«Графиня Е.П. Ростопчина. Ее жизнь и лирика», опуб-ликованной в журнале «Русская мысль» в 1915 г., онрассматривает ее поэзию с точки зрения единства жизнии литературы, единства биографического и поэтическогоначал. Отмечая, что творчество Ростопчиной «никогдане подчиняло действительного мира творимому» [17.C. 218], он тем не менее считает нужным подчеркнуть,что сама ее жизнь, запечатленная в поэзии, во многомпохожа на роман. Эстетическую основу этой жизни-романа составляло преображенное единство женщины ипоэта, сплав женского мировосприятия с художествен-ным началом. Ходасевич пишет: «…поэт жил в ней, пи-таясь ее женскими чувствами, мечтаемый рай бытиявырастал из корней быта» [17. C. 225]. По мнению ав-тора статьи, поэзия Ростопчиной воспринимается тек-стуально как романс, очарование которого «столько жеслагается из прекрасного, сколько из изысканно без-вкусного» [17. C. 231]. В этой эстетически продуктивнойдуальности романа и романса, жизни как романа и твор-чества как романса и видится Ходасевичу проявление«женского» начала в поэзии Ростопчиной.Специальная статья Ходасевича посвящена анализу«женской поэзии» как особого направления в русскойлитературе XIX - первой трети XX в. Это статья «Жен-ские стихи», напечатанная в парижской газете «Воз-рождение» 25 июня 1931 г. Главная эстетическая осо-бенность «женской» поэзии видится автору в преобла-дании непосредственности личных переживаний, ин-тимных чувств и слабом владении приемами литератур-ного мастерства, размытостью литературного канона.Первой и самой яркой представительницей этогонаправления в русской литературе автор считает Ро-стопчину, «женскости» поэзии которой противопостав-лена «мужественность» поэзии Павловой. Те же особен-ности отмечает Ходасевич и в творчестве современныхему поэтесс: И.Н. Кнорринг (1906-1943), Е.В. Бакуни-ной (1900-1976), М.М. Шкапской (1891-1952). И тольков творчестве А.А. Ахматовой возникает подлинный син-тез «"женской" поэзии и поэзии в точном смысле слова»[17. C. 579]. В этой же статье Ходасевич обосновываетэстетическое различие между стихотворной и поэтиче-ской речью. Он пишет: «Стихотворная речь не всегдазначит поэтическая… Поэзия требует установле-ния особой, чисто литературной связи, достигаемойстоль же специальными, литературными способами воз-действия». И поэт должен подчинять свое творчествоправилам «поэтического ремесла», «иначе пребудет онодневником, исповедью, молитвой - но не поэзией» [17.C. 578]. В этом смысле «женская» литература, с точкизрения Ходасевича, почти всегда балансирует между«стихами» и «поэзией», между бытовой жизнью и под-линным искусством. Можно сказать, что «женское»творчество, в понимании Ходасевича, становится скореефактом литературного быта, «домашней» поэзии, «сти-хотворной» эстетики.Особый интерес в плане сравнения творчества Пав-ловой и Ростопчиной представляет статья известногокритика и искусствоведа С.Р. Эрнста (1984-1980),напечатанная в журнале «Русский библиофил» за1916 г. В ней автор рассматривает творчество обеихпоэтесс в контексте истории русской поэзии XIX-XX вв. Важнейшая особенность стихотворений Павло-вой, по мнению Эрнста, видится в том, что в нихстранным образом соединены «прекрасный холод раз-мера» с «глубоким лирическим волнением», неуловимоодушевляющим ее поэтические строки [18. C. 16]. Ос-новные темы и мотивы поэзии Павловой «роковая бла-годать» искусства, томление души, мотив «двойнойжизни» сближают ее с высокой меланхолией Байрона иее русской «ассимиляцией», органично представленнойв лирике Баратынского. В этой связи можно говорить обособом характере лиризма в поэзии Павловой, которыйможно было бы определить как элегический, медита-тивный лиризм. Если Каролина Павлова интересна чи-тателю преимущественно со стороны своей поэтическойжизни, то графиня Ростопчина, как считает Эрнст, при-влекает внимание прежде всего как выдающаяся жен-щина своего времени. Многие ее произведения являются«летописью ее богатой жизни, ума и сердца», составля-ют «единственный в русской поэзии цикл интимной,женской, может быть, даже "домашней" поэзии» [18.C. 23, 24]. Отсюда лиризм произведений Ростопчиной -это лиризм дневникового, исповедального типа.Итак, обращение к рецепции творчества Ростопчи-ной и Павловой в эпоху XIX - начала XX в. позволяетговорить о внутреннем единстве русского литературногопроцесса. Это единство, по мнению Перцова, осмысля-ется через развитие традиций русской философской поэ-зии в творчестве Баратынского, Тютчева, Павловой, ко-торое затем получает развитие в лирике поэтов Сереб-ряного века, в частности Блока и Ходасевича. Единстворусского литературного процесса XIX - начала XX в.,как считают Брюсов и Ходасевич, состоит и в развитиифилософии жизнестроительства, представленной в твор-честве Ростопчиной, Павловой и в эстетике русскихсимволистов. Наконец, можно говорить и об единствеметодологических установок русской литературной кри-тики, связанной, в частности, с именами Белинского,Салтыкова-Щедрина и Переверзева.Вопрос о феномене женской поэзии, ставший пред-метом эстетического осмысления И. Киреевского,находит свое продолжение в статьях Айхенвальда, Хо-дасевича и Эрнста. Критики отмечают особый «жен-ский лиризм» поэзии Павловой, противопоставляют«женскость» поэзии Ростопчиной «мужественности»поэзии Павловой, а сам феномен женской поэзии рас-сматривают как факт литературного быта, «домашней»поэзии, «стихотворной» эстетики. При оценке творче-ства этих двух поэтесс в центре внимания оказываетсяи вопрос о соотношении поэзии и прозы, представлен-ный как в общеэстетическом, так и в историко-литературном аспекте.

Скачать электронную версию публикации