CATEGORY OF TIME IN MENTAL SPACE OF THE PERSON (ON THE EXAMPLE OF SMALL PEOPLE OF THE NORTH).pdf Многообразное неформальное влияние времени как фундаментальной категории бытия и сознания на внешний и внутренний мир человека представлено в настоящее время в самых различных парадигмах - физической, обыденной, духовной, научной, вербальной и т.д. Существующее разнообразие подходов обьединяется тем, что все характеристики времени представляют собой не набор и не сумму отдельных представлений, а «единство, синтезирующее материальный (внешний) и идеальный (внутренний) опыт человека» [11. С. 147]. Многоплановость, многогранность представлений, обьединяемых понятием «время», многозначность и несогласованность данных представлений, множественность различных явлений («обьективное время», «субьективное время», «биологическое время», «психологическое время», «социальное время», «астрономическое время» и др.) и аффективных переживаний временных процессов свидетельствуют о наличии неразрешенных проблем в постижении смысла категории времени в континууме бытия личности. В философии категория времени представлена как неотделимая от личности и ее образа мира: «время - внутренняя форма, привносимая в мир наблюдателем» (И. Кант), «закон деятельности ума» (Д. Юм), «зеркало», отражающее внешний мир, «преломленный» через сознание субьекта (М. Хайдеггер), «внутреннее сознание времени» (Э. Гуссерль) и т.д. Не случайно проблему времени философы признают основной проблемой человеческого существования, проблемой человеческой судьбы (Н.А. Бердяев).Феномен времени в психологии, в отличие от естественных наук и философии, рассматривающих его как форму существования бытия, изучается как субьективное отражение обьективных временных отношений, на основе которого формируется целостное отношение личности ко времени ее жизни. В отечественной психологии личностно-временная проблематика разрабатывалась Б.Г. Ананьевым (1977) в его исследованиях жизненного пути человека, С.Л. Рубинштейном (1981) в теории о человеке как субьекте жизни, К.А. Абульхано-вой-Славской (1987, 1991), разрабатывавшей идею о жизненной стратегии личности, В.И. Ковалевым (1979), изучавшим организацию человеком времени жизни,Е.И. Головахой и А.А. Кроником (1984) и др. Время как психологическая категория рассматривается через обращение к внутриличностным переменным, характеризующим человека от способности к развитию чувства целостности и непрерывности во времени до дефицита внутренней устойчивости. Еще С.Л. Рубинштейн подчеркивал важность субьективных представлений человека о времени как обьективных показателях его развития: «...то, каким время «кажется» человеку... имеет вполне обьективные основания. «Кажимость» - это и есть время, являющееся адекватной формой жизни человека. Субьективно переживаемое время - это. время жизни (поведения) данной системы - человека, вполне обьективно отражающее план жизни данного человека» [10. С. 323]. Время признается обьективным условием жизнедеятельности личности, одновременно с этим оно - продукт ее психической деятельности. Решающая роль в формировании отношения человека как личности ко времени принадлежит не биологическим, а социальным детерминантам (Е.И. Головаха и А.А. Кроник). Для человека прошлое, настоящее и будущее не просто течение времени, но и осознание себя в жизни, выбор жизненной позиции, построение своих индивидуальных ценностных ориентаций (Мухина В.С., 1984). По мнению ученых, время является «и универсальной, и коллективной, и индивидуальной ценностью, качественным параметром, вносящим свой вклад в организацию всех других ценностей» [11. С. 163]. Таким образом, время уподобляется призме, «сквозь которую человек видит мир небезразлично, небеспристрастно, проецируя в него собственные планы, ценности и интересы, прогнозы и воспоминания, несбывшиеся надежды и конкретные намерения» [14. С. 18], признается одной из наиболее значимых категорий, определяющих уровень психологического функционирования человека, смыслового и личностного развития [5]. Изучение категории времени в контексте ментальных характеристик личности имеет особое значение, поскольку время является «в буквальном смысле слова культурно-историческим феноменом» [12. С. 30]. Исследования показали, что в разных культурах в различные исторические эпохи понятие «время» и концепции времени претерпевают весьма существенные изменения. То, какой смысл вкладывается в понятие «время» тем или иным народом, той или иной культурой, зависит от многих причин: особенностей жизнедеятельности, стиля мышления, целевой причины («энтелехии», по Аристотелю) каждого народа и его национальной культуры [15]. В ходе многочисленных экспериментов, обосновывающих исключительную роль фактора времени в процессе формирования сознания у детей, было установлено, что человек только тогда приобретает способность мыслить, сознательно относиться к миру, когда реальное историческое время культуры становится его личной биографией (Мещеряков А.И., 1974).Обращение к исследованию категории времени в представлении малых народов Севера преследовало цель изучить через временные характеристики личности, как аборигенные жители понимают и интерпретируют для себя мир, на каких ценностно-смысловых основах базируется устройство их жизненного пространства (прошлого, настоящего, будущего), поскольку, как пишет Л.А. Штом-пель, «представление о времени является ключевым в категориальной сетке мышления и в модели мира, выстраиваемой каждой культурой», более того, по мнению автора, «мало найдется других показателей культуры, которые в такой же степени характеризовали бы ее сущность, как понимание времени» [15. С. 315].Коренные народы Севера, или «малые» народы, -достаточно устоявшееся, хотя и не общепризнанное, определение для народов, проживающих на территории Севера России. Традиционными занятиями для них являются охота, рыболовство, собирательство, оленеводство, морской зверобойный промысел, художественные народные промыслы. Согласно Единому перечню коренных малочисленных народов в Российской Федерации проживают 16 коренных малочисленных народов Севера: алеуты, алюторцы, долганы, ительмены, камчадалы, кереки, коряки, нанайцы, нивхи, ороки (ульта), чуван-цы, чукчи, эвенки, эвены, эскимосы, юкагиры [9]. Современный мир признает самобытность культур народов Севера, их «древнюю мудрость, чистоту и невозмутимое спокойствие», создавших «уникальную цивилизацию» и в целом обладавших «правдивыми сведениями о природе и человеке», которые позволяли этим людям не только существовать в экстремальных природных условиях, но и создать удивительную материальную культуру, моральный кодекс, народную медицину.Историки констатируют, что этническая история малых народов Севера содержит немало волнующих страниц. Так, во второй половине XVII - первой четверти XVIII в., когда Московское государство рассматривало иноземцев только как потенциальных плательщиков ясака, поголовное обьясачивание аборигенов в некоторых районах приобретало характер открытого грабежа: «на отдаленной северо-восточной окраине Сибири, где контроль "сверху" практически отсутствовал, действия русских в отношении аборигенов приобретали особенно жесткие, а на Камчатке даже уродливые формы, когда казаки, чувствуя полную безнаказанность и свое военное преимущество над ительменами, стали вести паразитический образ жизни за счет ограбления иноземцев и эксплуатации холопов-ясырей» [3. С. 179]. В результате естественного стремления аборигенных народов сохранить свою независимость и свой образ жизни возникали многочисленные вооруженные кровопролитные столкновения, которые, как считают ученые, иначе чем войной назвать нельзя, более того, «занятие сибирской территории... на первых порах носило характер военной оккупации... » [8. С. 455].В начале ХХ в., с приходом советской власти, малые северные народы в очередной раз были поставлены в ситуацию насильственной русификации, теперь уже под мощным идеологическим воздействием они вынуждены были осваивать не только русские традиции, язык, новый образ жизни, иное, непривычное для них социокультурное окружение, но и новую модель социальных отношений, привнесенную строящимся социализмом. Это требовало установления новых социальных связей, определения своего места в новых условиях, профессиональной реализации, встраивания себя в систему уже сложившихся социокультурных отношений. Естественно, что в результате таких преобразований были нарушены наработанные многовековым опытом традиции и уклад жизни северных народов, которые, к тому же, как правило, вели кочевой или полукочевой образ жизни. Психологи утверждают, что «изменение образа мира предполагает сдвиг образа жизни и, наоборот, изменение образа жизни оборачивается изменениями в образе мира человека» [4. С. 86]. Учитывая, что «на крайнем Северо-Boстoке Сибири встреча русских c аборигенами представляла собой встречу представителей совершенно разных культур, психологий и ментальностей» [3. С. 179], можно предположить, что переживаемые коренными народами Севера социальные изменения оказали влияние на образ их жизненного мира, как обьективного, внешнего, так и субьективного, внутреннего. Безусловно, это отразилось и на психологических связях аборигенных этносов со своей природной территорией, поскольку довольно часто процесс «русификации» сопровождался переселением коренного населения из мест традиционного проживания (стойбищ) в села и поселки. Известно, что природная территория определяющим образом влияет на формирование хозяйственно-культурных типов этнических общностей, их духовной культуры и психического склада (О.А. Гончаров, Н.М. Лебедева, Ю.Н. Тяповкин и др.). Исследование Н.М. Лебедевой, посвященное изучению психологической адаптации этнической группы к иной природной среде, показало, что существует тесная эмоционально-когнитивная связь этнической группы с природной средой места выхода (места формирования данного этноса); при длительном проживании в иной природной среде у переселенцев наблюдается определенная психологическая переориентация (на глубоком психосемантическом уровне), медленная и охватывающая несколько поколений, сочетающая в себе элементы принятия и отчуждения как старой природной среды, так и новой. Кроме того, в упомянутом исследовании было выявлено, что перестройка эмоционально-когнитивных процессов категоризации касается не только психологического отношения к природной среде, но и отношения ко всему окружающему миру - как зримому, вещественному, так и незримому (культурному, духовному) [6]. Как отмечают ученые, являясь образованием чувственно-сверхчувственным, ментальное пространство заявляет о себе особенностями образа жизни человека (тем, что он делает в мире), особенностями образа мира (как он понимает и интерпретирует для себя мир) и особенностями ценностно-смыслового устройства собственного жизненного мира (В.И. Кабрин, В.Е. Клочко и др.). Таким образом, разрыв внешних связей с ментальным пространством человека отражается на его внутренних переживаниях и может иметь самые серьезные последствия для внутреннего мира личности, ее мировосприятия и осознания целей и перспектив своей собственной жизни, а также построения взаимоотношений с другими людьми и самим собой.При формулировке гипотезы исследования мы исходили из ряда допущений. Характерной особенностью восприятия мира в ментальном пространстве малых народов Севера является ощущение слитности с окружающим миром, переживание целостности и синкре-тичности мира и себя как его неотьемлемой части. Психологический «разрыв» ценностного мира, присущего этим культурам, вследствие навязанной в свое время русификации не мог не привести к культурному конфликту, спровоцировавшему противоречия в мировосприятии, осмыслении и интерпретации мира. Специфика отношений к категории времени и временным характеристикам личности обусловлена данными противоречиями и заключается в нарушении равновесия в субьективном соотношении прошлого, настоящего и будущего в структуре временных характеристик, фиксации на прошлом (как позитивном, так и негативном), ощущении фрагментарности собственной жизни в настоящем, недостаточной выраженностью стремлений в будущем, что выступает препятствием к осмысленности жизни, затрудняет реализацию своих возможностей.В исследовании приняли участие жители Камчатского края в возрасте от 16 до 59 лет. Экспериментальную группу составили представители коренных народов Севера: палеоазиатов (ительменов, коряков, чукчей) и народов тунгусско-манчжурской группы (эвенов) -всего 96 человек (43 мужчины, 53 женщины). Признавая этническую уникальность каждого «малого» народа, мы считаем возможным обьединение данных народов в одну группу по целому ряду факторов [2]. В контрольную группу вошли представители русской национальности - 114 человек (51 мужчина, 63 женщины). Общее количество выборки на разных этапах исследования - 210 человек (94 мужчины, 116 женщин), средний возраст испытуемых - 29,7 года. Экспериментальная и контрольная группы были уравнены по полу, возрасту, уровню образования.В эмпирическом исследовании для изучения семантического пространства понятия «время» использовался модифицированный 21-шкальный семантический дифференциал Т.С. Барановой [1]. Для измерения различных аспектов отношения субьекта к своему прошлому, настоящему и будущему использовался опросник временной перспективы Ф. Зимбардо в адаптации А. Сырцовой и др. [13]. Для изучения степени переживания субьектом осмысленности собственной жизни, включающей такие компоненты, как удовлетворенность процессом жизни и результатом самореализации в прошлом, наличие ясных целей и готовность к активности по их реализации, применялась методика смысложиз-ненных ориентаций «СЖО» Д. Крамбо, Л. Махолика (в адаптации Д.А. Леонтьева) [7]. При обработке полученных результатов исследования применялись методы статистической обработки данных (корреляционный анализ, факторный анализ). Для определения статистической достоверности различий в характере распределения признаков использовался параметрический t-критерий Стьюдента. Статистические расчеты выполнены с использованием пакета прикладных компьютерных программ универсальной обработки табличных данных Microsoft Excel XP и пакета статистического анализа SPSS for Windows V 13.0.В результате применения метода семантических универсалий нами был получен список прилагательных, одинаково оцениваемых стимул «время» значимым большинством испытуемых при 20 %-ном диапазоне размаха средних значений. Результаты сравнения групповых семантических универсалий экспериментальной и контрольной групп представлены в табл. 1.Как видим, в групповой семантической универсалии оценки представлений о времени в экспериментальной группе преобладают эмоционально окрашенные характеристики времени («Теплое», «Светлое»), приближенные по своему описанию к чему-то конкретному, непосредственно входящему в окружающий мир респондентов («Дружеское»), субьективно переживаемые респондентами как нечто интимное и близкое («Свое»); время выступает категорией, несущей мировоззренческий смысл («Истинное», «Разумное»). При этом время не описывается как нечто абстрактное, а, напротив, предельно предметно, наделяется чертами реального времени («Сложное», «Трудное»). Перечень характеристик, входящих в семантическую универсалию оценки времени респондентами контрольной группы, отличается иными смысловыми нагрузками. Так, по совокупностидескрипторов в группе русских респондентов время представляется чем-то обьективно существующим, отстраненным от внутренних переживаний субьекта, оцениваемым скорее рационально, причем в семантическом пространстве преобладают характеристики, соответствующие «типичным» для настоящего времени приметам: «Прогрессивное», «Движущееся», «Содержательное», «Значимое», «Непрерывное». Анализ дескрипторов семантических универсалий оценки представлений о времени в двух группах позволил выявить сходство всего по двум характеристикам времени - «Полезное» и «Сложное». Исходя из показателей средних значений по данным дескрипторам, можно сказать, что время в обеих группах представляется одинаково сложным (средние значения в экспериментальной (-1,6) и контрольной (-1,63) группах практически совпадают), но оценивается как более полезное респондентами контрольной группы (-1,7 и -2,0 в экспериментальной и контрольной группах соответственно).Таким образом, анализ данных позволил констатировать наличие специфики семантического пространства относительно категории времени, которая выражается в различных наборах характеристик, используемых респондентами экспериментальной и контрольной групп при оценке представлений о времени. В группе представителей коренных народов Севера семантическое пространство времени в наибольшей степени соответствует ощущению близости с эмоциональными составляющими личности, что соответствует представлениям коренных народов Севера о слитности, синкретичнос-ти системы «Я - мир». Эмоциональный фон, который стоит за временными характеристиками личности респондентов, окрашивают чувства истинности, близости, дружбы и теплоты. В группе русских респондентов в семантическом пространстве категории «время» наблюдается отношение, которое можно обозначить отношением содержательности, значимости и прогрессивности времени.Опросник временной перспективы Ф. Зимбардо использовался для измерения различных аспектов отношения субьекта к своему прошлому, настоящему и будущему. По замечанию автора опросника, у каждого человека есть собственная временная перспектива, «точка видения», из которой человек смотрит на всю свою жизнь как через фильтр и тем или иным образом воспринимает свое прошлое, настоящее и будущее; благодаря этому фильтру общественный и индивидуальный опыт соотносится с временными категориями, что позволяет придать смысл и связанность прожитому опыту, кроме того, временная перспектива связана со стремлением к достижению, постановке целей, склонности к риску, поиску новых ощущений, влияет на суждения, решения и действия человека [13]. В табл. 2 приведены результаты сравнения полученных данных в двух выборках.Как видно из табл. 2, представители коренных народов Севера, в сравнении с русскими респондентами, демонстрируют значимо более высокие баллы по всем субшкалам опросника, кроме шкалы «Гедонистическое настоящее» (по данной шкале отличия в группах не значимы). Анализ данных показал, что у северян более выражено общее пессимистическое, негативное отношение к прошлому, они более склонны к фиксации как на негативных, так и на позитивных событиях прошлого, неудовлетворенность прошлым обьясняет большую ориентацию на цели, намеченные в будущем, однако будущие изменения связываются ими не с собственной активностью, а с фаталистическими ориентациями в настоящем. Таким образом, результаты показали, что у респондентов экспериментальной группы в субьективном соотношении прошлого, настоящего и будущего наблюдается нарушение равновесия, акцент перенесен на события прошлого (как позитивные, так и негативные), личность как будто живет воспоминаниями, идеализирует будущее с надеждой «возвращения» в прежние времена, не давая себе возможности ни получать удовольствия в настоящем, ни простраивать будущее, исходя из потребностей современной реальности.Результаты статистического анализа данных, полученных по методике СЖО, представлены в табл. 3 и свидетельствуют о значимых различиях в показателях смыс-ложизненных ориентаций у респондентов экспериментальной и контрольной групп. При этом необходимо заметить, что представители коренных народов Севера демонстрируют значимо более низкие показатели по всем субшкалам методики (р < 0,0001, р < 0,001,р £ 0,05). Как видно из табл. 3, у представителей коренных народов Севера оказываются значимо более низкими показатели осмысленности, направленности в будущее, целеустремленности. Респонденты из контрольной группы, напротив, характеризуются наличием целей в будущем, которые придают жизни осмысленность и временную перспективу. Высокие показатели по шкале «Процесс, или эмоциональная насыщенность жизни» также превалируют в контрольной группе. Это свидетельствует о том, что респонденты контрольной группы воспринимают процесс своей жизни как более интересный, эмоционально насыщенный и наполненный смыслом, чем представители народов Севера. В целом данная шкала позволяет определить степень удовлетворенности испытуемых своей жизнью в настоящем. Исходя из полученных данных, можно утверждать, что представители коренных народов Севера менее удовлетворены существующим положением не только в настоящем, но и продуктивностью прожитой части жизни. На это указывают показатели шкалы «Результативность жизни, или удовлетворенность самореализацией». Показатели двух последних шкал подтверждают намеченную тенденцию - снижение в экспериментальной группе представлений о себе как о сильной личности, обладающей достаточной свободой выбора, чтобы построить свою жизнь в соответствии со своими целями и представлениями о ее смысле, неверие в свои силы контролировать события собственной жизни.Результаты корреляционного анализа между субшкалами методики СЖО и опросника временной перспективы показали, что существуют значимые положительные связи между фактором «Фаталистическое настоящее» и показателями шкал «Цели в жизни» (коэффициент корреляции Пирсона равен r = 0,443; p < 0,05) и «Процесс, или эмоциональная насыщенность жизни» (r = 0,532; p < 0,01), а также между фактором «Позитивное прошлое» и шкалой «Локус контроля - Я», или Я -хозяин жизни» в группе представителей коренных народов Севера и значимая отрицательная корреляционная связь между фактором «Фаталистическое настоящее» и шкалой «Результативность жизни, или удовлетворенность самореализацией» (r = -0,345; p < 0,05) в группе русских респондентов. Поскольку целеустремленность включает в себя процессы рефлексии, осмысленности жизни, то связь этого показателя с фаталистическими жизненными установками указывает на недостаточность личностно-смыслового уровня психологической саморегуляции в группе представителей коренных народов Севера. Кроме того, как показало исследование, фаталистическая установка по отношению к настоящему (построение своей жизни, следуя логике обстоятельств, воле других людей или случаю) связана с тем, как воспринимает личность процесс своей жизни. Оказалось, что доминирующим переживанием в таком случае является ощущение подчиненности, отчужденности, фрагментарности собственной жизни, ощущение себя не в своем времени. А для респондентов контрольной группы фаталистическая установка по отношению к настоящему препятствует проявлению удовлетворенности самореализацией, возникновению ощущения продуктивности и осмысленности прожитой части жизни. Вместе с тем результаты в группе коренных народов Севера показали, что только связь с прошлым позволяет человеку контролировать свою жизнь, свободно принимать решения, реализовывать свои возможности, осуществлять себя согласно своим потребностям и целям. Жизнь в настоящем и будущем раскрывает свое содержание через рассмотрение ее как поля разнообразных возможностей прошлого позитивного опыта.Следующим этапом исследования стал факторный анализ показателей шкал двух методик (СЖО и опросника временной перспективы) с целью выявления особенностей внутренних взаимосвязей временных характеристик личности с ценностно-смысловым содержанием жизненного мира респондентов разной этнокультурной принадлежности. Переход от признаков, заданных шкалами, к факторам, как известно, является формой обобщения, способом более емкого описания с помощью меньшего набора категорий-факторов. В результате факторного анализа были выявлены различия в факторных структурах временных характеристик личности в двух группах (табл. 4).Как видно из табл. 4, респонденты экспериментальной группы имеют менее сложную структуру временных характеристик личности, чем респонденты контрольной группы. Это выражается в количестве факторов, а также в содержании переменных, образовавших факторы. В экспериментальной группе выделились три фактора. В пер-вый фактор вошли все компоненты методики СЖО. Содержательно можно предположить, что данный фактор отражает переживания субьектом осмысленности собственной жизни, включающей такие компоненты, как удовлетворенность процессом жизни и результатом самореализации в прошлом, наличие ясных целей и готовность к активности по их реализации. По своему внутреннему содержанию этот фактор может называться «рефлексивным». В состав второго и третьего факторов вошли переменные, отражающие отношение человека к своему прошлому, настоящему и будущему. Второй фактор обнаруживает, что негативное прошлое, фаталистическое настоящее и будущее связаны между собой. Очевидно, что для респондентов экспериментальной группы фиксация на негативном прошлом способствует принятию позиции неверия в свои силы и невозможности что-то изменить в настоящем и будущем. Третий фактор составили характеристики, связывающие позитивное прошлое и гедонистическое настоящее. Содержание этого фактора отражает позицию, согласно которой прошлое человека является основой для понимания смысла жизни, состоящего в том, чтобы получать удовольствие, испытывать счастье, получать как можно больше ощущений и переживаний в настоящем. Причем наибольшую факторную нагрузку несет переменная «Позитивное прошлое», именно она во многом определяет связанную с ней переменную, а именно то, как будет ощущать себя человек в настоящем.В контрольной группе в первый фактор вошли компоненты, описывающие целеустремленную личность, способную брать на себя ответственность и готовую к активности по реализации целей в своей жизни. Это позволяет говорить о том, что в представлении респондентов контрольной группы существует убеждение, что человеку дано контролировать свою жизнь, свободно принимать решения и воплощать их в жизнь.Составляющие второго фактора связаны с ситуацией реализации, осуществления действия. При этом включение в него продуктивности и осмысленности прожитой жизни и стремления к изменениям свидетельствуют также о готовности преодолевать преграды, возникающие на пути. Именно этот фактор наиболее тесно содержательно связан с саморегуляцией и самодетерминацией. По всей видимости, он отражает способность последовательно, гибко и целеустремленно идти к достижению уже поставленной цели. Получается, что для достижения намеченного результата самому человеку необходимо осуществлять контроль, а не надеяться на волю случая.Структура третьего фактора практически совпадает со структурой второго фактора в экспериментальной группе, за исключением последнего компонента -гедонистического настоящего. В группе представителей малых народов Севера негативное прошлое связывается, помимо фаталистического настоящего, с будущим, для респондентов контрольной группы эта связь относится только к гедонистическому настоящему, т.е. рассматривается стремление получать удовольствие без активности со стороны личности только как компенсация за негативные переживания в прошлом. Четвертый фактор обьединяет переменные «Позитивное прошлое» и «Будущее». Основой данного фактора выступает понимание того, что прошлое способно придать смысл остатку жизни и влиять на будущее. Анализ данного фактора позволил прийти к заключению о том, что существует качественное различие в отношении к своему будущему у респондентов двух групп. Так, представители коренных народов Севера, в отличие от русских респондентов, связывают будущее с негативными переживаниями в прошлом и невозможностью, вследствие этого, надеяться на позитивные перемены и в настоящем, и в будущем. Отсюда вытекает особое отношение к жизни - отсутствие стремления что-либо изменить, «жизнь по течению», фаталистическая ориентация и неверие в свои силы.Итак, как показали результаты нашего исследования, нарушение равновесия в субьективном соотношении прошлого, настоящего и будущего в структуре временных характеристик личности представителей малых народов Севера создает ощущение фрагментарности собственной жизни в настоящем, недостаточной выраженности стремлений будущего, что блокирует активность личности, затрудняет реализацию ее возможностей, выступает препятствием к осмысленности жизни в целом. С одной стороны, это свидетельствует о непреходящей значимости согласования временной упорядоченности внутреннего мира личности, равновесия в структуре ее временных характеристик, с другой - дает представление о путях развития и совершенствования осмысленности жизни через снижение выраженности агармонических переменных временной перспективы личности.Таким образом, результаты исследования открывают новые возможности и перспективы в изучении временных характеристик личности, их влияния на ценностно-смысловые основы жизненного мира, что может способствовать разработке программ развития и коррекции этих характеристик в зависимости от особенностей ментального пространства личности.

Скачать электронную версию публикации