Reception of W. Godwin's Caleb Williams social-criminal novel in Russia of 1830s - 1860s.pdf У. Годвин (1756-1836) - английский писатель и фи-лософ, чей роман «Вещи как они есть, или Приключе-ния Калеба Вильямса», написанный в 1794 г., заложил,по сути, основы для последующего развития жанрасоциально-криминального, а затем и детективного ро-мана не только в Англии, но и за рубежом. Каноныданной жанровой модификации позже активно исполь-зовались авторами ньюгейтских и сенсационных рома-нов и, прежде всего, это сюжетная модель классическо-го криминального романа: преступление - его раскры-тие - наказание. Здесь же сложилась жанровая системагероев: преступник - сыщик - судья. В связи с этимрассмотрение его рецепции в России очень важно, таккак, по сути, она открывает богатую и плодотворнуюисторию восприятия этой жанровой разновидностиромана русской литературой XIX в.Несмотря на обширный материал и разнообразныеточки зрения критиков, отозвавшихся на переведенныйв 1838 г. роман У. Годвина «Калеб Вильямс», этот ли-тературный ресурс остается не изученным в россий-ском литературоведении. Исключение составляет об-зорная статья М.П. Алексеева «Вильям Годвин» [1], гдеисследователь довольно кратко анализирует опублико-ванные за данный период отзывы на английское произ-ведение. Тем не менее вопрос рецепции романа Годви-на требует более детального рассмотрения с точки зре-ния восприятия его жанровых особенностей, формиро-вания критериев критики перевода, а также влияниякачества перевода на процесс восприятия иноязычногопроизведения.Первую страницу истории рецепции социально-криминального романа У. Годвина «Калеб Вильямс» вРоссии открыл сам переводчик в 1838 г., предваривсвой перевод предисловием, в котором объяснил слож-ности и особенности текста и характеров романа,встретившиеся ему в процессе работы над текстом.Одной из основных трудностей перевода он называетпроблему передачи стиля произведения: «Не мне це-нить, до какой степени я ослабил в своем переводе ка-чества стиля Годвинова: необыкновенную краткость,яркость и силу. Для того, чтобы вполне передатьГодвина, нужно быть другим Годвином: может быть,его передать труднее, нежели всякого другого прозаи-ческого писателя» [2. С. 1]. В данном случае концепцияпереводчика «Калеба Вильямса» перекликается спринципами, выдвинутыми В.Г. Белинским в статье«Гамлет, принц датский. Соч. Виллиама Шекспира.Перевод с английского Николая Полевого», где он пи-сал: «Правило для перевода художественных произве-дений одно - передать дух переводимого произведе-ния, чего нельзя сделать иначе, как передавши его нарусский язык так, как бы написал его по-русски самавтор, если бы он был русским» [3. С. 427].Именно переводчик смог проникнуться духом пере-водимого произведения, так как в его предисловииподчеркиваются как раз те черты, которые впослед-ствии были или не замечены, или лишь вскользь отме-чались русскими критиками. Он подчеркивает необык-новенный психологизм повествования романа: «В про-должение этой неравной борьбы (между Калебом иФольклендом. - И.М.) Годвин умеет удивительнымобразом раскрыть человеческую душу» [2. С. 2]. Об-ращает внимание на необыкновенные характеры и об-рисовку их чувств: «Его Калеб, Фалькленд и некоторыедругие, не будучи столько обыкновенными, чтобы ихможно было встретить в обществе каждодневно, нестолько и необыкновенны, чтобы движения души их небыли знакомы каждому человеку» [2. С. 3]. Указываетна сочувственное изображение автором своих персо-нажей: «Обыкновенная сатира смеется над ними, аГодвин, со слезами на глазах, с терзающими душу воп-лями, указывает в них не смешную сторону, а недо-статки, гибельные для счастия людей» [2. С. 3-4]. Посути, переводчик интуитивно выделяет те особенностипроизведения, которые станут характерными для жанрасоциально-криминального романа. Своим предислови-ем он подготовил рецепцию нового иноязычного сочи-нения на русской почве.Отзывы на роман не замедлили себя ждать. В томже 1838 г. появляются рецензии на переводное произ-ведение в таких разнообразных по своему идеологиче-скому направлению периодических изданиях, как «Со-временник», «Сын Отечества», «Библиотека для чте-ния», «Русский инвалид. Литературные прибавления»,«Северная пчела». Авторами этих статей были такиеяркие представители русской критической мысли, какП.А. Плетнев, Н.А. Полевой, Ф.В. Булгарин. Чуть поз-же, в 1839 г. была напечатана еще одна заметка о не-давно изданном романе в «Московском наблюдателе»,автором которой был В.Г. Белинский.Одним из первых откликнулся на публикацию ино-странного произведения «Современник» [4. С. 104]статьей П.А. Плетнева, где роману дается довольновысокая оценка: «Самого замечательного достоинствасочинение» [4. С. 104]. Однако Плетневу не все понят-но в «Калебе Вильямсе», он приписывает своеобразиепроизведения прежде всего его национальной принад-лежности: «Годвин, как и многие из англичан, не безстранностей, не без крайностей и пристрастия» [4.С. 104], не объясняя при этом, что конкретно показа-лось ему странным. Думается, что здесь речь можетидти о просветительских тенденциях, имеющихся вромане, остававшимися чуждыми русским читателям1830-х гг. Эти тенденции и по сей день вызываютнеоднозначную оценку произведения со стороны ис-следователей: «затянутое» повествование со множе-ством отступлений и рассуждений героев, «алогичный»конец романа, необоснованные образы основных пер-сонажей. Возможно, данные особенности и вызвалинекоторое непонимание эстетики английского романа.Тем не менее Плетнев отмечает и ряд достоинствпроизведения: «…он (Годвин. - И.М.) электризует чи-тателя, возбуждает деятельность его собственного ду-ха - и тем способствует развитию мыслящей его сто-роны» [4. С. 104]. Рецензенту оказываются близки ипонятны проблемы, поднятые в произведении, на осно-ве которых возможно обдумать и вопросы, актуальныедля русской действительности. Подчеркивается нацио-нальная специфика «Калеба Вильямса» и его пользадля русского читателя в образовательном плане: «Притом же он любопытен и частностью своих картин. Об-рисовывая сцены английского общества и господство-вавшие в его время мнения, он обогащает вас суще-ственно» [4. С. 104].Особое внимание уделяется в рецензии «Современ-ника» жанру романа, а именно: «Оно (сочинениеУ. Годвина. - И.М.), привлекая читателей формою ро-мана, вводит их в область философии, морали и поли-тики одного из тех людей, которые, сильно чувствуя ибеспрестанно напрягая душевные свои силы, ни о чемне говорят без вдохновения и убеждения» [4. С. 104].Критик обращает внимание на «форму» произведе-ния - социально-криминальный роман, которая позво-лила поставить Годвину острые социальные, философ-ские и политические проблемы.При этом критик дает положительную оценку пере-воду романа: «Если бы многочисленные переводчикинаши так обрабатывали избираемые ими предметытрудов и так счастливо бы выискивали самые занятия,как это сделал переводчик Годвинова сочинения, - ли-тература наша выиграла бы много с каждым новымпереводом» [4 С. 104], считая, таким образом, что пе-реводчику удалось передать все художественное свое-образие иноязычного произведения.Более глубокую, но схожую по ряду аспектов ре-цензию на роман «Калеб Вильямс» дал журнал «Сынотечества» [5. С. 68-69]. Хотя статья была опубликова-на анонимно, М.П. Алексеев утверждает, что ее авто-ром был Н.А. Полевой. Полевой, как известно, стоял налиберально-демократических позициях, боролся закультурный подъем в России. В литературе он отстаи-вал идеи романтизма, выступал за демократизациюлитературных достижений, за национальную самобыт-ность русской словесности. Год публикации даннойстатьи приходится на период, когда Полевой после за-крытия своего журнала «Московский телеграф» вы-нужден был сотрудничать в изданиях Греча и Булгари-на, хотя и в это время, как утверждают исследователи,«Полевой как критик и беллетрист оставался верен ро-мантизму» [6. С. 56].В заметке Полевого анализируется не только самопроизведение, но и описывается история его создания,политическая ситуация в Англии во время его созда-ния, а также факты биографии и идеологические взгля-ды Годвина, повлиявшие на идею романа: «Бывши пас-тором, одаренный сильным умом, добрым сердцем,желая всем добра, он со всеми перессорился, сделалсяписателем, книгопродавцем, политическим памфлети-стом, женился на славной писательнице Вольф-стопкрафт, поссорился с нею, то бросал перо свое, тоопять принимался за него и умер в старости, раскаива-ясь и в том, что писал, и в том, что делал» [5. С. 68].Таким образом, рецензент видит причину противоре-чивости «Калеба Вильямса» во взглядах и жизненныхобстоятельствах его автора. Так же, как Плетнев, Поле-вой отмечает неординарность и своеобразие творчестваГодвина: «Годвин был странное явление в английскойлитературе» [5. С. 68]. Сам жанр сочинения также ви-дится автору статьи неоднозначным: «...собственно этоне роман, а ряд блестящих парадоксов, облеченных вформу романического повествования» [5. С. 68], т.е.форма повествования «Калеба» оказалась чужда и не-понятна русскому критику.Главные герои романа представляются рецензентукак воплощение мировоззрения автора: «Годвин, стольжестоко споривший потом с Мальтусом об его системе,по которой умножение народонаселения, как утвер-ждал Мальтус, надобно считать злом, а не благом, еслиэтому народонаселению есть нечего, Годвин хотел по-казать в Калебе ужасное злоупотребление слов и идей,как видим иногда в самом образованном обществе,вследствие ложного понятия о чести и слепой уверен-ности в общественное мнение, перед которым исчезаютвсякое суждение, ум, невинность и истина» [5. С. 68].Рецензент понимает философскую подоплеку произве-дения, однако считает, что автору не удалось проде-монстрировать свои идеи из-за взятого за основу по-вествования слишком частного случая: «Но частнаяистина, не рассмотренная вполне, всегда останется па-радоксом, если не чистым софизмом» [5. С. 68].Отдельно Полевой отмечает захватывающее по-вествование романа: «…ум и красноречие автора Кале-ба таковы, что невольно увлекаетесь и задумываетесьнад странностью и судьбы человека, и общественныхнаших отношений» [5. С. 68].Характерно, что в статье также дается оценка рус-ского перевода романа, отмечается его тяжеловесностьи буквализм: «Жалеем, что он (переводчик. - И.М.) непозаботился придать более живости и разговорчивостисвоему переводу» [5. С. 68].В целом Н.А. Полевой смог разглядеть в анализиру-емом произведении глубокий философский смысл иобусловленность сочинения процессами, происходив-шими в Англии в конце XVIII в. Как справедливо заме-чает В.А. Недзвецкий, «Полевой существенно расширили обогатил два основных источника любой критическойсистемы - литературный и философско-эстетический»[7. С. 42]. Тем не менее ему остались непонятны жанр ихарактеры романа, что возможно объяснить привержен-ностью критика романтическим принципам и отсутстви-ем подобных жанровых форм в русской литературнойтрадиции первой половины XIX в.Журнал «Библиотека для чтения» всегда активнореагировал на появление литературных новинок накнижном рынке. Не остался он и в стороне от дискус-сии по поводу романа «Калеб Вильямс» [8. С. 17-18].В основные задачи этого издания, возглавляемогоО.И. Сенковским, как известно, входила популяриза-ция литературных новинок, как отечественных, так изарубежных, среди весьма широкого (включая провин-циального) круга читателей. По наблюдениям исследо-вателей, «критический отдел журнала отличался фель-етонным стилем, который исключал необходимостьглубокого анализа содержания и художественных до-стоинств произведений. Взяв на себя эту функцию,Сенковский стремился позабавить читателя веселымиостротами, насмешками по поводу отдельных эпизодовили языка рецензируемых произведений и т.п.» [9.С. 247]. В подобном стиле написана и статья о романе«Калеб Вильямс», рассматривая который рецензент«Библиотеки для чтения» не пытается объяснить фило-софский смысл или идейное содержание представляе-мого произведения. Основное, на что направлено еговнимание, - эмоции, вызываемые у читателя даннымсочинением: «Это сострадание, это участие, эта теплаяслеза, которых Годвин так мучительно и тщетно доби-вался у людей, люди отдали их не ему, а лицам, дей-ствующим в его "Калебе"» [8. С. 18].Социальные и философские проблемы, поднятые ванглийском романе, автор статьи преподносит как от-ражение сложной судьбы автора: «Глубокий и задум-чивый взгляд Годвина на эту жизнь, на это человече-ство, которое так безжалостно его огорчало, безжа-лостность, с какою он разоблачает несправедливостичеловечества и случая, страшные обстоятельства, вкоторые он поставляет действующие лица своей дра-мы, лица, очерченные рукою искусною, сильною, твер-дою, все это невольно увлекает читателя, мучит его, недает ему ни на минуту отдохнуть» [8. С. 18]. Рецензент«Библиотеки…» признает мастерство и захватываю-щий сюжет «Калеба Вильямса», что, несомненно,должно привлечь массового читателя.В свете современных ему традиций критик выказы-вает свое отношение и к переводу романа: «Нельзя непохвалить переводчика за старание его познакомитьрусскую публику с таким замечательным творением, ихотя можно упрекнуть язык его перевода в некоторыхлегких неправильностях, читатели однако ж будут емублагодарны, что он доставил им возможность прочи-тать книгу, которая, несмотря на свою знаменитостьевропейской словесности, более сорока лет оставаласьим неизвестною» [8. С. 18]. Автор статьи считает зада-чу переводчика выполненной, несмотря на «легкие не-правильности», и главная цель перевода - познакомитьрусскоязычного читателя с достижениями зарубежнойлитературы - достигнута.Приблизительно в том же ключе дает рецензию наанглийский роман Ф.В. Булгарин в «Северной пчеле»[10. С. 951]. По мнению О.О. Миловановой, «критиче-ские суждения "Северной пчелы" сводились, как пра-вило, к поверхностному пересказу произведения, цити-рованию из него отдельных отрывков и придирчивымзамечаниям по поводу его языка» [6. С. 61]. Не сталаисключением и статья о романе «Калеб Вильямс», вкоторой автор делает акцент на развлекательность изахватывающий сюжет: «Происшествий бездна, а при-том и философствования, мудрствования книгачитается ловко, и занимательность вас увлекает» [10.С. 951]. При этом довольно точно определяется основ-ная идея произведения: «В этой книге вы увидите, ка-кие беды бывают от превратных понятий о чести и отжертвования мнению общества истинами и обязанно-стями честного человека» [10. С. 951]. В качестве до-стоинств романа отмечается то, что он представляет«живой очерк общества XVIII века, с его мнениями», атакже «нравственная цель книги» [10. С. 951].Своей рецензией Булгарин вступает в обсуждениекачества перевода романа: «Язык правилен, граммати-ка в целости, но слог немножко тяжеловат от непри-вычки заниматься изящною литературою. Видно, чтоон (переводчик. - И.М.) из ученых. Нет разговорнойлегкости» [10. С. 951]. Очевидно, что вопросы перево-да интересовали русских критиков и литераторов са-мых разных идеологических направлений.Несколько в ином свете представляется «Калеб Ви-льямс» на страницах «Русского инвалида» в заметке,вышедшей с том же 1838 г. [11. С. 894]. Рецензируемоепроизведение, несмотря на все перечисленные в статьедостоинства, с точки зрения критика, безнадежно уста-рело и не актуально для русского литературного про-цесса: «Но мы живем в таком веке: нам нужно психо-логически верное развитие страстей сильных, ежеднев-ных; нужно действие живое, выходящее из кругаобыкновенных происшествий и принадлежащее не кбыту, в котором проводим мы каждый день, но изне-сенное из мира другого, высшего, идеального, возмож-ного» [11. С. 894]. Очевидно, что рецензент придержи-вался романтического направления при подходе к ана-лизу иноязычного произведения, оставаясь в сторонеот формирующейся в эти годы «натуральной» школы, вцентре внимания которой как раз были быт и повсе-дневность.Саму идею произведения рецензент «Русского ин-валида» представляет в несколько упрощенном и обед-ненном виде: «Главною мыслью Годвина было - пред-ставить борьбу человека невинного с предрассудками,с честолюбивым и сильным врагом», не заметив в ро-мане глубокого обличительного общественного пафосаи сложных философских концепций.Вместе с тем автор статьи рассматривает художе-ственные особенности «Калеба Вильямса», отмечая егодостоинства и недостатки: «В этом романе очень вер-но, по свидетельству самих англичан, изображены нра-вы некоторых классов английского общества» [11.С. 894]. Хотя, как мы выяснили выше, нравоописатель-ность не являлась критерием современного произведе-ния, с точки зрения рецензента «Русского инвалида».Он замечает относительную типичность изображаемыхв произведении характеров: «Действующие лица этогоромана, не совсем обыкновенные, встречаются однакож в обществе и принадлежат не только Англии, но всейЕвропе» [11. С. 894], что также не импонирует привер-женцу «высшего» и «идеального» в литературе.Все это он объясняет не только «отсталостью» рома-на от современных потребностей русской словесности(«при всем этом роман Годвина едва ли может произве-сти такое впечатление на читателей, какое производятновейшие сочинения в этом роде» [11. С. 894]), но и не-своевременностью и неадекватностью русского перево-да: «При том же сочинение Годвина, несмотря на своикрасоты и другие достоинства, написано слогом давноустарелым и чрезвычайно натянутым, которому пере-водчик почел долгом подражать слепо. Из этого вышелперевод, который по языку и старше самого оригинала,и чрезвычайно утомителен» [11. С. 894].Еще более резкую оценку дал В.Г. Белинский в ста-тье, опубликованной в 1839 г. в журнале «Московскийнаблюдатель» [12. С. 25]. Критик не видит в англий-ском романе эстетической основы: «В романе художе-ственности и не бывало, вещь он сделанная, и, надосказать правду, сделанная мастерски, если бы не дваужасных недостатка - убийственная растянутость исамый английский, т.е. самый несносный, морализм»[12. С. 25]. Белинскому претит заранее спланирован-ный Годвином сюжет романа для того, чтобы произве-дение могло служить выражением взглядов писателя.При этом критик тщательно анализирует сюжето-строение и систему характеров романа («Участие чита-теля разделено между двумя лицами Г. Фальклендом иВиллиамсом Калебом» [12. С. 25]). В частности, онсправедливо подметил характерную черту главногогероя романа - любопытство: «Калеб служит у него(Фолькленда. - И.М.) чем-то вроде секретаря; замечаетв нем ужасные странности, как будто муки раскаяния,и, влекомый какою-то непреодолимою враждебноюсилою, употребляет все усилия своего ума проникнутьв роковую тайну» [12. С. 25]. Именно это стремлениестанет потом неотъемлемой чертой всех литературныхобразов сыщиков как в английской, так и в зарубежнойлитературе.Кроме того, Белинскому близок и понятен образ от-рицательного героя Тиррела: «Хорошо также очерченхарактер Тирреля, врага Фалькленда» [12. С. 25]. По-видимому, критику импонирует его конкретность ирельефность на фоне остальных героев романа, схо-жесть с отрицательными персонажами романтическихпроизведений.В целом Белинский отдает должное таланту Годви-на: «В самом деле, в этом сочинении есть мысль, имногое выражено в нем и резко, и сильно, сколько этоможет быть в сделанном, а не созданном произведе-нии» [12. С. 25]. К переводчику у критика на этот разтолько одна претензия: «Если бы переводчик из четы-рех частей сделал две, сократив длинноты и выпустивморальные сентенции, - то сказка была бы славная»[12. С. 25].Таким образом, Белинский высказывается не противсокращения произведения при переводе ради сохране-ния увлекательности и захватывающего повествования.Хотя в данном случае критик противоречит сам себе,так как в указанной выше статье о «Гамлете» Шекспи-ра в переводе Н. Полевого он утверждал: «В художе-ственном переводе не позволяется ни выпусков, ниприбавок, ни изменений. Если в произведении естьнедостатки - и их должно передать верно» [3. С. 427].Однако следует учитывать, что отзыв на «Калеба Виль-ямса» и его перевод был дан Белинским в 1839 г. -творческий этап, определяемый исследователями как«период "примирения с действительностью". Это вре-мя напряженных и драматичных философско-эстетических раздумий, во многом плодотворных оши-бок, результатом которых стало усвоение гегелевскойдиалектики и выход из "примирения"» [6. С. 82]. Воз-можно, этим сложным для творчества критика перио-дом и объясняется противоречивость его подходов квопросам разработки переводческих принципов.Интересно, что больше всего критика отталкивала«сделанность», спланированность произведения зара-нее, а не создание его в творческом вдохновении. Од-нако именно эти черты будут привлекательны двадцатьлет спустя другому русскому критику - Н.Г. Черны-шевскому.Таким образом, сам перевод романа «Калеб Виль-ямс» возбудил неподдельный интерес к произведению,вызвал полемику и неоднозначные оценки. Критиковинтересовала как идеологическая основа сочинения,так и его структура, персонажи, сжетные линии. Тем неменее английский роман остался до конца не понятыми воспринимался как устарелый и неактуальный длясовременного читателя конца 1830-х гг. в силу егопринадлежности к другой литературной эпохе, созда-ния другим литературным методом. Очевидно, что по-мимо особеностей самого произведения большое вни-мание уделялось вопросам перевода на страницах рус-ской периодической печати конца 1830-х гг. По сути,роман Годвина оказался той художественной мастер-ской, где литераторы решали вопросы о допустимостиинициативы переводчика, его ответственности за доне-сение художественных ценностей произведения до ши-роких читательских масс.На уровне непосредственного воздействия на рус-ский литературный процесс можно упомянуть тотфакт, что экземпляр «Калеба Вильямса» хранился вПушкинской библиотеке села Тригорское на француз-ском языке, и, как утверждает М.П. Алексеев, «оченьвероятно, что Пушкин мог вспомнить этот роман, когдаработал над "Дубровским", при изображении суда ипровинциальной администрации, всецело подчиненныхпроизволу богатого земледельца, а также при описанииразбойничьей шайки» [1. С. 200]. Такое предположе-ние, несомненно, требует проведения дополнительныхисследований.В последующие два десятилетия в русской перио-дической печати не встречаются какие-либо упомина-ния о Годвине и его романе «Калеб Вильямс», что го-ворит об отсутствии потребности в «идеологическомимпорте» (по выражению В.М. Жирмунского) в рус-ской литературе и культуре. Хотя и в этот период ин-терес к творчеству английского писателя оставался. Обэтом свидетельствует, в частности, письмо ссыльногодекабриста А.Ф. Бриггена к В.А. Жуковскому, в кото-ром он просит прислать ему книги, которые хотел быперевести, и среди них упоминает роман Годвина: «Ядавно думал приняться за перевод какого-нибудь лег-кого сочинения, даже романа, и имел в виду ОберманаСенанкура, графа Ксавие-де-Местера, или же КалебаВильяма Годвина, которого я знаю только по слухам, ио коем отзываются как о произведении гениальном»[13. С. 196].О романе вспомнили на другом этапе развития рус-ской словесности - в 1860-е гг., когда в России началформироваться жанр социально-криминального романапод влиянием его английской и французской моделей,когда тема преступления и наказания, униженных иотверженных стала актуальна для русского литератур-ного процесса. Причем в данный период интерес к рас-сматриваемой жанровой модификации несколько из-менился: о романе практически ничего не говорили впечати, однако его воздействие происходило на дру-гом, более высоком уровне - в творчестве русских пи-сателей. В этом контексте можно назвать, прежде все-го, имена Ф.М. Достоевского и Н.Г. Чернышевского.В частности, Р.Г. Назиров указывает на ряд типоло-гических схождений в романах Достоевского «Пре-ступление и наказание» и Годвина «Калеб Вильямс»:мотив преследования, идеологическое обоснованиепреступниками своего поступка, упоминание газетнойзаметки о совершении преступления и т.д. [14]. Списокпараллелей романа Достоевского и «Калеба Вильямса»можно продолжить: это мотив безумия, преследующе-го преступников (и Фолькленда, и Раскольникова) по-сле преступления, это описания психологического со-стояния совершившего преступление, для которыхжизнь резко делится на до и после рокового события.Указанные схождения еще раз подтверждают тезисНазирова о том, что хотя «русский романист не оста-вил упоминаний о Годвине, тем не менее между егохудожественным миром и лучшим романом Годвина«Вещи как они есть, или Приключения Калеба Вильям-са» (1795) существуют определенные связи» [14. С. 94].Еще более ощутимое влияние оказало творчествоГодвина на другого русского писателя и критика -Н.Г. Чернышевского. Типологические параллели егоромана «Что делать?» и романа английского писателябыли прослежены М.И. Вайсман в статье «"Что делать"Н.Г. Чернышевского и "Калеб Вильямс" У. Годвина:типологические параллели» [15]. Несмотря на спор-ность некоторых суждений в данном исследовании,несомненно, что Чернышевский открыто ориентиро-вался на Годвина. Этот факт подтверждается множе-ством высказываний писателя по поводу романа «Ка-леб Вильямс» и философско-эстетической позициианглийского автора, встречающихся в различных ста-тьях и произведениях Чернышевского.Еще в самом начале своей литературной деятельно-сти в магистерской диссертации «Эстетические отно-шения искусства к действительности» Чернышевскийизложил свое отношение к изображению преступленияв художественном произведении как проявления тра-гического начала. Проблему преступления критик рас-сматривал сквозь призму категории трагического, какее понимали еще со времен Античности, т.е. в связи скатегорией судьбы, надличной силы, ее соотношения сволей человека, с его представлениями о добре и зле:«Что касается до наказания посредством стечения об-стоятельств, то мы уже давно подсмеиваемся над ста-ринными романами, в которых "всегда под конец тор-жествовала добродетель и наказывался порок". Правда,мы могли бы не забывать при этом, что и в наше времяпишутся подобные романы (в пример укажем на боль-шую часть диккенсовых). Но мы во всяком случаеначинаем понимать, что земля не место суда, а местожизни. Однако романистам и эстетикам все-такинепременно хочется, чтобы порок и преступлениенаказывались на земле. И вот явилась теория, утвер-ждающая, что они всегда наказываются общественныммнением и угрызениями совести. Но и это бывает невсегда. Что касается до общественного мнения, то онопреследует далеко не все нравственные преступления.А если голос общества не пробуждает ежеминутнонашей совести, то в самой большей части случаев она ине проснется в нас, или, проснувшись, очень скоро за-снет» [16. С. 37]. Чернышевский скептически относит-ся к распространенному на тот момент пониманиюпроблемы наказания, которое, по мнению большинствалитераторов, приходило не только извне, но и изнутричеловека, по природе своей наделенного совестью.Тем не менее проблемы преступления и наказания,поднятые Годвином в романе «Калеб Вильямс», былиактуальны для Чернышевского. То, как решает их англий-ский писатель, близко русскому литератору. Особенноэто подчеркивается самим Чернышевским в его преди-словии к «Повестям в повести», где он пишет: «Один измоих любимейших писателей - старик Годвин. У него небыло такого таланта, как у Бульвера. Перед романамиДиккенса, Жоржа Занда, - из стариков - Филдинга, Руссо,романы Годвина бледны. То люди не чета нашим Турге-невым и Гончаровым. Но бледные перед произведениями,каких нет ни у одного у нас, романы Годвина неизмеримопоэтичнее романов Бульвера, которые все-таки многолучше наших Обломовых и т.п.» [17. С. 682].Критик противопоставляет творчество У. Годвинатворчеству другого английского романиста, Э. Бульве-ра-Литтона, явно отдавая предпочтение первому, кото-рый оказался близким Чернышевскому по мировоззре-нию. Очевидно, что Годвин, акцентируя в своем ро-мане интерес к социальным проблемам, реалистичноизображая жизнь низших слоев, возбуждает симпатиирусского критика именно с силу своей социальнойнаправленности. В произведениях подобного рода, помнению Чернышевского, может полностью отсутство-вать любовная история, и такой подход является толькоплюсом при создании социального романа: «Я хотелидти по такой карьере, как Годвин. Чтобы испытатьсвои силы, Годвин выдумал написать роман без любви.Это замечательный роман. Он читается с таким интере-сом, как самые роскошные произведения Жоржа Занда.Это "Калеб Вилльямс"» [17. С. 683].Этот факт подтверждается и влиянием романа «Ка-леб Вильямс» на повествовательные стратегии романа«Что делать?», где, по наблюдению М.И. Вайсман,«любовная линия, на которой строится повествование в"Что делать?", отходит на второй план по сравнению сважностью идеологической интерпретации поступков,совершаемых героями, пока разворачивается адюль-терная интрига» [15. С. 108].Показательно, что Чернышевский относится кнаписанию литературного произведения как к ремес-лу, требующему большой отдачи, но при этом все жекоторое не требует обязательного таланта и вдохно-вения: «Я пишу романы, как тот мастеровой бьет кам-ни на шоссе; для денег исполняет работу, требуемуюобщественной пользою» [17. С. 682]. То есть писательположительно относится к тщательному планирова-нию и заданности произведения, как это было в слу-чае с «Калебом Вильямсом», которого автор планиро-вал и создавал с конца, определяя основную идею со-чинения.Проанализировав материал по восприятию романаГодвина «Калеб Вильямс» в России, можно сделатьнекоторые выводы. В русском литературном процессенаблюдалось два пика интереса к творчеству англий-ского писателя, но каждый из этих этапов отличалсясвоеобразием и определялся потребностями русскойсловесности. Если в конце 1830-х гг. внимание критикифокусировалось на сюжетостроении, проблематике ихарактерологии романа (при этом остались до конца непонятыми некоторые его художественные элементы),то в 1860-х гг. наблюдается более осознанное и непо-средственное восприятие английского произведения,проявившееся в его критическом осмыслении и влия-нии на творчество русских писателей (таких, какФ.М. Достоевский и Н.Г. Чернышевский), восприняв-ших и интерпретировавших в своих сочинениях идеи иметоды, разработанные Годвином в «Калебе Вильям-се». Иными словами, на первом этапе рецепции твор-чества Годвина рассматриваемый роман не столь силь-но интересовал русскую критику в жанровом аспекте,хотя внимание к сюжету, проблематике и характерампроизведения уже предвещало интерес к роману имен-но в связи с его жанровыми особенностями на болеепоздних этапах развития русской литературы.

Скачать электронную версию публикации