Reception of ''A Dreary Story'' by A.P. Chekhov in English-speaking literary criticism.pdf Повесть «Скучная история» (1889) - этапное произ-ведение А.П. Чехова. Наряду с повестью «Степь»(1888) «Скучная история» ознаменовала собой началозрелого периода творчества писателя, поэтому законо-мерно, что она находится в центре внимания как отече-ственного, так и зарубежного чеховедения. Однако втрудах Г.П. Бердникова [1], Н.И. Гитович [2],М.П. Громова [3], В.Я. Линкова [4], В.Б. Катаева [5],Э.А. Полоцкой [6], И.Н. Сухих [7], А.П. Чудакова [8],где повесть исследована глубоко и всесторонне, соб-ственно рецепция чеховского творчества не изучается.В свою очередь, работы А.Н. Николюгина [9], Т.Н. Кра-савченко [10], М.А. Шерешевской и М.Г. Литавриной[11], посвященные англоязычному восприятию творче-ства Чехова, не содержат в себе подробного анализарецепции того или иного отдельного произведения пи-сателя.Представляется, что специальное исследование ре-цепции повести «Скучная история» позволит выявитьсущностные особенности восприятия зрелого творче-ства Чехова англоязычной культурой и литературой.Материалом для анализа стали фундаментальные ан-глийские и американские исследования творчестварусского писателя XX - начала XXI в.Книга У. Джерхарди «Антон Чехов. Критическоеисследование», опубликованная в 1923 г., стала самымзначительным англоязычным исследованием творче-ства писателя своего времени.Джерхарди был уроженцем Петербурга, поэтомувеликолепное знание русского языка позволило емучитать Чехова в оригинале, а понимание ментальностирусского человека определило адекватность его интер-претаций. Ученый исследует в основном зрелую прозуписателя. В центре его внимания - «Скучная история»,«История неизвестного человека», «Учитель словесно-сти», «Дуэль», «Гусев», «Три года», «Дама с собач-кой», «Душечка» и «Анна на шее».«Скучная история» исследуется в связи с размыш-лениями Джерхарди о новаторской специфике чехов-ского психологизма. «В ней есть настроение», - утвер-ждает ученый (здесь и далее перевод мой - Е.С.) [12.С. 144]. Данная специфика, по мысли Джерхарди,определяется особой «двойной атмосферой… котораязаключается в организации субъективной манеры по-вествования на основе объективного отношения лично-сти к действительности» [12. С. 126]. На материалеанализа повести ученый разъясняет, что именно он по-нимает под «двойной атмосферой» чеховского творче-ства: «персонажи сами рассказывают о себе, и дажеесли их исповедь ведет к саморазоблачению, читатель-ская симпатия по отношению к ним сохраняется» [12.С. 136].Так, например, писатель «заставляет старого профес-сора, который является в "Скучной истории" повество-вателем, жаловаться… на юношеский эгоизм своего сы-на-офицера, получающего скромный доход, которого ондолжен поддерживать, хотя хотел бы, чтобы все былонаоборот» [12. С. 135]. Исследователь подчеркивает тотфакт, что Чехов в свои 29 лет пишет повесть о внутрен-нем мире человека преклонного возраста, исполненногонеразрешимых противоречий. В результате этого в вос-приятии Джерхарди «Скучная история» - «великолепнопроработанная психологическая картина» [12. С. 144].Итак, в первом по времени фундаментальном англо-язычном исследовании творчества повесть Чехова ин-терпретируется в психологическом аспекте.Следующим этапным англоязычным исследованиемтворчества Чехова стал труд Т.Г. Виннера «Чехов и егопроза» 1960-х гг., в котором повесть «Скучная исто-рия» исследована уже в двойном - психологически-философском - ракурсе. По его мнению, «Скучная ис-тория» стала самым значимым произведением Чехова1880-х гг., поскольку с нею в творчество писателя,наряду с психологической, вошла философская про-блематика. При этом, как подчеркивает ученый, Чехови сам осознавал, что «Скучная история» содержит «со-вершенно новые мотивы» [13. С. 91].В центре анализа повести - философская проблема«общей идеи». Значимость ее в книге настолько велика,что тема «поиска общей идеи» объединяет здесь целыйряд произведений: «Скучную историю», «Гусева», «Ду-эль», «Палату № 6». По мысли Виннера, философскаяпроблематика данных произведений свидетельствует о«возникшем конфликте между новой наукой и традици-онными гуманистическими ценностями» [13. С. 90]. Ноключевая роль в этом исследовании отведена «Скучнойистории», в которой «чрезмерная преданность наукеочень талантливым ученым - одна из основных причинего изоляции и несчастья» [13. С. 90].Вслед за Джерхарди Виннер продолжает рассмат-ривать данное произведение и в психологическом ас-пекте, по его мнению, в повести «…философский уро-вень объединяется с психологическим, поскольку Че-хов исследует проблемы духовных исканий человека иего неспособности найти общую идею; следствием это-го становится человеческая изолированность от себя иобщества» [13. С. 96].Анализируя бурные дискуссии, которые сопровож-дали выход в свет «Скучной истории», Виннер прихо-дит к выводу, что «наиболее дискутируемый вопрос - вчем причина обособленности профессора, его несча-стья» [13. С. 92]. Ответ на данный вопрос, по мыслиученого, может быть найден только в двойном - одно-временно психологическом и философском - подходе.Виннер считает, что следует говорить о несколькихисточниках психологического упадка главного героя:«Психологический крах успешного и счастливого уче-ного таким образом, соотносится со многимифакторами. Одиночество известного и отчаяние старо-го человека обособление личности сопро-тивление общественной пошлости, - все это приводитк тяжелому положению профессора» [13. С. 94-95].Ученый также заостряет внимание на «банальности» и«пустоте», «горечи» и «цинизме», которые свойствен-ны всем остальным персонажам данного произведения.Поэтому люди, окружающие Николая Степановича,ему глубоко неприятны. «Профессор не только изоли-рован от окружающих… но и также он страдает от сво-ей собственной слабости, неспособности понять дру-гих» [13. С. 94]. Внутренний конфликт героя нарастаетв предчувствии приближающейся смерти. «Отсутствие"общей идеи"» - это внешнее выражение его психологи-ческой деградации и возрастающей обиды» [13. С. 93].Но, по мнению Виннера, именно только «внешнее». Ис-следователь считает, что «нельзя согласиться с теми уче-ными, которые отстаивают эту точку зрения как един-ственную причину несчастья профессора» [13. С. 93].По мысли Виннера, в конечном счете «профессорамучает его неспособность сформировать новую и болеепозитивную философию» [13. С. 93]. Стремление обос-новать особую важность философской проблематикиповести приводит ученого к вопросу о ее автобиогра-фичности: «ее меланхоличный тон и аналитичность от-ражают тот умственный и эмоциональный кризис, черезкоторый Чехов проходил в это время» [13. С. 91]. Вновь,как и Джерхарди, размышляя о молодом возрасте автораповести, Виннер указывает на противоречие между мо-лодостью Чехова и его в определенной степени трагиче-ским мировосприятием. Ученый размышляет о смертибрата писателя Николая, умершего в 1889 г., в год со-здания повести. Смерть брата, с которым Чехов былочень близок, оставила в его душе глубокий след. В этотпериод он постоянно размышлял о смерти как о неот-вратимой силе, неумолимо приближающейся и к немусамому. Именно этот собственный духовный кризисмолодого Чехова и определил философскую проблема-тику «Скучной истории», считает ученый.Так установка на философско-психологическую ин-терпретацию повести обусловила обращение Виннераи к проблеме автобиографичности «Скучной истории».Именно автобиографический подход к повестиопределил специфику следующего этапа ее интерпре-тации. Англоязычное литературоведение 1970-х гг. вцелом сосредоточено на частной жизни Чехова. Зару-бежные литературоведы стремятся исследовать творче-ство русского художника, соотнося его с теми илииными биографическими фактами.Особой популярностью среди англоязычных чита-телей пользовалась в это время «Новая биография Че-хова» Рональда Хингли. Следует подчеркнуть, чтоХингли - не только литературовед, но и переводчик,он - создатель так называемого «Оксфордского Чехо-ва» [14], поэтому его восприятие творчества писателяособо значимо.В «Новой биографии Чехова» повесть «Скучная ис-тория» занимает важное место: это шедевр, которымЧехов закрепил за собой «звание самого тонкого и ак-тивного российского прозаика своего поколения» [15.С. 117].Хингли отмечает парадоксальность «Скучной исто-рии», считая ее «одновременно и самой пессимистич-ной, и самой веселой повестью, вышедшей из-под че-ховского пера» [Там же]: « почти бессюжетныевоспоминания старого человека, больного, находяще-гося на грани смерти, который пересматривает своюпрошлую жизнь, сопровождая ее потоком жалоб. Ноэто жалкое существование представляет собойвсе то, чего желает каждый обычный человек: выдаю-щаяся карьера, публичное признание, вознаграждениепрофессиональным успехом, удовлетворение в семей-ной жизни» [Там же].В книге Хингли доминирует установка на автобио-графическую интерпретацию повести: «Несмотря наявную разницу между деморализованным, больным,пожилым героем "Скучной истории" и молодым,успешным ее энергичным создателем, возникло впе-чатление, что это был автопортрет» [15. С. 118]. «Дей-ствительно ли пессимистические взгляды чеховскогопрофессора приписываются самому писателю?» [Тамже] - задается ученый вопросом и, в целом, дает нанего положительный ответ.Хингли в своей книге выстраивает целый ряд ана-логий между Николаем Степановичем и Чеховым. Этоотношение к науке: «Чеховский профессор все ещеверит в науку, как и сам Чехов, но, как и его создателю,ему не хватает "общей идеи", которая совместила бы всебе его достижения, научную деятельность и семейноесчастье» [Там же. С. 117]. Это высказывания о театре:«В уничижительных высказываниях профессора о те-атре мы можем обнаружить замечательную гармониютона и содержания с суждениями о русском теат-ре, высказанными самим Чеховым под его собственнойподписью» [Там же. С. 119]. Наконец, по мысли учено-го, в «Скучной истории» реализовано чеховское отно-шение к женщинам. С точки зрения Хингли, Чехов был«достаточно беспомощным, хитрым и эгоистичным,когда ему приходилось сталкиваться с эмоциональны-ми дилеммами своей сестры, знакомых женщин и же-ны» [Там же]. Это представление ученого основано натекстах чеховских писем, но, как отмечает современнаяисследовательница, «пространная переписка писателяиронична, литературна, изобилует мистификациями,едва ли ее можно использовать как "ключ" к разгадке»[10. С. 105].1880-е гг. знаменуются возвращением англоязычно-го чеховедения к собственно эстетической проблема-тике. Так, Х.П. Стоуэлл в своей монографии «Литера-турный импрессионизм. Джеймс - и Чехов» отстаиваетидею импрессионизма как ведущего художественногометода русского писателя [16]. Стоуэлл размышляет оразрыве обоих писателей «с трансцендентной субъек-тивностью романтизма и всеведующей объективно-стью реализма для выработки субъективного объекти-визма литературного импрессионизма» (Цит. по: [9.С. 150]). Ученый утверждает, что «Чехов и Джеймсстали импрессионистами в литературе когда ониосознали необходимость отказаться от описательностии от авторского всеведения в прозе» [Там же].Повесть «Скучная история» занимает значимое ме-сто в книге Стоуэлла, ученый относит ее к так называ-емому «среднему этапу» «музыкального импрессио-низма» русского художника. С его точки зрения,именно в этой повести, наряду с некоторыми другимипроизведениями Чехова, и проявился его «субъектив-ный объективизм» [Там же].1990-е гг. стали новым этапом восприятия творче-ства Чехова англоязычной культурой, который можноохарактеризовать как попытку комплексного подхода кего изучению.Д. Рейфилд в своей монографии «Постигая Чехова:исследование чеховской прозы и драмы» анализируетнаследие писателя, опираясь на достоверные биогра-фические источники, письма, архивные материалы,воспоминания современников, тем самым воссоздаваяполную картину творческой лаборатории художника.На этой основе ученый раскрывает важные философ-ские и эстетические проблемы чеховского творчества.В связи с таким исследовательским подходом Рейфилдв своей книге уделяет особое внимание повести «Скуч-ная история».Принципиальным представляется следующее вы-сказывание ученого: «"Скучная история" - лирическоепроизведение, очень личное, как песнь Экклезиаста»[17. С. 68]. Личный, автобиографический аспект произ-ведения возведен здесь Рейфилдом до уровня религи-озно-философских обобщений Экклезиаста.С одной стороны, Рейфилд, как и его предшествен-ники, рядом фактов стремится доказать автобиографи-ческий характер данного произведения: «Его (профес-сорские. - Е.С.) обвинения в адрес современной литера-туры читаются в большой степени как чеховское пори-цание заурядности; как и у Чехова, у него было три кри-терия для оценки великой литературы: остроумие, та-лант и величие поступков, но современное произведениеникогда не удовлетворяет более чем двум названнымпунктам. Подобно Чехову, он считает, что правдивоеискусство представлено только двумя или тремя класси-ческими авторами, и обращается, как и Чехов, к Мопас-сану и Золя, к французской литературе, потому что онасвободна от политических предрассудков или критиче-ской ограниченности взглядов» [17. С. 67].Исследователь указывает на соответствие судьбыНиколая Степановича жизни некоторых реальных лю-дей. Так, он проводит аналогии между трагедией че-ховского персонажа и судьбой профессора С.П. Ботки-на, находит в его характере черты А.С. Суворина.С другой стороны, Рейфилд акцентирует вниманиена увлечении Чехова стоицизмом: «В мае 1889 г. он го-ворил своим друзьям о стоицизме Марка Аврелия; мыможем проследить ту линию размышлений, которая до-минирует в "Скучной истории", в его словах Суворину отом, что «Экклезиаст подал мысль Гёте написать Фау-ста» (см.: [18. Т. 3. С. 204]). Те же самые фразы из Эк-клезиаста, например, "суета сует, все - суета" содержат-ся в его письмах и рассказах, а фаустовское разочарова-ние знанием, успехом и, в конце концов, самой жизньюопределяет его мировоззрение» [17. С. 60].Важной особенностью исследования Рейфилда яв-ляется то, что он специально анализирует жанровуюспецифику чеховского произведения, включая его вконтекст русской литературной традиции: «"Скучнаяистория" в высшей степени современная повесть, одиниз первых рассказов-исповедей, в котором открытопредставлен, скорее, экзистенциальный абсурд, чемнападение, защита или покаяние» [Там же. С. 70]. Уче-ный спорит с чеховедами, сводившими чеховскую«Скучную историю» только к традиции Л.Н. Толстого:«В "Скучной истории" исследователи увидели толькоподражание "Смерти Ивана Ильича" Л.Н. Толстого им не удалось увидеть разницу между моральюТолстого и элегией жизни Чехова, между толстовскойрелигиозной драмой и чеховской иронией» [Там же].В начале XXI в. продолжается углубленное иссле-дование религиозно-философской проблематики че-ховского творчества, о чем свидетельствует, напри-мер, выход в свет книги М.С. Свифта «Библейскиеподтексты и религиозные темы в произведенияхА.П. Чехова». Значительное внимание в своей книгеученый уделяет «Скучной истории». Вслед за Рейфил-дом он также рассматривает повесть в контексте хри-стианских и религиозно-философских проблем и поня-тий. Кроме этого, он опирается на исследования рус-ских чеховедов В.Б. Катаева, Э.А. Полоцкой, В.Я. Лин-кова и др., также анализирующих повесть Чехова в ре-лигиозно-философском аспекте.Американский исследователь противопоставляетсвою собственную точку зрения мнению большинстваанглоязычных литературоведов, рассматривающих«Скучную историю» в автобиографическом ключе. Темне менее, он также обращается к фактам жизни Чехова,размышляя о причинах его жизненного кризиса рубежа1880-1890-х гг. Ученый солидарен с мнением русскогофилософа Льва Шестова [19], который «считает чехов-ский кризис более личным, чем творческим» [20.С. 32]. Опираясь на точку зрения еще одного русскогоисследователя, В.Я. Линкова [21], Свифт подчеркивает,что в авторской позиции писателя «обращает на себявнимание то, что чеховское восприятие жизни "аб-сурдное, хаотичное, фрагментарное, без высоких цен-ностей, которые дают существованию чувство единогоцелого", описанное в "Скучной истории", было длясвоего времени новаторским» [20. С. 58]. По его мне-нию, «больший интерес, чем предполагаемые причиныили влияния, которые содействовали чеховскому кри-зису, творческому или личному, представляют те тема-тические "симптомы", которые нашли выражение в егопрозе» [20. С. 32].Исследователь согласен с позицией Виннера, вследза ним поднимая специальный вопрос о психологиче-ской изолированности и несчастье профессора. По егомнению, чеховский выбор героя не случаен, НиколайСтепанович - «не традиционный социальный тип… аученый с всемирно известной репутацией, которыйвнес ценный вклад в свою сферу деятельности »[20. С. 54]. Но несмотря на большие достижения, при-знание и почет, он не получает удовлетворения от вза-имоотношений с окружающими его людьми. Осозна-ние своей обособленности заставляет Николая Степа-новича задуматься над проблемой жизни без смыслаили «общей идеи».Именно в данном контексте ученый и обращается ккниге Экклезиаста. Анализ чеховской повести повлекза собой размышления Свифта и об этой вечной книге.Как подчеркивает исследователь, Чехова и Экклезиа-ста, «обоих… неправильно считали пессимистами,каждый фактически утверждал ценность необходимыхиспытаний и простых наслаждений» [20. С. 70]. Свифтне хотел бы однозначно утверждать, что Чехов непо-средственно заимствовал темы из книги Экклезиаста,используя их в своем творчестве при каждой возмож-ности. Ученый полагает, что Чехова и «мудрого созда-теля» Экклезиаста объединяет сходный метод наблю-дения над человеком и его жизнью, который приводитих к созерцанию и описанию одних и тех же феноме-нов [20. С. 58].Такими феноменами становятся работа и любовь,они рассматриваются Свифтом в чеховской повести вконтексте книги Экклезиаста и потому интерпретиру-ются им в метафизическом ключе.Особая важность работы в людской жизни утвер-ждается в Экклезиасте 3:22: «Итак, я увидел, что нетдля человека ничего лучше, чем получать радость отсвоего труда, потому что это его награда. Ведь ктоприведёт его посмотреть на то, что будет после него?»[22]. По мысли ученого, это соотносимо со страстьюНиколая Степановича к делу всей его жизни, котороеон ставит превыше остальных ценностей бытия. Геройнастаивает на том, что «судьбы костного мозга интере-суют (его. - Е.С.) больше, чем конечная цель мирозда-ния» [18. Т. 7. С. 263]. Чтение лекций для него - этопрактически трансцендентный опыт, который приноситему истинное удовлетворение. Герой боготворит науку,считает ее высшим проявлением любви, ссылаясь нато, как достижения науки могут улучшить человече-скую жизнь. При этом профессор не утверждает, чтонаука может дать ответы на все вопросы.С точки зрения Свифта, в отношении Николая Сте-пановича к воспитаннице Кате проявилась настоящаяотцовская любовь. Ученый трактует ее эмоциональноесостояние также метафизически, проводя аналогиюмежду ним и «экклезиастским выражением усталости»[20. С. 57]. Ученый сравнивает глубоко разочарован-ных в своей жизни чеховских персонажей с героем Эк-клезиаста: «Чеховские темы уединенности, отчужден-ности и недопонимания родных людей могут быть пе-реформулированы как отсутствие понимания и любви»[20. С. 168].Таким образом, можно утверждать, что повесть Че-хова «Скучная история» на протяжении длительноговремени находится в центре внимания англоязычноголитературоведения, что обусловило несколько этапов еерецепции. Изначально повесть Чехова интерпретирова-лась только в психологическом аспекте; в 1960-е гг.психологический подход к повести усложняется фило-софской проблематикой; 1970-е гг. знаменуются доми-нированием автобиографического подхода к повести; в1980-е гг. осмысление чеховской повести возвращается вконтекст собственно эстетических проблем. В 1990-е гг.осуществлены попытки комплексного анализа «Скуч-ной истории», которые в начале XXI в. продолженыдоминированием изучения ее религиозно-философскойпроблематики.

Скачать электронную версию публикации