“Unit of Analysis” L.S. Vygotsky and "Modality" N. Hartman.pdf Введение В настоящее время в психологии сложилась ситуация множественности онтологий. Почти каждый подход, концепция выстраивает свою частную онтологию, стремясь расширить ее границы до общей. Обращение к критической онтологии Н. Гартмана (Гартман, 2003) создает условия для разработки модальной психологии на фундаменте культурно-исторической психологии, отвечающей антропологическому запросу современности -саморазвитию самоорганизующейся личности в новой цифровой среде, с одной стороны, свертывающей когнитивные и личностные процессы до алгоритма, с другой - увеличивающей степени свободы и расширяющей пространство выбора. Почему на фундаменте культурно-исторической психологии? Потому что именно в данной психологии применен анализ психики с помощью «единиц анализа целого», что соответствует постнеклассическому типу научной рациональности (Стёпин, 2006) и является иной плоскостью исследования объекта по отношению к единицам целого, рассматриваемым в других подходах психологии, например деятельностном. Обращаясь к единицам анализа целостности в культурно-исторической психологии, мы с очевидностью находим параллели с модальностью, представленной в критической онтологии Н. Гартмана, что позволяет связать между собой оба знания и раскрыть возможности развития психологии на фундаменте всеобщей онтологии. Вводя в научное знание стремление к «одной психологии», Л.С. Выготский показал способ исследования психики в качестве целого, за которым в непрописанном виде стояла фундаментальная онтология. Рассмотрим более подробно выдвинутый нами тезис. Историческая ситуация первой трети прошлого века (Гальперин, Ждан, 1992) породила и объединила многие антропологические проекты, которые смогли повлиять на смену парадигмы в гуманитарных науках только в настоящее время, а именно становление и утверждение норм и правил исследования целостности. Поворот от гносеологической плоскости объекта к онтологической является необходимым в науке для достижения полноты знания. За столетие большинство научных исследований сосредоточивалось на выявлении и анализе, поиске применения и развития механизмов, средств, процессов, видов, форм объекта, изменении его состояний и исполнении определенных функций. Суть же исследуемого объекта оставалась в интуитивном слое исследователя, незримо ведя его к открытиям новых связей в объекте и между объектами. К онтологической плоскости исследования целостности относятся субстратная единица как единица сущности, единица целостности, модальность. Ортогонально, в гносеологической плоскости исследования целостности, выделяются субстратная единица как способ исследования сущности, единица анализа целого, модальность как форма (вид) исследования целого. Противоречия нет в том, что сущность (целостность) объекта одна, а способы ее познания и представления разные в рамках одного объекта, одной научной дисциплины. Так, например, в исследованиях В.П. Зинченко (Зинченко, 2010) рефлексивный слой сознания составляют смысл и значение. По способу выделения, как мы считаем, они являются единицами анализа целостности, но, как они представлены в концепции В.П. Зинченко, - единицами целостности слоя. Следует отметить, что субстратная единица не эквивалентна единице целостности. В концепции А.С. Шарова субстратной единицей является граница (Шаров, 2009). В наших исследованиях рефлексии субстратными единицами рефлексии являются «разрыв-ресурс», «отождествление-разотождествление». Рассматривая модальности рефлексии, мы наряду с модальностями возможного, необходимого, действительного и их противоположностями выделили еще 12 модальностей второго ряда и 220 модальностей третьего ряда. Это позволило целостность рефлексии представить в виде триангулярной полимо-дальной сети (Сизикова, 2018, 2019). Все три способа- субстратную единицу, единицу анализа целостности и модальность - необходимо применять в исследовании объекта как целого. Часто бывает, что исследователь расширяет границы применяемого способа и тем самим перекрывает границы другого. Подобное может подтвердить или запутать выявление сущности, а также привести к новым перспективам исследования. Именно для последнего мы проведем анализ двух антропологических проектов, выделив в них общее в отношении понимания и применения единицы анализа целостности и модальности. Один проект - взгляды Л.С. Выготского на целостность психики - условно обозначим как проект «одной психологии», другой - критическая онтология Н. Гартмана. Общими для проектов являются: исторические условия поиска нового, способствующие общности мировоззренческих и концептуальных позиций; обращение к онтологии, исследованию целостности; выделение способа исследования целостности. Исторические условия поиска нового, способствующие общности мировоззренческих и концептуальных позиций Исторические условия Историческое положение начала прошлого века С.А. Смирнов охарактеризовал как антропологический кризис, «в котором представители разных наук пытались начать мыслить по-иному, и это “иное” заключалось в преодолении разного рода редукций и спекуляций, западной и отечественной спекулятивной метафизики и квазидуховной религиозности, модерна, соборности и всеединства, того, что уводило от понимания человека» (Смирнов, 2020). К представителям нового мышления им были отнесены братья Бахтины, Л. Выготский, О. Мандельштам, С. Эйзенштейн, П.А. Флоренский, Г. Шпет, Л. Пумпянский, М. Каган, П. Сорокин, О. Фрейденберг, Б. Пастернак и другие, среди западных ученых - М. Хайдеггер, М. Шелер, Э. Кассирер, Л. Витгенштейн, Н. Гартман и др. «Главной задачей была выработка новых средств анализа, позволяющих человеку адекватно понимать самого себя. Каждый представитель антропологического поворота осуществлял свой авторский поиск новой парадигмы мышления и действия. Отказ понимать человека как объект и отказ от редукции человека к индивиду объединяют многих этих авторов. Ими осуществляется попытка понимания человека как каждый раз перестраивающего себя» (Смирнов, 2020). Общие мировоззренческие, концептуальные позиции Л.С. Выготского и Н. Гартмана. 1. Общность мировоззренческой позиции. Критики и сторонники взглядов Л.С. Выготского и Н. Гартмана пытались определить, какую мировоззренческую позицию занимают ученые. Мы склонны считать, что Л.С. Выготский опирался на позиции Спинозы (Майданский, 2008; Sizikova, 2021), а Н. Гартман - на Платона (Слинин, 2003). Я.А. Слинин (2003), осторожно относит Н. Гартмана к платонизму, поясняя, что «не совсем понятно, почему Гартман так боится платонизма. Ведь это вполне почтенная точка зрения, тем более что он к ней явно тяготеет, не желая в том себе признаться» (Слинин, 2003, с. 46). Закономерно встает вопрос об общности взглядов Платона и Спинозы. В философии взгляды Спинозы традиционно относят к материализму, а Платона к идеализму, противопоставляя между собой в рамках одного направления - монизма. Приведенные ниже исследования стирают грани столь явной категоричности. В рамках данной статьи существенным является апеллирование к тому, что Платон и Спиноза выделяли субстанциональные и модальные аспекты бытия схожим образом. У Платона субстанциональные объекты - это умопостигательные вечные неизменные бестелесные идеи - сущности. Отношения между идеями иерархичны, и идеи невозможно постичь чувственным образом. У Спинозы единая субстанция представлена в виде Бога, и «кроме Бога никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема» (Спиноза, 1957, с. 372). Идеи ли это или Бог, суть идеального, могущего быть познанным, схожа у двух философов. Полагая субстанцию как всеобщее идеальное, они в ее познании отдавали приоритет разуму, интеллекту, рациональному способу. Необходимо определить те познавательные формы, в которые возможно уложить рациональные представления о субстанции. У Платона это понятия, знания, а у Спинозы - атрибуты, модальности (модусы). Общим строгим требованием к понятию и модальности (модусу) являлось отражение целостности познаваемой субстанции (идеи, атрибута). Часто сторонники деятельностного подхода в дискуссиях задают вопрос: «Что же есть целое?» Определение Платоном целого через его свойства, по нашему мнению, лучше других определений дает четкое представление о целом. Целое обладает следующими свойствами: «1. Целое не есть многое и не есть все. 2. Целое есть некое идеальное единство, не делящееся на пространственно-временные отрезки. 3. Целое делится на такие части, которые несут на себе энергию целого, и в таком случае они уже не пространственно-временные отрезки, но идеальные моменты в единстве целого. 4. Целое, не будучи вещью и явлением, но идеальным единством, не подчиняется и обычным категориям вещи; оно может одновременно быть в двух, не будучи в каждом в отдельности; оно может быть во многом, не делясь по этим многим и не тратя своей энергии через это распределение, и т.д.» (Лосев, 1993, с. 375). Спиноза полагает модальный принцип как принцип различения в «природе порождающей» «природы порожденной», т.е. модальной природы, которая может обрести действительность через факт эмпирического существования, который не включен в сущность вещей (Гаджикур-банов, 2014). Модальность - это то, с помощью чего и как можно познать сущность. Чувственному познанию оба философа отводили второстепенную роль, причем с подчеркиваем возможных искажений сущности. Не только существование реального объективного мира, подлежащего познанию и не могущего быть подлинно познанным (Гаджикурбанов, 2016) роднит Платона и Спинозу, а также, вслед за ними, Н. Гартмана и Л.С. Выготского. Рациональный диалектический способ познания двух философов схож. Этот способ изложен Платоном в диалоге «Парменид» (Платон, 1993). В этом способе в гармоничном переплетении представлены средства дифференциально-системного характера, другие относятся к исследованию целостности. Таким образом, в отношении самого наличия субстанции, ее познаваемости и способа познания взгляды Платона и Спинозы подобны друг другу. А.Д. Майданский, проводя сравнительный анализ взглядов Спинозы, Л.С. Выготского и К. Маркса, приходит к заключению: «То, что Спиноза показал “в плане философском”, Выготский стремился обосновать в психологической теории и экспериментах. Всю свою недолгую жизнь Выготский работал над созданием научной системы, “где все соотнесено к одному”, имея перед глазами “Этику” в качестве “наилучшего образца истины” и образ ее творца, Спинозы, как пример “этически совершенной личности”» (Майданский, 2008, с. 126). Характерный для Спинозы и Л.С. Выготского способ познания А.Д. Майданский описал так: «Надлежит установить единую субстанцию всех психических явлений - от элементарных до самых высших, - а затем проследить, как эта субстанция выражает себя в тех или иных своих “модальностях” - в частности в эмоциях» (Майданский, 2008, с. 123). Л.С. Выготский, пытаясь раскрыть онтологию психологии, незримо придерживается спинозовского взгляда о едином. И, по сути своей, горячо любя Спинозу, по нашему мнению, берет для новой психологии свойства модальности и присваивает их «единице анализа» целого. В представлении Спинозы о модусах ярко прослеживается, что модус - это проявление единой субстанции, форма ее познания. Основными модусами (модальностями) для Спинозы являются необходимое и невозможное, случайное и возможное в отношении к познаваемой и непознаваемой реальности. Такое отношение и понимание модальностей, модуса характерны для онтологии Н. Гартмана. Утверждение Спинозы, что только в одном познании существуют средства против аффектов (Спиноза, 2019), поддерживается в концепции Л.С. Выготского о связи аффекта и интеллекта и в концепции Н. Гартмана, считавшего, что «обычно в жизни познание выступает как последующее или даже постоянно выполняемое возвышение эмоционально испытанного и пережитого до объективности Эмоционально-трансцендентные акты предоставляют опору познанию, именно давая уверенность в реальности познаваемого мира в целом» (Гартман, 2003, с. 461-462). 2. Для обоих проектов характерно обращение к психической, духовной жизни. О концепции Н. Гартмана С.А. Шатохин писал, что «в 1933 г., в монографии «Проблема духовного бытия», Гартман возвращается к данной проблематике (духовного бытия. - Т.С.). Материальные вещи - не только объекты восприятия, но также предметы деятельности, страданий и желаний людей. Поэтому, «когда занимаются реальностью вещей, то тем самым занимаются и реальностью человеческих судеб, отношений, конфликтов, реальностью исторических событий, т.е. реальностью не только материального, но и духовного мира»1 (Шатохин, 1972, с. 83). Продолжая, С.А. Шатохин приводит следующие цитаты Н. Гартмана: «В 1938 г., во втором томе онтологии, посвященном анализу модальных категорий, Гартман вновь обосновывает свое стремление дать “новое представление о месте человеческого духа и его активности в лишенном духа и детерминированном законами мире. Судьба и поле действия духа - реальный мир ”1 2 В 1949 г. в работе “Старая и новая онтология” Гартман с новой силой обосновывает этот тезис: “Новое понятие реальности связано не с материальностью и пространственностью, а исключительно с временностью, про-цессуальностью, индивидуальностью”» (Шатохин, 1972, с. 85). Для Н. Гартмана психический (третий - в слоистом строении реальности) и духовный (четвертый) слои есть реальная реальность, причем это слои высшие, в которых личность, индивидуальность, культура являются как основным содержанием, так и ключевыми понятиями, подлежащими исследованию с помощью модального анализа. Психологию Л.С. Выготского называют «вершинной психологией» где в качестве вершины выступает личность. Мы поддерживаем взгляды Е.М. Осипова, считающего, что Л.С. Выготскому «.построение картины реальности, в которой субъект и объект принципиально разделены, а субъективное является лишь отражением или сопровождением объективного, принципиально неприемлемо. Не допускается даже параллельное существование индивидуальной психики и системы социальных отношений. Они могут существовать только как непрерывно взаимодействующее единство, подчиненное одним и тем же законам. В противном случае психология в концепции Л.С. Выготского утрачивает собственный предмет» (Осипов, 2014, с. 91), - и далее: «Личность в культурно-исторической концепции предстает как абстрактная, социальная по происхождению форма, изначально внешняя по отношению к индивиду. Конкретный субъект через обращение к этой форме как к инструменту преобразования собственной психики приходит, во-первых, к овладению собственным поведением и, во-вторых, к построению своих уникальных отношений с той исторической и социальной ситуацией, в которой он находится» (Осипов, 2014, с. 113). Таким образом, из анализа работ Н. Гартмана и Л.С. Выготского следует, что оба ученых в ядре своих научных концепций в том или ином проявлении придерживались идеи целостности, отводя ведущую роль культуре и личности. 3. Оба проекта актуальны в настоящее время Культурно-историческая психология Л.С. Выготского породила разные взгляды на степень ее завершенности (М.Г. Ярошевский, А.Р. Лурия, Д.Б. Эль-конин), а также множество интерпретаций и искажений. А.Р. Лурия утверждал, что «Л.С. Выготский успел создать психологическую систему, которая до сих пор не изучена полностью» (Лурия, 1982, с. 44). Л.С. Выготский мечтал о единой, одной психологии и, видимо, поэтому не давал уточняющего (культурно-историческая) названия разрабатываемой им психологии. По настоящее время этот проект оказался не в полной мере реализован и понят. Из психологии Л.С. Выготского выделились, по нашему мнению, три подхода: культурно-исторический, CHAT (культурно-историческая теория деятельности), деятельностный. Каждый из них имеет свои ограничения, наиболее ярко выявившиеся в настоящее время в связи со сменой типа научной рациональности. У культурно-исторического подхода размыты границы, CHAT раскрывает антропологический аспект психологии, деятельностный подход не охватывает своими объяснительными принципами, например, сферу общения, которая не касается деловых отношений, чувственную сферу, которую невозможно без большого труда объяснить через деятельность, и многое другое. Своеобразные попытки объединения представителей трех подходов делает Международное общество культурнодеятельностных исследований (ISCAR). Но пока психика не будет исследоваться как целое реально, а не провозглашенно, психология будет существовать во множестве частных онтологий. Д.Б. Эльконин в 1981 г. обозначил культурно-историческую психологию как неклассическую науку: «Для Выготского психические функции даны в форме социальных отношений, которые выступают источником возникновения и развития самих этих функций у человека. Это положение представляется принципиально важным - в нем содержится новый, не классический подход к сознанию» (Эльконин, 1981, с. 180), - что являлось на то время современным. Сегодня идеи и концептуальные положения Л.С. Выготского можно отнести к постнеклассическому типу научной рациональности на том основании, что в эпоху неклассического типа научной рациональности идея единства, целостности не получила должного к себе внимания, а также не стала фундаментальным объяснительным принципом. Мы наблюдаем удивительное явление жизни культурно-исторической психологии: каждая эпоха (классическая, неклассическая, постнеклассическая) может уверенно присвоить себе в качестве актуальных идеи, теоретические положения, законы развития, единицы анализа и другое, то глубоко, то штрихами раскрытое в трудах Л.С. Выготского. О критической онтологии Н. Гартмана С.В. Чебанов говорил, что это последняя в европейской традиции онтология, и эта «...новая онтология Гартмана привлекает особое внимание. Наиболее яркой чертой философии Гартмана при этом является выделение разных слоев онтологии, а не признание однородности бытия. Такая слоистость прослеживается им не только в онтологии, но в этике и эстетике» (Чужов, Чебанов, 2014, с. 44). Г.Г. Кравцов писал: «Чтобы выйти за рамки той или иной теории, нужно исчерпать ее возможности. Возможности культурно-исторической концепции еще не исчерпаны, и, соответственно, ближайшей задачей научных поисков в области психологии развития должно быть освоение на современном уровне и в современном социальном контексте культурного и научного наследия, оставленного нам Л.С. Выготским» (Кравцов, 2009, с. 87). Не исчерпаны возможности и критической онтологии в разных науках. Для психологического знания применение данной онтологии в русле дальнейшего развития культурно-исторической психологии является новым и необходимым, позволяя психологии опираться на онтологический фундамент всеобщего и исследовать феномены психики в их целостности. Критический взгляд может заметить, что концепция Л.С. Выготского динамична, он призывал к «необходимости исследовать психологические процессы не в готовом виде, как предметы, а генетически, как процессы» (Эльконин, 1981, с. 179), онтология же сама по себе статична, поэтому сравнение двух концепций, осуществляемое в данной статье, строится исходя из разных оснований, что недопустимо. В данном случае такое критическое замечание является неправомерным. Критическая онтология Н. Гартмана целостна, в ней как единое выступают гносеологическое (как?) и онтологическое (что?). В разработанной слоистой структуре бытия существуют переходы внутри слоя между ступенями, разные виды бытия в зависимости от разных условий могут трансформироваться и пр. Эту онтологию можно назвать динамической, она разрушила некоторые классические представления об онтологии бытия как статики. Для Н. Гартмана, как и для Л.С. Выготского, важно познание живого - живого бытия, живого познания, живого движения, живой речи и прочего - что актуально в наши дни, особенно в вопросах самоорганизации и самореализации личности. Обращение к онтологии, позволяющей исследовать целостность Нет данных, был ли знаком Л.С. Выготский с работой Н. Гартмана «К проблеме реальности, философские лекции», опубликованной в 1931 г., раскрывающей основные предпосылки критической онтологии и модального анализа (труд Н. Гартмана «К основоположению онтологии» вышел в 1935 г., когда Л.С. Выготский уже не мог ознакомиться с ним), но, как утверждает П.Г. Щедровицкий, «многочисленные предисловия к изданию новых работ в 20-30-е гг. показывают, что он (Выготский. - Т.С.) был активно вовлечен в круг современных научных дискуссий» (Щедровицкий, 2018), и работы Н. Гартмана, вышедшие в 20-30-х гг., такие как «Основные черты метафизики познания» (1921), «Этика» (1926), «Систематическая философия в собственном изложении» (1931), «Проблема духовного бытия. Исследования по основам философии истории и гуманитарных наук» (1933) могли быть доступны Л.С. Выготскому. Не знаем, знаком ли был Н. Гартман с фундаментальной работой Л.С. Выготского «Мышление и речь» (1934). Однако эти два проекта имеют много общего в предложениях по решению методологических вопросов науки. Для обоих проектов характерно единство познающего и познаваемого в реальном мире. Онтологически первичным в двух проектах является не противоположность субъекта и объекта. П.Я. Гальперин указывал, что «...подлинным источником “открытого кризиса психологии” был и остается онтологический дуализм - признание материи и психики двумя мирами, абсолютно отличными друг от друга. материальный процесс и ощущение, материальное тело и субъект оставались абсолютно - toto genere - разными, несовместимыми, и никакая эволюция не может объяснить переход от одного к другому, хотя и демонстрирует его как факт. И в самом деле, если мыслить их как абсолютно противоположные виды бытия, то этот переход действительно понять нельзя» (Зинченко, Мещеряков, 2000, с. 3). Основной вопрос как философии, так и психологии - это отношение идеального и реального. Психическое бытие для Н. Гартмана, как и для Л.С. Выготского, - реально. Таким образом, вопрос отношения субъекта и объекта решался противоположно картезианцам. Н. Гартман признавал существование «единой субстанции» в виде слоев (Гартман, 2003), в которых суть может быть познаваема, но навряд ли познана. По его мнению, «реально существующий субъект и реально существующий объект включены в охватывающую их обоих общую сферу реального бытия; в ней снимается то изолирование субъекта от объекта, из которого исходила “феноменология познания”. Для анализа проблемы познания надо было исходить из противоположности субъекта и объекта со всеми вытекающими отсюда апориями. Но это “искусственная установка” теории познания; онтологически первичной является не противоположность субъекта и объекта, а единство познающего субъекта и объекта в едином реальном мире» (Горнштейн, 1969, с. 60). Е.Е. Кравцова отмечала, что в работах Л.С. Выготского нет противостояния между субъектом и объектом. «В этой новой науке (физике. - Т.С.) нет противопоставления объекта и субъекта, нет противостояния экспериментатора и испытуемого, нет довлеющей доказательной силы математики. В ней (психологии Л.С. Выготского. - Т.С.) так же, как и в неклассической физике, нет отделенности экспериментатора от испытуемого. В ней действуют иные законы, которые позволяют экспериментально изучать человеческий путь развития и рассматривать человека как неповторимую индивидуальность» (Кравцова, 2012, с. 61). Р.М. Фрумкина подчеркивала, что «.по мнению Выготского, если роль социальной среды определяет человеческую психику исчерпывающим образом, то необходимо, во-первых, детально исследовать сам этот процесс, а во-вторых - создать психологию и педагогику, которая решала бы задачу активного формирования нового человека с помощью этой новой среды» (Фрумкина, 2006, с. 21). Различение в реальном мире эмоционально-трансцендентных актов и познания и в то же самое время их единство также характерны для обоих проектов: Для Н. Гартмана единство «в-себе-бытия» реального мира, включающего эмоционально-трансцендентные акты и познание, которое обладает сущностной особенностью, отличающей его от других актов сознания тем, что если мыслить или представлять себе можно что угодно, то познавать можно только то, что есть независимо от познания. Если познание есть, то оно обязательно является познанием того, что есть «в себе» (Горнштейн, 1969, с. 58). «Ведь имеются и такие содержания сознания, которые не проистекают из опыта, будучи не познанием, а, например, свободной выдумкой, конструированием, фантазией или даже ошибочным допущением. По его мнению, разобраться в том, что содержится в нашем сознании, - дело гораздо более трудное, чем познать окружающий нас мир» (Слинин, 2003, с. 35). Для Л.С. Выготского «чувства представляют собой нечто большее, чем аккомпанемент, сопровождающий те или иные жизненные акты. Они вносят весомый вклад в создаваемую человеком всегда пристрастную картину мира, в управление поведением и деятельностью. Эта их роль далеко не всегда сочетается и согласуется с регулирующими функциями интеллекта: каждый на своем опыте знает состояния, когда ум с сердцем не в ладу» (Выготский, Лурия, 1993, с. 251); «.во всякой идее содержится в переработанном виде аффективное отношение человека к действительности, представленной в этой идее» (Выготский, 1996, с. 19). Единство аффекта и интеллекта является единицей анализа целостной психики, на каждой стадии ее развития проявляются характерные этой стадии особенности эмоционально-волевой сферы и мышления. Понимание роли личности в бытии у Н. Гартмана и Л.С. Выготского вполне схожи. Третий, по Н. Гартману, психический слой бытия наполнен персоной, личностью, осуществляющей акт познания, сохраняющей тождество и единство апперцепций. По его мнению, личность должна «объединять себя в единство и целостность» с помощью «идентификация себя-с-самим-собой». «...в Philosophie der Natur (1940) Хартманн анализирует форму устойчивости таких сущностей, как личность или самость, в онтологической сфере реального существа (время, пространство, естественное становление и меняющиеся социальные и культурные условия). Отказываясь от абсолютной субстанциальности, Хартманну удается “изолировать” высокодинамичные формы относительной онтологической длительности. Среди них последовательность личности, т.е. процесс повторного утверждения тождества “я” с серией прошлых “я”. Эта деятельность конкретно осуществляется посредством вставки биографического содержания, например воспоминаний, в личность человека. В результате получается последовательность горизонтальных участков, каждый из которых состоит из внутренней жизни человека в данный момент; внутри каждого раздела выделяются некоторые важные события, которые в последующей деятельности по саморазвитию будут играть роль внутреннего маркера для этого возраста», - писал Карло Брентари (Brentari, 2019, с. 111). Личность, сознание властвуют над собой, отвечают за себя и ручаются. От того, как осуществляется эта власть, личность либо в «бытии разрозненности», либо не растворяется в потоке переживаний. Сознание такой личности больше, чем поток представлений, реакций, побуждения и пр. Данное положение позволяет провести параллели с концепцией Л.С. Выготского о низших и высших психических функциях, с тем, как осуществляется становление высших (культурных) психических функций: «Все высшие психические функции суть интериоризованные отношения социального порядка, основа социальной структуры личности» (Выготский, 2005, с. 83), все социальные отношения личность познает через себя, как бы овладевает ими, равно как преодолевается эгоцентрическая логика и человек переходит к овладению своими мыслительными процессами. Г.Г. Кравцов писал: «Эти и другие идеи Л.С. Выготского далеко не стали вчерашним днем науки. Многие из них еще ждут своей дальнейшей разработки и реализации. Так, в психологической литературе Л.С. Выготский обычно не фигурирует как создатель принципиально новой теории личности целостность личности декларируется во многих психологических работах, однако далеко не всегда этот принцип последовательно выдерживается, личность выступает как тотальность, соотносимая с понятием “человек” во всем его объеме» (Кравцов, 2009, с. 87). По нашему мнению, единство аффекта и интеллекта, единство интеллекта и личности в целом - это триединая связь: аффект-интеллект-личность, которую можно исследовать только адекватным схватыванию единства способом. Г.Г. Кравцов подчеркивал, что принцип целостности «в рамках деятельностного подхода вообще не может быть осуществлен, поскольку в этом подходе с самого начала задана парадигма: личность -часть психики, тогда как принцип целостности требует противоположного логического решения в исследовании целостности изучаемого объекта Л.С. Выготский усматривал такую возможность в научном анализе, расчленяющем сложное целое не на элементы, а на единицы» (Кравцов, 2009, с. 88). В критической онтологии Н. Гартмана предложен способ анализа целостности, имеющий свои исторические корни со времен Аристотеля. Он провозгласил два способа познания: модальный и категориальный, один о целом, другой о частях, совокупность которых не есть целое в силу того, что целое не есть совокупность его частей, по аналогии соотношения между собой разбросанных камней и кучи камней, где куча камней обладает совершенно новыми качествами относительно камней разбросанных. Только в настоящее время, со сменой принципа системности на принцип целостности, модальный способ познания реальности более всего востребован в разных науках, в том числе в психологии, уже в полной мере овладевшей категориальным анализом. Выделение способа исследования целостности: модальность и единица анализа Выделение способа исследования целостности Гносеологическая общность концепций Н. Гартмана и Л.С. Выготского -метод, с помощью которого объект исследуется как целостный, неделимый на части, элементы и пр. Таким методом для Н. Гартмана являлся модальный анализ (Гартман, 2003), для Л.С. Выготского - анализ с помощью «единиц анализа целого» (Зинченко, 2010), Л.С. Выготский высоко ценил работы Ж. Пиаже (Пиаже, 1969). Для Ж. Пиаже вопрос единиц анализа был очень важен. В качестве единицы анализа он выделял обратимую операцию (интеллектуальную операцию), обладающую свойствами обратимости и группировки. Ж. Пиаже придерживался классического понимания единицы анализа, для которого характерно следующее: а) взаимозамещение «единицы анализа» и «единицы психики», когда содержание является методом и когда отология подменяется гносеологической рамкой, а гносеологическая - онтологической, что характерно, по нашему мнению, для многих научных взглядов представителей деятельностного подхода. Видимо, данное явилось одной из причин появления мыследеятельностного подхода, исправляющего указанную методологическую вольность; б) замещение предмета исследования, своеобразное моделирование предмета исследования, в котором заключено авторское понимание этого предмета; в) размытые нормативные границы. В.П. Зинченко и Е.Б. Моргунов считают, что в истории психологии можно выделить «чистые» и «недифференцированные» единицы анализа (Зинченко, Моргунов, 1994). К «чистым» они отнесли такие, как ощущения (ассоцианизм), фигура-фон (гештальтпсихология), реакция или рефлекс (реактология и рефлексология), установка (психология установки), поведенческий акт (бихевиоризм) и др, что, по сути, относится к поиску субстратной единицы психики, к «недифференцированным» - «эмоциональноподобные ощущения» (Л. Крюгер и Х. Фолькельт), «эмоциональноподобные восприятия» (К. Коффка) и др., что можно отнести к поиску единицы психики. З. Фрейд отказался от поиска универсальной единицы и предложил таксономию единиц (каждому уровню соответствует своя единица). В целом в истории психологии отношение к единице было неоднозначным, ей не уделялось должного внимания, и попытки, при смещении метода и предмета исследования, единицы анализа и единицы психики, построить модель психики не увенчались успехом. Единица характеризовалась «либо как универсальная (элементарная или структурная) составляющая психики; либо как ее детерминанта (в этом случае, правда, она выступает в роли не столько единицы анализа, сколько объяснительного принципа); либо, наконец, как генетически исходное основание развития всей психики» (Зинченко, Моргунов, 1994, с. 139). На протяжении истории психологии мы встречаемся со сдвигом единицы анализа на единицу психики, а также с размытыми границами обоих. Единицу психики рассматривали как завершение анализа психики, в то время как она, по мнению В.П. Зинченко и Е.Б. Моргунова, является началом анализа. Мыслительные пути исследователя, индуктивный и дедуктивный, приводят к выделению единиц психики и, возможно, на методологическом уровне - к выделению единиц анализа психики. Мудрое утверждение: «Где начало, там и конец», -вполне применимо к единице анализа, но не к единице психики. Единица психики - начало нисходящих и восходящих вертикальных отношений в психике, а единица анализа - это способ исследования целостности. В таком способе единиц анализа может быть не одна, а необходимое для полноты анализа количество. Обнаруживаться они могут постепенно, например как у Л.С. Выготского на разных этапах его научного пути. Отношения между единицами анализа могут быть как вертикальными, так и горизонтальными. Мы поддерживаем выводы В.П. Зинченко (Зинченко, Моргунов, 1994), о том, что Л.С. Выготский, знакомый со многими взглядами, выделил недостаток нормативной базы, определяющей применение понятий единицы психики и единицы анализа психики, и, исходя из этого, разработал свое понимание и применение единицы анализа психики, отличное от классического. Н. Вересов «единицу анализа» в психологии Л.С. Выготского рассматривал как принцип и писал, что в данной психологии «два мощнейших диалектических принципа - генетический (принцип единства сознания и деятельности) и системный (принцип единиц анализа), каждый из которых может по праву считаться фундаментальным для психологии развития, -действительно находятся в разных теоретических системах координат, да и содержательно нацелены на решение собственных специфических задач» (Вересов, 2018, с. 27). Б.И. Беспалов считает, что единица анализа - это метод, с помощью которого можно решать две задачи. Первая задача - всестороннее и синтетическое исследование компонентов системы: «Процесс поднятия руки может изучаться также “методом единиц”. В этом случае он рассматривается с учетом его взаимосвязей с целями и средствами, условиями и способами его осуществления одним человеком и его понимания другим, т.е. так, как этот процесс действительно существует в жизни этих людей. При этом он может осуществляться в форме их совместного действия, которое является одной из возможных единиц взаимодействия человека с миром» (Беспалов, 2014, с. 21). Вторая задача, как считает Б.И. Беспалов, реализована Л.С. Выготским - «открывать общие законы функционирования и развития психологических систем, на основе которых можно объяснять “разнообразные конкретные свойства” и особенности этих систем» (Беспалов, 2014, с. 18). По нашему мнению, эти две задачи располагаются в ортогональных плоскостях исследования любого психологического предмета. Первую задачу решал деятельностный подход в отечественной психологии, рассматривая процессы, методы, средства, механизмы, этапы и прочее, благополучно обходя единицу анализа целого в том ее понимании, как выделял Л.С. Выготский, и подменяя ее единицей целого. Классическое отношение к «единице анализа» в деятельностном подходе мы встречаем у разных психологов, например, выделяющих: установку (о ней Д.Б. Узнадзе (1961) писал: «Единица анализа субъекта деятельности и, соответственно, центральный предмет конкретных исследований - это определенная “модификация целостного субъекта”, или установка» (Узнадзе, 1966, с. 322)); поступок (Божович, 1968); отдельную деятельность (Леонтьев, 1977); действие (Гордеева, Зинченко, 1982) и «совокупное действие» (Эльконин, 1996; Зинченко, 2010; Мещеряков, 1974; Мещеряков, 1998), которое можно отнести к синтезу деятельностного и культурно-исторического подходов; значащие переживания (Бассин, 1972); личностные смыслы (Леонтьев, 2003); отношение (Ломов, 1999) и др. Выделение единиц анализа является методологической зрелостью концепции, единица анализа обязательно выводится на основе определенной онтологии. Так, «онтология, которую Д.Н. Узнадзе противопоставил онтологии классической п

Скачать электронную версию публикации