Psychogenetic origins of isomorphous personal and social resources and their performance in different ethnocultural rela.pdf В.Е. Клочко и Э.В. Галажинский используют понятия «человеческий ресурс» и «личностный ресурс, определяющий инновационный потенциал человека». Инновационный потенциал (ИП) понимается «как личностный ресурс, который при соответствующих условиях может проявить себя в качестве базального основания для инициации инновационного поведения». По мнению исследователей, ИП включает в себя: 1) личные качества, такие как толерантность к неопределенности и т. п.; 2) компетенции; 3) витальность (особенности ценностно-смысловой организации жизненного мира и т.д.) [1. С. 3-5]. Можно утверждать, что обращение к соответствующей терминологии вполне приемлемо в этнической и социальной психологии. Для использования понятия «ресурсы» в рассматриваемой нами проблематике есть ряд существенных причин. Во-первых, экономическое, и в целом прикладное, содержание ресурсов предполагает выявление их «веса» или «стоимости», т. е. объективной значимости для конкретных сфер жизнедеятельности предлагаемых учеными практических действий, а также для любых социальных технологий. Причем «стоимость» может (и должна) быть выражена в каких-либо наглядных единицах. Во-вторых, потенциал любой действующей социальной группы, будь то семья или трудовой коллектив, состоит из ресурсов каждой отдельной входящей в нее личности и эффекта возникших при сотрудничестве эмерджентных (целостных) качеств и свойств (например, уровень сплоченности коллектива). Отсюда при адекватной организации ресурсы личности - это ресурсы группы и наоборот. В-третьих, и это, наверное, самое важное, наличие ресурсов позволяет получить представление о перспективах развития человека, социальных и иных систем. Если организатор какого-либо дела и (или) его команда имеют значительное количество не только реальных, но и потенциальных ресурсов, в будущее, которое они создают, можно смотреть с оптимизмом. Таким образом, под ресурсами мы понимаем те биогенетические и социально-психологические феномены личности, человеческих групп и общества в целом, которые могут использоваться в качестве источников, средств и способов детерминации поведения, с одной стороны, а с другой - для повышения эффективности конкретных дел и принимаемых решений. Для анализа сущности взаимосвязей между разными взаимодействующими феноменами в последнее время все чаще используются закономерности изоморфизма. Например, изоморфический подход к рассмотрению целенаправленного поведения и деятельности может основываться на алгоритме анализа данных категорий, позволяющего через призму структуры деятельности взглянуть на структуру других социально-психологических феноменов, в частности личность и коллектив. Это также дает возможность более конкретно объяснить их взаимозависимость, взаимообусловленность и взаимопроникнутость, рассмотреть в едином контексте их содержательное и (или) формальное подобие. Изоморфизм в данном случае демонстрирует не столько отдельные элементы, сколько способы их сочетания и отношения между ними. В анализируемых посредством логического изоморфизма феноменах отдельные элементы одного из них (фрагменты) или входят в качестве составляющих в соотносимые параметры другого (других) непосредственно, а также в инвариантах, или же, внешне отличаясь, обладают аналогичными свойствами, функциями, решают подобные задачи и т.п. На наш взгляд, близкую мысль проводят В.Е. Клочко и Э.В. Галажинский на примере взаимодействия двух сложных систем: «Чтобы взаимодействие вообще стало возможным, необходимо такое соответствие противостоящих сторон (систем), когда каждая из них видит в другом "свое иное", пусть еще и не ставшее подлинно своим, но не присвоив которое, т. е. не включив в собственную систему, под сомнением оказывается возможность устойчивого существования системы» [1. С. 4]. С другой стороны, во взаимодействующих изоморфных параметрах двух систем в их «своем ином» необходимо видеть определенные «первокирпичики», позволяющие говорить об истоках их сходных характеристик. Полагаем, в психофизиологических, как и в социально-психологических, системах это могут быть генетические ресурсы. Отсылая читателя по обоснованию и деталям анализа взаимосвязанных структур деятельной личности и действующей социальной группы к уже неоднократно продемонстрированным нами положениям [2, 3], покажем в общей схеме те взаимодействующие их параметры, которые никак нельзя обойти при определении ресурсов личности и группы в любой социальной деятельности. При этом для общего анализа мы берем некую абстрактную человеческую группу, признавая, что любые группы людей, реализующие разные виды социального поведения и деятельности, в чем-то изоморфны друг другу, поскольку имеют одни и те же «истоки» не только в издавна формирующемся человеческом обществе, но и в праистории социальных существ. Как писал Уилсон, «с психологической точки зрения современные группы - аналоги исторических и доисторических племен. Это значит, что они уходят корнями к коллективам предшественников людей. Связующий группу инстинкт - биологический продукт группового отбора. Человеку нужно племя. Это дает ему дополнительную возможность самоидентификации и социальный статус в хаотичном мире» [4. С. 72]. Признавая первопричинность праисторических сообществ людей для специфики их дальнейшего развития, никак нельзя забывать две закономерности в их организационном строении. Во-первых, все они возникали в первую очередь для взаимопомощи в «хозяйственном» освоении окружающей среды, поскольку занимались удовлетворением жизненных потребностей своих «членов»: чаще всего собирательство и / или охота. Во-вторых, они осваивали преимущественно «семейный» принцип организации, поскольку взаимодействовали лица, скрепленные определенным родством, т.е. имеющие общие наследственные признаки. Кстати, первоначально и род, и племя первобытных людей также строились на подобном генетическом основании. Поскольку в данной статье рассматриваются этнические ресурсы личности вкупе с ее семейными потенциалами, в их анализе мы не можем абстрагироваться от рассмотренных особенностей разных сообществ. Они обладают близкими параметрами (рис. 1). Кратко поясним основное содержание представленных связей, ориентируясь уже не только на абстрактное сообщество, но и на семью. Во-первых, необходимо подчеркнуть наличие и у сообщества, и у семьи, и у личности фундаментальных естественных первооснов, которые представлены их природными компонентами. Для сообщества это генетическая память, коллективное бессознательное, выраженное разного рода архетипами, которые, как известно, прорываются через мифы, предания, легенды, сказки и т. д. Для семьи и личности это биогенетические, нейропсихологические и т.п. образования (здесь, в частности, можно вспомнить наследуемые особенности детей, тип ЦНС индивида, его темперамент и т.п.). Природные ресурсы в некоторых своих характеристиках представлены отдельно (например, физические данные), но все же чаще они проявляются в биопсихическом фундаменте других параметров (мотивация, потребности, способности и т.п.). Параметры сообщества Ресурсы личности Цели и ценности общества в целом, его социальных институтов, принятые сообществом Мотивационные ресурсы: смыслы, ориентиры, мотивы, интересы и т. п. Ролевая структура для обеспечения функционирования и развития, схемы (векторы) неформальных и о н с о « о р е отношении -X- Инструментальные, исполнительские ресурсы: способности, интериори-зированные компетенции, ЗУНы -X- Оценочные критерии и стереотипы для выявления эффективности функционирования Рефлексивные ресурсы: уровень самооценки, самоконтроль, обратная связь Язык и коммуникации. Неформальные каналы. Система социальных связей и СМИ [-1 Коммуникативные, речевые, информационные ресурсы Рис. 1. Взаимосвязь изоморфных ресурсов личности и сообщества Во-вторых, сообщества, в том числе семьи, предъявляют (а нередко и навязывают) личности свои правила, ценности и нормы, по которым она обязана или сама хочет жить, и эти смысловые образования связаны с целями деятельности и поведения. «Прародителями» всех ценностей и норм являются естественные потребности людей в пище, комфортных условиях проживания, общении и т.д. Нормы - это социальные ориентиры, имеющие выражение в определенных интересах, стандартах деятельности, принципах поведения, моральных и правовых нормах, эталонах общения и т.д. В семье это могут быть правила, касающиеся отдельно родителей и детей, а также общие для тех и других. Если личность признает данные нормы, «впитывает их с молоком матери» и / или стремится к их внутреннему освоению, это самым непосредственным образом отражается на структуре ее мотивов: происходит ценност-но-ориентационное объединение личности и сообщества. В-третьих, для каждого человека не менее значимо то, какую роль он выполняет в сообществе, какой статус занимает в его официальной (формальной) и неофициальной (неформальной) структуре. Для семьи простейший и значимый пример заключен в понятии «гендерные роли», которые, особенно в прошлом, были достаточно однозначно закреплены за членами семьи. Главное в осуществлении третьей закономерности взаимодействия сообщества и личности - это нахождение для каждого человека видов деятельности, поручений, заданий, функций, которые бы в наибольшей степени соответствовали его склонностям, способностям, компетенции, помогали выстраивать благоприятные отношения с членами группы. Опять-таки в истоках исполнительских и творческих ресурсов лежат природные задатки, селекция которых важна в любой деятельности. Может быть и другой «порядок». В обществе создаются (инициируются людьми) специальные группы, в основе объединения которых лежат склонности, способности, таланты конкретных людей (разного рода музыкальные или спортивные ассоциации тому пример). Личность входит в них в соответствии со своими интересами и творческими ресурсами. Причем в разных этнокультурных средах механизмы такого «вхождения» специфичны [5, 6]. Касаясь непосредственно официальной структуры, особенно сообществ людей в прошлом, надо подчеркнуть значительную подчиненность индивида коллективным отношениям и действиям. К.Г. Юнг оригинально интерпретировал в данном ракурсе часто используемое психологами сравнение персоны с маской. Для Юнга персона - «фрагмент коллективной психики», она «лишь маска коллективной психики, маска, которая инсценирует индивидуальность, которая заставляет других и её носителя думать, будто он индивидуален, в то время как это всего лишь сыгранная роль, которую произносит коллективная психика» [7. С. 216, 217]. Возможно, сравнение несколько категорично, но оно заставляет задуматься, с одной стороны, о психогенетической детерминации данной взаимосвязи, с другой - о жесткости формальных структур в прошлом. Семья, как образовавшаяся в «стаде» самая близкая для человека социальная «ячейка», также отличалась своими ригидными параметрами. Две проанализированные нами взаимосвязи между личностью и сообществом приводят к четвертому «суммарному» эффекту. С одной стороны, человек, оригинальным образом раскрывший себя в формальных и (или) неформальных отношениях сообщества, начинает высоко цениться другими его членами за индивидуальное своеобразие, неповторимость, нужность. С другой стороны, возможность самовыражения и высокое внутригрупповое признание его усилий - положительная «обратная связь» - рождают в человеке осознание своей самоценности, у него устанавливается адекватная самооценка, появляется самоуважение. Адекватность или неадекватность самооценки оказывают влияние на все взаимоотношения личности, в том числе и в семье. Апломб, амбиции, кичливость, высокомерие, с одной стороны, а с другой - униженность, «затравлен-ность» и т. п. служат яркими свидетельствами характера отношений личности с другими людьми. Причем как в завышенной, так и в заниженной самооценке порой несложно найти внутренние детерминанты. В-пятых, для современного общества более всего характерны совместное проживание в семьях и (или) «командная» деятельность, а значит, для индивидов, участвующих в них, важную роль будут играть коммуникативные качества, т. е. умение устанавливать и поддерживать контакты со всеми взаимодействующими лицами - родственниками, компаньонами, коллегами, сподвижниками, партнерами. Кстати, в мире природы многие представители фауны, а нередко и флоры в ходе эволюции выработали специфические способы взаимодействия, в основе которых лежат генетически заданные, если не коммуникативные, то в крайнем случае информационные закономерности. Такие психофизиологические свойства человека, как экстравер-тированность или интровертированность, также отражают его потенциальные возможности взаимодействия с членами социума. Адаптируясь в группе, человек начинает лучше осознавать свою социальную сущность и гордиться такой судьбой. «Важнейшая составляющая человеческой природы -то, что люди чувствуют настоятельную потребность влиться в группу, после чего начинают считать ее лучше других» [4. С. 338]. Этнопсихологические ресурсы, как мы уже кратко упомянули, можно рассматривать на основе соответствующего изоморфного анализа. К некоторым аспектам мы обратимся в теоретическом и прикладном плане. Начнем анализ с наличия генетических особенностей в проявлении этнического самосознания и поведения. К слову сказать, многие зарубежные ученые считают данную истину вполне объективной, хотя и не поддающейся достаточно точным измерениям. Подобные взгляды достаточно широко распространены в зарубежной дисциплине «генетика поведения». В нашей стране они иногда звучат в психогенетике. Например, общеизвестная точка зрения, согласно которой азиаты (монголы, китайцы, японцы) более интровертированы, чем многие представители западных сообществ. Или же мысль о том, что этнофоры некоторых восточных национальностей отличаются правосторонней асимметрией мозга, основанная в том числе и на определенных психофизиологических исследованиях. Можно признать дискуссионность положения, что «некоторые расовые группы выполняют тесты способностей менее успешно по сравнению с другими» [8. С. 478], хотя существуют однозначные оценки такого рода корреляций. Р. Линн, приводя убедительные факты, говорит о сильной генетической детерминации более высокого IQ аборигенов Восточной Азии по сравнению с европейцами [9. С. 160]. Известный отечественный методолог в области этнопсихологии Е. Резников признает, что «в принципе существует и генетический уровень этнопсихологических характеристик народов» [10. С. 121]. В последнее время данная точка зрения особо муссируется в СМИ на примере генетического единства русского, белорусского и украинского народов. Соответствующим образом можно рассматривать позиции некоторых философов, вне которых, как они считают, нельзя понять стремления людей к продуктивному взаимопониманию в разных этнических группах: «...сохранение культурного многообразия вида homo sapiens заложено в его генетику как адаптивная негэнтропийная программа, постоянно соперничающая с глобалистскими тенденциями понижения культурного разнообразия, т.е. повышения уровня социальной энтропии» [11. С. 57]. Глобализм, космополитизм с их, казалось бы, универсальными каналами коммуникации в итоге делают многие социокультурные отношения людей значительно обедненными. В зарубежной литературе, как и в методах определения принадлежности индивида к определенной родословной или (и) признания материнства (отцовства), акцент часто переносится именно на генетическую зависимость, причем в последние годы данные позиции усиливаются. На наш взгляд, маятник качнулся в сторону генетического подхода в оценках социального влияния не только этноса, но и семьи как минимум по трем причинам: - в современном глобализирующемся поликультурном обществе очень много «идеологий» и «образцов» поведения, и сложно сделать обоснованный и соответствующий внешним обстоятельствам выбор, особенно если не следуешь этническим или другим социокультурным и религиозным традициям; - общество, прежде всего западное, сделало «знаменем» права и свободы личности ее автономные ресурсы и не особо стремится «загрузить» конкретных людей социальными требованиями по принципу: ответственность перед социумом приоритетна; - успехи нейропсихологии позволяют находить все более тонкие механизмы влияния генов и естественных мозговых структур на индивидуальные характеристики и социальное поведение человека, и эти новации становятся базой оригинальных подходов. В такой направленности анализа особенно преуспели англичане и американцы. При конкретизации приведенных положений полезно рассмотреть на примерах семьи как генетически обусловленной и в то же время социокультурной группы роль родителей и семейной обстановки в формировании личностных ресурсов. Отечественная психология с давних пор ориентирована на воспитательные потенциалы семьи, отсюда последняя чаще всего выступает преимущественно «объектом» изучения педагогической и (или) социальной психологии, при этом считается, что особенности детей порождены в первую очередь и на максимальном уровне внешней средой. Правда, в житейской философии и семейной воспитательной практике можно часто встретить приписывание позитивных характеристик сына или дочери (внуков) своей «родове», тогда как все отрицательное в них является «наследственностью» родственников с другой стороны. Признаваемые «противостоящими» сторонами подобные суждения все же считаются некорректными в науке. В связи с этим обращение к психогенетическим аспектам вопроса требует большего внимания к анализу формирующих потенциалов семьи с точки зрения общей психологии. И здесь надо знать зарубежные позиции. Кроме того, как мы показали выше, психогенетические составляющие являются базой или компонентами других личностных ресурсов, таких как мотивация, способности, уровень самооценки и т.д. Рассмотрим в данном плане две-три формулировки, изложенные известным английским психологом К. Купером. Первая звучит как бы «в пику» отечественным позициям о приоритете влияния родительских примеров на поведение, индивидуальные черты детей. «Обнаруженная связь некоторых форм родительского поведения с определенными личностными характеристиками потомков сама по себе не позволяет сделать вывод о том, что родительское поведение является причиной возникновения личностных характеристик детей. Возможно, некоторые генетически передаваемые личностные черты ребенка могут, в принципе, вести к возникновению определенных типов родительского поведения, но именно гены, а не варианты поведения родителей будут приводить к появлению у детей сходных черт» [8. С. 133]. Другое его утверждение, основанное на психометрических исследованиях западных ученых, еще более категорично: личность «почти не подвержена влиянию типа семьи, в которой она воспитывается. Никакого значения не имеет, воспитывается ли ребенок в доброй, нежной, любящей семье или же в семье, где есть насилие, - любые влияния на будущую личность ребенка должны быть описаны в понятиях генетических факторов, которые она наследует от родителей, а не в понятиях детского опыта самого по себе» [Там же. С. 223]. На наш взгляд, проблематично в таком ракурсе говорить обо всех без исключения вариантах поведения ребенка в семье. Это будет зависеть от уровня развития семьи. В примитивных семьях, где первичны функции деторождения и бытового обеспечения (жилище, питание, одежда), действительно больше срабатывают генетические факторы. Но этого не скажешь в случаях, когда появляются и укрепляются духовные детерминанты поведения людей: реальные поступки становятся все более полимотивированными и роль генетики значительно ослабляется. Кстати, в подобных случаях семья все чаще передает многие свои функции другим институтам государства (или они «забирают» их у семьи). Например, это хорошо видно по установленным в законах правам детей относительно наказаний, жестокого обращения и т.п.; по ряду проблемных вопросов они могут судиться с родителями. Но в большинстве житейских ситуаций в семье в психогенетических закономерностях есть резон. Если человек поступает в соответствии с «заложенной» генетической программой, оснований для коррекции его действий и поступков в «адекватной» среде даже не возникает. К. Купер внимательно отслеживает исследования, в которых сравнивается влияние среды и генов на различные формы поведения человека и его личные характеристики. Так, он приводит результаты исследования близнецов, проведенного Стивенсоном. Последний изучал степень генетической детерминации просоциального поведения (эмпатии, поддерживающего поведения и альтруизма), асоциального поведения (агрессии, деструктивного поведения) и социабельности. Было установлено, что асоциальное поведение имеет сравнительно небольшую генетическую составляющую (0,24) в противоположность просоциальному поведению и социа-бельности: 0,54 и 0,67 соответственно. Причем Стивенсон выявил, что «асоциальное поведение - это единственный вид поведения, для которого влияние среды оказалось существенным» [8. С. 224]. У данного факта есть глубинная обоснованность. Дело в том, что средовые факторы «вмешиваются» там, где человек идет против генетической предназначенности и зафиксированных в условных рефлексах алгоритмов поведения. Такое же изменение средового влияния необходимо и в случаях инновационного поведения и деятельности: многие их аспекты не могли быть запрограммированы генетически. Не случайно наказания и негативное стимулирование во всех перечисленных ситуациях зафиксированы в прошлом во многих принципах воспитания. Скорее всего, полученные данные отражают наличие генетически встроенной в личность зависимости ее развития от ближайшей среды, и эта зависимость имеет также наследственно установленные механизмы формирования. В данном плане асоциальное поведение так же генетически задано, как попытки личности адаптироваться к изменениям в окружающей среде. По крайней мере, любая инновация - это определенный отход от привычных шаблонов, и в таких случаях только психогенетические ресурсы вряд ли будут эффективными. Зависимость особенностей личности и от генетических, и от средовых факторов, на наш взгляд, «рельефнее» видна не столько на этническом фоне, сколько на примерах «смешанных» индивидов. Дело в том, что люди разных национальностей поступают по определенным схемам, которые сочетают в себе общечеловеческие и конкретные этнические аспекты. Между тем даже представители интеграционного знания видят своеобразие реакций и внутренних черт людей, имеющих родителей разных национальностей. То, что в таких случаях происходит «смешение» генов, считается общеизвестным. Но нельзя недооценивать социокультурные последствия. Авторы книги «Психология и культура» пишут, что «по мере увеличения числа межкультурных браков в мире все больше внимания уделяется воспитанию детей в условиях слияния двух культур, а также уникальным проблемам и стратегиям адаптации детей, принадлежащих двум культурам» [6. С. 189]. Сложность взаимодействия человека в современном полииерархич-ном обществе подчеркивают не только психологи, но и представители синергетики. Один из них, известный немецкий ученый Э. Морен, утверждает: «Каждый человек может и должен в планетарную эру культивировать свою множественную индивидуальность, которая дает возможность интегрировать в себе своеобразие разного рода: семейное, региональное, этническое, национальное, религиозное и философское, континентальное и земное. Что касается метиса, он сам может обнаружить в корнях своей полииндивидуальности семейную биполярность, этническую, национальную и даже континентальную биполярность, позволяющую ему развивать сложную, всецело человеческую индивидуальность» [12. С. 292]. В нашем прикладном исследовании мы предположили возможность пусть не биполярного, но все же отличительного своеобразия оценок метисами конкретных реалий, связанных с этническими ориентациями [13, 14]. Во-первых, на наш взгляд, они меньше нацелены на признание генетических первооснов жизни на «малой родине», чем «несмешанные» индивиды. Но на признании глобалистических (общенациональных) реалий это может совсем мало сказываться. В опросном листе данные обстоятельства диагностировались на основе двух пар оценок по пятибалльной шкале (1 -самая низкая, 5 - самая высокая оценка). Опрос проводился среди аборигенов и русских в ряде регионов Сибири. Респондентами выступили представители разных национальностей: русские, буряты, хакасы, тывинцы, якуты и др. - всего 778 человек: из них представителей «смешанных» семей - 302, несмешанных - 395, остальные затруднились однозначно ответить на вопрос, есть ли у них родственники других национальностей. Результаты анализа оценок отражены в табл. 1. Т а б л и ц а 1 Оценка значимости генетической и глобалистической ориентации по отношению к родной земле Средняя оценка в баллах № Суждение Все Смешанные Несмешан п/п (n = 778) (n = 302) ные (n = 395) Генетическая ориентация Людям полезно для сохранения тради 1 ций и психологического здоровья жить преимущественно на земле, где родились и выросли 3,20 2,94 3,35 Любовь к родной земле приходит к 15 нам от предков и сохраняется на генетическом уровне 3,57 3,45 3,65 Сумма по показателю 1 6,77 6,39 7,00 Глобалистическая ориентация Люди могут и должны жить на любой 8 территории, не считаясь со своей национальной принадлежностью 3,78 3,79 3,77 Человек привыкает к любым местам, 22 поэтому говорить о генетической привязанности к земле «предков» вряд ли правильно 2,86 2,90 2,79 Сумма по показателю 2 6,64 6,69 6,56 Разница между показателями 1 и 2 +0,13 -0,30 +0,44 Таким образом, таблица показывает, что генетическая ориентация у «смешанных» меньше выражена, чем в целом по выборке и особенно у «несмешанных». Данный факт заставляет задуматься о том, что «смешанные» уже в силу своей генетической и отчасти культурной интеграции меньше ориентированы на ценность самобытности земли, на которой живут, поскольку более высокое развитие «всечеловеческой индивидуальности» ориентирует их на повышение глобалистической ориентации. Во-вторых, можно предположить, что оценка индивидами значимости интересов того народа, среди представителей которого они живут, по сравнению соответствующей оценкой государственных интересов будет меньше у «смешанных», чем у «несмешанных». Это в определенной мере было подтверждено нашим исследованием. В табл. 2 зафиксирован приоритет этнических ориентаций у «несмешанных» индивидов, и это явление характерно для многих представителей сибирских этносов. Дело в том, что этническая идентичность гораздо «взрослее», чем государственная: в этнических группах индивиды жили в течение многих столетий. Т а б л и ц а 2 Оценка значимости интересов государства и своего народа респондентами разных категорий № п/п Суждение Средняя оценка в баллах Все (n = 778) Смешанные (n = 302) Несмешанные (n = 395) Значимость государственных ориентаций 5 Интересы государства приоритетнее любых этнических интересов 2,84 2,75 2,87 19 Общероссийским успехам (достижениям) я радуюсь больше, чем успехам своего народа 2,99 3,09 2,95 Сумма по первому показателю 1 5,83 5,84 5,82 Значимость этнических ориентаций 12 Интересы конкретных народов и этнических групп в России должны учитываться в первую очередь 3,03 2,98 3,06 26 Успехам своего народа я радуюсь больше, чем общероссийским 2,99 2,75 3,15 Сумма по второму показателю 2 6,02 5,73 6,21 Разница между показателями 1 и 2 -0,19 +0,11 -0,39 В связи с этим сформировались «фиксированные формы поведения» [15. С. 178-199], которые влияют и на многие современные установки. Особенности «смешанности» проявляются прежде всего в нарушении давних ригидных схем этнических стереотипов и оценок и в генетическом и культурном плане. Но данный феномен, особенно в свете приведенных в статье позиций зарубежных исследователей, нуждается в более детальном исследовании. Однако нет сомнений в том, что индивидуальные и социокультурные особенности оценки различных ресурсов личности, семьи и этноса необходимо учитывать в социальной практике.

Скачать электронную версию публикации