Lenin's theory of revolution.pdf В.И. Ульянова-Ленина рассматривают как практика революций, но очень редко как теоретика - в качестве последнего вспоминают о разработке принципов революционной ситуации, но, как правило, редко больше. С точки зрения теории ему, безусловно, отдают дань в тактике восстаний и повстанческой вооруженной борьбы [1. C. 24-25], но не революций. Кроме того, традиционно считается, что Ленин в понимании революций исказил Маркса (в угоду практической реализации революции в России). Но справед- © Шульц Э . Э ., 2022 ливы ли эти утверждения спустя столетие Русской революции и в 150-летнюю годовщину со дня рождения В.И. Ульянова-Ленина? Современный анализ показывает, что Ленин разработал собственную законченную теорию революции, на базе современных ему научных достижений и доработал позиции Маркса, которые были наиболее уязвимыми. Революции считали радикальным изменением в устройстве государства за короткие промежутки времени, как правило, насильственным путем; которые вовлекали в свою орбиту большое количество людей, уничтожили старые формы и учреждения и устанавливали новые [2]. Маркс рассматривал революции как коренные перевороты, радикальные изменения в устройстве государства, ведущие к смене общественных формаций, к смене производственных отношений [3. C. 6-7; 4. C. 424, 435]. Для Ленина «революции рождаются из противоречий между старым, между направленным на разработку старого и абстрактнейшим стремлением к новому» [5. C. 401]. Для Ленина-марксиста «переход государственной власти из рук одного в руки другого класса есть первый, главный, основной признак революции как в строго-научном, так и в практически-политическом значении этого понятия» [6. C. 133]. При этом хотелось бы обратить внимание на другое ленинское определение революции, которое часто списывается на публицистику и политическую деятельность В. И. Ульянова, но нам представляется, что история значительно глубже и имеет вполне научный характер. «Недаром говорят, - писал Ленин, - что революция есть удавшийся бунт, а бунт есть неудавшаяся революция» [7. С. 207]. То есть обязательным критерием является победа восставших для того, чтобы провести изменения в государстве - ключевая характеристика революций, что отличает их от других политических явлений -реформ, восстаний, мятежей и т. д. И здесь Ленин более логичен и последователен, чем Маркс, так как последний называл революциями и неудавшиеся революции в Европе 1848-1849 гг. и Парижскую коммуну, которые, по сути, должны считаться только попытками, т. е. восстаниями. Причинами революций назывались личностный фактор, фактор социальной психологии, борьба за свободы и уничтожение абсолютной власти, необходимость уничтожения феодальных устоев и построение нового общества [8. C. 36; 9. C. 69-70]. К. Маркс выдвинул системную концепцию о неизбежности и детерминированности революций историческим процессом. Причиной революции становится, по Марксу, конфликт между производственными отношениями и производительными силами. Производительные силы становятся более прогрессивными и через революцию ведут к смене производственных отношений [3. C. 67; 10. C. 612]. Таким образом, последствия революции - это новые, более прогрессивные, производственные отношения - новая общественная формация. Видный марксист конца XIX - начала XX в. Карл Каутский пришел к выводу (1909 г.), что состояния конфликта производственных отношений с производительными силами недостаточно для того, чтобы произошла революция, требуются дополнительные условия, чтобы потенциальная революция перешла в реальную и имела успех: 1) режим должен быть решительно враждебен народным массам; 2) должна существовать крупная партия, находящаяся в непримиримой оппозиции к этому режиму и поддерживаемая организованными массами; 3) эта партия должна представлять интересы огромного большинства населения и пользоваться его доверием; 4) доверие к господствующему режиму, вера в его силу и устойчивость должны быть поколеблены у самих орудий его - бюрократии и армии [11. C. 77]. Это состояние, когда общество готово к революции, В. И. Ленин определил как «революционная ситуация», но, в отличие от Каутского, дал ей совершенно иную характеристику. По Ленину существуют три признака революционной ситуации: 1) верхи не могут управлять по-старому, 2) низы не хотят жить по-старому и 3) складывается особое состояние, когда революционный класс способен на революционные действия [12. C. 300; 13. C. 219-220]. Третий пункт - революционная активность масс возникает в связи с обострением «выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов» [13. C. 219]. Но само по себе угнетение «как бы велико оно ни было, - это недостаточный фактор для революционного положения в стране. Как само по себе недостаточно и условие нежелания низов жить как прежде - требуется, чтобы и верхи уже не могли по-прежнему управлять [12. C. 300]. Революция, - утверждает Ленин, - невозможна без революционной ситуации, однако не каждая революционная ситуация обязательно ведет к революции [13. C. 219]. Первые два пункта - неспособность верхов и нежелание низов - Ленин считает объективными факторами (это оригинальная переработка идеи Маркса о конфликте способа производства и производительных сил). Третий - субъективным, но именно этот фактор решает вопрос об успешности революции, так как массовые революционные действия должны быть достаточно сильные, чтобы «сломить (или надломить) старое правительство, которое никогда, даже и в эпоху кризисов, не “упадет”, если его не “уронят”» [13. C. 219-220]. Личностному фактору и способностям правителей Ленин вообще уделял большое значение в вопросе возможности революции состояться и победить. Так, обсуждая вопрос возможности революции в Европе вслед за российской, Ленин писал: «Пролетариат в Европе нисколько не больше зачумлен, чем в России, а трудней там начало революции потому, что там нет во главе власти ни идиотов, вроде Романова, ни хвастунов, вроде Керенского, а есть серьезные руководители капитализма, чего в России не было» [14. C. 269]. Принцип революционной ситуации Ленина оказал огромное влияние в теории революции. Многие марксисты стали отказывать исключительному праву экономического детерминизма на появление революции [9. C. 70-72]. Принцип верхи не могут управлять по-старому трансформировался в положение Вильфредо Парето о неспособности действующих элит и появлении контрэлит, известное сегодня как теория элиты [15. C. 347-349]. (Итальянский социолог считал причинами революций слабость правящего класса, который «преимущественно довольствуется настоящим и мало беспокоится о будущем» [15. C. 347].) Здесь следует отметить и еще один важный аспект. Ленин, как и Маркс, видел в революциях переход на принципиально иную стадию развития общества, более совершенную, современную и прогрессивную. В дальнейшем этот процесс получил название модернизация в революциях. Ленин ставил перед Русской революцией задачу модернизации государства для преодоления отсталости страны, достижения уровня самых развитых стран, а затем и экономического лидерства [16. C. 138-140]. Эта догоняющая модернизация после Ленина легла в основу идей большинства революций XX в. Впервые более или менее четкая классификация революций встречается у Маркса. Классифицирующим признаком выступало определение класса, чьи интересы реализуются в ходе революции. Исходя из этого, немецкий социальный философ отмечал три разных типа: 1) буржуазная революция (уничтожила феодальный строй в Англии и Франции); 2) пролетарская (социалистическая или коммунистическая) революция (установит последнюю социально-экономическую формацию на Земле; 3) революционные события в ряде стран Европы в 1848-1849 гг., как некий промежуточный вариант, где пролетариат уже главный движущий класс, но все еще в союзе с буржуазией (поэтому и не решает задачи по установлению диктатуры пролетариата) [17. C. 114-115; 18. C. 339; 19. C. 378]. Проблемы этой систематизации проявились достаточно быстро. Во-первых, в эту схему не вписывались национально-освободительные революции, которые в большом количестве должны были быть известны Марксу и произошли до конца XIX в.: Нидерландская (1566-1609 гг.), Американская (1776-1783 гг.), 18211829 гг. в Греции, 1808-1814 гг. в Испании и Португалии, революции 1810-1826 гг. в Мексике, Венесуэле, Перу, Чили, Боливии, Аргентине (война за независимость испанских колоний в Америке). Маркс обходил проблему их места в своей системе: так, например, Нидерландскую революцию он чаще называет восстанием нидерландцев против Испании, а не революцией [17. C. 116]. Во-вторых, с точки зрения детерминирования революций сменой формаций, не понятно все-таки, куда относить третий тип: эти революции не меняли способ производства. В-третьих, как можно называть революциями события, которые не только не привели к смене формации, но в результате которых, даже власть не перешла к новому революционному правительству, которое, соответственно, и не смогло провести кардинальные реформы. А это касалось восстаний в Германии, в Австро-Венгрии и других странах Европы в 1848-1849 гг., и Парижской коммуны 1871 г., которые Маркс называл революциями (последнюю - даже первой пролетарской революцией [18. C. 339]). Здесь неминуемо еще вставал и вопрос: а чем, собственно, тогда революция отличается от восстания? В. И. Ленин попытался решить этот логический разрыв. Он ввел определитель «народная» к буржуазной революции, чтобы обосновать третий тип революций: от «буржуазных революций» «народные буржуазные» отличает, с точки зрения Ленина, классовый состав - союз пролетариата с беднейшим крестьянством («Оба класса и составляли тогда “народ”» [20. C. 39]). Исходя из ряда замечаний, Ленин к такому типу революций относил Парижскую коммуну и события в России 1905-1907 гг. [20. C. 39-40]. В дальнейшем в советской и части зарубежной марксистской классификации этот тип (вид) революций получил название «буржуазно-демократических». До 1917 г. в этот разряд зачисляли только «проигравшие революции» (по сути - восстания), затем - Февральскую революцию 1917 г. в России [9. C. 34-37]. Маркс и Энгельс использовали словосочетание «народная революция» в качестве синонима «революции», «истинной революции». В такой же коннотации употребляли и многие оппоненты Маркса, и различные революционеры. Правда, у Маркса встречаются и иные представления. Например, он писал, что Великую Французскую революцию совершила законодательная власть [10. C. 607; 21. C. 284; 22. C. 418]. Ленин считал «народной» только те революции, в которых обязательно принимает участие «масса народа, громадное большинство его активно, самостоятельно, со своими собственными экономическими и политическими требованиями» [20. C. 39]. «“Народная” революция, - писал Ленин, - втягивающая в движение действительно большинство, могла быть таковою, лишь охватывая и пролетариат, и крестьянство» [20. C. 39]. Исходя из этого принципа, к «народной революции» Ленин причислял, например, «русскую буржуазную революцию 1905-1907», но отказывал в таком статусе революциям начала XX в. в Португалии и Турции [20. C. 39]. Такой подход прочно утвердился в обыденном сознании и в исследовательской мысли: понятие «народная революция», которой присущи массовые народные выступления и преобразования в государстве, направленные на благо народа, стало определением настоящей революции. На начало XX в. существовало два подхода в определении этапов революции, которые во многом отражали схожие идеи в описании явления. Карл Маркс выделял в революциях «восходящий этап» (движение революции влево) и этап реакции (контрреволюция и окончание революции) [23. C. 206; 24. C. 206]. Франсуа Минье выделял этап умеренных преобразователей и этап наиболее крайних [8. C. 307]. Для Маркса и Энгельса революция и контрреволюция - это взаимосвязанные процессы, обусловливающие друг друга [24. C. 206; 25. C. 38]. Ф. Энгельс отмечал сходство (вплоть до полного повторения) в этапах и процессах Английской революции и Великой Французской [26. C. 602]. Ленин постоянно указывал на разницу между Русской революцией и предшествовавшими ей революциями, однако, несмотря на эту разницу, отмечал, что в них много схожего, особенно что касается контрреволюции. Вся эта разница «может изменить лишь форму выступления Кавеньяков, момент, внешние поводы и т.п., - писал Ленин. - Суть дела все это изменить не может, ибо суть заключается в взаимоотношении классов» [27. C. 346]. Ленин часто указывал на аналогии российским событиям в предшествовавших европейских революциях, особенно французских 1789, 1848 и 1871 гг. [28. C. 102; 29. С. 175]. Сходство в революциях определяется именно их стадиями и сменой этапов. Вызывает огромный интерес, с точки зрения определения взглядов Ленина на стадиальность революций, их этапы и датировку, отношение Ленина к датировке Русской революции. Ленин выделял в ней как этапы 1) период 1905-1907 гг.; 2) контрреволюционную эпоху 1907-1914 гг., 3) восьмидневную февральско-мартовскую революцию 1917 г.; 4) политический переворот 25 октября 1917 г. и 5) Гражданскую войну [28. C. 102-103; 30. C. 12]. Таким образом, можно заключить, что Ленин рассматривал Русскую революцию в датировке 19051922 гг. (окончание Гражданской войны). Этап первых революционных выступлений не привел к конституционной монархии, как в Великой Французской революции, однако после «вклинившегося» в сценарий этапа реакции все равно пришло свержение монархии, затем власть умеренных и власть радикалов (октябрьский период). Революции в Германии, Турции и Иране - одновременные или близкие по времени с Русской революцией - подтверждают такую периодизацию и возможность такой датировки революции [16. C. 62-71]. Ключевыми в вопросах стадий революций являются термидор и бонапартизм. Психологический феномен термидора и бонапартизма описали в XIX в. первые историки Великой Французской революции, которые выводили его из страха нации перед якобинцами и роялистами. В том же ключе рассуждал и К. Маркс [9. C. 62-63; 23. C. 196-197]. Понятие бонапартизма, закрепившееся в марксизме, приписывается Карлу Марксу [31. C. 61], при этом обычно ссылаются на «18 брюмера Луи Бонапарта» [23]. Однако Маркс не дал определения этому понятию ни в данной статье, ни в какой-либо другой. Если собрать все, что писал Маркс о «бонапартизме», то он в первую очередь понимает под ним режим Луи Бонапарта [32. C. 341; 33. C. 434; 34. C. 438, 530, 551; 35. C. 333] и лишь однажды использует бонапартизм по отношению к Наполеону Бонапарту [36. C. 2]. Для Маркса этот режим - это военный режим, поддержанный массой консервативного французского крестьянства [23. C. 207-208; 37. C. 559]. Для Энгельса бонапартизм - это форма правления Луи Бонапарта, в основе которой лежит опора на армию (состоящую из «мелких крестьян, желавших отдохнуть от городских смутьянов»), на офицерскую и чиновничью касту. Бонапартизм мешает рабочим и капиталистам наброситься друг на друга, «лишает как тех, так и других всяких признаков политической власти» [38. C. 71-72; 39. C. 254]. Ленин существенно развивает идеи Маркса и Энгельса. Он приравнивает бонапартизм во Франции 1799 и 1849 гг. [40. C. 51] и определяет это явление как «лавирование монархии, потерявшей свою старую, патриархальную или феодальную опору», «монархии, которая принуждена эквилибрировать, чтобы не упасть, - заигрывать, чтобы управлять, - подкупать, чтобы нравиться...» [41. C. 273]. Ленин ставил во главу угла тот принцип, что «основной исторический признак бонапартизма: лавирование опирающейся на военщину (на худшие элементы войска) государственной власти между двумя враждебными классами и силами, более или менее уравновешивающими друг друга» [40. C. 49]. Примечательно, что именно эти принципы легли в основу современного понимания феномена бонапартизма. Для Маркса движущие силы буржуазной революции - это буржуазия, пролетарской - пролетариат; в революциях 1848-1849 гг. в Европе движущая сила пролетариат, но все еще в союзе с буржуазией. Ленин выдвигает несколько иной принцип: в «народных буржуазных революциях», как он их называет, - революционные события в Европе 1848-49 гг., события в России 1905-07 гг. - движущей силой был пролетариат с беднейшим крестьянством [20. C. 39-40]. В предстоящей революции в России Ленин видел социальную базу в союзе «пролетариев города и пролетариев деревни» [42. C. 111]. При этом в понятие «пролетарий» вкладывается достаточно широкий круг социальных групп: фабрично-заводские рабочие и члены их семей, строители, кустари, промысловики, батраки и поденщики [43. C. 175; 44. C. 326-327; 45. C. 533]. Если отбросить влияние требований политической борьбы и необходимость занести октябрьский период Русской революции в пролетарские революции, то Ленин достаточно точно указал социальный состав наиболее активных групп в революциях, по крайней мере, значительно ближе к истине, чем Маркс. Крестьянство сыграло огромную роль и в Нидерландской, и в Американской, и даже в Великой Французской революции, а также в революциях XIX и начала XX в.: в Греции (1821-1829 гг.), в Бельгии (1830 г.), Швейцарии (1848 г.), Мексике (1854-1867 гг. и 1910-1920 гг.), ряде испанских и португальских революций и всех Латиноамериканских революциях (1810-1826 гг.). Значительная роль интеллигенции и крестьянства в Русской революции (хотя это ярко проявилось уже в Мексиканских революциях) создало шаблон для революций XX в. в Азии, Африке и Латинской Америке. Причем, отношение к террору в революции сходно у представителей разных направлений. То, что политическая власть - это организованное насилие и «главное средство политики - насилие», сходились и Карл Маркс и Макс Вебер [4. C. 447; 46. C. 697]. Революция, с точки зрения Маркса, невозможна без насилия и революционного террора [18. C. 363; 47. C. 279]. Но существуют и другие высказывания классиков марксизма. Так, Маркс называл якобинский террор плебейством [17. C. 114], а Энгельс - большей частью бесполезными жестокостями [48. С. 45]. «Я убежден, -писал Энгельс, - что вина за господство террора в 1793 г. падает почти исключительно на перепуганных, выставлявших себя патриотами буржуа, на мелких мещан, напускавших в штаны от страха, и на шайку прохвостов, обделывавших свои делишки при терроре» [48. С. 45]. (При том, что Маркс поддерживал взятие заложников, расстрел пленных и т.д. [18. C. 363].) У Ленина, кроме указанных высказываний Маркса и Энгельса, было и утверждение Маркса, что пролетарской революции будет тяжелее разделаться с республиканскими формами [47. C. 10; 49. C. 279] (т.е. предстоит большее ожесточение борьбы). Кроме того, пример Парижской коммуны наглядно продемонстрировал судьбу революции в случае мягкости ее лидеров, и повторение такой ошибки Ленин считал недопустимым [50. C. 452]. Возможно, Ленин понимал, что отсутствие репрессивных действий «коммунаров» в 1871 г. было вызвано, в том числе, негативным отношением к событиям 1793-1794 гг. большой части населения, в том числе и значительной части революционеров. Вопрос террора в революции для Ленина очевиден: «подавление сопротивления эксплуататоров» [29. С. 172]; «беспощадную в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов, революционную власть» [51. C. 279-280]. В отношении к революционному террору и спорам вокруг него, на наш взгляд, отразилось общее отношение интеллигенции к насилию и соответствующее желание обособить его от такого прогрессивного акта как революция. Следует отметить, что и на сегодняшний день в теории революции положение о терроре, как имманентной части революции, является преобладающим [52. P. 4; 53. P. 169]. Итак, можно констатировать, что Ленин создал собственную оригинальную научную теорию революции. Ленин: а) доработал определение и классификацию революций Маркса, которые не соответствовали логике и существующим реалиям; б) внес дополнения в проблему стадиальности революций и смены этапов; в) собрал замечания Маркса и Энгельса в определении понятия бонапартизм; г) предложил несколько иную концепцию социальной базы революций, которая нашла свое подтверждение не только в Русской революции, но и в большинстве революций XX в.; д) выдвинул принцип «революционной ситуации», без которой ни одна революция, несмотря ни на какие объективные причины, не произойдет; е) рассмотрел проблему причин революций не только в обязательной и объективной смене формаций в связи с конфликтом способа производства и производительных сил, но в свете различных социальных факторов (что, как принцип, легло в основу труда Пити-рима Сорокина и целого направления «социология революции», а также в смещении поиска причин революций у исследователей всего XX в. и начала XXI в. в сторону социальных факторов; ж) поддержал и развил идею Маркса о модернизации в революции, но выдвинул собственный принцип революции как инструмента ускоренной модернизации, который нашел как практических сторонников во всех революциях XX в., так и теоретических - в положениях модернизационной теории в теории революции, которая получила наибольшее развитие в 60-70-х гг. XX в. и ряд положений которой до сих пор являются структурообразующими во многих концепциях и достаточно популярными (в том числе идеи множественной модернизации и различных путях в модернизационных процессах); з) выдвинул принцип огромной роли политического фактора в революциях, что противоречило принципам Маркса о базисе и надстройке, но нашло подтверждение в десятках революций и большое количество адептов такого подхода в научной среде. Концептуальные идеи В. И. Ленина в теории революции оказали огромное влияние на дальнейшее развитие этого направления научной мысли.

Скачать электронную версию публикации