Integral-value paradigm and biopsychosocionoetic model of human nature and health in the context of positive anthropolog.pdf Плюрализм наук, по мнению В. Франкла, с неизбежностью привел к делению человека на слои (ступени, уровни, измерения): телесный, душевный и духовный. Им соответствует определенная наука: телесному - биология, душевному - психология и т.д. В связи с этим В. Франкл задает вопрос: «А где же единство человека?» ("Und wo bleibt die Einheit des Menschen?") [1. С. 23]. И он определяет человека как единство вопреки многообразию, как Unitas multiplex. Человек на биологическом уровне является закрытой системой физиологических рефлексов, на психологическом уровне - закрытой системой психологических реакций, но сущностью человека является как раз его открытость, то, что он открыт миру. Быть человеком означает быть за пределами самого себя [1. С. 26]. Франкл справедливо считает односторонними направления исследований рефлексологии Павлова, бихевиоризма Уотсона, психоанализа Фрейда, индивидуальной психологии Адлера. Он, в частности, цитирует письмо Фрейда Людвигу Бинсвангеру: «Я всегда располагался только в партере, в цокольном этаже здания» [2. С. 115]. Особенно редукционистской считает Франкл позицию Фрейда, когда тот в другом месте пишет: «...для религии я определил место в моем нижнем домике с тех пор, как натолкнулся на категорию "человеческий невроз"». Франкл так и пишет: «Как раз здесь Фрейд ошибается». В смысле димензиональной онтологии более высокое измерение (слой, уровень) говорит в большей мере о том, что мы имеем дело с измерением более емким, которое нижнее измерение включает, вбирает в себя, или, по Гегелю, верхнее измерением включает нижнее в «снятом виде» [1. С. 27]. Иммануил Кант считал, что человек представляет собой единство свободы и природы. С Кантом солидарен и А. А. Богданов: «Человек есть целый мир опыта. Этот мир не охватывается полностью ни анатомическим и физиологическим комплексом - "человеческим телом", ни психологическим комплексом - "сознанием", ни социальным - "сотрудничеством". И если мы просто соединим, механически свяжем все эти точки зрения, у нас еще не получится целостной концепции: собрание частей еще не есть целое. В раздробленном человеке со стихийной силой возникает потребность стать целым, она несет ему тяжелые муки неудовлетворенности, но и толкает его на путь борьбы за ее удовлетворение. На этом пути совершается собирание человека» [3. С. 106]. А. А. Богданов считал, что «новейшее время истории является эпохой собирания человека» [Там же. С. 112]. Можно сказать, что «собирание человека» происходило все годы развития психологии как науки, собирание трудное, противоречивое, через редукционизм в его разновидностях, в том числе и системологический (когда человек редуцируется до системы), через, как писал Л. С. Выготский, искусственное натягивание всей психологической реальности на какую-либо категорию, что, несомненно, заводит психологическую мысль в тупик [4, 5]. В результате все большей дифференциации психологии «...теряется из виду ее главный объект - сам человек, продукт и в то же время творец определенной исторической эпохи, человек с его радостями и страданиями, стремлениями, успехами и ошибками, живой человек - единственный настоящий объект психологии» [6. С. 5]. Вслед за А. А. Богдановым мы можем сказать, что сегодня в психологию «...человек еще не пришел в полной мере, но он близко, и его силуэт ясно вырисовывается на горизонте психологической науки» [3. С. 112]. Да, конечно, но только если «горизонты психологической науки» не будут закрыты конъюнктурными соображениями исследователей, наметившейся опять тенденцией дегуманизации психологии, углублением пропасти между культурой и цивилизацией, если не будут средства познания, к коим относятся и известные принципы (детерминизма, системности и др.), заступать на место цели познания - человека, если теоретико-методологическая позиция познания человека - это человек как «единство природы и свободы», а психология «переориентируется на ее две упущенные миссии - делать нормальных людей более сильными и продуктивными, а также актуализировать высокий человеческий потенциал» [7. С. 6]. В основание наших исследований был положен целостно-ценностный подход в контексте позитивной антропологической психологии [8-13]. В рамках такого подхода человек (антропос - устремленный ввысь) и его здоровье понимаются как целостные образования - биопсихо-соционоэтическим / духовным единством со структурно-уровневым строением (П. Жане, М.С. Роговин), высшим и интегрирующим уровнем которого является духовный (духовность и духовное здоровье, ценности и смыслы). Эти уровни (человека и его здоровья) отражают уровни «человеческих связей с миром» (А.Н. Леонтьев), «взаимодействия с действительностью» (А.В. Брушлинский), «разные уровни бытия» (Л.Р. Правдина), которые можно мыслить как «миры (пространства), где совершаются развитие и саморазвитие личности, и которые могут быть структурированы следующим образом: мир (пространство) телесности, психологический (функциональный и душевный) мир, общественный (социальный), духовный, культурный» [14]. Сегодня ученые склоняются к тому, что решающим фактором в этой интегрированной целостной организации является именно ноэтическая / духовная составляющая, которая, в конечном итоге, определяет и «индивидуальную ответственность человека за свое здоровье» [15. С. 275]. Согласно предложенной нами метафоре [9-11] сущность человека, его жизни, здоровья и развития выражается в вечном движении в указанных выше мирах или пространствах и во времени - от ирдического (земного, телесного) к ноэтическому (духовному, ценностно-смысловому), т.е. человеческим идеалам, высшим чувствам, эстетическим, религиозным, интеллектуальным, нравственным ценностям, любви, самопознанию, творчеству, свободе, духовному здоровью и обратно. Мера личности и ее здоровья определяется высотой, на которую она поднимается, трансцендирует над ирдическим, устремляясь к ноэтическому, и фактом ее возвращения назад к ирдическому с целью его одухотворения и принятия его энергии для нового взлета. Как известно из греческой мифологии, сила известного титана возрождалась в нем после того, как он дотрагивался до земли. Не зря, видимо, и Маслоу в своих более поздних работах перевернул свою пирамиду. Эта мысль была высказана и Портманом, на которого ссылается В. Франкл: «...человеческое человека пронизывает и его анатомию, что и само тело человека всегда проникнуто его духом» [1. С. 28]. По мнению М. Бахтина, духовное пространство человека - это вертикаль, включающая возвышенное и земное, земное и небесное, добро и зло. Согласно Гете «...духовность противоположна не плоти, а хаосу возбужденных инстинктов, делающих человека рабом во тьме стихий» [16. С. 69-70]. В то же время человек не может быть самим собой, если он не перерастает самого себя (Антоний Сурожский). О.С. Васильева, говоря о критериях духовного здоровья и факторах, на него влияющих, относит к ним «... расширение сознания за пределы человеческого тела, за пределы Я; нахождение оптимального индивидуального баланса между сиюминутным и вечным, материальным и духовным» [17. С. 13]. Если же человек не отрывается от земного и телесного, «не перерастает себя» или, оторвавшись, не «возвращается к телесному и земному», то это признаки, прежде всего, духовного нездоровья. «При этом здоровье выступает как показатель, характеризующий личность в ее целостности, как необходимое условие интеграции всех составляющих личности в единую Самость» [18. С. 277]. Именно в свете указанных выше представлений следует, например, направить поиски решения проблемы отношений между наследственностью и средой в их влиянии на развитие человека и его здоровье. О трудностях проведения грани между влиянием наследственности и культуры пишет и Г. Крайг [19. С. 141]. Сегодня бурно развивающиеся когнитивные науки (и психология в том числе, переживающая свой «второй когнитивный поворот») должны, на мой взгляд, направить усилия не только и не столько на выявление и активизацию когнитивных возможностей мозга и человека, сколько на то, чтобы выяснить, в какой мере «мозг может стать личностным», а человек духовным. Иначе говоря, когнитивные науки и психология (антропологическая психология!) должны быть озабочены поисками новых знаний не только и не столько о человеке, способном познавать, мыслить / думать, быть креативным, сколько о человеке, мотивированном познавать, мыслить / думать, не бояться это делать и генерировать новые идеи, их активно пропагандировать и реализовывать даже вопреки сопротивлению среды, т.е. человеке активно флексибильном (неофил) [9-11]. По мнению И.В. Равич-Щербо и соавт. [20. С. 363], «одним из достижений психогенетики по праву можно считать признание того факта, что генетическое отнюдь не означает неизменное». Коли так, то, видимо, следует говорить об индивидуальной траектории развития человека, т. е. о возможности пройти между диктатом наследственности (биологического) и диктатом социума, культуры (социального). В этой связи уместно напомнить мнение В. Франкла о том, что «человек не столько зависит от наследственности или от среды, сколько от самого себя». Он в данном случае как бы выступает и против диктата наследственности, биологического, и против диктата социума. Он говорит о «человеческой, внутренней, духовной свободе». «Разве не существует духовной свободы, самоопределения, отношения к заданным внешним обстоятельствам? Неужели человек действительно не более чем продукт многочисленных условий и воздействий, будь то биологические, психологические или социальные?» [21. С. 92]. Он считает, что на эти вопросы есть ответы как фактические (на его опыте), так и принципиальные. «Духовная свобода человека, которую у него нельзя отнять до последнего вздоха, дает ему возможность до последнего же вздоха наполнять свою жизнь смыслом» [Там же. С. 93-94]. Люди свободны формировать собственные характеры и ответственны за то, что они создают из самих себя. Когда люди поднимаются выше телесных и психических измерений своего существования, пишет В. Франкл, они входят в новое измерение, так называемое ноологическое измерение. К этому ноологическому измерению относят именно человеческие функции, такие как размышление, способность превращать себя в объект, осознание. Удовольствие (Фрейд), власть (Адлер), самоактуализация (Маслоу) есть «побочные продукты», или производные стремления к смыслу [22. С. 169-170]. Именно духовная составляющая целостного человека дает возможность ему проявлять духовную свободу в отношении среды и наследственности, оказывать сопротивление их диктату. Об этом сопротивлении, роли духовности человека в этом сопротивлении, возможностях и его вариантах или уровнях мало что известно и мало говорится в генетических и психогенетических исследованиях. Обычно речь идет об отношениях, взаимодействии, взаимосвязях и огромной статистике корреляций. Мы считаем, что, находясь между «молотом и наковальней», т.е. наследственностью и средой, человек, благодаря своим духовным возможностям и стремясь построить индивидуальную траекторию развития, решает проблему взаимодействия наследственности и среды, идя на компромиссы и формируя стратегии преодоления (пластические операции, компенсаторные и защитные механизмы и многое другое). Ницше утверждал через пророка Заратустру, что человек есть нечто, что должно превозмочь. И в этом превозмогании, выходе за пределы, размыкании исторических, культурных, индивидуальных границ получает смысл само понятие человека, обосновывается вся антропологическая проблематика. Человеческая натура - страсти человека и тревоги его - это продукт культуры; сам человек - это самое важное достижение тех непрерывных человеческих усилий, запись которых мы называем историей. Сама природа человека предполагает наличие ряда потребностей, которые должны быть удовлетворены; среди них - потребность в трансцендентном, творчестве как способе выйти за собственные рамки, превратить себя из объекта в субъект творчества. Потребность в трансцендентном может быть удовлетворена либо через творчество, либо через разрушение, но лишь творчество дает радость, в то время как деструкция причиняет страдания себе и другим и т.д. [23. С. 190]. От ирдического к ноэтическому и обратно - это путешествие в поисках предмета психологии - некоей психологической реальности, сущности этой реальности, а также путешествие в поисках человека самого себя [24]. «Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он. Это существо, которое изобрело газовые камеры. Но это и существо, которое шло в эти камеры, гордо выпрямившись, с молитвой на устах» [21. С. 119].

Скачать электронную версию публикации