THE HERITAGE OF L.S. VYGOTSKY.pdf Мы не будем излагать теорию Льва Семеновича Выготского. После выхода шеститомника его трудов (через 50 лет со времени его кончины) с ними может ознакомиться каждый. Здесь нам важно показать, как психо-логическая теория Л.С. Выготского своими корнями связана с русской культурой первых десятилетий XX в. и что он сам является правомочным и законным представителем важнейшего и замечательного во многих от-ношениях периода в истории нашей отечественной культуры и науки.Представления о знаково-символической основе сознания и его смысловом строении, развитые Л.Г. Выготским, связаны с историей и практикой русского символизма, наиболее ярко проявившегося в по-эзии, живописи, театре и киноискусстве. Символизм выступил как оп-позиция натурализму в искусстве, что отчетливо видно в трудах и сти-хах А. Белого, А. Блока, Вяч. Иванова, в трудах и спектаклях В. Мей-ерхольда, С. Эйзенштейна. У Л.С. Выготского - великолепного знатока искусства - эта оппозиция приняла форму научного протеста против натурализма в психологии. Вспомним его пламенную речь на II Все-российском съезде по психоневрологии в 1924 г.Ключевой для теории Выготского является ПРОБЛЕМА РАЗВИ-ТИЯ ПСИХИКИ. Замечательные идеи в этой области высказывали современники Выготского - эволюционисты-биологи В.А. Вагнер и А.Н. Северцев. Первый настаивал на том, что у психологии должны быть значительно более тесные связи с общей биологией, с теорией эволюции, и высказывал опасения по поводу того, что слишком тесные связи психологии с физиологией могут деформировать психологиче-скую науку, направить ее поиски по ложному следу (сейчас мы знаем, что эти опасения не были лишены оснований). А.Н. Северцев в то же время обратился к психической реальности для объяснения эволюци-онного процесса, считая, что психика является фактором биологиче-ской эволюции. Похожим можно считать и мнение Л.С. Выготского о том, что биологическое, жизненное значение психики - необходимое условие существования научной психологии.В те же годы начало формироваться новое антигомеостатическое направление в физиологии. Мы имеем в виду прежде всего работы А.А. Ухтомского и Н.А. Бернштейна. Эти ученые высказывали идеи о том, что имеется особый класс функциональных, а не анатомоморфо-логических органов индивида. А.А. Ухтомский, чтобы подчеркнуть1 Из книги «Человек развивающийся». М., 1994 (статья была опубликована в № 3 за 1996 г.).13№ 40Сибирский психологический журнал2011 г.различия между двумя типами органов, уподоблял функциональный орган «вихревому движению» Декарта. К числу таких органов они от-носили доминанту, парабиоз, интегральный образ, движение (О. Ман-дельштам тогда же писал о том, что представление - это такой же ор-ган, как печень и сердце). Перечисленные органы представляют собой новообразования, складывающиеся в процессе индивидуального (онто-генетического) развития. Позже это направление исследований полу-чило название физиологии активности.Сам Л.С. Выготский рассматривал высшие психические функции и сознание как ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ ИЛИ ОРГАНЫ ин-дивида. В настоящее же время происходит все более тесное сближе-ние физиологии активности, развиваемой последователями Н.А. Берн-штейна, и психологической теории деятельности, развиваемой школой Л.С. Выготского. В последней накоплен и осмыслен опыт формирова-ния функциональных органов индивида (образов, действий, установок, когнитивных схем и карт и т.п.), что и позволило ей составить концеп-туальную основу современной детской, педагогической, медицинской, инженерной и социальной психологии. Это оказалось возможным, по-тому что Л.С. Выготский относился к субъективному, психическому как к реальному (ср. с поучительным замечанием А.А. Ухтомского о том, что субъективное во многих случаях оказывается значительно бо-лее объективным, чем так называемое объективное).Большое место в научных исканиях Л.С. Выготского занимали ПРОБЛЕМЫ МЫШЛЕНИЯ И РЕЧИ, проблемы происхождения и функций СОЗНАНИЯ. В этих областях работали М.М. Бахтин, Н.Я. Марр, Г.Г. Шпет. Все они занимались проблемой происхождения языка, справедливо считая его основой сознания. Г.Г. Шпет был одним из первых, кто развивал представления о функциональной структуре слова, о многочисленных фазах понимания его различных слоев и пла-стов. Выражаясь современным языком, он предложил гетерархическую модель процесса понимания слова, которая учитывала сложность строения его внешней и внутренней форм. Н.Я. Марр исследовал гене-зис языка и связал его происхождение с осуществлением предметно-практических действий, а также со знаковыми (жестово-кинетически-ми) формами отображения и выражения этих действий М.M. Бахтин развивал идеи диалогизма и полифоничности сознания. Знакомство с этими положениями оказало существенное влияние на развитие идей Л.С. Выготского о системном строении и формировании человеческого сознания, О МЕХАНИЗМАХ ИНТЕРИОРИЗАЦИИ И О ЗОНЕ БЛИ-ЖАЙШЕГО РАЗВИТИЯ высших психических функций. Опираясь на эти положения, он успешно развивал исследования внешнего и внут-реннего, идею связи действий и знаков в онтогенезе детской психики, представления о том, что бытийные и знаковые слои сознания генети-чески предшествуют собственно рефлексивным его слоям.14По страницам «Сибирского психологического журнала» прошлых летСогласно Л.С. Выготскому, в мышлении и сознании можно вы-делить два слоя: сознание для сознания и бытие в сознании. Эта идея принципиально важна для нас. Однако обратимся к самому Выготско-му: «...в период сильного возбуждения нередко появляется ощущение колоссальной мощи. Это чувство внезапно появляется и поднимает индивида на новый более высокий уровень деятельности. В этих силь-ных эмоциях возбуждение и ощущение силы сливаются, освобождая тем самым запасенную, неведомую до того времени энергию и доводя до сознания незабываемые ощущения возможной победы» [4. С. 101]. Источником бытийных характеристик сознания является предметное и социальное действие.Л.С. Выготский развивал представления о единстве аффекта и интеллекта. Он писал, что за мыслью обязательно стоит аффективная и волевая тенденция. Сейчас это единство считается общепринятым и выражается в таких понятиях, как познавательное отношение, лично-стное знание.Интересные соображения на этот счет имеются в рукописном на-следии ближайшего ученика и последователя Л.С. Выготского -А.В. Запорожца, развивавшего идеи своего учителя об эмоциях: «Обычно люди сетуют на то, что разумные намерения и решения не реализуются вследствие того, что они подавляются аффектом. Однако, при этом забывают, что при чрезвычайной подвижности и бесконечно-сти степеней свободы человеческого интеллекта было бы жизненно опасным, если бы любая мысль, пришедшая человеку в голову, побуж-дала его к действию. Весьма существенно и жизненно целесообразно то, что, чтобы приобрести побудительную силу, рассудочное решение должно быть санкционировано аффектом, в соответствии с тем, какой личностный смысл имеет выполнение этого решения для субъекта, для удовлетворения его потребностей и интересов» [6. С. 297].Л.С. Выготский многое сделал для построения КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ЭМОЦИИ. Ее прототипом является учение о страстях Б. Спинозы: «Под аффектами, - писал Спиноза, - я разумею состояния тела, которые увеличивают или уменьшают способность са-мого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вме-сте с тем и идеи этих состояний» [8. С. 92]. Л.С. Выготский писал, что «в учении Спинозы содержится, образуя ее самое глубокое и внутреннее ядро, именно то, чего нет ни в одной из двух частей, на которые распа-лась современная психология эмоций: единство причинного объяснения и проблемы жизненного значения человеческих страстей, единство опи-сательной и объяснительной психологии чувств» [4. С. 301].Характеризуя исследования отношений между страстями и по-знавательными процессами в современной ему психологии эмоций, имеющей в качестве своего прототипа картезианский дуализм, Выгот-ский писал о полной бессмысленности, абсолютной случайности, со-15№ 40Сибирский психологический журнал2011 г.вершенной бесструктурности и бессвязности, которые царят в этой об-ласти: «Любая комбинация оказывается равно бессмысленной и пото-му равно возможной, алгебраические комбинации мертвых абстракций празднуют высший триумф, вытравлено последнее веяние живой пси-хической жизни» [4. С. 239].Л.С. Выготского и его соратников заботила проблема выяснения реальной роли эмоций в жизни и механизма их действия. А.В. Запоро-жец, развивая идеи о функциональных системах и органах, рассматри-вал эмоции как орган индивидуальности, ядро личности. Он принимал положение Л.С. Выготского о единстве аффекта и интеллекта не как данное, а как заданное и пытался понять строение функциональной системы интегрированных эмоциональных и когнитивных процессов, обеспечивающей единую регуляцию поведения и деятельности субъ-екта. А.В. Запорожец исследовал формирование внутренней деятель-ности аффективно-образного воображения, которая, согласно Л.С. Вы-готскому, является «вторым выражением» человеческих эмоций. Включаясь в единую систему, эмоции становятся «умными», обоб-щенными, предвосхищающими, а интеллектуальные процессы, функ-ционируя в данном контексте, приобретают характер эмоционально-образного мышления, играющего важную роль в смыслообразовании и целеполагании.А.В. Запорожец применил к изучению эмоций центральные для теории культурно-исторической детерминации психики принципы ин-териоризации и опосредования. Интериоризация - процесс изначально социальный, имплицитно включающий в себя такие формообразую-щие факторы, как общение, совокупное действие, совместно-распреде-ленная деятельность и т.д. Сравнивая когнитивную и эмоциональную составляющие регуляции поведения, А.В. Запорожец находил в них сходные и различные черты. Когнитивная регуляция характеризуется согласованием внутренних средств и способов деятельности (сенсор-ных и перцептивных эталонов, предметных и концептуальных значе-ний, образов, оперативных единиц восприятия и памяти, образно-концептуальных моделей реальности, моторных схем и программ) с целями и задачами деятельности, со сложившимися представлениями об объективном значении проблемной ситуации, ее компонентов и тех ее преобразований, которые должны быть произведены для достиже-ния требуемого объективного результата. В отличие от этого эмоцио-нальная регуляция характеризуется согласованием другого рода внут-ренних средств (личностный смысл, нравственные ценности, нормы, идеалы, эталоны эмоционального отношения к окружающим, внутрен-ние аффективные побуждения личности и т.д.) с общей направленно-стью и динамикой поведения.Поставив задачу изучения не только отражательной, но и жиз-ненной, регуляторной функции эмоций, Л.С. Выготский и А.В. Запо-16По страницам «Сибирского психологического журнала» прошлых летрожец открыли перед психологией увлекательную область исследова-ния ВНУТРЕННЕЙ КАРТИНЫ И ФОРМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЭМО-ЦИЙ. Выразительное движение - лишь внешнее проявление уже имеющегося чувства, а не способ его существования, формирования и развития. Они возражали против натуралистического отождествления выразительных движений животных и человека: «Иллюзия тождества создавалась вследствие того, что не учитывался символизм определен-ных форм выразительности человека, при которых она, обладая внеш-ним сходством с выразительностью животных (оскал зубов, мышечное напряжение, агрессивная поза), может иметь совершенно другой смысл (более глубокий и обобщенный), чем у наших животных пред-ков» [6. С. 295]. Прекрасно об этом писал и Г.Г. Шпет: «Как чумы или глупости, надо поэтому бояться и остерегаться в особенности теорий, похваляющихся объяснить одно из другого, происхождение смыс-ла разумного слова из бессмысленного вопля, происхождение пони-мания и разума из перепуганного дрожания и осклабленной судороги протоантропоса. Такое объяснение есть только занавешение срамной картинки голого неведения» [7. Ч. 2. С. 22-23].Завершим на этом, конечно же, неполный обзор теорий и идей, которые предшествовали или создавались одновременно с культурно-исторической теорией развития психики и сознания, и перейдем к проблемам сегодняшним, ведь нам важно выявить современное зна-чение этой теории. Важнейшей причиной ее актуальности в наши дни является внимание Выготского к проблемам обучения и развития подрастающего поколения, к формированию сознания и личности. В одной из лекций Л.С. Выготский, рассматривая развитие ребенка в связи с другими типами развития (эмбриональным, геологическим, историческим и т.п.), говорил: «Можно ли себе представить... что, когда самый первобытный человек только-только появляется на Зем-ле, одновременно с этой начальной формой существовала высшая, конечная форма - человек будущего и чтобы та идеальная форма как-то непосредственно влияла на первые шаги, которые делал пер-вобытный человек? Невозможно это себе представить... Ни в одном из известных нам типов развития никогда дело не происходило так, чтобы в момент, когда складывается начальная форма... уже имела место высшая, идеальная, появляющаяся в конце развития и чтобы она непосредственно взаимодействовала с первыми шагами, которые делает ребенок по пути развития этой начальной, или первичной, формы. В этом заключается величайшее своеобразие детского разви-тия в отличие от других типов развития, среди которых мы никогда такого положения вещей не можем обнаружить и не находим... Это, следовательно, означает, что среда выступает в развитии ребенка, в смысле развития личности и ее специфических человеческих свойств, в роли источника развития, т.е. среда здесь играет роль не обстанов-17№ 40Сибирский психологический журнал2011 г.ки, а источника развития» (цит. по Д.Б. Эльконину. Послесловие к [13. С. 395]).Следовательно, возникает задача анализа культурной и социаль-ной среды развития ребенка с точки зрения того, насколько она может выполнять роль источника развития и задачи определения направления развития, которое этот источник задает. Решение этих задач необходи-мо прежде всего для того, чтобы ребенок овладевал не миром вещей, а миром созданных человечеством предметов и явлений, т.е. творениями культуры, в состав которых входит и мир человеческих деятельностей.Поясним это. Современная техника создает новые орудия и сред-ства, меняющие привычные формы всех видов человеческой деятельно-сти: трудовой, учебной, управленческой, научной, эстетической и даже «культурно-бытовой». А изменение форм деятельности - это ведь тоже деятельность, которая должна быть сознательной и ответственной.Новые формы деятельности влияют на психологию и сознание людей. Не только влияют, но изменяют их, более того, формируют, строят, поэтому необходимо самым тщательным образом проследить, а еще лучше предсказать, характер и последствия такого влияния. Его механизм связан с тем, что новые средства деятельности, прежде всего трудовой, не только повышают производительность труда, но и предъ-являют новые, нередко чрезмерные требования к человеку, в том числе к его оперативно-технической, познавательной, эмоционально-волевой сферам, к его мотивации, возможностям и способностям, то есть ко всем внутренним средствам деятельности человека.Тенденции амплификации (усложнения, обогащения) форм дея-тельности с новыми техническими средствами давно стали предметом внимания всего цикла наук о трудовой деятельности. Значительно меньшее внимание привлекает противоположная тенденция - тенден-ция симплификации (упрощения) форм деятельности, которая также наблюдается в современном мире. Именно она нас интересует. Совре-менная техника производит все большее число легко доступных для употребления и использования орудий труда, предметов культурно-бытового назначения (своего рода материальных форм). За каждым из них могут скрываться (и чаще всего скрываются) их внутренние, иде-альные, культурные формы, которые далеко не всегда легко наблю-даемы и, более того, маскируются обманчивой простотой функциони-рования, доступностью в употреблении, приятным видом. Сложнейшая деятельность, связанная с их созданием, умерла в готовом техническом устройстве. Обратимся к устройствам, окружающим ребенка. Ребенок свободно пользуется телефоном, телевизором, не зная устройства даже электрического звонка. Кстати, и взрослые нередко водят автомобиль, весьма смутно представляя себе, почему он едет. Дети и взрослые пользуются компьютером, не понимая принципов его работы. С этим, между прочим, связано возникновение психологических барьеров на18По страницам «Сибирского психологического журнала» прошлых летпути освоения и использования новой техники на производстве. Разу-меется, невозможно знать устройство, принципы работы всех окру-жающих человека технических объектов. Мы овладеваем родным язы-ком, не зная его устройства. Но потом нас этому все же учат в школе (иное дело, хорошо или плохо). А в уже сложившемся вещном мире слишком многое осваивается без труда и без понимания. По отноше-нию ко многим объектам у ребенка даже не возникает естественного для него желания сломать и посмотреть, что у него внутри. Освоение мира вещей слишком часто начинает ограничиваться уровнем элемен-тарных сенсомоторных координации.Ребенок даже без помощи взрослого на основе элементарного подражания запоминает последовательность «кнопочно-клавишных движений», но не осваивает предметно-практической деятельности, которая лежит в основе такой последовательности, т.е. не проходит этапа формирования высших психических функций. Возникает пара-доксальная ситуация, при которой чрезмерно богатый мир технических объектов ведет к оскудеванию мира предметной деятельности и, соот-ветственно, к формированию особого типа «кнопочной психологии». Одинаковые кнопки бывают разного назначения. С их помощью, к со-жалению, можно включить не только магнитофон или телевизор, но и запустить межконтинентальную ракету. Здесь должны быть воздвиг-нуты культурные барьеры и нравственные преграды.Мы далеки от мысли протестовать против обогащения и услож-нения мира вещей. Но нельзя забывать о том, что богатству внешних средств человеческой деятельности должно быть поставлено в соот-ветствие еще большее богатство ее внутренних средств или способов, богатство способностей и смыслов их использования, которые даются трудом. Весьма сомнительно, что нарождающийся «деятельностный дилетантизм» будет хорошим помощником в их формировании. Пси-хологам известно, что игровая дистрофия остается на всю жизнь. Пло-хие чиновники - это те, кто не доиграл в детстве. Это справедливо и по отношению к дистрофии деятельностной. Развлечение может и не стать деятельностью. Для предотвращения этого вещное окружение из самодействующей якобы «обстановки» развития должно быть преоб-разовано в его действительный источник.Здесь можно лишь наметить общее направление такой работы: предметом усвоения должны быть не вещи, не обстановка, а смысл деятельности с ними. Напомним гегелевское: «Истинное бытие чело-века - есть его действие; в нем индивидуальность действительна» [5. С. 172].Действие - это неисчерпаемый источник духовной жизни чело-века; оно представляет собой сложнейшую реальность, обладающую своим особым членением и специфическими свойствами. Действие, как и всякая живая форма, содержит в единстве противоположностей19№ 40Сибирский психологический журнал2011 г.внешнее и внутреннее. Именно поэтому оно составляет фундамент, на котором строятся психологические системы. Последние, согласно Л.С. Выготскому, «возникают первоначально как известные внешние операции, внешние формы поведения, которые затем становятся внут-ренними формами мышления и действия личности» [3. С. 241-242]. Но действия, как и язык, не изобретаются ребенком. Действия взрослого, равно как и его речь, являются по отношению к действиям и речи ре-бенка идеальными формами, задающими направление их онтогенеза: «Детская речь не является личной деятельностью ребенка, - пишет Л.С. Выготский, - и разрыв ее с идеальными формами - речью взрос-лого - представляет грубейшую ошибку. Только рассмотрение инди-видуальной речи как части диалога, сотрудничества, общения, дает ключ к пониманию ее изменений. Всякое самое примитивное детское слово является частью целого, внутри которого оно взаимодействует с идеальной формой. Идеальная форма - источник речевого развития ребенка» [3. С. 356].Приведенные слова в полной мере относятся и к развитию дейст-вий, причем не только предметно-практических, но и сенсорных, пер-цептивных, мнемических, интеллектуальных, эмоциональных, форми-рование которых изучалось в школе Л.С. Выготского уже после его кончины. Это уже и не вполне действие, а скорее Действо, Деяние, ко-торое, согласно Гёте, основа бытия. Поэтому-то овладение действиями во всем богатстве их идеальных и культурных форм, а не овладение предметами посредством элементарных сенсомоторных операций, представляет собой подлинное обогащение субъекта, развитие не толь-ко оперативно-технических способностей, но и его личности, истинно человеческого бытия.В теории развития психики Л.С. Выготского имеется ПОНЯТИЕ СЕНСИТИВНОГО ПЕРИОДА РАЗВИТИЯ тех или иных функцио-нальных систем или органов индивида. Дефицит общения в младенче-ском возрасте приводит к существенным и крайне трудно компенси-руемым задержкам в развитии речи. То же происходит при позднем обучении грамоте или эстетическом воспитании. Видимо, существует определенный сензитивный период и для формирования потребности в новых действиях и деятельностях, потребности в обогащении их со-держания и совершенствовании способов. Без таких потребностей че-ловек не может выступать в роли активного созидателя не только соб-ственной деятельности, но и собственной личности.Это следует подчеркнуть специально, поскольку дефицит пред-метно-практических действий ничем не может быть восполнен и ком-пенсирован. Л.С. Выготский писал: «Практический интеллект генети-чески древнее вербального; действие первоначальнее слова, даже ум-ное действие первоначальнее умного слова» [8. С. 86]. Иное дело, что затем происходит внутреннее преобразование действия с помощью20По страницам «Сибирского психологического журнала» прошлых летслова, что речь поднимает на высшую ступень действие, прежде неза-висимое от нее, подчиняет его власти ребенка, накладывает на дейст-вие печать воли. Резюмируя характеристику взаимоотношений слова и дела, Л.С. Выготский пишет: «Если в начале развития стоит дело, не-зависимое от слова, то в конце его стоит слово, становящееся делом. Слово, делающее действие человека свободным» [4. С. 90]. А свобод-ное действие - это уже поступок, т.е. действие личности, а не индиви-да. (В дальнейшем мы вспомним в этой связи учение о поступке М.М. Бахтина.) Перед современной психологией стоит задача понять слово и образ как внутренние формы свободного действия и понять социальное и предметное действие как внутреннюю форму слова, ис-точник его смысла, который, согласно Г.Г. Шпету, по происхождению предмет и бытие [8. С. 9].И здесь еще раз следует предостеречь против деятельностного дилетантизма, который для развития личности не менее опасен, чем вербализм. В принципе это вещи близкие. Можно даже сказать, что это две стороны одной медали. Деятельностный дилетантизм сродни пуш-кинскому «полупросвещению» и по аналогии может быть определен как «полудеятельность». Такая модификация деятельности - плохой помощник в развитии высших психических функций, сознания, лично-сти. Максимум, на что она способна, - это развитие пассивной созер-цательности, пустого активизма, беспредметной воли. Психологиче-ское ядро полудеятельности состоит в том, что она совершается по ти-пу управления непонятым и неосмысленным предметным содержани-ем, в том числе и без размышлений о его последствиях. В ней мини-мально задействована когнитивная сфера, а эмоциональная - подчине-на псевдоценностям, «незрелому самообману». На социологическом языке - это некомпетентное управление, приводящее не к действи-тельным результатам, а к их видимости, которая, впрочем, может быть не лишена приятности или эмоциональной притягательности.В то же время хорошо известно, что не только труд, но и любая форма деятельности является тем более эффективной, чем полнее во-влекаются в нее деятельные способности и сущностные силы человека, чем большее напряжение духовных и физических сил требуется от не-го. Именно такая деятельность приносит ему максимальное удовлетво-рение. Субъективно это выступает не просто как привлекательность деятельности, а как полное слияние с ней, с ее предметным содержани-ем, что нередко вызывает особые состояния «вне времени». Благодаря этим последним, предельное напряжение ощущается и переживается не столько в самом процессе деятельности и ее актах, сколько накану-не и в конце ее, т.е. перед и после получения результатов. В таких слу-чаях деятельность выступает как свободное явление. Например, чело-веческие способы мышления имеют свою прелесть, несмотря на всю их мучительность, а возможно и благодаря ей, так как результат, полу-21№ 40Сибирский психологический журнал2011 г.ченный в деятельности, свободной от диктата обстановки, сам является высшей наградой.Субъективные состояния «вне времени», видимо, представляют собой важное условие объективных вневременных достижений куль-туры. Нечто похожее описал А. Блок: «Пока не найдешь действитель-ной связи между временным и вневременным, до тех пор не станешь писателем, не только понятным, но и кому-либо на что-либо, кроме баловства, нужным» [1. С. 162].Вернемся к полудеятельности, являющейся прямым предшест-венником примитивных форм деятельности, одну из которых сатирики называют «кипучей ленью». Она несвободна, стандартна, суетлива, вся протекает «во времени», лишена естественного развития целей, средств и результатов, лишена аксиологичности и ответственности, а следовательно, индивидуальности и самобытности. Входящие в ее со-став действия «одномоментны», имеют короткое дыхание. Тем не ме-нее полудеятельность, порождающая полусознание, получувства, мо-жет создавать иллюзию полноты человеческой жизни.А.Н. Леонтьев как-то заметил, что встреча потребности с предме-том - акт чрезвычайный. Столь же чрезвычайной, если не более, явля-ется встреча субъекта с полноценной деятельностью, когда не только субъект овладевает ею, но и деятельность овладевает им. Лишь в этом случае человек становится подлинным субъектом деятельности, и то-гда естественно развивающаяся деятельность наполняет человеческую жизнь. Конечно, человек может разочароваться в той или иной кон-кретной форме деятельности, оставить ее. В этом нет трагедии, так как он уже заражен и заряжен деятельностью, а следовательно, найдет, встретит и построит другую. Он приобрел живую от предмета к пред-мету переходящую свободу. Действительная трагедия наступает тогда, когда он теряет вкус и волю к деятельности, и тогда деятельность, по выражению Н.В. Гоголя, покидает его.Выше были отмечены лишь некоторые (возможно, даже не самые главные) особенности и положения культурно-исторической теории. Л.С. Выготский начал работать в психологии в переломную эпоху. А. Блок писал о ней: «...мы ругали психологию оттого, что пережи-вали бесхарактерную эпоху, как сказал вчера в Академии Вяч. Ива-нов. Эпоха прошла, и, следовательно, нам опять нужна вся душа, все житейское, весь человек... Назад к душе, не только к человеку, но ко всему человеку - с духом, с душой и телом, с житейским - трижды так» [1. С. 148-149]. Видимо, аналогичные настроения испытывал и Л.С. Выготский, научные интересы и дела которого вышли далеко за рамки академической психологии того времени. С этим связаны его страстная - а следовательно, не всегда справедливая - критика различ-ных направлений психологической науки и его усилия и поиски в об-ласти методологии, теории, эксперимента и практики.22По страницам «Сибирского психологического журнала» прошлых летРаботы Л.С. Выготского и его учеников и последователей следу-ет рассматривать как теоретико-методологический эксперимент, на-правленный на поиск новой целостности душевной жизни или психи-ческой реальности. Можно сказать, что Л.С. Выготский в своих иска-ниях шел от культурного смыслового образа этой реальности и пытал-ся по-своему наполнить его конкретным содержанием. Слова самого Л.С. Выготского свидетельствуют о том, что его теория полным пра-вом называется культурно-исторической не только по содержанию и способам построения, но и по его отношению к истории и к культуре: «...сама попытка научно подойти к душе, усилие свободной воли овла-деть психикой, сколько бы она ни затемнялась и ни парализовалась мифологией, содержит в себе весь будущий путь психологии, ибо нау-ка есть путь к истине, хотя бы и ведущий через заблуждения. Но имен-но такой нам и дорога наша наука: в борьбе, в преодолении ошибок, в невероятных затруднениях, нечеловеческой схватке с тысячелетними предрассудками. Мы не хотим быть Иванами, не помнящими родства; мы не страдаем манией величия, думая, что история начинается с нас; мы не хотим получить от истории чистенькое и плоское имя; мы хотим имя, на котором осела пыль веков. Мы должны рассматривать себя в связи и в отношении с прежним; даже отрицая его, мы опираемся на него» [2. С. 428].В этих словах выражено глубокое уважение к истории психологи-ческой науки и к ученым, которые ее создавали. В таком же уважении нуждается и имя Л.С. Выготского - создателя и главы (каковым он, кстати говоря, никогда себя не считал) ведущей школы российской пси-хологии. Д.Б. Эльконин, анализируя книгу Выготского «Психологии ис-кусства», пришел к заключению, что общий замысел всего творчества ученого состоял в том, чтобы показать, как рождаются аффективно-смысловые образования, весь субъективный мир отдельного человека при его встрече с аффективно-смысловыми образованиями, уже сущест-вующими объективно в мире культуры, искусства, религии. Он объеди-нил в себе уважительное отношение к экспериментальному подходу в психологии и тонкое знание нюансов, развития, преобразования челове-ческой души. Это позволило Д.Б. Эльконину оценить Л.С. Выготского как основоположника неклассической объективной психологии.

Скачать электронную версию публикации