Getica by Jordanes - Gothic historical tradition or conditions of epoch: current state of problem study.pdf История европейского раннего Средневековья небо-гата на письменные источники. Во многом благодаряэтому данный период получил в литературе наименова-ние «темных веков». Распад империи, составлявшейсистемную основу существования практически всех ев-ропейских народов на протяжении нескольких столетий,закономерно повлек за собой утрату множества текстови литературных памятников. Сохранившиеся же источ-ники, в той или иной степени аутентичные эпохе позд-неримской и постримской Европы, зачастую не столькоспособствуют исторической реконструкции, сколько еезатрудняют в силу своей специфики, лапидарности иразрозненности. В то же время они представляют дляисследователей огромную ценность, поскольку позво-ляют судить о событиях, процессах и трендах, привед-ших к формированию современных европейских нацио-нально-территориальных образований. История народовЕвропы XXI в. начинается в V-VIII вв., возможно, и ещеранее. Однако именно об этих столь важных этапах он-тогенеза европейских стран и обществ имеющиеся внаучном обороте письменные источники позволяют су-дить скорее предположительно, со значительными ого-ворками и вариабельностью.Варварские объединения создавались на границах ина территории Римской империи; частью они оказыва-лись эфемерными, частью же - достаточно устойчивы-ми, чтобы впоследствии сформировать средневековыеевропейские королевства. Внимание исследователей кготам объясняется не только значимой ролью послед-них в историческом контексте раннего Средневековья,но и относительно презентабельным корпусом источ-ников, посвященных истории готских племен.Центральное место среди этих источников занимаеттруд Иордана «De Origine Aqtibusque Getarum» (в рус-ском переводе Е.Ч. Скржинской «О происхождении идеяниях гетов», используется также сокращенный вари-ант названия «Getica», введенный в научный оборотТ. Моммзеном). Эта достаточно существенная по объе-му хроника VI в. является единственной работой, сохра-нившейся до нашего времени, которая посвящена непо-средственно истории становления варварского племениот истоков до формирования королевств на территориираспадающейся империи. Ряд ее свидетельств являетсяуникальными, по крайней мере, значительно более по-дробными, нежели в других источниках. К специфиче-ским качествам и достоинствам данной хроники отно-сится и то, что ее автор, Иордан, причисляет себя к го-там, что автоматически делает его свидетельства болееаутентичными. Другие письменные источники, относя-щиеся к этому периоду, имеют греческое или латинскоепроисхождение и транслируют соответствующие миро-воззрение и идентичность.Таким образом, Иордан выделяется среди авторовраннего Средневековья готским происхождением и, повсей видимости, готским образом мыслей, но и этим неограничивается причина пристального внимания исто-риков к его сочинению. Иордан во введении к «Гетике»признается, что его труд является сокращенным изло-жением двенадцатитомного повествования Кассиодора,министра остготского короля Теодориха Великого [1.С. 62]. Об этой хронике упоминает сам Кассиодор какоб opus magnum готской истории, однако ни одного еефрагмента, кроме работы Иордана, не сохранилось.Кассиодор же сообщает, что свой труд он составил наоснове готских племенных сказаний, очевидно, коро-левских саг, что делает его принципиально важным дляреконструкции ранней истории готов. Сам Кассиодорпишет о своей истории как о попытке связать историюготов и римлян, восстановить из полузабытых варвар-ских легенд и редких фрагментов римских авторовцельную хронологию становления готов как достойныхкоролей для Италии [2].Уже из этих слов можно заключить, что у готов небыло единого исторического предания, повествующегооб особом королевском роде, некоего сакрального тек-ста. Можно предположить лишь существование некое-го цикла королевских саг, слабо упорядоченных иневерифицируемых, откуда Кассиодор брал сведения олегендарных королях и создавал связную генеалогию.В то же время Х. Вольфрам, возможно, наиболее авто-ритетный современный исследователь истории готов,руководитель классического проекта «Monumenta GermaniaeHistorica» (MGH), в своей обстоятельной моно-графии, посвященной готам, относительно мало вни-мания уделяет рассмотрению хроники Иордана какисторического источника. Указывая на общие момен-ты, упомянутые выше, он принимает эту хронику какбуквальное изложение работы Кассиодора, а послед-нюю - как компиляцию племенного предания [3. С. 30-31]. Более того, Х. Вольфрам не всякий раз упоминаетИордана при разговоре о данных «Гетики», в основномссылаясь на Кассиодора или на племенное предание [3.C. 56, 60 и др.]. Это говорит об убежденности исследо-вателя в совершенно корректной трансляции данныхкак Кассиодором, так и Иорданом. Представляется, чтоподобное мнение не является обоснованным.Фигура Иордана и текст «Гетики» вызывали и вызы-вают до сих пор много вопросов, начиная с происхожде-ния, положения, социального статуса Иордана. Его лич-ность остается загадкой. Первая проблема, встающаяперед историками, касается готской родословной Иор-дана. В завершающем «Гетику» параграфе Иордан пи-шет, что происходит от готов (nec me quis in favoremgentis praedictae, quasi ex ipsa trahenti originem…) [1.С. 122]. Для Е.Ч. Скржинской это является однозначными неоспоримым свидетельством того, что Иордан - чи-стокровный остгот, вне зависимости от предположенийряда историков о его родстве с аланами [4. C. 13, 57].Однако подобная безапелляционность вызывает сомне-ния, хотя и удобна в эвристическом плане: принадлеж-ность Иордана к готскому племени предполагает егоблизкое знакомство с племенным преданием и мировоз-зрением. А. Кристенсен считает, что Иордан вполне могбыть и готом, и аланом одновременно, что для этогодостаточно разного происхождения его родителей; ис-следователь выражает недоумение, отчего мысль о том,что у Иордана имелся не только отец, но и мать, никогдаранее не возникала на страницах источниковедческойкритики [5. С. 92]. Действительно, позиция А. Кристен-сена представляется более взвешенной; нельзя предпо-лагать по умолчанию чистокровность происхождениясредневековых варваров, тем более в условиях позднейимперии, буквально бывшей котлом народов. Иордан вэтом смысле может утверждать свое происхождение отготов, но себя при этом к готам не причисляет, его вы-сказывание свидетельствует только о наличии готовсреди его предков.Процессы ассимиляции варваров на территории им-перии в VI в. зашли достаточно далеко, чтобы вопрос оплеменной идентичности уступил место проблеме иден-тичности территориальной и политической. Среди ра-бот, касающихся проблемы формирования готскойидентичности, следует упомянуть исследования после-дователей Р. Венскуса, сформировавшего понятие пле-менной идентичности в ранние Средние века как про-цесса, обусловленного многими социальными, полити-ческими, хозяйственными факторами [6. С. 16]. Указа-ние на готское происхождение Иордана является важ-ным, но не определяющим элементом его идентичности.Этническая и племенная принадлежность в условияхимперии VI в. является эфемерным понятием, скореепрослеживается более общая стратификация римлянин -варвар, несколько сглаживаемая промежуточным слоемроманизировавшегося варварского населения. Поэтомупредставляется наиболее адекватным оценивать Иорда-на именно как романизированного варвара.Отчасти это подтверждается другим пассажем са-мого Иордана, единственным в «Гетике», в котором онговорит непосредственно о себе и своей биографии(quousque Candac ipse viveret, fuit, eiusque germanae filioGunthicis, qui et Baza dicebatur, mag. mil., filio Andagesfili Andele de prosapia Amalorum descendente, ego itemquamvis agramatus Iordannis ante conversionem meamnotarius fui) [1. С. 113]. Иордан называет себя agramatusи notarius, неграмотным секретарем готского полко-водца. Это воспринимается как оксюморон, однакоимеет свое объяснение. Е.Ч. Скржинская полагает, чтоздесь Иордан подразумевает недостаток традиционногошкольного образования, тривиума, что делает его слогнелитературным, не соответствующим привычнымканонам написания хроник того времени [4. C. 23-24].Кроме того, она отмечает подобный прием самоуничи-жения у Григория Турского, возводя эту традицию кбиблейской фразе в Деяниях Апостолов 4.13: «Видясмелость Петра и Иоанна и приметив, что они людинекнижные и простые, они удивлялись, между темузнавали их, что они были с Иисусом» [4. C. 26]. ЗдесьЕ.Ч. Скржинская полностью следует германской исто-риографической традиции начала ХХ в., сформулиро-ванной в работе Й. Фридриха [5. С. 93].В то же время А. Кристенсен указывает на полеми-ку, заочно развернувшуюся между Б. Кроуком иД.Б. Брэдли, в которой первый полагал, что Иордан каквойсковой секретарь и не должен был иметь классиче-ского образования, поскольку готовил только военныедокументы и записи, однако на разговорном уровневладел несколькими языками. При мультиязычностиримской армии поздней Античности это было оченьвероятным требованием к секретарю; при этом латин-ский язык не являлся для Иордана родным, с точки зре-ния Б. Кроука. Д.Б. Брэдли, напротив, обращает внима-ние на ряд риторических фрагментов в работе Иордана,которые противоречат предположению о недостаточномвладении Иорданом литературной латынью. Впрочем,А. Кристенсен справедливо замечает, что в подобныхслучаях не всегда возможно разделить авторство Иорда-на и Кассиодора, отчего все утверждения относительнограмотности Иордана приобретают исключительнопредположительный характер [5. С. 93-94].В приведенном выше высказывании Иордана о себеприсутствует еще одно указание на род его деятельно-сти, которое также породило острые дискуссии в средеисточниковедов. Речь идет об обороте «ante conversionem», переведенном Е.Ч. Скржинской как «до своегообращения» [1. C. 113]. Закономерно возникающий во-прос, что же это было за обращение, имеет нескольковариантов ответов. Исходя из наиболее распространен-ного значения в период Средневековья термина «conversio», речь всеми исследователями так или иначе ведетсяо религиозной стороне вопроса. Однако «conversion»может трактоваться и как «возвращение», в данном слу-чае со службы нотарием.Если же рассматривать высказывание об обращениикак свидетельство перехода из одной веры в другую, топодразумеваются два варианта: обращение из языче-ства в христианство и обращение из арианства в орто-доксию. Оба предположения основаны на мнении оготском происхождении Иордана; в этом случае версияоб отказе от арианства в пользу православной верыоказывается наиболее рациональной, поскольку ариан-ство было распространено именно среди готов.Е.Ч. Скржинская указывает в качестве подтвержденияэтой версии на резко негативное отношение Иордана кимператору Валенту, арианину, и к данной ереси,названной «perfidia» - неверность, предательство(«лжеучение» в переводе Е.Ч. Скржинской) [1. C. 87-88]. Впрочем, данный пассаж напрямую свидетельству-ет только о религиозных симпатиях и антипатиях Иор-дана. Сама Е.Ч. Скржинская в определении значения«conversion» вновь придерживается точки зренияЙ. Фридриха - гипотезы о вступлении Иордана в рядыreligiosi, мирян, следующих отдельным монашескимправилам [4. C. 22].Впрочем, за исключением Е.Ч. Скржинской, эта ги-потеза не нашла поддержки у исследователей, сформи-ровавших две позиции относительно социального ирелигиозного статуса Иордана. Одна из них принадле-жит Т. Моммзену, считавшему обращение Иорданавступлением в ряды фракийского монашества, другая -В. Ваттенбаху, относящему автора «Гетики» к сосло-вию священников. Последнее предположение связано супоминанием папой Вигилием в письме (531 г.) Иорда-на, епископа города Кротон [5. С. 94]. К нему склоня-ются и современные отечественные исследователи«Гетики», в противовес критике Е.Ч. Скржинской [7.C. 98; 8. C. 64]. А. Кристенсен, однако, поддерживаеткритическое отношение к отождествлению Иордана сепископом Кротона, сам при этом высказываясь о родедеятельности Иордана крайне осторожно: не имея до-стоверных сведений о численности населения Европыи империи в VI в., учитывая распространенность средиэтого населения имени Иордан, бессмысленно пытать-ся отождествить автора «Гетики» с какими-либо из-вестными историческими фигурами [5. С. 101].Таким образом, невозможно с какой-либо уверенно-стью говорить о личности, социальном статусе и карьереИордана. Тем не менее определенные выводы о нем и одостоинствах и недостатках «Гетики» как историческогоисточника можно сделать, основываясь на параллелях изаимствованиях Иордана из других хроник. О том, что в«Гетике» использованы данные различных греческих илатинских авторов, можно судить по словам самого Иор-дана: «...ut a Graecis Latinisque auctoribus accepimus» [1.С. 64]. Однако Е.Ч. Скржинская, высказывающаяся впользу широкой образованности Иордана, опираясь наэти слова, отмечает, что трудно определить, принадлежитэтот фрагмент Иордану или Кассиодору [4. C. 25]. Обра-зованность и начитанность последнего находятся вне вся-ких сомнений, но этого нельзя сказать об Иордане. Вчастности, существуют сомнения, что Иордан владел гре-ческим языком [7. C. 99]. Это дает основания не доверятьсведениям «Гетики» относительно событий в Восточнойимперии, поскольку к VI в. летописная традиция Востокасуществовала только в рамках греческой историографии.Характерна деталь, отмеченная еще Т. Моммзеном:значительная часть введения к «Гетике» также являетсязаимствованием, повторяя предисловие Руфина Акви-лейского к его латинскому переводу и комментариямпроизведений Оригена. Это может служить косвеннымсвидетельством того, что Иордан предпочитал латин-ские источники греческим. Е.Ч. Скржинская усматри-вает в этом скрытом цитировании Руфина знак уваже-ния к известному на Западе авторитету, своего родадань памяти, и в целом старается оправдать Иордана вэтом случае устоявшимся риторическим каноном [4.C. 30]. Ф. Курта идет несколько дальше в своих выво-дах относительно причин заимствования из Руфина.Для него это свидетельство тесного знакомства Иорда-на - после его conversio - с религиозной жизнью импе-рии, с полемикой вокруг оригенизма, развернувшейся вполную силу в 530-550-х гг. в связи с запрещающимэдиктом Юстиниана и в преддверии V Вселенскогособора [9. С. 39]. Иордан предстает человеком, устав-шим от бурной жизни армейского нотария, удалив-шимся на покой, но осведомленным и активно интере-сующимся общественными процессами в империи.Однако и эта точка зрения остается дискуссионной.П.В. Шувалов и Р.Б. Рудницкий предполагают, исхо-дя из обстоятельного текстологического анализа «Гети-ки», что слова Руфина во введении заимствованы неИорданом, но самим Кассиодором; введение представ-ляется исследователям не авторским голосом Иордана, атакой же переписанной частью хроники Кассиодора, каки вся остальная «Гетика» [8. C. 71]. Таким образом, дажета небольшая часть выводов, которая касается фигурыИордана и мотивов создания им «Гетики», оказываетсяпод сомнением. С этой точки зрения переписыванием исокращением некоего сочинения, посвященного историиготов, занимался не Иордан, но сам Кассиодор, добавляяпри этом от себя сведения греческих авторов (вставка обиспользовании и латинских хроник, видимо, принадле-жит Иордану, который действительно и несомненно дляпоследних глав «Гетики» использовал новейшее по темвременам сочинение Марцеллина Комита). П.В. Шу-валов и Р.Б. Рудницкий считают исходным материаломтеперь уже для Кассиодора работу некоего готского ис-торика Аблавия [8. C. 72].Об Аблавии как авторе достовернейшей (verissima)истории готского народа упоминается в «Гетике» три разав связи с происхождением и ранней историей готскогоплемени [1. С. 67, 78, 85]. Однако, кроме «Гетики» Иор-дана, ни в одном источнике имя историка Аблавия иссылки на его хронику не встречаются. Е.Ч. Скржинскаясчитает сочинение Аблавия уникальным по своей сути иуповает на то, что рано или поздно оно обнаружится водном из забытых архивов и прояснит происхождение истановление готского народа [1. C. 67. Прим. 72]. Тем неменее хроника Аблавия остается источниковедческимфантомом, казусом, не имеющим подтверждений своегосуществования, кроме нескольких сносок у Иордана. Аб-лавий не идентифицируется ни с одним известным исто-рическим лицом того времени, несмотря на не самое рас-пространенное имя. Таким образом, Иордан, оставаясьзагадкой сам, задает подобную же загадку исследовате-лям относительно фигуры Аблавия. Наиболее смелойпопыткой решения этой проблемы стала, по мнениюА. Кристенсена, работа Р. Хахмана (1970) «Готы и скан-динавы». Р. Хахман полагает, что «История готов» Абла-вия была посвящена в основном вестготам и написана вТулузском королевстве в начале правления Алариха II(кон. 480-х - нач. 490-х гг.); Кассиодор же выступал поотношению к ней как компилятор, как Иордан по отно-шению к нему самому [5. С. 310]. Однако ввиду отсут-ствия текста Аблавия хотя бы даже во фрагментах, цита-тах и упоминаниях подобное предположение повисает ввоздухе, оставаясь, впрочем, достаточно вероятным.Сам А. Кристенсен именно в связи с призрачностьюфигуры Аблавия называет его мифическим писателем,что вполне отражает отношение исследователя к рас-суждениям относительно идентификации Аблавия и егохроники. Хотя и принимая в целом возможность суще-ствования такого историка, А. Кристенсен отрицаетаутентичность его хроники реальной истории готов исомневается, что данное сочинение было посвященоименно готам, а не в целом истории с библейских вре-мен, как это было принято в ранне-средневековом хри-стианском летописании [5. С. 345].Иордан не ограничивается ссылками на Аблавия. В«Гетике» цитируются многие греко-римские авторы -Тацит, Страбон, Иосиф Флавий, Тит Ливий. Е.Ч. Скржин-ская отмечает в «Гетике» фрагменты и более близкиххронологически для Иордана историков - Аммиана Мар-целлина, Орозия, Евтропия, Сократа Схоластика, Иеро-нима, Марцеллина Комита [4. C. 25]. Вновь встает вопрос:речь идет об Иордане или же о Кассиодоре, для которогознакомство с актуальной греко-римской историографиейпредставляется необходимым?Однако внимание современных исследователей при-влекает не столько античный историографический топосв риторическом пересказе Кассиодора, сколько упомина-ние о неких «древних песнях» готов (in priscis eorumcarminibus), на сведения которых опирается Иордан [1.С. 67]. Если Иордан или Кассиодор действительно ис-пользовали данные готских сказаний и саг для верифика-ции греко-римской традиции, степень аутентичности «Ге-тики» неизмеримо возрастает. Однако и здесьА. Кристенсен ставит слова Иордана под сомнение: Иор-дан (как и, очевидно, Кассиодор) смешивает историюгетов, скифов и готов, свободно варьируя эти этнонимы иосуществляя их взаимную подмену; тем самым формиру-ется искусственный псевдоисторический конструкт, ос-нованный исключительно на мозаичном сочетании сведе-ний греко-римской историографии. Собственно готы по-являются на страницах «Гетики» не ранее правления Ва-лериана и Галлиена (вторая половина III в.), именно то-гда, когда о них упоминают и Иероним, и Евтропий, иОрозий, основные историки конца IV - начала V в., набазе произведений которых выстраивались последующиехроники [5. P. 111-112, 249]. Таким образом, сочинениеИордана / Кассиодора о готах основывается исключи-тельно на античных источниках, более того, источниках,не аутентичных описываемым событиям.Один из наиболее значимых фрагментов «Гетики»,традиционно относимый к готской устной традиции,касается истории державы короля Эрманариха [1.С. 84-88]. Его имя упоминает Аммиан Марцеллин взначительно более кратком рассказе [10. С. XXXI, 1-3].А. Кристенсен пытается обосновать тезис о полномзаимствовании Кассиодором всех сведений об Эрмана-рихе у Марцеллина, при этом Кассиодор риторическисоотнес фигуру Эрманариха с древнеримскими анало-гами эпохи царей, тем самым героизируя и мифологи-зируя готского правителя [5. С. 196-197]. Характерно,что в средневековых германских сказаниях о ДитрихеБернском Эрманарих выступает именно в качестверимского короля.Принимая точку зрения А. Кристенсена о полнойискусственности реконструкции готской истории Кас-сиодором и Иорданом и исключительной латинской ееоснове, следует предположить инверсию историческо-го сознания средневековой Европы: образ Эрманарихаявляется одним из ключевых в ряде германских и скан-динавских саг («Видсид», «Подстрекательство Гуд-рун», «Сага о Вельсунгах», «Сага о Хервер и Хейдре-ке»), зафиксирован в «Истории данов» Саксона Грам-матика, везде в той или иной степени коррелируя сосведениями Иордана. Если «Гетика» Иордана не имеланичего общего с устной готской традицией, являясьартефактом римской и италийской политическойконъюнктуры, то позднейшая средневековая историче-ская традиция германцев отталкивалась уже от нее встремлении сформировать свою идентичность.Подобная точка зрения небезынтересна, но доста-точно спорна. Большинство исследователей склоняют-ся к восприятию данной хроники как метатекста мини-мум третьего порядка - изначально совершенно искус-ственной, но еще и неоднократно откорректированнойв соответствии с политической конъюнктурой псевдои-сторией готов. В этом смысле «Гетика» представляетсобой характерное зеркало исторического периода.Нельзя воспринимать это сочинение как позитивистскибеспристрастную хронику событий или отражение не-коего аутентичного исторического сознания. Представ-ляется, что наиболее продуктивными вопросами в ад-рес «Гетики» будут не что именно и о чем в ней напи-сано, но как и зачем. «Гетика» не повествует об исто-рии готов, но сама является частью этой истории и еетворцом. Она - результат кризиса одновременно иримской, и варварской идентичностей, попытка куль-турной ассимиляции варварских отрядов и вождей,вопреки имперской традиции оказавшихся правителя-ми; попытка формирования собственно готского само-сознания и самоопределения и потому позитивно ото-звавшаяся среди римлян, среди варваров и среди тех,кто уже не мог уверенно отнести себя ни к той, ни кдругой категории. Последних же со временем станови-лось все больше. Пример «Гетики» исключительно по-казателен для иллюстрации процесса поэтапного и не-безболезненного становления постримской Европы вовсем ее многообразии и синкретизме.

Скачать электронную версию публикации